Легенда о водяном коне. Часть II. Забытое мстит всегда

Петр Богдан

Первая часть романа «Легенда о водяном коне: Тот, кто приходил ночью» была впервые опубликована отдельной книжкой в 2007 г. После чего ее скопировали пираты и выложили в Интернет, где скачали уже более 200 тысяч раз. Вторая часть романа «Легенды о водяном коне: Забытое мстит всегда» публикуется впервые в широком доступе. Главному герою суждено вновь столкнуться со страшным существом. Однако ему предстоит открыть, что в действиях монстра есть глубокий смысл.

Глава VI

Дорога до Мокрого Луга была удивительно живописной — справа расстилалось Спокойное озеро с рассыпанными вдали островами, слева — поля и поля. Острова постепенно стали ближе, и я заметил, что за первыми из них начали появляться заросли камышей, да и цвет озера изменился — оно как бы позеленело — видно, там часто попадались заросли водорослей. Когда я заметил об этом вслух, Т.Ф. вздохнула:

— Мелеет наше Спокойное озеро. Ничто не вечно — это, конечно, так. Но обмеление можно хотя бы замедлить, насколько я знаю. Его надо как-то чистить, следить за его состоянием, но никому и дела нет. А ведь раньше, говорят, лет двадцать назад, еще километра два можно было проехать — и ни разу не встретить ни водоросли, ни ряски. Страшно подумать, пройдет еще лет двадцать, и все Спокойное озеро затянет травой и тиной.

— Ну почему оно обязательно должно зарасти? — возразил я, — Ведь здесь есть же рыбаки, им-то не безразлично, что будет с озером.

— Им-то не безразлично, — с грустным спокойствием согласилась Т.Ф., — но рыбаки-то все любители, на первом месте колхоз, а в колхозе дела идут из рук вон плохо, рабочих рук не хватает — сам вчера слышал!

— Но ведь надо что-то делать! — вмешалась Марина. Ее лицо было в этот момент олицетворением тревоги. — Неужели никто не понимает этого?

— Надо-то надо, и понимать-то понимают, только почти не вспоминают. И делать некому и некогда! — вздохнула Т.Ф. — Оставим лучше эту печальную тему.

Я остановился и посмотрел назад. Было невыразимо-невозможно грустно представить, что лет через двадцать это огромное, отражающее лазоревое небо с редкими облаками зеркало превратится в небольшой пруд возле деревни, окруженный со всех сторон тиной и тростниковым болотом.

Вскоре береговая линия стала уходить правее, и сгустившиеся деревца скрыли от нас предмет нашей общей грусти. Поля справа и слева становились все уже и уже, пока не исчезли совсем. Мы вошли в лес.

На нас пахнуло неподражаемым лесным воздухом, густым, как сметана. Мне всегда безумно нравился этот лесной аромат. Он являет собой некое единство, цельность, а вместе с тем состоит из огромного множества отдельных запахов. Кажется, что сама жизнь со всем ее разнообразием дышит на тебя.

Т.Ф. видимо наслаждалась — вдыхала лесной воздух полной грудью и даже прибавила шагу. Только Марина чуть внутренне напряглась и настороженно всматривалась то вправо, то влево, будто стараясь что-то разглядеть за частоколом деревьев. Наверное, боится. Интересно, почему?

Глинистая дорога неспешно делала малозаметные повороты, кое-где избитый гусеницами и колесами основной путь огибали объезды. Местность медленно поднималась. Деревья то приближались, охватывая дорогу с обеих сторон, то отступали, загораживаясь от нас небольшими полянками, сплошь заросшими высокой травой, маленькими деревцами и кустарниками. Из-за последних, по-видимому, траву скашивать ленились — чистого места почти не было. Лес был самый обычный — липа, клен, вяз, дуб… Изредка попадались светлые пятнышки берез.

Разговаривая о том о сем, мы медленно шли вверх. Я уже начинал чувствовать усталость. Плечи больно резали ремни рюкзака, правую руку оттягивала сумка. Дамы мои шли, любуясь красотами, наслаждаясь своими привилегиями. Особенно меня раздражала Марина, вертевшая своей головой туда-сюда, как птица с почти таким же вертлявым названием — вертишейка. Нет, чтобы хоть на подъеме взять эту сумку! Как будто первый раз в лесу?! А впрочем, — я задумался, — Марина ведь действительно едва ли не в первый раз в настоящем лесу. По крайней мере, в сознательном возрасте. Родители ее одну никуда не выпускали. Ничего удивительного, что эта сугубо городская особа женского пола чувствует в лесу робость.

Я вздохнул и поправил лямки рюкзака. Придется тащить всю эту снедь до самого конца. Взялся за гуж — не говори, что не дюж.

— Скоро уже, ребята, скоро, — будто услышала мои мысли Т.Ф., и я вновь удивился этой ее способности. У Т.Ф. явные задатки телепата! — Сейчас будет слева поворот на Лясовское поле, а дальше наша дорога пойдет вниз, и где-то через километра полтора — Мокрый Луг.

Действительно, через пару минут мы вышли на гребень, и наша дорога раздвоилась — одна колея уходила налево — там через метров двести лес расступался, и была видна золотистая желтизна свежескошенного поля.

— А почему это поле называется Лясовским? — спросила Марина.

— Не знаю точно, — пожала плечами Т.Ф. — Кажется, краем уха слышала, или отложилось — там раньше хутор был, а фамилия владельца этого была то ли Лясов, то ли Лясовский. Вроде бы от него поле так и прозывается. А дальше мы чуть спустимся, пойдет Мокрый Лес.

— Там что, правда, сыро?

— Ты угадала. Лес этот действительно мокрый, — улыбнулась Т.Ф. — Там сыро даже в самую сушь.

— Тогда там точно должны быть грибы, — заметил я.

— Я тоже на это надеюсь. — Т.Ф. со значением кивнула головой. — Это одна из причин, почему мы туда идем.

Между тем дорога пошла вниз, и вскоре лес стал другим — деревья сдвинулись плотнее, солнечные лучи реже проникали сквозь плотную листву, взгляд почти сразу терялся в пестрой чехарде оттенков темного цвета — коричневого, темно-зеленого, бурого. Пахнуло сыростью, прелой прошлогодней листвой и пронзительным, таинственно-зовущим запахом грибницы. Среди этих запахов я почувствовал еще один, до боли знакомый — запах мутной воды с водорослями. Откуда он здесь? Ведь мы довольно далеко от Спокойного озера. Этот запах вытянул из моей памяти какое-то смутное беспокойство. Что-то шевельнулось внутри меня, что-то неясное, неразгаданное, понятное лишь моему подсознанию. Чем-то оно походило на мое утреннее ощущение. Ощущение нежелания чего-то, что неминуемо должно произойти.

Мои губы поползли в грустной усмешке. Нельзя же быть таким мнительным. Я — хозяин своих ощущений, и я иду сейчас отдыхать!

Тем временем мы свернули с относительно приличной грунтовки на почти заросшую дорогу, уходившую под углом направо.

— Уже скоро! — подбодрила меня Т.Ф., и я, вслед за нею вооружившись палкой, принялся сбивать то и дело загораживавшие дорогу крапиву и лопухи.

Действительно, через несколько минут впереди появился просвет, по нашем приближении он расширялся и расширялся, и через десяток шагов мы оказались на краю огромной поляны.

— Ну вот мы и пришли. — Т.Ф. обернулась к нам. — Это и есть Мокрый Луг.

Я остановился и как зачарованный смотрел вперед. Место было потрясающе красиво.

Местность тут чуть подымалась, и сам Луг, на краю которого мы стояли, находился несколько выше окрестностей. Лес расступался во все стороны, словно не решаясь залезть на огромное пространство поляны. Лишь кое-где березы, дубы и остатки фруктовых деревьев островками нарушали ровную гладь ее, на которой, словно сказочный ковер, раскинулось море нетронутой травы. Высокая, по пояс и по грудь человеку, она не знала страха и щедро, расточительно цвела, не думая ни о чем другом, радуясь жизни, звеня голосами тысяч насекомых — я живу! я живу! живу!!!

Конец ознакомительного фрагмента.