Легенда о водяном коне. Часть II. Забытое мстит всегда

Петр Богдан

Первая часть романа «Легенда о водяном коне: Тот, кто приходил ночью» была впервые опубликована отдельной книжкой в 2007 г. После чего ее скопировали пираты и выложили в Интернет, где скачали уже более 200 тысяч раз. Вторая часть романа «Легенды о водяном коне: Забытое мстит всегда» публикуется впервые в широком доступе. Главному герою суждено вновь столкнуться со страшным существом. Однако ему предстоит открыть, что в действиях монстра есть глубокий смысл.

Глава V

На завтрак была жареная картошка с луком, салат, копченое сало и парное молоко — невообразимое сочетание, которое можно встретить только в деревне. И только в деревне оно не влечет за собой никаких последствий для наших кишок, печени и желудка. По крайней мере, для моих: я ел прежде подобную смесь неоднократно, и все заканчивалось всегда благополучно.

Но Марине такой завтрак был впервой (первые три были более традиционные), и она с изумлением, близким испугу, посмотрела на меня, когда я наложил себе в тарелку кучу картошки и салату, прибавив к ним изрядный кусок сала и бокал молока. Но ее удивление возросло еще больше, когда моему примеру последовала поставившая самовар Т.Ф.

— А-а-а, м-м-м… — невнятно промычала она что-то, и я не смог сдержать улыбки, глядя на ее обескураженное выражение лица. — Но ведь эти продукты несовместимы?! Разве можно есть их все вместе?

— Еще как совместимы, — ободряюще улыбнулась ей Т.Ф. — Это ведь все натуральное. Все самое свежее. Не совместимы они только в городе — но разве там молоко — это молоко? Сметана — это сметана? Наполовину — вода, наполовину — химия, консерванты, Бог знает что! Вот и возникает несварение желудка. А здесь, на свежем воздухе, все идеально сочетается и великолепно переваривается!

— Татьяна Федоровна совершенно права! — поддержал я свою троюродную тетю и сегодняшний завтрак. — Завтрак превосходный! Переваривается великолепно! Проверено на личном опыте. Многократно! — я убедительно-утверждающе посмотрел на Марину.

— Пища прекрасная, высококалорийная. Именно та, что нужна сегодня с утра, — продолжала Т.Ф. — Я не случайно сделала нам именно такой завтрак. Ведь нам всем придется сегодня хорошенько подвигаться.

— Нам? — я удивленно посмотрел на Т.Ф. — Вы говорили, что что-то придумали. Вы пойдете с нами в лес?

— Ты почти догадался, Саша. Только не я пойду с вами в лес, а вы пойдете со мной. Нам предстоит маленькое путешествие — семь километров к тому месту, где пятьдесят лет назад находилась деревня под названием Мокрый Луг!

— И нас там ждет пикник! — воскликнула Марина.

— Вместе с продолжением рассказа о моем водяном коне?! — подхватил я. — Отличная идея, Татьяна Федоровна!

— Так что жуйте быстрее, ребята, и собирайтесь. Лучше нам успеть выбрать в лес до того, как жара отобьет у меня всякую охоту перебирать ногами.

х х х

Однако солнце, не обращая внимания на пока еще прохладный воздух, жарило вовсю, и я с тоской думал о тех семи километрах, которые мне предстояло пройти. Дамы чуть впереди меня шли налегке, а за моим затылком возвышался огромный рюкзак, вместивший в себя, благодаря моему джентельменству, почти все содержимое предстоявшего пикника. Мне оставалось только сетовать на старенькую пятилетнюю «Яву», оставшуюся стоять в сарае. Этот «боливар», к сожалению, не мог вынести троих. Мама с папой обещали мне на окончание универа «Запорожец», но вышла задержка: какой-то ветеран, в чью очередь мне должны были дать машину, заупрямился и поднял скандал. Папа был очень огорчен. Он не любил, когда срывалось данное им обещание. Придется теперь подождать несколько месяцев.

Т.Ф. словно угадала мои мысли:

— Хорошо, что твоя «Ява» может вместить только двух человек. Если бы ты приехал на папиных «Жигулях», я бы не выдержала искушения. А теперь вот выберусь на пешую прогулку. Давно я не ходила так далеко. Все возле деревни хожу, ноги свои жалею.

— О, Татьяна Федоровна, неужели вид из окошка машины может заменить пешую прогулку? Приезжай я хоть на «Волге», вы бы все равно предпочли ей возможность пройтись пешком, — сказал я, поддержав собственную значимость. Но я слукавил: папа не мог дать мне машину. Он вообще ее никогда мне не давал. Характер у него на этот счет был кулацкий: что твое — твое, что мое — мое. И как это ни печально, в его рассуждениях было много верного: «Жигули» ему бывали часто нужны для дела, а мне хотелось только пофорсить. Я бы и сам так рассуждал на его месте.

Ивантеевка — деревня большая, и почти километр дополнительного пути предстояло пройти по деревенской улице — расхлистанной и раздолбленной, впрочем, вполне соответствовавшей стареньким мазанкам с покосившимися полусгнившими заборами, тянувшимися справа и слева. Новых домов почти не было — выпросить материалы было практически невозможно, а украсть сразу на целый дом трудно; кое-где заплатами виднелись новые доски на стене хлева, или белела подпиравшая хлевную крышу новенькая дополнительная балка. Впрочем, на большинство строений было невозможно найти каких-либо потуг навести марафет — все явно служило хозяевам до тех пор, пока когда-нибудь не разваливалось от их прикосновения. Впрочем, я подозреваю, подобные происшествия позволяли их участникам получать побольше «бюллетней», и поэтому абсолютное большинство древесных материалов могло быть спокойно — им предстояло умереть естественной смертью.

Здороваясь с редкими прохожими, мы миновали последний дом, и вышли по дороге на пастбище, спускавшееся к озеру. Озеро было хорошо в утренних лучах, казалось чистым-чистым, его гладкая, нетронутая ветерком поверхность слепила глаза, отражая солнце. Вдали, отчетливо видные в утреннем прозрачном воздухе, приветливо-маняще зеленели на сине-золотистом фоне острова.

Мне вдруг безумно туда захотелось.

— Съездим туда завтра? — предложил я Марине.

— Съездим, почему бы нет, — стараясь казаться равнодушной, пожала плечами она. Но по мелькнувшей в ее глазах искорке я понял, что моя идея ей понравилась, — только где тут лодку возьмешь?

— Лютиков даст, я уверен. У него есть лодка? — я обернулся к Т.Ф.

— Кажется, есть, — Т.Ф. задумалась, — Да, есть, он как-то говорил мне, что любит рыбачить.

Навстречу нам показался «Уазик». Едва поравнявшись с нами, он остановился, и из него выглянул сам главный агроном собственной персоной. Легок на помине.

— Здравствуйте, в лес собрались? — раздался его приятный баритон.

Т.Ф. сказала несколько дежурных фраз о прекрасной прогулке в приятную погоду с молодежью и пр.

— Значит, вы туда, а я оттуда, — сказал Лютиков. И тут я заметил, что у него сквозь натянутую для нас на лицо улыбку проглядывает сильное раздражение.

— Я только что из Князевки, ездил за Стекалиным, хотел его из запоя выцепить, хотя бы к жене привезти, она бы быстро его на ноги… Но в Князевке его и не было. Свояк божится, что его месяц уже не видел. Хотя Гришка, конечно, мог и в Федоровку уйти — там у него тоже кто-то не то из родни, не то из друзей. Но туда километров семь. Зачем ему туда идти? Пропал, вот так вот! У нас сейчас каждый человек на счету, план горит, а народ, видите как!? — агроном, все более разгорячавшийся, вдруг запнулся, глядя на наши вытянувшиеся физиономии, среди которых только принадлежавшая Т.Ф. пыталась изобразить какие-то попытки сочувствия.

— Так, значит, вы на Мокрый Луг? — чуть смутившись, спохватился Лютиков, — жаль, не могу вас подбросить, чтоб вам ноги-то понапрасну не бить. Надо срочно на Кологривовское поле ехать.

Я вспомнил про лодку и спросил о ней. Лодка у него действительно оказалась.

— Приходи сегодня прямо, вечером, — сказал он дружелюбно-заискивающе, — Я тебе дам ключи от цепи и весла, а то утром меня найти нельзя вашему брату — мы тут встаем не то, что вы, городские.

Он крепко сжал мне руку, попрощался с нами, постеснявшись при шофере любезничать с дамами, и укатил.

— Хороший он человек, — сказал я, глядя в след шлейфу пыли, оставляемому его «Уазиком», — только вот одного я понять не могу: чем ему так нравятся мои пальцы? — под смешки дам я поднял правую кисть на всеобщее обозрение, — на ней совершенно отчетливо выделялись отпечатки лютиковской пятерни, перемазанной в машинном масле.