Император Николай II. Трагедия непонятого Cамодержца

Петр Мультатули, 2020

В мировой истории нет государственного деятеля, который был бы столь не понят и оболган, как последний Император Николай II. При этом речь не идёт о научных оценках его деятельности, которые, конечно, могут быть разными, а именно о лживой мифологизации. Её тяжким последствием стало парадоксальное по своей абсурдности отторжение в общественном сознании личности Императора Николая II. В своей книге известный историк П.В. Мультатули ставит задачу раскрыть личность последнего Государя через его жизнеописание. Настоящее издание даст возможность современному человеку лучше узнать одного из самых великих монархов мировой истории.

Часть II. Монарх самодержавный и неограниченный (1894–1905)

Глава 1. Болезнь и кончина Императора Александра III

В ночь с 15 на 16 января 1894 г. Император Александр III тяжело заболел. Цесаревич записал в своём дневнике: «Папа́ провёл ночь беспокойно, постоянно кашлял; жар у него был сильный: утром 39,6 — вечером 38,6. Мама́, как лучшая няня ухаживала за ним»^[256].

Императрица Мария Феодоровна срочно вызвала в Аничков дворец лейб-хирурга Н.А. Вельяминова^[257]. К больному прибыл также лейб-медик, известный врач-терапевт Г.А. Захарьин. Ими был поставлен диагноз: «сильная инфлюэнца со значительным катаром дыхательного горла (бронхитом) и воспалением нижней части правого лёгкого»^[258].

21 января здоровье Александра III несколько улучшилось, и он поспешил вернуться к работе, однако чувствовал себя очень слабым. 6–8 августа Император делал смотр войскам в Красном Селе. Глядя на болезненный вид отца, Великая Княгиня Ольга Александровна «испытала жуткое чувство, что этот большой смотр был прощанием Папа́ со своей Гвардией»^[259].

11 августа врач Г.А. Захарьин рекомендовал Государю обязательный отдых в местности с сухим климатом^[260]. Александр III решил отправиться в охотничий дворец в Беловеже, вместе с ним поехали Императрица и Цесаревич. Начальник гродненского почтово-телеграфного округа Н.К. Полевой, встречавший Императора на перроне платформы, был поражен происшедшей в нем перемене: «Государь был бледен, лицо его и вся фигура похудели, выражение лица его было тоскливое, страдальческое»^[261]. 1 сентября Наследник писал Невесте, что отец «этой ночью снова не спал и выглядит так плохо — мне больно видеть его в таком состоянии!»^[262].

Цесаревич Николай писал в письме Аликс: «Мысль о том, что мой любимый Отец чувствует себя нездоровым и слабым, так ужасно терзает меня!»^[263] 2 сентября было решено, что Царская Семья отправится в Ливадию, посетив на несколько дней Спалу Варшавской губернии. Перед отъездом Александр III сказал Наследнику, что тот может не ехать с ним в Крым, так как уверен, что «кто-то» его ждет в Дармштадте^[264]. По этому поводу Николай Александрович занёс в свой дневник: «Папа́ разрешил мне отправиться в Дармштадт из Спалы — Боже, что за радость. Хотя и тяжело было бы, но я готовился ехать с ними в Крым!»^[265].

4 сентября 1894 г. Император Александр III и члены его семьи прибыли в Спалу. Царь очень любил это место, как вообще он «любил тишину, уединение, простоту обстановки, семейный очаг и природу»^[266]. Царская усадьба, расположенная на открытой площадке среди старого соснового леса, на берегу реки Равка, представляла собой деревянный двухэтажный охотничий домик «очень простой и скромный»^[267].

Небольшое улучшение здоровья привело Александра III к решению оставаться в Спале. Вечером 7 сентября врач Г.А. Захарьин обрушил на Царскую Семью тяжелое известие: у Государя хроническое воспаление почек — нефрит, болезнь в то время неизлечимая. 15 сентября Царя осмотрел известный немецкий врач Э. Лейден, подтвердивший этот диагноз. Врачи настаивали на немедленном переезде в Крым, где больной должен был оставаться в течение всей зимы. Александр III нехотя согласился. Николай Александрович помнил разрешение отца не ехать в Крым, а отправиться к Аликс. Но как поступить теперь, когда болезнь отца приняла настолько серьезный характер? Николай Александрович писал в дневнике, что в нем «целый день происходила страшная борьба между чувством долга — остаться при дорогих Родителях и поехать с ними в Крым — и страшным желанием полететь в Вольфсгартен к милой Аликс!»^[268]. Но, «первое чувство восторжествовало и, высказав его Мама́», совесть успокоилась^[269]. В тот же день он сообщил Аликс о своем решении^[270]. Она полностью разделяла решение своего Суженого: «С любовью поцелуйте за свою невесту своего дорогого Отца. Выполняйте свой долг. Это самое лучшее, остальное предоставьте Богу»^[271]. Когда Царь узнал, что Ники не едет в Вольфсгартен, он был изумлён и даже хотел настоять на его отъезде, но, встретив непоколебимое желание сына остаться, уступил.

17 сентября Цесаревич зашел в спальню Родителей проведать их. Супруги сидели друг против друга и не говорили ни слова. Оба чувствовали приближение чего-то страшного и неизбежного. «У меня комок подступил к горлу, и я сказал какую-то ерунду, пытаясь рассмешить их»^[272].

18 сентября «Правительственный вестник» сообщил, что «по совету профессоров Захарьина и Лебедева, Государь отбывает в Ливадию для временного там проживания»^[273]. Врачи советовали Александру III отправиться на Корфу, но тот наотрез отказался, заявив, что «русский Царь должен умереть в России»^[274]. 21 сентября Царская Семья прибыла в Крым.

Несмотря на тяжкие мучения, Александр III оставался со всеми ласков, ровен и приветлив. 5 октября Царь высказал пожелание, чтобы Аликс как можно скорее прибыла в Ливадию. Николай Александрович сразу дал об этом телеграмму в Дармштадт. 8 октября Принцесса пересекла границу Российской империи и направила Жениху телеграмму. Цесаревич записал в дневнике: «Получил чудную телеграмму от милой дорогой Аликс уже из России о том, что она желала бы миропомазаться по приезде — это меня тронуло и поразило до того, что я ничего долго сообразить не мог!»^[275] 9 октября Николай Александрович сообщил отцу Иоанну Янышеву, что Аликс «после борьбы переходит в Православие с убеждением»^[276].

По инициативе Великой Княгини Александры Иосифовны^[277]* в Ливадию был доставлен известный на всю Россию протоиерей Иоанн Сергиев, которого в народе называли Иоанн Кронштадтский. По молитвам этого священника происходили великие чудеса, в том числе и исцеления смертельно болящих. 8 октября отец Иоанн Кронштадтский отслужил в Ливадийской церкви молебен о здравии болящего Государя. На следующий день Цесаревич впервые увидел «Всероссийского батюшку»^[278], который посетил умирающего Царя^[279].

Днём 10 октября Аликс в сопровождении своей сестры Великой Княгини Елизаветы Феодоровны прибыла в Симферополь. Николай Александрович встречал ее в Алуште. «После завтрака сел с Аликс в коляску, и вдвоем поехали в Ливадию. Боже мой! Какая радость встретиться с ней на родине и иметь близко от себя, — половина забот и скорби как будто спала с плеч»^[280]. Вечером Цесаревич и его Невеста прибыли в Ливадию и сразу же пошли к умирающему Государю. Александр III приказал поднять его и облачить в мундир. За время болезни Царь настолько исхудал, что мундир оказался для него велик. Невзирая на затруднения ходьбы из-за отека ног, Александр III пошёл навстречу Аликс и тепло, радушно её приветствовал^[281]. Александр III хотел лично присутствовать при таинстве миропомазания будущей Невестки, но всякий раз не мог этого сделать по причине крайне плохого самочувствия^[282]. 11 октября вся Императорская Семья присутствовала на Литургии, которую служил отец Иоанн Сергиев. Наследник отметил в дневнике, что его молитва «за Папа́», произвела на него «сильное впечатление»^[283].

17 октября Император Александр III причастился. Это был день чудесного спасения Царской Семьи в Борках в 1888 г. Вечером у Александра III начался сильный кашель, горлом пошла кровь. Тревожный бюллетень сообщал: «В состоянии здоровья Государя Императора произошло значительное ухудшение. <…> Положение опасное»^[284].

19 утром Александр III, несмотря на сильнейшую слабость, встал, оделся и сам перешел в кабинет, к своему письменному столу, где в последний раз подписал приказ по военному ведомству^[285]. Ночью он не спал, дыхание было сильно затруднено. Ранним утром 20 октября Царь сказал супруге: «Чувствую конец, будь покойна, я совершенно покоен»^[286]. Государя с большим трудом пересадили в удобное кресло и вывезли в залу. Александр III твёрдым голосом сказал: «Желал бы приобщиться…» Священник отправился в церковь Большого дворца и вернулся с Преждеосвященными Дарами. Цесаревич сам подготовил столик возле кресла, в котором полулёжа сидел Государь и на который батюшка поставил Святые Дары. Молитву по Святом Причащении Император Александр III произнёс твердым и чётким голосом, «с сердечным умилением»^[287].

Император сказал Наследнику, что хочет остаться с ним наедине, после чего они около часа разговаривали^[288]. Потом, Александр III попросил позвать отца Иоанна Кронштадтского, который прочитал над Царём молитву об исцелении и помазал его святым елеем из лампады чудотворной иконы. Отец Иоанн положил руку на голову Александра III и держал её на ней, всё время молясь. Государь ему сказал: “Благодарю Вас, мне так хорошо”»^[289].

В 14 час. 15 мин. Царя-Миротворца не стало. Цесаревич опустился на колени и прижался лбом к правой руке Усопшего. Вслед за ним на колени опустились все присутствующие. Послышались слова первой молитвы об упокоении души в Бозе почившего Государя Императора Александра Александровича. Затем члены семьи стали подходить к Цесаревичу, только что ставшему Императором, и в первый раз целовали ему руку как Главе Династии.

Глава 2. Наследие Александра III

Императора Александра III любят противопоставлять его преемнику — Императору Николаю II. Дескать, волевой и сильный Александр III сумел железной рукой подавить смуту, держал всех в полном повиновении, не давал революционерам поднять голову. Проживи он еще десять лет, утверждают некоторые, и Россия избежала бы революции. Но «слабый» Николай II, не имея силы воли, попадал под разные влияния, «ослабил вожжи», «профукал» монархию и Россию. Подобные представления не имеют никакого отношения к исторической правде, но тем не менее они до сих пор являются весьма распространённым мнением.

При Императоре Александре III произошла стабилизация российской экономики и началось быстрое развитие промышленности. Но ее темпы не были достаточными для преодоления разрыва с экономиками западных государств. Н.А. Павлов полагал, что Александр III «в краткое царствование не успел противопоставить чего-либо реального начавшемуся расстройству экономического порядка в стране»^[290]. Закон 14 декабря 1893 г. «О неотчуждаемости крестьянского надела» намертво прикрепил крестьянина к общине, не давал ему возможность получения земли, мешал росту крестьянского благосостояния, а потому превращал деревню в социальную бомбу. Примечательно, что, когда на заседании Комитета министров Н.Х. Бунге подверг этот закон серьёзной критике, Цесаревич Николай Александрович сочувственно его поддержал^[291].

Важной проблемой было отсутствие в России сословно-выборного совещательного органа. Александр III, которого принято считать «реакционером», был убеждён «в необходимости создания таких условий, при которых Царь мог узнавать о нуждах его подданных не по единоличным докладам министров, не через чиновников, а через свободное обсуждение выборных от народа людей»^[292]. Но при этом Александр III был категорическим противником западного парламентаризма. Поэтому при вступлении на престол он заявил «о незыблемости Самодержавия» и все усилия направил на подавление смуты. К слову сказать, ее нельзя даже сравнивать, ни по масштабам, ни по ожесточенности, с той, которую через двадцать с лишним лет подавит Император Николай II.

В России набирала силу чуждая идеология, которой власть не смогла противопоставить мощную преграду, ограничившись одними полицейскими мерами. Александр III чувствовал опасность и говорил К.П. Победоносцеву: «Ты как жгучий мороз, гнить не даешь, но и расти не позволяешь»^[293]. Нельзя не согласиться с генералом Н.А. Епанчиным: «Нет сомнений, что преобразования Императора Александра III имели бы русский, народный характер, а не западноевропейский, парламентарный. <…> “Gouverner c’est prevoir”^[294]*, а своевременное отсутствие этого предвидения очень затруднило Императора Николая II»^[295].

Александр III, естественно, не был тем «держимордой», каким его изображала лживая либерально-большевистская пропаганда. Но он не был и тем «мужицким царём», каким изображают его некоторые апологеты. Это был человек довольно ранимый, глубоко верующий, европейски образованный. А.Ф. Кони вспоминал, что в глазах Александра III «глубоких и почти трогательных, светилась честнейшая душа, испуганная в своём доверии к людям и беспомощная против лжи, к коей сама была неспособна»^[296]. Но так как Царь обладал большой физической силой, высоким ростом, властным голосом, допускал резкие, даже порой грубоватые, выражения и резолюции, то возникала иллюзия его беспощадности. На самом деле за 13 лет царствования Императора Александра III было казнено всего 200 преступников (политических и уголовных)^[297].

Используя легенду о «беспощадном» и «суровом» Александре III, С.Ю. Витте утверждал, что «все великие князья любили Императора Александра III», ходили перед ним по струнке, «боялись его»^[298]. Однако исторические факты свидетельствуют об обратном. Так, Великий Князь Владимир Александрович и его супруга Великая Княгиня Мария Павловна открыто игнорировали требования Царя прекратить расточительные поездки по заграничным курортам; Великий Князь Алексей Александрович жил с замужней герцогиней З.Д. Лейхтенбергской; Великий Князь Николай Николаевич-старший сожительствовал с балериной Е.Г. Числовой, Великий Князь Николай Николаевич-младший — с купчихой С.И. Бурениной. Все эти выходки свидетельствовали о весьма опасных процессах, протекавших в недрах Императорской Фамилии. Повлиять на них в полной мере Император Александр III при всей своей воле и решительности никак не мог. «Нет никакого сомнения, — признавала уже в изгнании Великая Княгиня Ольга Александровна, — что распаду Российской империи способствовало последнее поколение Романовых. Дело в том, что все эти роковые годы Романовы, которым следовало бы стать самыми стойкими и верными защитниками Престола, не отвечали нормам морали и не придерживались семейных традиций»^[299].

Как свидетельствовал Н.А. Павлов: «Дерзость окружения в отзывах об Александре III была безграничной»^[300]. Типичным ее образчиком служат воспоминания барона Н.Е. Врангеля. В них отец будущего белого вождя с явным удовольствием сообщал: «Некоторые царедворцы зовут Александра III дворником, характеризуют по его седалищу»^[301].

Внешнеполитическая деятельность Императора Александра III, которую принято считать образцовой, в действительности породила много проблем. Мифотворчество оценивает ее результаты по общеизвестным байкам про Европу, которая может «подождать, пока русский Царь ловит рыбу». В действительности главным внешнеполитическим успехом недолгого царствования Александра III стала чётко поставленная задача «поставить Россию в такое международное положение, которое позволило бы ей <…> направить все силы на национальное возрождение и на внутреннее успокоение»^[302]. Александр III указывал: «Я понимаю одну политику: извлекать из всего всё, что нужно и полезно для России, и действовать прямо и решительно. Никакой другой политики не может быть у нас, как чисто русская, национальная»^[303].

При Александре III произошел окончательный отказ от прежней ориентации внешней политики на союз с Пруссией, которая в 1871 г. силой объединила в империю германские государства. Берлин стал одним из создателей т. н. Тройственного союза, который был заключён 8 (20) мая 1882 г. между Германией, Австро-Венгрией и Италией^[304]. Александр III справедливо воспринимал этот блок как враждебный, заявив по, что «пока он будет существовать, наше сближение с Германией невозможно»^[305]. Тройственный союз существовал одновременно с тайным австро-германским союзом 1879 г., предусматривавший, что обе империи, в случае войны с Россией, будут действовать сообща «всею совокупностью своих вооруженных сил»^[306].

В царствование Императора Александра III с новой силой обострились русско-английские противоречия^[307]. В 1872–1873 гг. между Россией и Англией было подписано соглашение, согласно которому обе державы договорились о создании «буферного пояса в Средней Азии», причём Лондон взял обязательство удерживать афганского эмира от агрессивных действий против России^[308]. Однако англичане игнорировали эти договоренности: с их согласия афганцы постоянно совершали набеги на пограничные области Российской империи^[309]. Наиболее опасным стал инцидент на р. Кушка в 1885 г., который едва не привел к англо-русской войне. Лишь выдержка Александра III, а также убедительная демонстрация готовности России мобилизовать свои вооружённые силы заставили Британию отступить. Однако английская дипломатия продолжала считать Россию своим главным противником. Во время парламентских дебатов 1885 г. премьер-министр У. Гладстон заявил: «Русский кошмар должен быть устранён каким-нибудь решительным ударом»^[310]. В 1887 г. между Англией, Австро-Венгрией и Италией был заключен Средиземноморский союз (т. н. Средиземноморская антанта), имевший антифранцузскую и антирусскую направленность^[311]. Таким образом, Александр III не мог исключать, что в случае военного столкновения с Германией и Австро-Венгрией, последние не получат поддержку Лондона.

При Александре III сильно ослабло русское влияние на Балканах, прежде всего в Болгарии, которая была освобождена русскими войсками от османского ига в 1877–1878 гг. Во многом, это был результат ошибочной политики правительства Александра III^[312]. В.В. Дегоев отмечает: «Отсутствие гибкого, системного, рассчитанного на перспективу подхода повлекло за собой целую цепь ошибок, шараханий из одной крайности в другую»^[313]. В результате в Болгарии утвердилась антирусская диктатура С. Стамболова, а на княжеский престол избран австрийский принц Фердинанд Саксен-Кобургский, которого Александр III называл «комичной кандидатурой»^[314]. Дипломатические отношения между Россией и Болгарией были разорваны.

События в Болгарии во многом были спровоцированы Веной, которая после Берлинского конгресса стремилась к установлению своего господства на Балканах. Германский канцлер О. фон Бисмарк оказывал Австро-Венгрии в этом тайное содействие. Все это противоречило духу «Союза трёх императоров», заключенному ещё в 1873 г. между Россией и Австро-Венгрией, к которому затем примкнула и Германия^[315].

В конце 1886 г. канцлер О. Бисмарк вновь вернулся к своим планам военного разгрома Франции. К середине февраля германское командование выдвинуло к французским границам 120 тыс. чел.^[316] Но Александр III не допустил расправы немцев с Францией, открыто заявив, что поддержит ее. Но также невозможным было и сохранение «Союза трех императоров», заключенного в июне 1881 г. между Александром III, Вильгельмом I и Францем Иосифом^[317]. В ответ, по инициативе Берлина и Вены, в 1887 г. не был возобновлён «Союз трех императоров», чему Александр III нимало не был огорчен^[318].

Дополнительной «гирей», по определению Н.А. Троицкого, на русско-германских отношениях стала крайняя нелюбовь Александра III к новому императору Вильгельму II^[319]. Царь в буквальном смысле слова не мог переносить «юркого, словоохотливого, лживого в самой основе своей натуры» Вильгельма^[320].

Александр III все более склонялся к коренному изменению характера отношений с Французской республикой^[321]. 11 (23) июля 1891 г. в Кронштадт с дружественным визитом прибыла французская эскадра Северного флота. Русская публика с восторгом встречала французских моряков, а командующий эскадрой адмирал А. Жерве и старшие офицеры были приняты Императором Александром III в Большом Петергофском дворце^[322].

5 (17) августа 1892 г. начальники Генеральных штабов Франции и России, генералы Н.Н. Обручев и Р. Буадефр, подписали проект военной конвенции, которая должна было вступить в силу в случае нападения Тройственного союза на Россию или Францию либо одновременно на обеих. В этом случае Париж и Петербург обязывались поддержать друг друга всей совокупностью своих вооружённых сил^[323]. 15 (27) декабря 1893 г. Александр III одобрил проект, и в январе 1894 г. правительства Российской империи и Французской республики обменялись ратификационными грамотами^[324].

Таким образом, международное положение к моменту кончины Императора Александра III, при всей кажущейся стабильности, было очень сложным. А.В. Игнатьев справедливо полагал, что «при Александре III проявилась тенденция к изоляции России, проистекавшая как из антирусской политики западных держав, так и великодержавного курса Петербурга»^[325]. Политика Императора Александра III, искренно ненавидящего войну, невольно способствовала тому, что возможность ее к 1894 г. резко возросла. Причем эта война грозила вылиться в выступление большей части Европы против России. Александр III это понимал: «Если бы война когда-нибудь возгорелась, что я считаю великим бедствием, то это будет война продолжительная, беспощадная; было бы безумно отважиться на неё, не приготовившись как нужно»^[326].

В короткое царствование Императора Александра III полностью не было решено ни одной из поставленных задач: ни внутренних, ни внешних. Либеральный публицист Д.В. Философов был вынужден признать: «Заключить из всего произошедшего, что Николай II должен нести ответственность за настоящий хаос, значило бы вынести ему несправедливый приговор. Он не виноват в смертельном кризисе своей Империи. Эта Империя была больна уже тогда, когда он ее унаследовал»^[327].

Глава 3. Был ли Император Николай II не подготовлен к царствованию?

Кончина отца явилась для Николая II тяжёлым ударом. Вечером 20 октября в дневниковой записи со всей силой отразилась боль его души: «Боже мой, Боже мой, что за день! Господь отозвал к Себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого Папа́. Голова кругом идёт, верить не хочется — кажется до того неправдоподобной ужасная действительность»^[328]. Конечно, потрясение Императора Николая Александровича было вызвано не только глубокой любовью к почившему отцу и преклонением перед его Государевой мудростью, но и страхом перед той колоссальной ответственностью, которая так неожиданно легла на его плечи. Великая Княгиня Ольга Александровна вспоминала, что в Ливадии, после прощания с усопшим Александром III, брат подошёл к ней, обнял её за плечи и зарыдал: «Он был в отчаянии. Он то и дело повторял, что не знает, что будет с нами, что он совершенно не подготовлен управлять Империей»^[329].

Эта растерянность, проявленная Императором Николаем II в первый день своего царствования, столь понятная и объяснимая, стала использоваться для «доказательств» того, что Государь был совершенно неопытен в государственных делах. Так, С.Ю. Витте утверждал, что на его совет назначить Наследника председателем Комитета по строительству Великого Сибирского пути Александр III ответил: «Да, ведь он совсем мальчик; у него совсем детские суждения: как же он может быть председателем Комитета?»^[330]. Таким образом, в памяти читателя непременно оставались слова: «мальчик» и «детские суждения». Витте прямо указывал: «Новый Император <…> был смущён своим новым положением, к которому совсем не был подготовлен»^[331].

Адмирал H.M. Чихачев считал, что «Наследник — совершенный ребенок, не имеющий ни опыта, ни знаний, ни даже склонности к изучению широких государственных вопросов»^[332]. Великая Княгиня Ольга Александровна, разумеется, также с чужих слов, ей в 1894 г. было всего 12 лет, объясняла, что в неподготовленности брата повинен её отец, который «даже не разрешал Ники присутствовать на заседаниях Государственного Совета вплоть до 1893 года»^[333]. Великая Княгиня полагала, что в этом заключалась большая ошибка ее отца.

Но была ли совершена эта «ошибка» в действительности? Насколько правдивы утверждения о том, что Цесаревич Николай Александрович до 1894 г. рос беззаботным юношей, не принимавшим никакого участия в государственных делах? Подобные утверждения не находят подтверждения. 8 мая 1889 г. Наследник Цесаревич Николай Александрович посетил торжественное заседание Государственного совета в Мариинском дворце^[334]*, где принес присягу, после чего стал полноправным членом Совета^[335]. В том же году Цесаревич стал членом Комитета министров. Таким образом, участвовать в работе высших государственных структур Николай Александрович начал с 20 лет. В 1892 г. он также вошёл в состав Комитета финансов. В дневниках Цесаревича мы неоднократно встречаем сведения о его активном участии в их работе: 8 января 1890 г.: «В час было заседание Государственного Совета»^[336]; 30 января: «После завтрака поехал в Комитет министров. Заседание длилось 1 1/2»^[337]; 20 февраля 1890 г.: «В 1 час поехал в Комитет министров. Спорили по вопросу нефтепровода на Кавказе. Затянулось до 4 ч.»^[338]; 24 марта 1890 г.: «Отправился на заседание Комитета министров. Там меня томили более 2 часов»^[339].

Такие же записи мы можем встретить в его дневнике и в записях 1891–1893 гг. В начале 1894 г. посещения Государственного совета и Комитета министров стали для Наследника постоянным явлением: 25 января: «Поехал на соединённое присутствие Сибирского и Департамента экономии; потом тоже самое с министрами»; 28 февраля: «В час поехал в Государственный Совет, где происходило обсуждение германского торгового договора. По-моему, это заседание походило скорее на толчение воды: все зависит от того, примет ли этот договор рейхстаг»; 7 марта: «Едва поспел позавтракать перед Государственным Советом. Там прошло дело о преобразовании министерства государственных имуществ в министерство земледелия»^[340]. А.Н. Боханов отмечал, что «Цесаревич своими обязанностями никогда не пренебрегал и аккуратно высиживал на заседаниях»^[341].

Указом Императора Александра III 10 декабря 1892 г. был создан Комитет Сибирской железной дороги, во главе которого был поставлен Цесаревич Николай Александрович. В Комитет входили ведущие государственные чиновники Империи: министр внутренних дел граф Д.А. Толстой, военный генерал П.С. Ванновский, государственных имуществ М.Н. Островский, финансов С.Ю. Витте, путей сообщения А.К. Кривошеин, государственный контролер Т.И. Филиппов. В день назначения Цесаревич записал в своём дневнике: «Это дело великой важности меня глубоко занимает, и я примусь со рвением к его исполнению!»^[342] С.Ю. Витте подтверждал: «Я должен сказать, что когда Наследник стал председателем Комитета, то уже через несколько заседаний было заметно, что он овладел положением председателя, что, впрочем, нисколько не удивительно, так как Император Николай II — человек, несомненно, очень быстрого ума и быстрых способностей»^[343]. Естественно, что, общаясь с ведущими государственными чиновниками, Николай Александрович получал обширную информацию по вопросам государственного управления. А.Н. Боханов замечает: «Присутствие на заседаниях Государственного совета и Комитета министров <…> расширяло кругозор, эти “сидения” позволяли многое и многих узнать и понять»^[344].

Летом 1891 г. на территории 29 губерний центральной части Российской империи разразилась жестокая засуха, приведшая к неурожаю и, как следствие, к недоеданию. Для организации помощи голодающим 17 ноября 1891 г. по Высочайшему распоряжению был создан Особый Комитет под председательством Наследника Цесаревича Николая Александровича. Членами Комитета были: генерал-адъютант П.М. фон Кауфман, К.П. Победоносцев, М.Н. Островский, И.Н. Дурново, генерал-адъютант граф И.И. Воронцов-Дашков, гофмейстер граф С.А. Строганов. Заведование делопроизводством, то есть фактическое руководство Комитетом было поручено тайному советнику В.К. фон Плеве^[345]. Таким образом, Николай Александрович с молодых лет был близко знаком с ведущими государственными чиновниками, некоторых из которых он, став Императором, назначит на высокие государственные посты.

Возглавляя Комитет по помощи голодающим, будущий Император понял, как много в повседневной русской жизни нераспорядительности, халатности, преступного безразличия^[346]. Летом 1892 г., когда на восточные районы Европейской России стало надвигаться новое бедствие — холера, Цесаревич в письме Великому Князю Александру Михайловичу отметил: «А холера-то подвигается медленно, но основательно. Это меня удивляет всякий раз, как к нам приходит эта болезнь; сейчас же беспорядки. Так было при Николае Павловиче, так случилось теперь в Астрахани, а потом в Саратове! Уж эта русская беспечность и авось! Портит нам половину успеха во всяком деле и всегда, и всюду!»

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

256

Дневники Императора Николая II. Т. 1. С. 45.

257

Вельяминов Н.А. Воспоминания об Императоре Александре III // Российский Архив. [Т.] V. С. 249–313.

258

Правительственный вестник, 1894, 17 января.

259

Ден Л., Воррес Й. Указ. соч. С. 226.

260

Дневники Императора Николая II. Т. 1. С. 107.

261

Александр Третий. Воспоминания. Дневники. Письма. С. 238–239.

262

Наследник Цесаревич Николай Александрович — Принцессе Алисе Гессенской. 1 (13) сентября 1894 г. // Государыня Императрица Александра Феодоровна Романова. Дивный свет. С. 159.

263

Наследник Цесаревич Николай Александрович — Принцессе Алисе Гессенской. 1 (13) сентября 1894 г. // Государыня Императрица Александра Феодоровна Романова. Дивный свет. С. 160.

264

Наследник Цесаревич Николай Александрович — Принцессе Алисе Гессенской. 3/15 сентября 1894 г. // Государыня Императрица Александра Феодоровна Романова. Дивный свет. С. 163.

265

Дневники Императора Николая II. Т. 1. С. 112.

266

Вельяминов Н.А. Указ. соч. С. 249–313.

267

Там же.

268

Дневники Императора Николая II. Т. 1. С. 115.

269

Там же.

270

Цесаревич Николай Александрович — Принцессе Алисе Гессенской // Государыня Императрица Александра Феодоровна Романова. Дивный свет. С. 179.

271

Принцесса Алиса Гессенская — Наследнику Цесаревичу Николаю Александровичу. 16 (28) сентября 1894 г. // Государыня Императрица Александра Феодоровна Романова. Дивный свет. С. 178.

272

Наследник Цесаревич Николай Александрович — Принцессе Алисе Гессенской. 17 (29) сентября 1894 г. // Государыня Императрица Александра Феодоровна Романова. Дивный свет. С. 185.

273

Правительственный вестник. 1894. 19 сентября.

274

Александр Третий. Воспоминания. Дневники. Письма. С. 196.

275

Дневники Императора Николая II. Т. 1. С. 119.

276

Последние дни Императора. Из дневника А.Е. Комаровской // Московский журнал. 1998. № 7.

277

Великая Княгиня Александра Иосифовна (1830–1911), вдова Великого Князя Константина Николаевича. — Примеч. авт.

278

Дневники Императора Николая II. Т. 1. С. 121.

279

Иоанн Сергиев, протоиерей. Последние часы жизни Императора Александра III // Памяти Императора Александра III. Сборник «Московских новостей» (известия, статьи, перепечатки). М.: Издание С. Перовского, 1894.

280

Дневники Императора Николая II. Т. 1. С. 120.

281

Последние дни Императора. Из дневника А.Е. Комаровской // Московский журнал. № 7. 1998.

282

Там же.

283

Дневники Императора Николая II. Т. 1. С. 121.

284

Правительственный вестник, 1895, 18 октября.

285

Вельяминов Н.А. Указ. соч. // Российский архив. С. 305.

286

Последние часы жизни Императора Александра III // Памяти Императора Александра III. Сборник «Московских новостей» (известия, статьи, перепечатки). М.: Издание С. Перовского, 1894. С. 7.

287

Иоанн Янышев, протопресвитер. Последние часы жизни Императора Александра III // Памяти Императора Александра III. С. 12–14.

288

Последние часы жизни Императора Александра III. С. 26.

289

Письмо Великой Княгини Марии Павловны неустановленному лицу о последних днях жизни Императора Александра III [на фр. яз. ] // ГА РФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 97. Л. 1–2.

290

Павлов Н.А. Указ. соч. С. 15–20.

291

Степанов В.Л. Самодержец на распутье: Николай II между К.П. Победоносцевым и Н.Х. Бунге // Власть, общество и реформы в России в XIX — начале XX века: исследование, историография, источниковедение. СПб.: Нестор-история, 2009. С. 151.

292

Игнатьев Н.П. Земский собор [Лукоянов И.В., подгот. текста, статья, комм.]. СПб. — Кишинёв: Нестор, 2000. Рос. акад. наук. Ин-т Рос. истории. С.-Петерб. фил. — 191 с. С. 101.

293

Перетц Е.А. Дневник. М.—Л.: ГИЗ, 1927. — 172 с. С. 38–40.

294

^* править — значит предвидеть (фр.).

295

Александр Третий. Воспоминания. Дневники. Письма. С. 195.

296

ГА РФ. Ф. 564. Оп. 1. Д. 202 (1). Л. 15.

297

Смертная казнь: Сб. статей [Таганцев Н.С., сост. ] СПб.: Гос. Тип., 1913.

298

Витте С.Ю. Указ. соч. Т. 2. С. 13–14.

299

Ден Л., Воррес Й. Указ. соч. С. 284.

300

Павлов Н.А. Указ. соч. С. 11.

301

Врангель Н.Е. Воспоминания: от крепостного права до большевиков. М.: Новое литературное обозрение, 2003. — 512 с. С. 87.

302

Ламздорф В.Н. Обзор внешней политики России за время царствования Императора Александра III [черновик] // ГА РФ. Ф. 568. Оп. 1. Д. 53. Л. 1.

303

Цит. по: Дронов И.Е. Сильный, державный. Жизнь и царствование императора Александра III. М.: Русский издательский центр, 2012/7520. — 752 с. С. 549.

304

История дипломатии: в 3 т. [Потёмкин В.П., ред.]. М.—Л.: Гос. изд. полит. лит., 1945. Т. 2. — 423 с. С. 64.

305

Дневник графа В. Н. Ламздорфа. Вкладки в дневнике // ГА РФ. Ф. 568. Оп. 1. Д. 37. Л. 116.

306

Русско-германские отношения. Секретные документы [Покровский М.Н., пред. ] // Красный архив. Исторический журнал. Т. 1. М.: Центральный архив РСФСР, 1922. С. 89.

307

Барковец О., Крылов-Толстикович А. Неизвестный Император Александр III. Очерк о жизни, любви и смерти. М.: Рипол Классик, 2003. — 272 с. С. 136.

308

Депеша графа Гренвилля, министра иностранных дел Англии от 24 января 1873 г. // Афганское разграничение. Переговоры между Россией и Великобританией: 1872–1885. Издание министерства иностранных дел. [Сб. дип. док.]. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1886. — 381 с. № 3. С. 23.

309

Записка переданная Императорским министерство иностранных дел великобританскому послу 19 декабря 1883 г. // Афганское разграничение. № 1. С. 29.

310

Parliamentary Debates. Commons Sitting of 16 April 1885. Series 3. Vol. 296. СС. 1866.

311

История Германии: в 3 т. [Бонвеч Б. ред.]. Т. 2. М.: КДУ, 2008. — 672 с. С. 53.

312

По этому поводу см.: Мультатули П.В. Внешняя политика Императора Николая II 1894–1917 гг.: этапы, достижения, итоги. 2-е изд., испр. и доп. М.: Изд-во М.Б. Смолина. Серия: Двуглавый орёл, 2019. — 720 с.

313

Дегоев В. Россия и Бисмарк // Звезда, 2001. № 7. С. 130.

314

Констант (С.). Фердинанд лисицата. Цар на България. София: Интерфред, 1992. — 412 с. С. 7–8.

315

Сборник договоров России с другими государствами. 1856–1917 [Адамов Е.А., ред.]. М.: Гос. изд. полит лит., 1952. — 463 с. С. 228.

316

Троицкий Н. Россия в XIX веке. Учебное пособие по спец. «История». М.: Высшая школа, 1999. — 431 с. С. 344.

317

Троицкий Н. Указ. соч. С. 344.

318

Hogenhuis-Seliverstoff (A.). Une Alliance Franco-Russe. La France, la Russie et l’Europe au tournant du siècle dernier. Collection Histoire dirigée par le Professeure Maurice Vaïsse. Bruxelles: Emile Bruylant, 1997. — 218 р. Р. 41.

319

Троицкий Н.А. Указ. соч. С. 347.

320

Тарле Е.В. Русско-германские отношения и отставка Бисмарка // Тарле Е. В. Соч.: в 12 т. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1958. Т. 5. — 596 с. С. 117.

321

Documents Diplomatique Français (далее DDF) (1871–1914). 1 série (1871–1900). Paris, 1934. T. VI. № 407. Р. 417.

322

Рыбачёнок И.С. Россия и Франция: союз интересов и союз сердец. 1891–1897. Русско-французский союз в дипломатических документах, фотографиях, рисунках, карикатурах, стихах, тостах и меню. М.: РОССПЭН, 2004. — 278 с. С. 23.

323

Валентинов Н. Военные соглашения России с иностранными государствами до войны // Военно-исторический сборник. Труды Комиссии по исследованию и использованию опыта войны 1914–1918 гг. Вып. 2. М.: Военно-историческое общество, 1919. — 218 с. С. 97.

324

Дронов И.Е. Указ. соч. С. 604.

325

Игнатьев А.В. Последний царь и внешняя политика // Вопросы истории. № 6. 2001. С. 4.

326

Дронов И.Е. Указ. соч. С. 576.

327

Мережковский Д., Гиппиус З., Философов Д. Указ. соч. С. 71–72, 93.

328

Дневники Императора Николая II. Т. 1. С. 123.

329

Ден Л., Воррес Й. Указ. соч. С. 232.

330

Витте С.Ю. Указ. соч. Т. 1. С. 435.

331

Там же. С. 7.

332

Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого: Правительство и общественность в царствование Императора Николая II в изображении современника [Соколов Н.П., подготовка текста и комм.]. М.: НЛО, 2000. — 746 с. С. 29.

333

Ден Л., Воррес Й. Указ. соч. С. 233.

334

^* В Мариинском дворце на Исаакиевской пл. Петербурга с 1884 по 1917 г. размещался Государственный совет Российской империи. — Примеч. авт.

335

Государственный Совет. 1801–1901. Составлено в Государственной Канцелярии. СПб.: Государственная Типография, 1901. — 446 с. С. 189.

336

Дневник Императора Николая II. 1890–1906. Берлин: Слово. 1923. С. 13.

337

Там же. С. 16.

338

Дневник Наследника Цесаревича Николая Александровича за 1892 г. Запись за 20 февраля // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 2418. Л. 2.

339

Дневник Наследника Цесаревича Николая Александровича за 1892 г. Запись за 24 марта // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 2418. Л. 29.

340

Дневники Императора Николая II. Т. 1. С. 43–47.

341

Боханов А.Н. Николай II // Романовы. Исторические портреты: в 2 т. [Сахаров А.Н., ред.]. М.: 1997. Т. 2. — 862 с. С. 112.

342

Дневник Наследника Цесаревича Николая Александровича за 1892 г. // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 229. Л. 188.

343

Витте С.Ю. Указ. соч. Т. 1. С. 435–434.

344

Боханов А.Н. Николай II // Романовы. Исторические портреты. Т. 2. С. 123.

345

Кривошеин Н.В. Голод 1891–1892 гг. и тамбовская миссия графа А.А. Бобринского // Записки ЛОКО. Вып. V. Липецк, 2006.

346

Боханов А.Н. Николай II // Романовы. Исторические портреты. Т. 2. С. 124.