Приезжий

Петр Северцев

Пентиум пентиуму рознь. Комп частного сыщика Валерия Мареева оснащен такими программами и такой базой данных, что это уже не просто электронное устройство, а Шерлок Холмс и комиссар Мегрэ в одном жестком диске.

ГЛАВА 2

Когда я проснулся, разноцветные узоры на экране сменила чья-то знакомая физиономия и хмуро сверлила меня взглядом.

— Михаил Валентинович, — неприветливо сказал я, — вам придется подождать, пока я приведу себя в порядок.

Милицейская фотография на экране, естественно, не ответила. За окном уже начинало темнеть. Судя по всему, бездарно потеряно несколько часов.

Из ванной я вернулся на удивление освеженным. На экране по-прежнему красовался Самойлов, он выглядел помятым и злым. Оно и понятно, общение с нашей милицией не способствует душевному равновесию. Я пробежался пальцами по клавиатуре.

— Информация, — засветилось на мониторе, — прием со сканера.

И я прилежно скормил газетную жвачку Приятелю. Тот запыхтел и защелкал, но на удивление быстро затих. После чего высветил надпись: «Обработка информации завершена, Хакер, включи звук».

Ладно, включим.

— Задание принято, — заскрипел Приятель. — Имеется ли дополнительная информация, или перейти к рекомендациям?

— Рекомендации — дополнительной информации пока не имелось.

— Первое — получить все доступные сведения о Самойлове Михаиле Валентиновиче. И без перехода:

— Разрешен ли доступ к файлам правоохранительных органов?

Иногда мы с Приятелем чуть-чуть нарушаем законы. Но это, в конце концов, всегда идет на благо обществу. Ну или почти всегда. А фото Самойлова, похоже, взято из банка данных какой-нибудь газеты.

— Доступ разрешаю.

— Второе — поговорить с матерью убитой.

Тоже мне, гений.

— Третье — разыскать Галаеву Викторию Юрьевну.

Приятель в своем репертуаре — откуда он взял это имя и кто она, неизвестно. Правда, и ошибается он редко, так что Викторию Юрьевну мы берем на заметку.

— Четвертое — усилить меры безопасности, рекомендуется держать при себе оружие.

Очень мило. У меня имеется разрешение на ношение оружия. Есть и пистолет — старенький «Макаров», но я, как правило, не ношу его с собой. Ну, на то и правила, чтобы из них были исключения.

А пока Приятель запускает свои электронные щупальца в хорошо охраняемые закрома родной милиции, я могу нанести визит матери Самойловых. За моего железного друга можно не беспокоиться — у него лучший набор хакерских программ в России, если не в Европе. К тому же он их постоянно обновляет, отыскивая что-нибудь интересное в сети. И антивирусная защита самая современная. Правда, несмотря на все мои старания создать что-то свое он не способен, но если это когда-нибудь произойдет, это будет хорошая заявка на Нобелевскую премию.

Теперь оденемся, под куртку нацепим портупею с кобурой, купленную недавно в «Охотнике». Рабочая форма номер один. Вообще, я решительно предпочитаю спортивный стиль одежды. Джинсы, кроссовки и спортивные костюмы составляют львиную долю моего гардероба. Пережиток тяжелой молодости и холостяцкой жизни. Есть, правда, пара официальных костюмов, но одеваю я их редко.

Естественно, по причине врожденной, нет, встроенной еще на конвейере, вредности мой Москвич цвета «мокрый кирпич» заводиться не желал. У него всегда так — если не убедишь его в необходимости данной конкретной поездки, добираться тебе на такси. Сегодня я решил попробовать добиться от него сотрудничества минимальными средствами — ритуальным открыванием капота и нежным подергиванием проводов, сопровождаемым сладкоголосыми обещаниями смены проводки и масла или свалки в качестве альтернативы.

— Не фурычет!? — внезапно рявкнул чей-то голос, как показалось, прямо над головой. Пришлось слегка отойти в сторону и посмотреть вверх. Не показалось, прямо с невысокой крыши на меня радостно смотрела и ухмылялась морщинистая, с рыже-седыми усами рожа. Когда глаза привыкли к полумраку, показались и остальные части сидящего на крыше — фигура, закутанная в бесформенный прорезиненный плащ. В руке у него зловеще поблескивал увесистый молоток.

— Ну что ты будешь делать, Валер, — обратилась она ко мне — льет и льет, руки уже не разгибаются ни хрена!

Я откашлялся:

— Сан Саныч, — проникновенно поинтересовался я — за каким чертом вас туда понесло, темно уже!

— Да железа пару листов ветром сорвало, теперь крыша течет как решето! А машину, если хочешь, могу посмотреть.

Вот такой есть у нас сосед — Садомов Александр Александрович, мастер-террорист. Если у вас что-то сломалось, то ваша беда — это его беда. Он чинит стулья и пишущие машинки, гениально меняет трубы, поставит самый сложный замок, но на машинах его талант заканчивается. И в этом есть своя справедливость.

— Спасибо, Сан Саныч, я справлюсь. А вы бы слезали оттуда, а то Колян пальнет еще ненароком, примет за домушника.

Садомов повозился на крыше пристройки, но слезать пока не стал.

— Да я еще пару минут поработаю. Огоньку подбрось, — сверху протянулась рука с могучей самокруткой.

— Ух, — пыхнул он наверху — хорош! Этот дошел, что ли, к тебе, который Сашку из лужи вытащил?

— Угу, — я тем временем прикидывал, как бы заставить двигаться эту железяку — уж очень не хотелось тащиться пешком, тем более, что дождь начинал накрапывать все настойчивее.

— Серьезный мужик.

Я удивился — чтобы заработать такую характеристику у полковника в отставке Александра Садомова, нужно что-то большее, чем первое впечатление.

— Что Сашку поймал, это ерунда, вертихвостка она и есть вертихвостка, — голос Садомова отчетливо потеплел, противореча словам.

— Я ему кое-что переодется дал, пока его отчищали, ну и заметил мельком — есть у него отметинки от свинцовых пчелок, и не одна — три точно рассмотрел.

— Может, из братвы? — предположил я.

— Может, — рассеянно пропыхал Садомов — но вряд ли. Выправка-то армейская.

Я не стал говорить ему, что половина крутых вышла из Афгана, а вторая из Чечни, он и так это знал, а вместо этого попробовал еще раз реанимировать своего стального коня. И через пару минут он ожил, зарычал и затрясся, как паралитик. Я пожелал Садомову удачи и отчалил. Самый опасный момент — долгий заплыв через бушующие просторы нашей лужи — прошел успешно, и в оставшиеся десять минут езды до Рабочей по бурным потокам, в которые превратились улицы, я пытался разобраться в противоречивых впечатлениях от клиента. С одной стороны, он вызывает отчетливую симпатию у окружающих, пример — Саша и Садомов, да и мне он скорее понравился. С другой — в его прошлом множество настораживающих деталей, таких, как этот арест полтора года назад. Так и не разобравшись ни в чем, я прибыл на место. Мало данных, как выразился бы Приятель.

Дом номер 41 оказался кирпичной пятиэтажкой, так называемой «хрущевкой», с типовыми двухкомнатными квартирами — именно такие служат основным приютом интеллигенции и полуинтеллигенции. Второй подъезд был хорошо ухожен и чист. Такое иногда встречается, когда живут в нем люди пожилые, как правило, они хорошо знают и поддерживают друг друга. Дверь в тридцатую квартиру открыла пожилая женщина в полосатом халате и со слегка растрепанными волосами. Судя по всему, я ее разбудил.

— Мне нужна Самойлова Надежда Леонидовна, — опередил ее я.

— Вы по работе? — спросила женщина, потирая глаза. На шее у нее висели очки на цепочке.

— Видите ли, я частный детектив, меня зовут Мареев Валерий Борисович. Сейчас я занимаюсь делом Самойловой Лидии Валентиновны, вашей дочери. — я показал ей свое удостоверение, которое она, похоже, не рассмотрела. Женщина быстро надела очки, глаза ее заплывали слезами. Она поднесла руку к горлу, но, справившись с собой, превратила это движение в приглашающий жест.

— Да, — глухо выговорила она — сын звонил, сказал, что вы зайдете. Проходите в квартиру.

— Простите, что в таком виде, всю ночь составляла отчет, — она закрыла дверь. — Проходите, располагайтесь.

Небольшая комната, горит маленький торшер, отчего в комнате полутемно, кипа бумаг на журнальном столике. Она включила свет и, перехватив мой взгляд, пояснила:

— Я бухгалтер. Шесть лет, как должна быть на пенсии, но не отпускают с работы. Три раза уже уходила, уговаривали остаться, — она поправила волосы. — Я вас оставлю ненадолго.

Я присел на диван, с любопытством рассматривая комнату. Она поражала обилием вязаных вещей — чехлы на стульях, на декоративной подушечке, вязаные салфетки, или подставки на столе, вязаное покрывало на диване. В стенке, за стеклянной дверцей, среди хрустальных фигурок стоял портрет Лидии, окаймленный черной лентой. Через несколько минут появилась Надежда Леонидовна. Сейчас она решительно не напоминала сломленную горем женщину, в движениях появилась энергия, и, как мне показалось, гнев.

— Я не понимаю, зачем вы взялись за это, — она говорила резко и зло, — когда погибла Лида, милиция уже пыталась найти убийцу! Теперь являетесь вы, зачем?!

— Надежда Леонидовна, я делаю свою работу, и, уверяю вас, делаю ее хорошо, — негромко сказал я. — Сейчас моя задача — найти убийцу, и если вы мне поможете, шансы на это сильно возрастут.

— Ладно, — устало махнула она рукой, — вы уже здесь. Спрашивайте. И извините за резкость.

Она была не очень похожа на свою дочь, и в молодости вряд ли поражала красотой, но чувствовался в ней незаурядный характер.

— Видите ли, Надежда Леонидовна, прошло полтора года, и вы единственный человек, способный рассказать о Лиде. Меня интересует ее круг знакомых, работа, в общем все, что имеет к ней отношение.

— Вы курите? — она достала откуда-то запыленную пепельницу, которой не пользовались уже лет пять.

— Да.

— Дайте мне сигарету.

Минуту она курила и молчала, собираясь с мыслями. Наконец с трудом заговорила:

— Лида была упрямым и своевольным ребенком. Ее невозможно было заставить или в чем-то убедить силой. В школе почти всегда верховодила в компаниях, нас часто вызывали в школу. В-общем, трудный подросток, — она раздавила сигарету в пепельнице.

— Но, несмотря ни на что, мы с ней ладили. После школы два года подряд поступала в Медицинский, не прошла. Иногда бывает, что чего-то человеку не дано — ей всегда недоставало терпения, усидчивости. Но она была хорошим человеком, — убежденно закончила она.

— Простите, Надежда Леонидовна, как случилось, что ваша семья так странно разделилась?

— Так получилось, что мы с Лидой лучше ладили друг с другом, а Михаил с отцом. Вообще мой бывший муж понятия не имел о том, как воспитывают девочек и обращался с ней, как с еще одним сыном. Потом мы разошлись, Лида осталась со мной, а Михаил уехал с отцом в Ленинград.

— Расскажите, пожалуйста, о ее работе, — попросил я, чувствуя, что разговор о бывшем муже вызывает очередную бурю эмоций.

— Я не очень много об этом знаю. Лида работала в каком-то спорткомплексе, при нем был массажный салон «Эльдорадо» — вот там она и работала, массажистом. После неудачи с институтом она закончила курсы по массажу, — пояснила Надежда Леонидовна.

— Вы кого-нибудь знали с ее работы?

— Несколько раз к нам заходили ее сотрудницы, когда Лида болела. На удивление вульгарные накрашенные девицы. Приносили цветы, фрукты и жутко много курили.

— А более близких подруг у нее не было?

— Были, конечно — Люда Яковлевская и Галаева Вика. Они еще со школы дружили. Вика, кстати и работала вместе с ней.

Я оживился:

— А вы не знаете, где их можно найти?

— Нет, — Надежда Леонидовна покачала головой — не знаю. Люда еще за полгода до… несчастья переехала в Екатеринбург — мужа ее туда по работе перевели, а адреса Вики я не знаю. Последний раз ее видела на похоронах, и больше она не заходила.

— Этот спорткомплекс — «Эльдорадо», вы никогда там не бывали?

— Нет, знаю только, что это на Второй Дачной, где-то наверху, — она машинально достала еще сигарету из моей пачки. — Ой, простите.

— А Лида не упоминала какие-нибудь имена, связанные с работой, свое начальство, может быть?

— Упоминала Анатолия Куриева, или Курьянова — это ее непосредственный начальник, она его просто Толей звала, — Надежда Леонидовна помахала рукой, разгоняя сигаретный дым, встала со стула. — Сейчас я открою форточку.

— Еще, Надежда Леонидовна, у Лиды наверняка были поклонники, может быть, вы помните кого-то из них?

В комнате повеяло прохладой, табачный дым, свиваясь в спирали, выползал в окно. Судя по капели, дождь все еще шел.

— Что вы сказали? — хозяйка отдернула занавески и вернулась на свой стул с лежащей на нем вязаной подушечкой. Я повторил вопрос.

— Поклонники были, даже чересчур много, но ничего настолько серьезного, чтобы я запомнила фамилии.

— Большое спасибо, Надежда Леонидовна, вы мне очень помогли. На случай, если вспомните что-то важное, вот вам мой телефон, звоните в любое время, — я положил на стол карточку и поднялся с дивана. — Меня очень интересуют знакомые Лиды, возможно, кого-нибудь вы увидите.

— Вы знаете, Валерий, — сказала она, провожая меня до двери — я не верю, что вы добьетесь успеха, но буду молиться, чтобы это произошло.

Она казалась больной.

В дверь позвонили. Мы непроизвольно посмотрели друг на друга.

— Ах, да, — с видимым усилием вспомнила хозяйка — это мне принесли бумаги.

И пояснила:

— По работе, рассчеты.

Она открыла дверь. У порога стоял высокий узкоплечий парень в наушниках и в ритм неслышной музыке жевал жвачку. В руках он держал несколько толстых бумажных папок, перевязанных тесьмой.

— Надежда Леонидовна, вам, — он протянул их хозяйке.

— Спасибо, Сережа.

Парень кивнул и немедленно исчез. С лестничной клетки раздался дробный топот.

— До свидания, — попрощался я.

— Удачи вам.

Стеганая красная дверь с цифрой тридцать закрылась.

Внизу меня ждал припустивший с новой силой дождь и купающийся в нем мой красный конь. Его лоснящаяся мокрая шкура таинственно отблескивала в свете фонарей. Попав, наконец внутрь, я опустил стекло и закурил — курить в обществе расстроенной женщины, по-моему, не очень тактично.

Вот и проявилась таинственная Виктория Галаева, чье имя Приятель достал, как фокусник кролика из шляпы. Время посмотреть, что новенького он еще раскопал в архивах родной милиции. Визит к Самойловой оказался даже более удачным, чем я думал — теперь у нас с Приятелем появилось несколько новых имен, а уж добыть с их помощью информацию мы постараемся.

«Москвич» всего после десяти минут уговоров согласился отвезти меня домой, и еще через десять минут я уже снимал сырую куртку в родной прихожей и мечтал о снеге. За то немногое время, которое я потратил на пересечение двора, куртка промокла почти насквозь. Мне явственно виделся легкий и пушистый снежок, невесомо падающий на асфальт, укрывающий все белой искристой шубой, засыпающий двор и крыши, и сугроб на месте моей машины поутру, и месиво из соли и снега на тротуарах, и сумерки почти сразу после полудня. Куда-то меня не туда занесло.

Из прихожей я прямиком прошел на кухню с целью поинтересоваться наличием чего-либо съедобного в холодильнике. Прямо на его дверце было прикреплено меню, составленное для меня Приятелем. Так, так, на обед мне сегодня полагается 0,5 курицы, овощной салат и яблочный сок. Вдохновленный этим, я заглянул внутрь. Как и следовало ожидать, 0,5 курицы в холодильнике не оказалось. Были там, правда, сосиски, которых я подозревал в родстве с курами. Еще имелся кефир и майонез. Бедный Приятель. Он не переживет такого нарушения диеты. А я не переживу похода за продуктами в эту мокреть. Сделав такой вывод, я приступил к приготовлению еды. Жареные сосиски с майонезом — страшный враг вашей печени. Но мы тут же задобрим ее кефиром и будем надеяться на лучшее.

В своей полутемной каморке меня ждал очнувшийся от электронного транса Приятель.

— Представьтесь, пожалуйста!

— Здорово, железка. Это Хакер.

— Кроме железа в мою структуру входят следующие элементы: кремний, никель, марганец, вольфрам, золото, германий…

— Хватит, сдаюсь, — поспешно отстучал я.

— Углерод, кислород, магний…

— Перезагрузки захотел, — пришлось взять угрожающий тон.

— Привет, Хакер, — отозвался наконец компьютер.

— Речь, — набрал я.

— Говорите, — проскрипел Приятель.

— Информация по Михаилу Самойлову.

Скрипучий голос, идущий из динамиков, сменился приятным дикторским баритоном.

— Самойлов Михаил Валентинович. Родился 24 сентября 1967 года в Тюмени. Отец — Самойлов Валентин Афанасьевич, вор в законе, клички — Рыба, позже — Афанасий. Специалист по ограблениям банков. По непроверенным данным, за ним числится более двадцати ограблений. Доказано его участие в двух. Суммарный срок приговоров — девять лет. Мать — Алаева (по мужу — Самойлова) Надежда Леонидовна…

Биография у папеньки, однако, бурная!

— Мать можешь пропустить.

— Сестра Самолова Лидия Валентиновна, 1973 года рождения, родилась в Хабаровске. Семья Самойловых часто переезжала. В 1987 году родители Михаила развелись, он по собственному желанию остался с отцом. Его мать в судебном порядке пыталась забрать сына к себе, но потерпела неудачу. В том же году она уезжает в Тарасов с дочерью. В 1988 году Михаил с отцом переезжает к родственникам в Петербург, и через полтора года они эмигрируют в Канаду. В возрасте 25 лет закончил университет в Торонто, бакалавр медицины. За время проживания в Канаде три раза задерживался полицией — один раз за вождение в нетрезвом виде, дважды за участие в драках. Один раз выступал свидетелем в суде по делу об убийстве своего отца.

— Стоп. Подробнее, пожалуйста!

— Самойлов Валентин Афанасьевич был застрелен 8 февраля 1991 года по дороге в ресторан. Стрелял его бывший подельник Георгий Лыков. По данным полиции, у них вышла ссора из-за крупного займа, которого добивался Лыков. Самойлов ему отказал, после чего получил две пули в упор из пистолета. Его сын в это время сидел в ресторане и слышал выстрелы. Выбежав на улицу, он успел заметить убийцу. Стоит отметить, что его показания не были решающими — Лыкова видело девять человек, пятеро из которых выступило в суде.

— Вернемся к Самойлову-младшему.

— На данный момент работает консультантом по связям с Россией в фирме IDEC — поставки медпрепаратов и медицинской техники. Должность почти чистая синекура. Много передвигается по стране. На счету в банке имеет около тринадцати тысяч долларов, хотя возможно наличие скрытых счетов. Имеет свой дом в пригороде Торонто.

История жизни Самойлова завораживала даже в изложении Приятеля. Неординарный папа вряд ли не оказал влияния на сына. Хотя Торонтский университет — это серьезно.

— Меня интересует его задержание в России, полтора года назад.

— Точнее — год и пять месяцев, — поправил педантичный Приятель, — его задержали по подозрению в убийстве некой Краль Натальи Сергеевны, это третья жертва, найденная на пустыре за Студгородком. Причиной послужил анонимный звонок. Звонивший сообщил, что Наталью Сергеевну неоднократно видели в обществе Самойлова, они гуляли около ее общежития. Если учесть, что это общежитие находится в Студгородке, то понятно, почему милиция так рьяно взялась за Самойлова. Кроме того, рядом с трупом были обнаружены часы Самойлова, он их опознал, на них имелась гравировка — три буквы: С. М. В. Через две недели Самойлова выпустили, так и не предъявив обвинения — все три дня, ближайшие ко времени убийства, он провел у дальних родственников в стапятидесяти километрах от Тарасова, в деревне, и ее, как выяснилось, не покидал. Вывод — имела место грубая и наспех проведенная провокация, вероятность — 84,2 процента.

— Речевой анализ личности Самойлова, — мой клиент заинтересовал меня не на шутку.

— Могу предоставить только сжатый вариант, если ты сможешь убедить его ответить на четыреста двадцать вопросов, необходимых для психологического тестирования, возможен более глубокий анализ.

— Приступай, шутник.

Далее последовал абсолютно непонятный текст, пересыпанный терминами типа «фрустрация» и «параноидальный синдром». Послушав минут пять этот бред, я вежливо попросил Приятеля сказать все то же самое, но коротко и без специальных терминов. По-моему, он обиделся.

В результате получилось три фразы. По мнению Приятеля, мы имеем дело с человеком замкнутым, целеустремленным и склонным к паранойе. Что было очень похоже на правду.

— А теперь давай посмотрим, что есть по делу Самойловой, — ночь обещала быть длинной и насыщенной.