«Воробьев и Леонтий»

Петр Альшевский

Историк, кандидат наук Воробьев входит в соприкосновение с новгородским колдуном Леонтием. А рядом идет жизнь – древняя, современная, всегда, мягко говоря, непростая.

104

Панкратион Волдырь, оригинальный мыслитель шестнадцатого века, четвертован, вычеркнут из бумаг… известно, что был. Что затрагивал, сведений не имеется.

Охаивал церковь.

Сомнений почти никаких.

Говоря о равенстве перед Богом, заступался за угнетаемого мужика.

И в этом я нисколько не сомневаюсь.

А кто его современник из европейцев… Джордано Бруно. Дамиан де Гойш.

С Бруно понятно, но и де Гойша беды не обошли — пожизненное тюремное заключение, предполагаемое удушение… стандартно по тем временам с Волдырем обошлись, на особую русскую темень и зверство не спишешь.

ПО КОВАРСТВУ, я скажу,

он не ровня колдуну.

Суть Александра Заглоты

Леонтий, разумеется, разглядел.

Он насмешник.

Издевательским высказыванием

мое заклинание он вознамерился

оборвать.

Я — могила,

губами беззвучно я шевелю,

ты, Леонтий, колдуешь? — Заглота тревожно

спросил.

Я не отвечаю,

беспокойстве в нем породил и углубляю,

долго еще не до смеха ему, проигравшему,

будет.