Имаго

Пирс Кайра

Проходя через трудности взросления, выпускница школы находит утешение в экстремальных видах спорта. В то время, как в ее семье происходит разлад, с новыми друзьями у нее устанавливается необъяснимая, телепатическая связь. Чтобы разобраться в этом, героиня вынуждена погрузиться в самые потаенные уголки своей души.

H

Чувств нет.

Эмоций тоже.

Тогда что есть?

Я сверлю глазами темноту спальни и не нахожу ответа ни на один мучающий меня вопрос. Отчаянные попытки нащупать ту нить, которая соединяет разум и душу, ни к чему не приводят. Я снова упираюсь в стену из бессмысленности и тишины. Стучусь в закрытую дверь, которая, как мне кажется, никогда не отворится. Просто некому это сделать.

Временами кажется, что я превращаюсь в робота. Тело, разумеется, по-прежнему выглядит человеческим, а внутри царит нерушимая гармония, добытая путем отказа от неотъемлемых атрибутов homo sapiens — эмоций и чувств.

Люди часто путают эти два понятия, когда стремятся выразить словами то, что испытывают. Я, например, сравнительно недавно сумела провести четкую грань между ними. Эмоция… ну, в общем, понятно, что это такое. А вот чувство, выражаясь простым языком — ощущение значимости кого-то или чего-то. Вычитала в какой-то книжке, сама бы ни за что не разобралась.

Я теряю и то и другое (в смысле эмоции и т.д.)

Я тихо напеваю знакомую мелодию, словно шарманка, едва расставляя ударения в словах.

В детстве сестра пугала меня бабайками и барабашками. И я, наслушавшись неумело сочиненных небылиц из уст Алины, подолгу не могла заснуть. Лежала в коконе из одеяла, откуда торчал только нос. Становилось не так страшно, зато очень жарко.

Однажды мне довелось стать свидетельницей и активной участницей такой ситуации. Четырехлетняя девочка, а точнее — моя кузина не могла переступить порог темной комнаты, чтобы взять оттуда свои игрушки. В тот момент я оказалась рядом и наблюдала за ее действиями со стороны. Всякий раз, переступив через порог, она беспокойно оглядывалась и быстро возвращалась в прихожую.

— Пойдем со мной, — просит она, и мне становится ясным то, что не позволяет ей исполнить задуманное.

Страх. Причем, искусственно посаженный в плодородную почву детской души и регулярно поливаемый, благополучно возросший до размеров паники.

— В чем дело? — интересуюсь я.

— Там бабайка, — объясняет ребенок, указывая на соседнюю комнату.

В голове возникает единственно разумное решение.

— Послушай, — говорю я, глядя ей в глаза, — бабаек на самом деле нет. Их придумали для того, чтобы человек боялся и чувствовал себя маленьким и беззащитным. А раз в темноте никого нет, зачем испытывать страх?

Девочка, внимавшая моим доводам, задумалась, а спустя минуту шагнула в сумерки детской. До выключателя она не доставала, да и мрак был не таким уж непроходимым. Я решила не зажигать свет, предоставляя сестре возможность преодолеть барьер страха.

С возрастом приходит осознание ошибок как своих, так и чужих. С годами становится понятно то, что вызывало бурный протест на заре жизни.

Я выявляю все больше и больше ошибок в своем воспитании. Иногда я сама себе кажусь некой экспериментальной моделью, бета-верисией программы. Впрочем, я не могу судить своих родителей за упущения, распространенные во многих семьях.

На кухне дым коромыслом — мама сует в рот сигарету за сигаретой. Позже она будет ругать мою сестру за то, что та унаследовала, или «набралась» — как говорит мама, дурную привычку. Разумеется, сестра даже не обратила внимания. И топор вешать можно уже в квартире на Ленинской, в которой Алина проживает со своим женихом.

Подвешенная на нити равновесия, я изучаю пространство перед собой и ощущаю свою отстраненность от всего, что можно было бы именовать «реальность».

Нет ни горя, ни радости.

Нет ничего.

Силы неизбежно покинули тело, и я засыпаю.

Проваливаюсь в неведомую, но такую уютную темноту.

Сколько бы времени не длилось безмыслие сна, неизбежно наступит пробуждение.

Проснувшись, я пытаюсь найти хоть какое-нибудь захудалое и, скорее всего, бесполезное объяснение сложившейся ситуации.

Тщетно.

Так начинается утро третьего мая: с пустых души и желудка.