Всемуко Путенабо

Петр Ингвин, 2019

Любовь заставляет совершать подвиги и подлости. Не заставляет – значит, не любовь. На что пойдет мужчина, у которого украли счастье? На что способна женщина, если ей изменили? (Автор обложки – Ингви Петрин.)

Часть 1. Пятница, вечер

Цок, пауза, цок, пауза, цок, цок, цок, цок… — отсчет барабанными палочками. Дррррвжжзззз… — вступает мотоциклетный рев электрогитары, переходя в визг и вой. Подключается ударная установка: бум-дум-тымц! бум-бдум-бдыщ! Окутывает с головы до ног чувственная полифония клавишных, подхвативших ритм.

— Начали!

Обратный отсчет: 182

Кристина позвонила, что не успевает. Кирилл приехал в детский сад, и…

— Павлика уже забрали.

— Кто?!!!

— Н… не знаю. Я думала…

«Она думала»! Чем?! А еще глазки пыталась строить, корова… Тьфу, хорошо вслух не вырвалось.

— Кто забрал?!

В глазах тьма. В коленях слабость. Скулы рвут кожу.

— Я не видела. Но…

— Ну?!.. — Кирилл одновременно взбешен и опустошен.

— Было несколько родителей… — Воспитательница морщит лоб. — Павлик вышел вместе с Колей и Настей, он оделся… Я видела, как его ведут за руку. Думала, кто-то из вас…

«Думала»!..

— Телефоны родителей Коли и Насти, быстро. — Кирилл опустился на детскую лавочку перед шкафчиками. — И всех, кто здесь был… или мог быть в ту минуту.

181

Мороз. На бровях — иней. Февраль в этом году — нет слов, одни междометья. Пальцы едва слушались, телефон врос в ухо:

— Кто именно вел Павлика за руку? Мужчина? Женщина? Как выглядели?

Ноги машинально несли Кирилла по знакомой дороге, взгляд прыгал по сторонам — вдруг?

Если бы не мороз…

— Вы не волнуйтесь. Может быть, это ваши дедушка или бабушка. Кирилл, вы всем своим позвоните, может…

— Не может.

Голоса в трубке сменялись. Результат — ноль.

— Не обратили внимания… Не видели… А Павлик — это который? Такой смешливый, стриженный, с торчащими ушками? Нет, сегодня не видели. Не знаем. Не помним.

Павлику — пять. Лопоухое чудо. «Р» и «л» не выговаривает, вместо них получается «х»: «Павхик. Папа Кихих. Мама Кхистина». Весьма самостоятельный молодой человек. Если вспомнить про гены, то вполне мог смыться из садика и пойти домой сам, с Кириллом в детстве такое бывало.

«Домой» — в кавычках. С Кристиной разошлись два года назад. Сына, конечно, забрала она. Иногда просила посидеть с ним по вечерам или, как сегодня, взять на все выходные.

Щеки онемели. Негнущиеся пальцы с трудом спрятали бесполезный телефон. Глаза рыскали.

Кириллу тридцать один. Кристине — двадцать восемь. Алёне — двадцать пять. Алена ждет дома. Кристина — «дома», но не ждет. Думает, что Павлик с ним, с Кириллом.

Надо смотреть лучше. Не найдется по пути — значит, нужно вернуться обратно и расширить круг поиска. Проверить дворы. Стройки. Подъезды. Подвалы. Чердаки. Если Павлик ушел сам и заблудился — замерзнет. И это далеко не единственное, что может случиться с ребенком в городе.

Прочесать все. Поставить на уши знакомых и незнакомых.

Мысли скрежетали по нервам, царапали мозг изнутри и ломали на кровавые куски. Не мысли, а ядовитые когти. Дедушки и бабушки? Тети и дяди? Увы, нет никого, кто мог бы забрать сына вместо.

Полиция? Самое простое. Ага, так и бросились они в минус тридцать искать живую иголку в каменном стогу. Заявление, конечно, примут, но не больше. Им нужна уверенность, что ребенок действительно пропал.

Ребенок действительно пропал.

Плечи передернуло. Мороз не только снаружи. В носу — оплавленный лед. Выбросы пара участились, пульс сошел с ума. Сапоги отскрипывали в снегу реквием по будущему.

И все же — полиция. Кирилл вновь лезет за телефоном, и в этот момент раздается звонок.

180

Слева — блондин. Вееры ресниц подрагивают, на лице — умиротворение и отрешенное блаженство. Блондину хорошо и снится что-то приятное.

Кристина осторожно поворачивает голову направо.

Брюнет. Тоже спит. Тоже доволен. Еще бы.

Она улыбается, сладко потягивается и аккуратно, чтобы не разбудить блондина и брюнета, выбирается из-под одеяла. Ногами — прямо на подушку, иначе никак, только по безмятежно спящим соседям. По всему телу — мурашки. Она ежится и обхватывает себя за плечи. Все равно холодно. Перешагнув блондина, она несется в детскую. В ванную бы нужно, но ванная подождет. И одеться — тоже подождет. Все подождет.

Под ногами холодный линолеум. Его сменяет пушистый коврик. Дверь — на защелку. Кристина склоняется над спрятанным в детском шкафчике ноутбуком.

В детской спальне темновато. Спасают уличные фонари, сквозь шторы проникает немного света. Взгляд опускается на часы внизу экрана — всего лишь семь вечера. Надо же, как погуляли. Вечер. Хотя… Время суток — понятие относительное, оно зависит от стиля жизни и конкретного занятия.

Забрать Павлика она поручила бывшему мужу. Мальчику лучше общаться с отцом, чем с этими.

Образовавшимся временем она распорядилась безупречно. А завтра… Завтра будет еще безупречней. Завтра будет нечто!

Громкость выставлена на минимум еще вчера. Аппарат нехотя просыпается, недовольно жужжит и, наконец, показывает, что от него требуется. Кулаки победно сжимаются: есть! Одним выстрелом — двух зайцев. Красота. Думали, что охотники. Кролики! Не все скоту с маслом. Теперь посмотрим, как запрыгаете.

Пальцы стрекозами порхают по клавиатуре, отсветы на стенах сменяются вместе с фоном открываемых окон.

Кому: «Чрезвычайная комиссия».

Тема: «Срочное кино».

Пароль: «Ложись».

Отправлено.

Шорх! — стерто и удалено из корзины. Пасть ноута с легким всхлипом захлопывается.

Даже как бы потеплело. Ноги на коврике. Грудь торчком, но уже без пупырышек. Кстати, грудь еще очень даже ничего, если не забывать про осанку и плечи.

Счастливый выдох: дело сделано. Прикрыв шкафчик, Кристина выглядывает из детской.

Блондин проснулся. Видит ее. Счастлив. Чертов кроль ненасытный. Сейчас, милый, сейчас, мой зайчик, уже иду. Но сначала в ванную, на минутку… или на три… Глядишь, и нужный звоночек раздастся.

179

— Привет. Нервничаешь?

— Кто это? — Кирилл глядит на незнакомый номер.

Намеренно гнусящий голос хихикает:

— Меньше знаешь — крепче спишь. Готов безболезненно расстаться с некоторой суммой в обмен на жизнь близкого человека?

Кирилл замер.

— Слушаю.

— Умница. Насчет излишних телодвижений в сторону «красных» или «черных» — сам понимаешь. Шаг в ту сторону — прости, тебя предупреждали. Тогда — прими, Господи, душу создания своего…

— Понял уже, — перебивает Кирилл. — Сколько?

— Совсем чуть-чуть по нынешним меркам. Десять кило зеленых.

Десять тысяч долларов. Кирилл даже не колеблется.

— Когда?

Слышно удивление, смешанное с уважением:

— Завтра в полдень.

— Где?

— Бродвей. Арка. И без хвоста. Понимаешь.

— Буду.

— Приятно иметь дело. Бывай.

Ту. Ту. Ту.

Завтра в двенадцать. Центральная улица. Главный вход в торговый центр «Атриум». В полицию не заявлять. К бандитам и детективам не обращаться. Уф.

От сердца отлегло. Ясность. Спокойствие.

Все живы.

178

Она летала на крыльях. Даже не так. Без крыльев. Просто — летала.

Через неделю должно наступить Оно — Событие. Главное. Дождалась!

Дождалась?

Дождалась…

Горячие струи били в лицо и обтекали тело. Как губы и руки Кирилла.

Сквозь шум воды что-то пробилось. Звонил телефон. Кирилл? На него выставлена другая мелодия. А вдруг что-то важное? Отключив воду, Алена перешагнула бортик ванны.

— Да? — счастье так и лучится в трубку.

Руки оттерли с плеч и живота последние капли. Кожа упруго дышит. Жизнь прекрасна.

— Супруга Кирилла Матвеева?

— Да. — Маленькая ложь не в счет. Еще нет, если по паспорту. А по сути да.

— Вы сейчас дома?

— А что?

— Несчастный случай.

Боже…

Незаконченный стук сердца. Полет в пропасть. С высоты — об острые камни.

Кирилл. Долгожданное счастье. Они встретились три года назад. У него были проблемы в семье. У нее были проблемы в семье. У них вместе проблем не стало.

Муж дал развод почти сразу. Кириллу пришлось добиваться юридической свободы еще два года. Делить (в смысле — отдавать) движимое и недвижимое. Утрясать все связанное с документами. Отрывать родное.

Трудно, когда одна из сторон принимает развод за рыбку золотую. Но вот невод пуст, и делить больше нечего. Отдано бывшее, расчекрыжено нынешнее, поделено предстоящее. Потрепав друг другу нервы и жизни, стороны пришли к соглашению. Кристине — все и Павлик, Кириллу — Алена. И вот теперь, за неделю до свадьбы…

— Что с ним?!

— Вы дома?

— Да! — Она ничего не видит, в глазах соленая пелена.

— Срочно спуститесь вниз.

Стул опрокидывается. Входная дверь остается незакрытой. Едва не сбитая с ног соседка материт вслед и крутит пальцем у виска.

Со второго этажа — три пролета: два больших и нижний, подъездный, в котором всего шесть ступенек. Шлеп-шлеп-шлеп — потому что тапочки. И халат. Больше ничего. Когда раздался звонок, она забыла обо всем.

Тугодум-домофон не понимает важности момента. Нервы. Улица.

Мороз обливает жгучим пламенем, забирается под, на и в. У дверей — машина с темными стеклами.

— Сюда, — зовет кто-то изнутри.

Дверца отворяется.

Взмыленная, бурно дыша, Алена нагибается, собираясь спросить…

177

— Верите, — златокудрая голова нежно склоняется к плечу соседа, — что все в жизни — неслучайно?

Чувственный шепот едва слышен. Мужчина нервно оглядывается направо, где сидит супруга, но та поглощена кинодейством и ничего не замечает.

Ему неловко. Он косится на таинственную незнакомку слева. Взгляд пробегает по ней сверху донизу, задерживаясь на особых обстоятельствах.

Все при ней. Одета с шиком. Не вульгарна. Симпатична. Впрочем, ничем не лучше жены.

Но и не хуже. В уме щелкает калькулятор. Накрывают туманы, и проносятся ветра. Наконец, из-за согнанных туч выплывает солнце.

Он улыбается.

Она встает и медленно выходит. Фильм продолжается. Жена переживает за героиню, которая бьется в истерике, потому что ей изменил герой. Мужчина ерзает и косится на опустевшее кресло — на еще теплом от сдобного наполнения месте белеет визитка.

— Стоп.

Изображение на мониторе замерло. Потянувшаяся влево рука мужчины — змея, крадущаяся за добычей. Картина маслом.

Докладчица смотрит на собравшихся.

— Слишком примитивно, — говорит одна.

— Слишком нахально, — допускает вторая. — Легко напугать.

— Слишком сложно. — Третья сексуально потягивается и кривит губки. Она самая юная из всех и не пропускает случая это подчеркнуть.

Докладчица и две другие — старше и мудрее. Они не смотрят на третью. Они думают.

— Я бы заставила сделать первый шаг, — первая.

— Романтика и тайна хороши, — вторая, — если не переусердствовать.

— Они на все клюют, — третья. — Только покажи.

Докладчица:

— Этот — другой. На Лизу не клюнул.

Третья хмурится. Получается, что и у нее могло не получиться. Лиза — конкурентка по возрасту и стати. Правда, в Комиссию не входит. Пока. Но при случае легко заменит.

— Я бы смогла, — заявляет третья.

Остальные в ответ улыбаются: молодо-зелено, но дело свое знает и сообществу предана. За то и держат ближе к себе, а не за гладкость юности при объеме зрелости.

— У него до сих пор — только с бухгалтершей из соседнего отдела. Тщательно скрывает. А та не смогла.

Докладчица закидывает ногу на ногу, чего, впрочем, не видят виртуальные собеседницы — камера берет только верх. Рука тянется к кнопке запуска следующей записи:

— Смотрим результат?

Первая и вторая пренебрежительно цедят:

— Что там смотреть?

— Все как обычно? — не удержавшись, любопытствует третья. Как бы ни харахорилась, а учиться у старших не забывает. Умничка.

— На пять с плюсом.

— И все равно, — вздыхает первая. — Подбить на измену во время кино про измену… Мельчаем.

— Главное — результат, не так ли?

— Хочется сделать красиво.

Первая кивает и, меняя тему, обращается ко второй:

— Что с «Риэлтингом»? Чарли торопит.

— Одним из объектов занимается Роза. — Вторая смотрит на часы: — Как раз в эту минуту.

— А другим кто? — интересуется недавняя докладчица.

— С ним Лиза работает. Пока — ноль.

Третья едва сдерживает злорадство. Счет в ее пользу растет.

Докладчица видит мигающий ярлычок:

— Кристина сбросила отчет.

— Отлично. — Все переглянулись. — Кто займется дальнейшим?

Докладчица поднимает руку первой.

176

Серый стеклянно-бетонный муравейник гудит и сверкает мутными глазами вставшего в пробках автостада — впереди авария или ремонт дороги. Из-под зада каждой стальной особи поднимается белесый туман, он окутывает натужно клацающие, как в ознобе, морды тех, кто притискивается сзади, и обдает псевдотеплой вонью перебегающих прохожих, прикрывающих нос меховыми варежками. Ноги несут Кирилла домой. Не «домой», к квартире бывшей жены и украденного солнышка, а к любимой.

Он думает о деньгах. Десять тысяч долларов. Похитители знают его жизнь, сумма реальна. Громадна, да, но реальна. Если бы не развод — вполне посильна, чтобы занять и со временем отдать. Если бы не развод.

Мороз выжигает кости. Главное, Павлик пока в безопасности.

В подъезде Кирилл топает, сбивая налипший снег, и поднимается на второй этаж. Негнущиеся пальцы долго выуживают в кармане ключи и с трудом вставляют нужный в замок.

Черт. Черт-черт-черт. Ключ не желает выполнять предназначение. Перепутал? Нет, ключ правильный. Еще раз. Якорный бобер, не заперто! Почему? Алена не могла…

Рука осторожно жмет ручку вниз и на себя, глаза шарят в образовавшейся щели. Ничего. Свет не горит. Тишина.

Шаг. Еще шаг. Кисть нащупывает биту под плащом на вешалке справа от входа, пальцы жадно обнимают прохладную рукоять.

Еще шаг, уже с битой наперевес. Алена обязана быть дома. Или спит (но почему так безалаберно отнеслась к безопасности?!) или…

Одновременное движение спереди и сзади. Скрытое полумраком злое лицо подростка.

Макушка не создана для ударов тяжелыми предметами. Даже в шапке-ушанке. Кирилл проваливается в бессознательное.

175

Прежняя озабоченность смыта, улыбка почти натуральна. Волосы высушены и уложены. Кристина окидывает себя довольным взором, зеркало ухмыляется в ответ с показным дружелюбием, снисходительностью и легким презрением.

Она решается. Что ни говори про этих, но все же лапочки. Так старались…

Кристина отворяет дверь. Плечи, осанка, приветливый смайлик. Пусть еще немного порадуются.

— Зайчики, я…

Что происходит? Брюнет быстро одевается. Гнев в глазах. Блондина нет. Дверь в детскую открыта.

— Ты!.. — яростно вращает белками брюнет, безуспешно вталкивая ногу в перекрученную штанину.

Конец всему и вся. Говорила же, нужно лучше прятать.

За распахнутой дверью у шкафчика сверкает волосатая задница блондина, нагнувшегося над компьютером. Его лицо в содержимом находки, ему не до приличий. Впрочем, какие тут… Смешное слово. После всего.

— Ничего нет! — Он со злостью лупит клавиатуру, будто виновна именно она.

— Ищи лучше! — настаивает брюнет. — Должно быть. Иначе — зачем?

На шелке смятого лежбища вырванным глазом валяется микрокамера. Вот тебе и «микро».

— Поучи еще, чайник! — огрызается из детской белый зад. — По ходу, успела удалить…

Брюнет угрожающе надвигается на Кристину. Айсберг на маленькую лодочку. Дровосек на березку. Люли-люли, заломати…

«Дззз! Дум-дум-дум!» — звонок и стук одновременно. Наконец-то.

— Откройте, полиция!

Два «б» — брюн и блонд — синхронно оглядываются на входную дверь.

Страх. Ненависть.

У Кристины к ним — брезгливое высокомерие.

— Дошло? — Она царапает себе грудь. Полосы на коже смотрятся жутко.

— Но камера! — Брюнет в трансе. — Камера — доказательство умысла и провокации, тебе не поверят.

— Иметь дома не запрещено. А записи нет.

Она улыбается.

— Сучка! Ты же сама нас…

Кристина набирает полные легкие воздуха и бросается к двери:

— Помогите!

174

Что пережил Кирилл, когда очнулся и понял, что ни Алены, ни Павлика нет? Представьте. Но придется помножить на десять. Потом на сто. Потом перестать лезть в чужую душу, которая потемки. Для тех, кто не любит. А кто любит — поймет.

И да минует нас чаша сия.

Квартира зияла пустотой. Пустота — не отсутствие мебели, техники и тряпок. Это когда близкие люди исчезли. Все остальное — не пустота, а обстоятельства.

Обстоятельства сообщили глазам, что квартиру обчистили. Кирилл наскоро оглядел вывернутые шкафы и выдернутые ящики тумбочек. Крупная техника на месте, а мелкое не в счет. Особых ценностей у Кирилла с Аленой не было. Унести крупное воры просто не успели — видимо, Кирилл спугнул их, и они сбежали, унеся то, что первым попалось под руку.

Обокрали — пусть, это обидно, но не катастрофично, вещи в жизни не главное. Главное — где Алена? Тоже унесли, как величайшую драгоценность?

Мозаично, с выпавшими элементами, всплыло испуганно-агрессивное лицо ударившего недомерка. Загнанный в угол зверек. Он кусается именно потому, что загнан в угол, от отчаяния. Второй, скорее всего, тоже подросток. Ради ерунды такие на мокрое дело не пойдут. Тем более, простые воришки не возьмут заложника, он только мешать будет. И лишнюю статью пришьет, более серьезную, чем кража. Им хотелось просто поживиться. Насилие? Могли бы, для куража. Особенно, если не местные. Но насилие оставляет следы. Следов нет.

Всплывает тот же вопрос: где Алена? Куда-то ушла до прихода воришек? Что заставило?

Кирилл, не глядя, извлек мобильник и ткнул в «номер один» быстрого набора. «Пам-па-пам!..» — запело в ворохе шарфов, перчаток и шапок в прихожей. Воришки проморгали. Но что это даст? Почему Алена не взяла телефон, почему не звонит с другого? Два часа назад она сказала, что пришла. Если была дома — почему впустила? Если не была, то почему и где она теперь?

Алена. Милая. Что с тобой?

Ее вещи нашлись все до единой — все платья, все брюки, вся зимняя и летняя обувь. Плащ, пальто и куртка. Белье — все, без исключения. Черт знает что. Кирилл напряг память, на которую никогда не жаловался.

Ага. Тапочки. И халат.

Голова гудела, будто ее вновь огрели утюгом. А огрели именно им, вот он, рядом валяется.

Дурдом. На улице — большой минус. В подъезде — маленький, но тоже. Куда в таком виде? К соседу за солью, а Кирилл тогда — рогатый герой анекдота? Бред. Алена не такая. Потому и выбрал. Потому и любит. И не только поэтому.

Понятно, про ограбление он заявлять не станет. Не до того. Объяснять придется многое, а это время, нервы и упущенные возможности. А нужно искать решения.

Павлик.

А теперь и…

Безжизненная пустота булькнула звуком напоминания о пропущенном сообщении. На вспыхнувшем экране появилось уведомление. Оказывается, пока Кирилл шел по зимнему городу, пришло СМС. Он не слышал. Да и как, если мороз, уши закрыты, а душа рвется вперед и в завтра. А телефон глубоко.

Глаза вглядываются в безобразно прыгающие буквы:

«Павлик унас. Ни кому ни сообщай, если ни хочишь проблем. Готовь бабки штуку баксов. Будь через час у памитника Ленина. К тебе подойдут. Ни всдумай абмануть — убьем! Усек?»

Еще одни. И Павлик у них. У этих, безграмотных.

«Готов безболезненно расстаться с некоторой суммой в обмен на жизнь очень близкого человека?» — сказали те, которые завтра. Про то, что очень близкий человек именно сын, не было ни слова.

Алена?!..

173

Вращ — некрасивое погоняло, но присосалось насмерть. Отдерешь только с кровью. С кровью не хочется, себя Вращ любит.

Некрасивый, небольшой, сутулый, паукообразный. Сначала прозвали Хилым. Не прижилось, пусть внешне и вправду хилый. Паук — тоже отпало, не по чину. Стал Вращом. И хрен с ним. Про изначальное имя он даже не помнит. Незачем. Кому?

Три часа он простоял у подъезда. Точка наблюдения менялась несколько раз.

И ничего. Грелся в подъезде, пока соседские бабки не собрались звонить куда не надо.

Теперь опять на улице. Холодно. Ноги не ощущаются.

Профукал? Поди разбери, когда они все закутаны в платки да меховые шапки.

Все же интуиция подсказывает, что нужной девушки не было. А дома теперь кто-то есть, недавно зажегся свет. Проходили только мужчины и женщины в возрасте. Вот и ладушки.

Хватит ждать, мертвому или больному деньги ни к чему. С очередным открытием подъездной двери, выпустившей пенсионера с собачкой, Вращ опять оказался внутри. Игнорируя лифт, быстро поднялся на нужный этаж, движением разгоняя кровь. Потоптался на месте, пришел в себя, успокоил дыхание. Палец на звонок. «Плюм-блюм!» — внутри.

Дверь отпирают. Ура!

Мужчина. Серьезный пронизывающий взгляд. Половина тела скрыта за дверью — в руке возможно оружие.

Ноги сами делают шаг назад, вынося из доступной зоны. Понадобится — можно броситься вниз. Он заставляет себя произнести:

— Муж Алены Агеенко?

Мужчина смотрит по сторонам, словно выискивает помощников-подельников. Вращ один. Но далеко. Холодным оружием и, тем более, руками не достать. Если там что-то посерьезнее — нужен достаточный повод для применения. Повода пока нет.

— Муж? — переспрашивает мужчина. — А что?

— Есть любопытная информация. О ней, об Алене. Интересно?

— Допустим.

— Это будет стоить…

–…Твоей жизни, — перебивает мужчина.

Он смещается вбок.

Вращ глядит в направленную в живот стальную смерть, готовую плюнуть свинцом. Нет, не готовую. Пока — не за что. Поджилки трясутся, но голова работает. Вращ видел и знает жизнь.

— Это несерьезно, — говорит он. — Я деловой человек. Если вы не в настроении, могу зайти позже.

Он начинает разворачиваться.

— Стой.

Вращ останавливается.

— Что у тебя?

— Кое-что про вашу Алену. Цена… — Вращ медлит, прикидывая уровень достатка по интерьеру за спиной мужчины и свои шансы получить хоть что-то. — Пятьдесят тысяч, — заканчивает он.

Мужчина ухмыляется:

— Долларов?

Вращ поникает:

— Нет.

— Нет, — говорит мужчина.

Вращ и ствол смотрят друг на друга. Оба в раздумьях.

— Сколько вы согласны заплатить? — делается последняя попытка материально оправдать свое появление в этом холодном провинциальном городишке.

— Смотря за что.

— Поговорим?

— Поговорим.

Дверь распахивается, мужчина отходит вглубь. Направленный пистолет делает приглашающий взмах внутрь. Огнестрел, травмат или газовик? Рассчитывать нужно на худшее. Впрочем, даже газовая струя или, тем более, резиновый шарик с такого расстояния в нужное место…

172

Кристина в восторге. Ее вид и окружающая обстановка говорят сами за себя, все получилось.

— Значит, сама? — хмыкает полицейский.

Скрученные б и б, одетый и голый, верещат. Офицер морщится и благородно помогает Кристине одеться. Как бы случайно косит глазом. Огонь в глазах не скрыть: дескать, красива, шельма. Возможно, не столько красива, сколько соблазнительна. Мол, он бы тоже не устоял, но надо делать дело. Может быть, потом еще зайдет. А, может быть, и нет. Он считает, что она — пассия или родственница начальника. Так нужно для дела.

Полицейский бессильно вздыхает, взор окидывает одевшуюся хозяйку квартиры.

— Да, — говорит она, — сначала все шло хорошо. Отмечали. А потом…

Кристина плачет.

— Статья. — Гражданин начальник глубокомысленно позевывает. — Однозначно.

Когда полицейские ворвались внутрь, картина была недвусмысленна. «Обидчиков» повязали, успокоили, стали разбираться.

Блондина огорошивает прозрение:

— А кто вас вызвал?

Офицер многозначительно указует ввысь. Не на соседей сверху. На людей сверху.

Плечи подставленных блонда и брюна опускаются. С теми шутки плохи. Попали.

— Попали, — подтверждает офицер понимание в их переглядывании. Он плотный и грузный, и кресло под ним, вальяжно раскинувшимся, потрескивает и едва не разваливается. — Пишем. — Тяжелый взгляд падает на чересчур догадливого блондина, в глазах которого мельтешит просчет ситуации и поиск возможных решений через собственные связи: — Фамилия, имя, отчество?

Вмешивается Кристина:

— Офицер…

— Старший лейтенант Добрунин. — Полицейский делает паузу и, глядя ей в глаза, добавляет: — Александр, — еще одна пауза, — Петрович.

— Господин старший лейтенант… — Как же ему нравится быть «господином». — Можно на два слова?

— Конечно.

Кресло вновь стонет, теперь от счастья. Он и она выходят в детскую, остальные остаются в недоумении, но с надеждой. Есть время подумать. Но о чем?

— Итак. — Появившийся вскоре офицер хмуро глядит на подозреваемых. Кристина не выходит. Дверь в детскую захлопывается. — Итак. Дама согласна не возбуждать дела… если вы забудете дорогу в этот дом.

Брюнет с блондином бешено кивают. Их устраивает очень. С удовольствием!

Кристина в детской улыбается. За удовольствия надо платить. Особенно за запретные. Но платить не ей, она — часть большого плана. Платить красавчики будут семейным счастьем, когда их жены увидят это.

Пусть идут на все четыре стороны. Сюда они не вернутся — офицер Добрунин тому поручительством (кстати, оставил номер личного телефона, хряк жирный. Надеется? Ну-ну). А дома их ждет…

Улыбка становится шире.

Хлопает дверь — та, что на лестничную площадку. Там все устроилось как нельзя лучше. Осталось отчитаться окончательно.

Кристина берется за ноутбук. А перед глазами — Кирилл. Бывший. Сволочь. Не лучший, но свой. Был. Не ценила, дура. Теперь одна.

Ничего. Зато теперь у нее есть цель. Есть идея. Есть занятие.

Кирилл… Что Кирилл? Ему зачтется.

А завтра…

Она улыбается.

171

Через час?!

Часы показывают половину восьмого. Плохо учившиеся в школе похитители послали сообщение в шесть пятнадцать. Время упущено. Все ценности в доме похищены. Нестись к Ленину без толку. Что теперь?

Кирилл набирает номер — абонент недоступен. Ясен пень, боятся пеленгации. Или отработавший аппарат уже в канаве.

«Блюм!» — булькает еще одно сообщение. Опомнились? Второй шанс?

Пальцы дрожат и чуть не роняют. Номер другой. Но текст…

«Насчет сына не парься, спи спокойно, о случившемся молчи. Инструкции завтра».

Какая-то ерунда. Смысл дублируется. Они же?

Или…

Если судить по стилю, что-то общее прослеживается. Но там — опасливый нахрап, здесь — уверенность и четкость. Там была полнейшая безграмотность, здесь вроде бы нормально. И опять же — зачем повторять то, что уже оговорено?

Если отправители разные — кто были первые и почему нарисовались остальные? И кто из них врет?

Кирилл открывает телефон Алены и смотрит последний принятый звонок. Так и думал. Всего несколько секунд разговора в семнадцать тридцать.

Он сравнил номера. Сошлось. Первые, которые на завтра, звонили с него же. В восемнадцать ноль три.

Хоть какая-то определенность. Осталось дожить.

Что же, деньги он с трудом, но соберет. Завтра. Спасибо похитителям, они реалисты. Если припрет, он заложит или продаст квартиру. Да, уйдет за копейки и только в случае, если с документами утрясется — хозяин все же не он. Но за деньги это решаемо. За деньги все решаемо.

К тому же, остается шанс, что до срочной продажи не дойдет и удастся занять. Под залог той же квартиры. Или у Владимира Терентьевича, директора фирмы. Правда, сейчас он в отъезде, но такой вопрос можно решить по телефону. Или взять взаймы по чуть-чуть у многих знакомых. Поймут, если объяснить. Дадут. Он бы дал. Только объяснять не хочется. Любой слух — это вопрос жизни и смерти. Для Кирилла второе неприемлемо. Только жизнь. Любой ценой.

Удар был нанесен точно. Забрали тех, кого он любит. Обоих. Сразу.

Он сделает все, что понадобится. Вернет. Обезопасит. А потом…

Если шантажу поддаться, тот непременно повторится. Закон природы. Законы надо знать. Их последствия — предотвращать. Лучше профилактика, чем.

А пока надо выяснить одну подробность.

Кирилл обежал все квартиры подъезда и опросил всех. Благо, в такой мороз к вечеру местные обитатели присутствовали почти в полном составе. И удача улыбнулась.

— Твоя ненормальная меня чуть на тот свет не отправила, — грозя кривым пальцем, причитала допотопная старушенция.

— В халате?

— Почти голая! В такой мороз…

— В тапочках?

— Я же говорю! Чуть меня к праотцам не отправила. А у меня радикулит. Даже стоять больно. А она — как слон, не разбирая дороги… Даже дверь не закрыла.

— Это вы закрыли?

— Еще чего. Говорю же, радикулит у меня. Не могу я за всеми двери закрывать.

— Она была одна?

— Мне и одной хватит. Сердце слабое. Зрение. Сил нет. А она…

— Кто был на улице?

— Да откуда я… Меня чуть не убили! Скажи ей, что если еще раз…

— Обязательно. Большое спасибо. Больше такого не повторится.

Не повторится? Соврал. Душа говорит, что хоть каждый день, лишь бы Алена вернулась. А бабулька — крепкая, дай ей Бог всего и здоровья.

Значит, воры не взламывали замок, а вошли в открытую дверь. К исчезновению (похищению или, как вопреки всему надеялся Кирилл, уходу Алены) отношения не имеют.

Где же ты, любимая?

170

Конечно, ночью он не спал. Просчитывал. Прикидывал. Выворачивал наизнанку. Сомневался. Верил. Не верил. Хотеть умереть. Хотел всех убить. Хотел вернуться во вчера, и чтобы никакого сегодня.

Безграмотное сообщение — как от мальчишек. Может быть, пацаны и баловали? Бывает, изображают похищение, чтобы потом вместе конфет или пива купить. Или маму-папу проучить. Мало ли. В воспитательных целях чего не бывает, а дети злопамятны. И мыслят они нешаблонно. И моралью до некоторых пор не обременены в той степени, чтобы понимать последствия таких капризов. Увы.

Но. Нет у Павлика таких приятелей. Нет и у Кирилла таких приятелей. У Алены тоже.

Соседские? Могли бы. Из зависти, что живут чуть хуже. Но забрать ребенка из садика так, чтобы никто не заметил… увести… куда? Не вяжется.

Голова шла кругом, мысли маршировали под заданную мелодию. Трудно взглянуть со стороны. А надо. Судя по всему, одни взяли Павлика, вторые — Алену. Звонков и сообщений — три. Все с разных номеров. Как минимум, что-то одно — «липа».

Либо первые бесчеловечно пошутили, либо новое сообщение — еще один шанс от них же. Впрочем, Кирилл повторяется. Ничего нового.

Полиция? Слишком неповоротлива. Слон в антикварной лавке. Одно неловкое движение — и главная ценность рассыпается на кусочки. Нет. Будь сумма несусветной — тогда да, другого пути нет. Но первые из звонивших понимают реалии. Вторые, которые эсэмэсили, если дважды одни и те же — несерьезны. Даже карикатурны. Словно играют в похитителей, хотя ими не являются. Или этакие отморозки из беспредельщиков, которым все по фигу. Не приведи Господи.

Стоп. Есть же знакомый, спец по отморозкам. Недавно вместе работали в фирме, где он, Кирилл, продолжает работать. Алекс. Служил в спецвойсках, но никогда об этом не распространялся. Скромняга. Однажды, спасая честь женщины, поступил как мужчина, в итоге разжился условным сроком за превышение самообороны. Когда вернулся из следственного изолятора, ушел к небезызвестному в городе Сычу, главе самой могущественной в городе «конторе» бывших рэкетиров. В изменившихся с девяностых годов реалиях «контора» Сыча легализовалась как холдинг по разным направлениям. Разным? Ха. Направление у всех одно — прибыль. Алекс все же ушел туда, еще и приятеля из фирмы перетащил, Леонида. Оба говорят, под крылом Сыча можно творить добро. Не верится. Какая разница. Главное, имеются координаты. Именно команда Алекса именем Сыча опекала «Риэлтинг» от тупых или неправедных наездов.

Алекс поймет правильно. Сумеет помочь — поможет, нет — скажет прямо.

Пусть ночь, пусть хоть конец света. В конце концов, у того работа такая, а у Кирилла — ситуация. Телефон загудел ожиданием.

— Кто? — Голос у Алекса сонный и недовольно-ворчливый.

— Кирилл из «Риэлтинга». Прости, что поздно.

— Скорее, рано. Здорово, Кирюха. — Не забыл ведь старого приятеля. Сталь в тембре исчезла. — Проблемы?

— Да.

— Фирма?

— Сын. И жена.

Короткая пауза на том конце сжавшегося до уровня трубки мира. Мира, который рушится.

— Ты дома?

— Да.

— Жди.

169

Денис и Иван снимали комнату в частном доме. Две соседних занимали Давыдовы — он (ксенофоб проклятый), она (эх, если бы не он, уж они бы с ней…) и несносное оно — их неугомонный Колька. Маленький монстр. Необезвреживаемая мина с ногами. Ну, ничего. Ненадолго.

Скоро их увезут из города. Ищи-свищи вольного странника. А пока…

Денис и Иван — это для посторонних. На самом деле — Дэни и Ян. Мороз помогал скрываться, торпедам Сыча их ввек не найти. Только если лицом к лицу на улице встретиться, а против этого есть простое средство: как можно реже выходить из дома. Лучше вообще не выходить.

Им повезло. Фартовые — они и в Гваделупе фартовые (интересно, где это).

Драные обои, ветхая мебель времен, надо думать, Генсека Кукурузного, посуда и белье — современники дяди Кобы… И что? Пожалуй, только барон живет лучше. На первом месте — жизнь, на втором — свобода, тогда третье рано или поздно приложится. Лучше бы, конечно, рано.

Лежа на постели, Дэни рассказывал что-то смешное. Сам же и хохотал. В какой-то момент он обидчиво обернулся к Яну.

— Тсс! — Ян приложил палец к губам.

Дэни умолк и вслушался. За дверью успевший принять на грудь Давыдов говорил с кем-то по стационарному. Он и монстрик только что зашли, звонок застал их в прихожей.

— Да не видели мы! — надрывался Давыдов. Ему, понятно, хочется накатить еще и отправиться бай-бай, а тут… — Вы всем своим позвоните, может…

Из трубки неслось отчаяние. Давыдов устало долдонил:

— А Павлик — это который? Такой смешливый, стриженный, с торчащими ушками? Нет, повторяю, не видели. Рядом с нами не шел, а вперед и назад я не смотрел, не до того. Холодно было, торопился. Извините.

Дэни и Ян склонились к замочным скважинам — их в двери несколько. Сама дверь — хлипкая, чуть ли не из картона, но каждый постоялец считал своим долгом обезопасить личное имущество от соседей. К тому же, как рассказывали хозяева, старые жильцы нередко съезжали не заплатив, ключи утаскивали с собой, оттого приходилось врезать новые замки.

В прихожей Давыдов кладет трубку. В его руке материализуется початая емкость. Она мгновенно пустеет. Слышно довольное кряканье.

Там дверь захлопывается. Здесь быстро открывается. Дэни — змеей к телефону. Хорошо, что аппарат не древний дисковый, а кнопочный с экранчиком. Нужная кнопка — и на сером фоне высвечивается последнее соединение.

Ян уже рядом. С ручкой. Пишет прямо на руке. Затем следует кивок в комнату на разобранный сотовый телефон, которым пользовались лишь однажды. Он только для крупных дел. И вот — для последнего дембельского аккорда. Потом — прощайте, не поминайте лихом. Или поминайте, от нас уже не убудет. Зато, возможно, прибудет.

Не сказано ни слова. Зачем? Давно работают вместе. И все еще живы и здоровы.

Слова не нужны. Ян и Дэни одеваются и отходят подальше от дома. Это обязательно, у ищеек Сыча возможности неограниченные. Дэни вставляет аккумулятор, включает мобильник и дожидается, пока тот загрузится. Ян протягивает ему под нос руку с закатанным рукавом. Быстро немеющие на холоде пальцы давят едва читаемые цифры. Приходит время букв. С этим сложнее.

168

Виртуальное совещание в разгаре. Второе за ночь. Впрочем, сегодня суббота, можно выспаться днем. Главное — дело, а дел этой ночью хватает. Недавняя докладчица теперь отчитывается по Кристине:

— В целом все нормально, успели вовремя.

— В целом?

— Был неприятный момент с камерой, здесь вина установщицы. Обошлось. Утром я встречусь с женами, покажу. Если что — приглашу.

В видеоконференции участвуют только члены Комиссии. Они знают больше остальных. Они самые лучшие. Стаж роли не играет, главное — умения. В любой миг возможна ротация, поэтому каждая жаждет взять на себя больше и сделать лучше. Сделать даже то, что в обычной жизни считает неприемлемым. И соблюсти установленный Чарли принцип трех К.

— Марго, Роза объявилась?

Первая, которую назвали Марго, согласно опускает глаза:

— Только что.

167

— Ты развелся? — в трубке слышна радость. — Значит…

— Откуда? — цедит мужчина. Он недоуменно кривится. Нога на ногу. Дым в сторону краем рта. Пепел в пепельницу, очень осторожно — он все же не дома.

Ох уж эти бабы. Владимир Терентьевич недоволен. Роза, конечно, хороша, но у него на уме другое.

— Школьная подруга в ЗАГСе, — открывает она карты.

— И ты ей?!..

— Но ты же…

Опять впереди паровоза. Почему женщины всегда так?

Он молчит.

— Я думала…

— Не давал повода.

— Зачем же?

— Превентивные меры, — кисло усмехается Владимир Терентьевич. Привычным движением он достает из кармана флакончик со спреем и поочередно прыскает в обе ноздри — с заложенным носом разговаривать трудно, и выглядит такой разговор несолидно. А с дамочками вроде Розы нужно быть твердым. Продышавшись, он продолжает тем же деловым тоном: — Доброжелатели позвонили, и пришлось. Это как бы не всерьез.

— Как бы или действительно не всерьез?

Владимир Терентьевич не удостаивает ее ответа.

Только что он сделал большое дело. Сам не ожидал, что решится. Решился. Только так он построит новое лучшее будущее.

Роза вздыхает. Говорит с бархатным придыханием:

— У тебя проблемы?

— Теперь не у меня. — Он снисходит до нежности. — Прости, рыбка, мне сейчас некогда. Прощай.

Владимир Терентьевич говорит тихо, поскольку не один.

166

— Что у Розы?

— Не успели, — отвечает первая.

— В каком смысле? — не понимают остальные.

— Он разводится. Правильнее сказать в прошедшем времени — развелся. Вчера. Срочно. Приплатил сотрудникам ЗАГСа за скорость.

— Обидно, — бурчит под нос третья. — А что со вторым?

— У Лизы не было возможности. Клянется, что завтра.

— Последний срок.

— Может, кто-то другой возьмется? — третья до хруста потягивается, ее антигравитационные достоинства выпячиваются… Таким способом она привычно издевается над древними, с ее точки зрения, старухами, которым летят четвертые, а то и пятые десятки. — Сколько можно ждать? Пора перепоручать.

Марго сообщает:

— Чарли в этом направлении ведет кое-что параллельно.

Это всех успокаивает. Чарли — это да. У Чарли все под контролем.

Их Комиссия — как бы «Ангелы Чарли» из старенького боевичка, потому и основателя прозвали именно Чарли, так само получилось. А уж ангелы или демоны — это кому как.

165

Чем метеорит отличается от метеора? Тем, что второй еще летит.

Алекс прилетел быстро. Звонок по домофону, пять секунд на три пролета, приближающийся звук шагов на площадке. Дверь открыта заранее.

— Рассказывай.

Метеорит.

Кирилл не утаил ничего. Заснеженные шапка, теплая куртка и ботинки Алекса остаются в прихожей.

— Понятно. — Он сосредоточен. — На кого думаешь?

Пожатие плеч. Если бы. Тогда Кирилл не спал бы дома, а действовал.

— Понятно, — повторяет Алекс. Его уверенное спокойствие постепенно передается Кириллу. — Давай по порядку. Кто мог забрать из садика?

— Я. Кристина. Больше никто.

— Алена?

Кирилл хмурится:

— Могла. В смысле, что с ней Павлик тоже пошел бы. Больше ни с кем. Но Алене ребенка не отдадут, в садике строгие правила.

— Кристине сообщил?

— Нет. Никому.

— Кристина не могла забрать, а тебе не сказать?

— Она звонила за пять минут до того, как я пошел за Павликом. Слезно уверяла, что не успевает. Розыгрыш не в ее стиле. Она знает, что за такой розыгрыш я ее прокляну и придушу. Это не она, точно.

На улице грохочут ночные работы по благоустройству. Бьет по ушам перекрикивание водителей снегоуборщика и самосвала. Крепкие выражения на весь двор. Ночью слышно ого-го. Алекс морщится.

— Дедушки-бабушки-родственники? — вопросительно ползет вверх одна его бровь.

— Мои на Дальнем Востоке. Мать Кристины скончалась.

— Отец?

— Давно разошлись. Он тоже издалека.

— У Алены?

— В Белоруссии. Я с ними даже не знаком.

В глазах гостя — изумление.

— Они друг с другом не общаются, — поясняет Кирилл. — Я надеялся, что на свадьбу кто-то приедет. Роспись через неделю.

— Поздравляю.

Пальцы Кирилла хрустят. Алекс прикусывает губу:

— Прости. — Он показывает на тумбочку: — Телефон Алены?

— Да.

— Смотрел?

— Мне и ей звонили с одного номера.

— Ты рассказывал. А другие звонки, сообщения ей, от нее, электронная почта, заметки?

Кирилл опускает голову. Это телефон любимого человека, и, тем не менее, это чужой телефон. Если бы Алена без спросу полезла в его аппарат…

Пальцы Алекса ловко летают по кнопкам.

— Ничего, — успокаивает он через минуту. — Чиста твоя Алена. Номер телефона ее родителей подскажешь? И адресок, чтобы снять все вопросы сразу.

У Кирилла — взор заслуженно побитой собаки:

— Они даже не переписываются.

— Тоска… Забудь про письма, живем в век электронных коммуникаций. У тебя что же, нет их телефона?

— Первым делом позвонил бы.

— Адрес?

— Только примерный. Город Пинск, многоэтажка напротив гостиницы рядом с вокзалом.

Алекс вздыхает.

— Ладно, придумаем, что можно сделать. Теперь скинем твоих собеседников специалистам, проверим номерки.

— Ночь ведь.

— И что?

Для Алекса и его команды это не проблема. Номера ушли в сеть.

Мат за окном становится более изысканным и почти культурным. Наверное, самосвал сменился.

— Есть ли враги или завистники, кто способен на такое? Даже по-другому спрошу: знаешь таких, у кого есть или мог найтись мотив?

До сих пор Кирилл не задумывался столь широко. Завистников всегда хватало. А врагов у него нет. Хотя…

— Конкуренты могли. Последнее время мы очень поднялись. Продажа жилья любым количеством площади, хоть по квадратному сантиметру, оказалась отличной идеей. Люди покупали квартиры маленькими частичками, им не приходилось копить деньги в банке, который мог бы лопнуть, или держать под подушкой, откуда могли украсть, или в валюте, которая могла как вырасти, так и упасть к моменту покупки жилья. Если возникали обстоятельства и человек отказывался от покупки, ему возвращали деньгами новую стоимость этих метров. Периодически стоимость недвижимости колеблется, но в долгосрочном плане стабильно растет, и направление, которого не было у конкурентов, себя полностью оправдало. — Кирилл на миг задумывается. — А еще… Помнишь, еще при тебе мы занялись переселением?

Агентство выявляло пенсионеров и алкоголиков, после подготовительной работы их выселяли в деревни в обмен на квартиры. Выискивали таких по базам данных полиции и служб социальной помощи, расспрашивали по дворам, уговаривали, расписывали плюсы. Потом помогали с переездом, сами носили и расставляли мебель на новом месте. Доплачивали деньгами и водкой. И все равно оказывались в изрядном плюсе. Ради которого, собственно.

Директор тогда купил свою первую квартиру. Потом вторую, а Кирилл — первую и единственную, которая теперь осталась Кристине. Нынешняя квартира была не его, она досталась Алене от бабушки.

— Помню, — кивает Алекс. — Думаешь, ребенка похитили недовольные или с их подачи? Отыграться решили?

— Если бы только ребенка…

Взгляд его тонет в заоконной мгле, плечи опускаются.

Растаявшее мороженное. Надо же так раскиснуть.

— К черту эмоции! Это война! Мне уйти? — Голос приятеля звенит на пороге грубости. По-другому никак. — Переселенные приходили с претензиями?

— Сначала многие. — Кирилл собирается с духом. — Потом перестали. Ездить дорого. — Он горько усмехается: — По-моему, им повезло — у конкурентов из «Провинции» прежние хозяева квартир просто исчезали. Сразу после передаточной подписи у нотариуса. И жаловаться потом некому. Мы же поступали по-человечески. И вот…

— Ясно, — резюмирует Алекс. — Надо поднять документацию, проверить всех.

— Маловероятно. Пенсионеры. Алкоголики. Не тот контингент.

— Ошибки в письме забыл?

Точно! Не дети, а эти! Очень даже.

— У кого-то могли объявиться несостоявшиеся наследники, которые обиделись на вашу деятельность. Сколько было таких сделок?

Кирилл задумывается.

— Всего — порядка двух десятков. За последний год только три.

— Начнем с них. За адресами нужно в офис?

— Нет, все в компьютере. Здесь.

— Включай. И дай все данные по конкурентам. Особенно меня интересует их начальство. Насколько я в курсе, директор «Провинции» с вашим часто пересекается и, несмотря на конкуренцию, их связывают дружба или некие пока неизвестные нам интересы.

— Откуда информация? Я работаю в фирме, но такого не слышал.

Алекс отмахивается:

— У нас недавно приглядывали по чьей-то просьбе за этой «Провинцией» — тамошние ребята нехорошо обошлись с человеком, у которого оказались связи. Подключили нас. Все закончилось миром, кто-то кому-то заплатил неустойку, а нам — процент и надбавку за накладные расходы. Лично я в деле не участвовал, только помог с обработкой записей. Машина главного из фирмы-конкурента периодически стояла в районе дома Горского, но не у ворот, а всегда где-то поблизости, словно встречи были тайными. Честно говоря, меня это удивило, потому и запомнилось. Вот и прошу вспомнить каждую мелочь, которая покажется подозрительной. Нам сейчас любая зацепка поможет.

Пока грузится компьютер, Алекс накидывает варианты:

— Как думаешь: не могли ли через тебя искать возможность надавить на директора? Эдакая многоходовка. У Горского имущества — с твоим несравнимо.

— Не знаю. Сейчас Владимир Терентьевич отсутствует по семейным обстоятельствам. Официально — уехал в командировку, но, говорят, с женой нелады. У него такое уже бывало. Оба остынут, и он вернется.

Алекс задумывается.

— Любовница тебе не могла такую свинью подложить?

— Какая?

— Какая-нибудь.

— Никаких любовниц. У меня Алена.

— А у Алены? — Алекс непреклонен.

— Что?

— Любовники.

Кириллу очень хочется заехать приятелю по серьезной физиономии.

— И не думай, — цедит он.

— Ладно, это направление по твоей просьбе списываем, — вычеркивает Алекс строчку у себя в уме, но вопросительный знак рядом явно оставляет. — Насчет Кристины. Она могла?

— Алену? — Череп Кирилла трещит и в нем что-то почти ощутимо лязгает. — Теоретически… да. Только теоретически. Но сына…

Это выше разумения.

— У тебя два не связанных между собой эпизода. Не старайся найти одного виновного. Значит, могла?

— Говорю же: теоретически.

— Пишем «да». — Алекс делает в голове еще одну пометку.

Компьютер предлагает варианты искомого. Алекс скачивает необходимые данные на свой планшет.

— Что мне делать завтра? — На Кирилла жалко смотреть.

Он не трус, но. Потому что — не за себя.

— Беречь нервы. Выполнять все требования. Не нарываться. О деньгах не беспокойся, спонсирую из резервного фонда, потом вернешь. Можно не сразу. — Только что убранный планшет призывно завибрировал, Алекс достал его и пересказал пришедшие по почте результаты запроса. — Телефон тех, которые звонили вам обоим, оформлен на фальшивый паспорт, сейчас не действует. Не обнаруживается даже с помощью специальной аппаратуры — да, мы имеем доступ.

— А другие номера?

В ответ — довольная ухмылка:

— С последним та же история. А вот неграмотные воспользовались номером, который зарегистрирован на недавно умершего пенсионера. Те, кто прислал СМС, выключили телефон после отправки сообщения и, видимо, думали, что концы в воду. Но только что в него опять вставили аккумулятор, и мы его засекли.

Алекс и Кирилл понимающе смотрят друг на друга.

Война началась.

— Только осторожно. — Боль в глазах Кирилла.

Сын. Алена.

— Конечно. — Алекс бесстрастен, но только внешне. Он сделает как надо. — Позвоню, — говорит он и поднимается.

Кирилл остается один.

Темнота. Пустота. Бездна.

И ма-аленький свет вдали…

Завтра.

164

Не пришел. Лишних два часа простояли. Гад. Видимо, загулявший потомок нашелся за это время. Ладно, попытка не пытка, рискнуть стоило.

Вернулись они с заветной емкостью. Ночной павильон был по пути, и они решили, что можно. Даже нужно. Пусть и с переплатой за неурочность.

Дэни направился в комнату, Ян — сразу на кухню, готовить теплый праздник на двоих. Возможно, последний праздник, прощальный в этом холодном городе.

Ян с сомнением поглядел на походные алюминиевые кружки. Других нет. Скоро будет все, на новом месте. А сейчас…

Сейчас взгляд остановился на соседских бокалах. Кухня-то общая. А, ладно, помоем, не заметят.

«Бульк-бульк-бульк…» — прозрачная радость. Хе-хе, он слышал, как забугорцы говорят «глоб-глоб». Впрочем…

Новые звуки перекатывались на языке, уже нывшем от обжигавшего предвкушения. Чужие бокалы случайно соприкоснулись… Уши наполнил божественный перезвон. Словно ангелы запели.

Ангельское пение не пропало втуне. Скрипнула кровать (стены — едва ли не из обычной фанеры), прошуршали шаги, дверца соседей ощерилась черным оскалом. Щель заполнила собой сонная Давыдиха, она затягивала пояс застиранного халата и щурилась от слепившей яркости кухни.

— Ребятки, вы чего тут?

«Ребятки». Яну двадцать четыре, Дэни на год моложе. Давыдиха на пару лет старше, вряд ли больше. В самом соку. Некоторая потасканность — не в счет, голод не тетка, Дэни и Ян второй месяц вдвоем живут. Так и просится на язык колкость про столичных «противных», тьфу-тьфу-тьфу, прости Господи. И второй месяц перед глазами подзуживающая эта — то в халате, то без. Ага. Когда обитаешь бок о бок, чего только не увидишь за семь недель — то в незакрытый проем, то в окошко с улицы. Этаж-то — один и низкий. Домику сто лет в обед. Шикарная баба. Слюнки текут. И незакрытый проем — всегда ли случайно? Черные, до плеч, кудри Яна и накачанный пресс давно заставляют Давыдиху сворачивать голову. Мужик у нее пьющий, жизнь тяжелая, а жить-то хочется каждому.

И как же мало нужно для счастья.

— На днях уезжаем. — Не собираясь извиняться за оприходованное имущество, Ян невозмутимо выставил на стол третий бокал, словно только того и ждал. — На прощание. — С размеренным бульканьем все стаканы наполнились доверху. — Присоединяйтесь. Нам будет приятно. Вы замечательная соседка и чудесная женщина.

Давыдиха раздумывала недолго. Ее взгляд застопорился на несущей акцизный шарфик спутнице бокалов. Расплывшаяся в талии бутылка и звенящие статью, полные жидкого огня бокалы на крепких ножках — волшебная компания унизить унылые будни. Женщина тщательно прикрыла за собой дверь в комнату, где урчал во сне довольный жизнью поддатый супруг, и заняла один из табуретов. Ребенок спал в третьей комнате. Обычно, после того как он угомонится, про него можно забыть до утра. В данном случае можно означает нужно. Иначе — какой праздник? Дети и праздники несовместимы.

В комнате еще не разувшийся Дэни выложил разобранный телефон из промерзшей куртки на тумбочку и вернулся в прихожую. Когда он сменял теплые сапоги на потертые шлепанцы, два бокала уже поднялись.

— За прекрасных дам! — Ян убедителен как никогда. И, как показало обшарпанное зеркало, чертовски красив — даже на фоне отслаивавшихся обоев. А возможно, именно благодаря им — выгодно выделяя из окружающей мерзости, как алмаз из руды.

В ответ — благодарная и чуточку озорная улыбка пухлых губок.

163

Ян всегда нравился женщинам.

Дэни подмигивает приятелю. Тот играет в равнодушие. Но глаза смеются.

Дом сотрясается застенным храпом Давыдова. Отпустившие опустевшую посудину пухлые губки выпячиваются расстроенной уточкой, лицо с пренебрежением и едва ли не презрением глядит на закрытую дверь. Виноватое пожатие плеч под халатом обрисовывает положение: «А что делать? Жизнь такая». С двери взгляд перетекает на мускулистый торс Яна.

Дэни вздыхает — приятель в этих делах всегда впереди.

— Жаль, что больше никогда вот так не увидимся… — Ян идет на штурм. Рука на коленку. Поглаживание. Глупое хихиканье и бархатный шепоток в ушко. Еще бокал. Проглотив содержимое как воду, Давыдиха поднимается, оправляет полы разворошенного халата и медленно идет к санузлу. У двери она беззастенчиво оглядывается на Яна, на его пресс и вороные кудри до плеч.

Ян тоже встает.

Дэни отворачивается и делает себе бутерброд.

162

Бутерброд съеден. Одинокий Дэни нетактично прислушивается ко всему, что не храп.

«Топ-топ». Дэни вскакивает — из разверзшейся соседской тьмы, держась за писюн, прошмыгивает в сторону занятого туалета мелкий Давыденок.

Операция «Перехват» проходит успешно — крепкая рука мягко и уверенно разворачивает постреленка в сторону кухни.

— Я хочу пи-пи! — в соответствии с возрастом тупит несносный мальчишка.

— Там занято. — Дэни приставляет табурет вплотную к раковине, а мальчугана водружает сверху. — Здесь. Не стесняйся, все свои.

Ага. Теперь все свои. Почти.

Журчит ручеек, затем Колька заправляется в пижамку.

— А где мама?

— Скоро придет.

— Я к ней хочу. У меня живот болит.

По глазам видно — выдумал. Надо отвлечь. И увести, чтобы не видел, не слышал, не рассказал.

— Хочешь, настоящий кнут покажу?

Подарок деда. Единственная вещь, которая напоминает о прошлом.

— Очень! — прыгает мелкое чудовище от удовольствия.

— Пойдем.

В комнате бардак. Дэни ищет везде, затем лезет под кровать. И что бы не сложить все как надо? Женщины не хватает.

Не хватает. Он скрипит зубами, представляя удачливого приятеля. Наконец, ладонь нащупывает то, что нужно — сплетенную из кожи длинную «змею».

За дверью слышна возбужденная возня, появляется веселый Ян:

— Надо бы еще за одной сбегать…

— Дядя Денис, дядя Иван, я вам телефон починил! — радостно сообщает оставленный без внимания монстр. — Он был сломан на кусочки, а я взял и соблал!

Колька сияет. Дэни и Ян переглядываются.

Ян реагирует первым. Он открывает окно и забрасывает выхваченную у мальчишки черную коробочку как можно дальше в соседский двор. Ян и Дэни глядят на мерзкого Давыденка — убили бы. Тот с воем выносится вон в объятия раскрасневшейся Давыдихи.

Ян быстро собирает вещи. Нужное-ненужное, лишнее-полезное. Одно в сумку, остальное в угол.

Отдохнули.

161

Она пристально разглядывает Алену — чересчур накрашенная женщина в густом рыжем парике и очках. Алена приходит в себя. Женщина надевает маску.

— Где я? Кто вы? Что вам нужно?

Молчание. Высокомерная ухмылка. Люк захлопывается.

160

Глаза Дэни сосредоточились на проделанной пальцем амбразуре оконного узора. Деревянные окна — наследие предков. Когда он купит себе дом… Да, пластик и только пластик. Экология? Домыслы. Технология.

От красивой растительности инея веет скорыми неприятностями. Почему Ян тогда его не послушал…

Это было два месяца назад:

— Вот. — Палец Яна указал на люксовый кроссовер с хитрыми номерами.

Заказ был именно на такой. Но номера…

— Уверен?

— Другого нет, а клиенты ждут.

Внутренний голос Дэни молил: не надо трогать машину с такой комбинацией цифр и букв. В этом городе, как и в большинстве других, любая собака знает людей, связываться с которыми себе дороже.

Яну наплевать. Они и так потеряли несусветное количество времени, пока искали вариант лучше. Сейчас все необходимое с собой, а нужная машина — в тени и вне зоны действия камер наблюдения.

— Давай, — сказал тогда Ян, оставаясь на стреме.

Дэни взобрался на капот, втянул наверх тяжелую железяку, примерился… Схему он помнил и нужное место видел как нарисованным. Только бы хозяин не перестраховался с автономкой…

Сейчас все помешаны на электронике. Но против лома, как известно, нет приема, от грубой силы никакая электроника не спасет. Удар лома прошил капот, как бумагу, и обрушился на аккумулятор. Сигнализация лишних примочек не имела и сдохла, едва пискнув. Йес!

— Отлично. — Нарисовавшийся рядом Ян принялся за дверцу.

Дэни притащил оставленный невдалеке небольшой аккумулятор, с которым пришлось переться из временно снятого дома целых четыре квартала. И с ломом.

Зато все получилось с первого раза.

Ян завел двигатель, отворилась дверца пассажира:

— Прыгай!

Сначала в мастерскую. Сенька их ждал. Перебивка одной цифры в номере — дело плевое. Больше не нужно, если есть связи. У клиента есть.

Встретились в обусловленном месте. Осмотр длился недолго. За дыру в капоте немного скинули, высокопоставленный клиент выглядел довольным и спокойно отслюнявил сорок три сотенных. Однако, вмешалась судьба. Интуиция Дэни не подкачала.

Едва передав деньги, клиент поднес к уху заверещавшую трубку. Глаза стали тазиками.

— Куски идиотов, вы у кого машину взяли?!

Уходящий в инфразвук вопль и брызги слюны…

Конца случившегося концерта приятели не слышали, они уже работали ногами не за жизнь, а на совесть, в существование которой давно не верили, как в деда Мороза.

За проявленное неуважение местный авторитет Сыч открыл на них охоту. С тех пор они сидели взаперти, откуда выбирались изредка, в надежде на мороз — поди опознай фуфаисто-ушанистый мешок, что пробежал за хлебцем. Иногородние родичи в это время готовили пути отступления — как с возможностью весьма затратного примирения, так и без. Еще бы чуть-чуть…

У соседского дома мелькнули фары.

— Вроде бы все собрал, — сказал сзади Ян. — Уходим.

Дэни подхватил одну из набитых сумок, но дверь уже распахивалась с другой стороны. Грохот, лязг, брань…

159

Алекс работал. Ночь, не ночь — неважно. Он подключился к полицейской базе данных и просматривал записи с камер наблюдения на двух перекрестках, куда можно выехать от дома Кирилла. Влево и вправо. Семнадцать тридцать. Плюс пять минут — если часы Кирилла немного спешат или отстают. Девяностопроцентная уверенность, что в одной из движущихся машин — Алена. В халате и тапочках.

Планшетник заполняется данными. Вскоре номера обретут фамилии и адреса. Позже это все пригодится — когда обрисуются другие ниточки.

Алекс сидит в офисе. Он только что вернулся. Ян и Дэни теперь в подвале, спеленутые как полагается. Оказалось, их телефон, которым он заинтересовался с подачи Кирилла, давно поставлен на пеленгацию, и оба находились в разработке у Камбалы. Игнат по кличке Камбала — бригадир параллельного направления. Алекс у Сыча занимался борьбой с несправедливостью в пользу обиженных, Камбала — в пользу босса. Каждый прекрасно делал свое дело, контора процветала.

Яна и Дэни, или просто цыган, как называли эту парочку, парни Камбалы слегка «покоцали» при штурме тайного местопребывания. Алекс прибавил к другим вопросам и свой. Цыганы ни от чего не отпирались, они сообщили, что услышали от соседей о пропаже пацаненка и решили подзаработать. Где находится ребенок — не знают, просто хотели дуром срубить денег.

Больше эти персонажи Алексу не интересны. Сами выбрали судьбу. Дальше ими займется Сыч.

Сыч, он же Борис Борисович, он же босс. Однажды Борис Борисович вытащил Алекса из тюрьмы, куда тот попал из-за упорного желания поступать по совести. Тот же Борис Борисович предложил работу, где представились невообразимые возможности. Еще бы. Частная фирма, которую в городе по старинке называли не иначе, как конторой, была особенной. Одни ее уважали, другие не любили, третьи всеми путями сторонились. И все боялись.

Контору организовали крутые бизнесмены с бандитским прошлым и не только прошлым. Они стригли купюры на всех фронтах пограничного мира между законным и не очень. Они сумели стать лучшими, потеснив или уничтожив недовольных. В современных реалиях они могли практически все.

Поэтому Алекс сегодня с ними.

Папка по Кириллу полнится адресами его коллег, бывших друзей, соратников и соперников. На этот час сам Кирилл знает о себе меньше, чем планшет Алекса. Начинается работа по расстановке приоритетов.

Начинать надо с главного: кому выгодно?

В отношении пропажи невесты Кирилла основной подозреваемый пока — бывшая супруга. Основной, но не единственный. Что ж, у Алекса есть возможности, и он их использует. Задействует всех, кого можно и нельзя. Он знает, что значит терять.

После дорожных камер и сбора адресов приходит время пробивки по прочим базам. Проверяя адрес и сводки, Алекс неожиданно улыбается. Надо же, как раз вчера. Случайность? Везение? Везет тому, кто везет.

Был вызов. Старший наряда — старший лейтенант Добрунин.

Добрунин, оказывается, еще на дежурстве. Хорошо. Алекс соединяется с отделением.

— От Бориса Борисовича. Добрунина, пожалуйста.

158

Поговорили. Интересная ситуация. Камера на кровати. Разные версии произошедшего. Видимость примирения сторон.

Алекс сверяется с полученной от дежурного предварительной информацией.

— Александр Петрович, анкетными данными тех блондина и брюнета не поделитесь? Сугубо приватно. Знаете же, за нами не заржавеет.

Добрунин хмурится, отчего выглядит на экране монитора еще полнее, чем на деле. Обычные полицейские не любят ребят Сычевской конторы, с чьим боссом их прямое начальство в одни бани ходит. Причем, одновременно, что умного человека наводит на некоторые мыслишки.

— Пиши, — кривится старший лейтенант, но диктует.

— Напоследок. Что можете сказать о хозяйке? — Вопрос в лоб: — Врала?

Лоб под служебной ушанкой изображает задумчивость:

— Если только чуть-чуть. Эти двое вели себя так грубо…

Не забыв поблагодарить, Алекс отключается.

Внешне похоже на шантаж, но тогда зачем баламутить покровителей и вызывать полицию? Была ли перед этим попытка договориться? Не удалась?

Ключи к пониманию — те два мужчины и что-куда-зачем транслировала камера.

Алекс выпрыгивает в холод к автомобилю. В голове — планы и версии, в руках — планшет, по электронке обеспечивающий задачами всю сонную рать. Кириллу будет интересно узнать, чем промышляет его бывшая. Впрочем, если к похищениям она не причастна, то не обязательно.

Справедливость.