Лисий Хвост. По ту сторону холмов. Книга вторая

Петер Клуг, 2020

Прошло несколько лет. Мир духов не отпускает ни Шиму, ни Хару, и они вновь отправляются в путь. Способности Шимы растут, и он не боится больше использовать их. Старые друзья и враги. Новые приключения. Возможно ли переломить неумолимость судьбы, или же она подчиняет себе все и нужно принять её с покорностью?

IV

— Ну, что, Хань? Удалось выяснить что-нибудь? — спросил Лун Ци Ши.

Он стоял на открытой террасе и вдыхал запахи, поднимающиеся от ночного сада, окружающего дворец. Терраса располагалась на высокой крыше одного из павильонов, возвышавшегося над всеми постройками, и служила для личных целей императора, связанных с наблюдением за звёздами. Он сам называл это место обсерваторией, хотя более сотни шагов в длину и полсотни в ширину делали её весьма вместительной и давали возможность заниматься самыми разными делами, проводить тут немало времени, имея почти всё необходимое под рукой. Удобные лежаки и столики были окружены пальмами и цветочными кустами в кадках. Благодаря немудрёному устройству было можно раскрыть навес, для защиты от солнца или дождя. В другом конце террасы, открытом со всех сторон, действительно размещалось некое подобие обсерватории, что подтверждали зрительная труба, направленная в звёздное небо, и стол, заваленный картами и бумагами, поверх которых громоздились различные астрономические инструменты и приспособления. Там же стояла пара кресел, где можно было передохнуть и поговорить, делая перерыв во время работы.

Однако сейчас оба кресла оставались пусты. Ни император, ни его астроном и по совместительству библиотекарь, не занимались наблюдением за ночными светилами. Пожилой властитель облокотился на ограждение террасы и глядел на тёмный дворцовый сад под собой и на отдалённый огромный город, огни и шум которого простирались насколько мог видеть глаз. Сюда на вершину дворцового холма, шум почти не доносился, а обширное пространство сада было столь мало освещено, что казалось тёмным, глухим и неуместным пятном на фоне живущей столицы. Тем не менее, это было важным условием, позволявшим без помех вести астрономические изыскания.

Хань Куань стоял поодаль, в нескольких шагах от своего повелителя. В руках он держал какие-то бумаги и, переминаясь с ноги на ногу, то и дело просматривал их и перелистывал. Единственный тусклый свет давала лампа, стоявшая на высокой треноге у стола, но она находилась недостаточно близко, чтобы можно было свободно читать. Так что он заглядывал в свои бумаги скорее от волнения.

— Ну, так что, Хань? Я весь день думал об этом сне, и мне на ум не приходит ничего нового. Всё те же рассуждения, которыми я поделился с тобой утром, и которые ты подтвердил.

Советник вздохнул.

— О, боюсь, этот вздох означает, что ты не смог раскопать чего-то особенно нового и стоящего, — подметил император.

— Ваше величество, вы отчасти правы. Я проверил все гербовые списки, которые относятся к нашей империи, заглянул в списки других государств. Есть несколько родов, которые имеют в качестве эмблемы змею или что-то в этом роде. И нет никого, кто использовал бы лису. И это понятно, ведь что за зверь лиса? Зверь не благородный, не отличается ни отвагой, ни силой, ни смертоносностью. Говорят, лисы хитры и могут быть даже коварны, однако при этом могут быть верными и преданными, но лишь малому числу друзей. Ну и кто же захочет такого зверя в качестве покровителя рода? Более того, на островах лисы считаются чуть ли не нечистыми животными, и уж точно связанными с колдовством и прочими подобными вещами. В тех местах полагают, что оборотни и могущественные колдуны либо как-то занимают силу у лис, либо напрямую ими и являются, просто способны при этом принимать человеческий облик.

— Понятно, Хань. Но среди тех семей, которые имеют на гербе змею, есть ли сильные?

— Нет, ваше величество. Ещё два-три поколения назад можно было бы найти несколько довольно могущественных кланов, живущих под знаком змеи, но ныне эти кланы либо растеряли свои силы, либо вовсе исчезли.

— Эти кланы в нашей Империи?

— Да, у нас, в южных провинциях. Там считают, что змеи мудры и жалят лишь своих обидчиков. Не нападай, и я тебя не трону.

— Я думаю, что если даже эти семьи не столь сильны сейчас, как раньше, это не повод не следить за ними.

— Совершенно с вами согласен, государь.

— Позаботься о том, чтобы за ними установили наблюдение, Хань.

— Будет сделано, ваше величество.

— И всё же, поищи ещё, с большей тщательностью. Не может же быть такого, что нет вовсе никого, избравшего лису себе на герб. Может статься, такие роды были раньше, и их нет лишь в текущих списках. Потомки могут жить, не пользуясь родовой эмблемой. Нужно покопать глубже, Хань.

— Я постараюсь, ваше величество, сделаю всё, что смогу, однако очень сомневаюсь, что дальнейшие изыскания дадут какой-либо результат. Ведь я уже изложил причины, по которым лиса не самый притягательный зверь для герба.

— Хань, сделай, как я говорю. Нужно проверить все возможности.

— Разумеется, ваше величество.

— А что у тебя за бумаги в руках?

— Ваше величество также дали мне поручение исследовать пророчество о троне Дракона. Я сделал некоторые выписки из трудов, освещающих эту вопрос.

— Вот как? Нашёл что-то новое? Мне кажется, это пророчество в последние годы не обсуждает в моём государстве только тот, кто не может говорить.

— Это неудивительно, ваше величество, всё-таки вы семидесятый по счёту правитель, и пророчество, как будто, говорит именно о вас.

Лун Ци Ши хмыкнул и, пройдя к столу, налил себе вина в небольшую чашу на ножке, нечто среднее между кубком и бокалом. Он отпил медленно, смакуя каждый глоток. К сожалению, он пришёл в такое состояние тела и духа, что даже это великолепное вино не радовало его, и на вкус ощущалось ненамного лучше браги, которую готовят степняки из кобыльего молока. Видно, выражение разочарования на лице повелителя не ускользнуло от глаз Ханя. Он уже собирался было начать рассказывать дальше, однако умолк. Кислое выражение не сходило с лица императора, пока он не допил весь кубок до конца. Только после этого он немного улыбнулся так, словно проглотил что-то невкусное, а теперь чувствовал облегчение. Хань опасливо приблизился к столу, вошёл в круг тусклого, дрожащего света от лампы. Он нервно перебирал пальцами листы бумаги, как будто выбирал из них нужный.

— Хань, сколько тебе лет? — неожиданно бросил император.

— Пятьдесят три, государь.

— Всего-то? Да ты просто мальчишка по сравнению со мной! Я полагал, что ты старше.

— Как будет угодно вашему величеству. Я много работаю в библиотеке, иногда и ночи напролёт. Редко бываю на свежем воздухе. К тому же из-за хромоты кажется, что я старше.

— Ну да, это правда. А скажи мне, тебя ещё что-нибудь радует?

— Радует? — Хань в замешательстве поднял глаза прямо на лицо императора.

— Ну да, радует? Вино? Женщины? Деньги? Что-то есть такое?

— Вино я не люблю, к тому же оно дурманит разум. Женщины… Да, это неплохо. Однако моя жена настолько сварлива, что мне кажется, приятнее проводить время в тишине читальни или обсерватории, нежели дома.

— Ты не думал завести любовницу?

— Зачем? — искренне удивился Хань. — Конечно, на первых порах она была бы нежна и ласкова, но со временем превратилась бы в ещё одну мегеру, быть может, даже худшую, чем моя законная жена. И для чего мне это?

— Хорошо, Хань, ты крепкий орешек. Но деньги тебя радуют? Золото, его блеск?

— Деньги? Ваше величество, я знаю, что вы платите мне очень хорошее жалованье, но всё его забирает моя старуха прямо у казначея, так что я даже не знаю, сколько именно я у вас зарабатываю. Она выдаёт мне небольшие суммы раз в неделю. Счастье, что она не живёт при дворце, а пребывает в нашем особняке. Я остаюсь обычно во дворце и могу пользоваться всеми его благами, не оглядываясь на свою супругу. Нет, ваше величество, деньги мне почти безразличны, ведь я всё равно не могу купить на них то, что хотел бы. Вы знаете, иногда я подумываю о том, чтобы попросить вас вовсе не платить мне. То-то моя ведьма завоет!

Император засмеялся.

— Нет, такого я не сделаю с тобой, Хань. Мне жаль, что жена такая заноза в твоей жизни, но лишать честно заработанных денег из-за неё я тебя не стану.

Хань поклонился.

— А знаете, ваше величество, я, пожалуй, могу вам сказать, что всё-таки приносит мне удовольствие. Я люблю читать, люблю рыться в старых свитках и книгах. Обожаю их запах. Люблю находить что-то, что считалось давно утерянным или вовсе неизвестным. Это большая радость для меня. Чувствую себя, словно я открыл новые земли, но ведь новые знания намного важнее. Как с этим пророчеством, к примеру.

— Так значит, ты что-то отыскал?

— Сложно сказать, зависит от того, как на это посмотреть. Можно сказать, что «да», это что-то новое. Можно сказать — это просто взгляд под другим углом.

Лун оживился. Он в нетерпении потёр руки и налил себе ещё вина.

— Ну, Хань, рассказывай скорее.

— Ваше величество, я начну немного издалека. Нужно пояснить, откуда вообще взялось это пророчество. Считается, что ему около трёх тысяч лет, может, чуть больше, может, чуть меньше. Лично я склонен думать, что всё же меньше лет на пятьсот. Пророчество было произнесено Великим Драконом, который вместе с группой людей прибыл откуда-то с севера и очистил дельту Красной реки от какой-то нечисти.

— Хань, а как ты думаешь: Дракон — это было его имя, или же и вправду существовал дракон, как в сказках?

— Понять это, ваше величество, не всегда возможно. Древние сказания говорят о нём, как о некой личности, он изображён живым и деятельным, со своими страстями и привязанностями. Так можно сказать и о человеке, и о драконе, тем более что сказания повествуют, что драконы могли говорить, как люди, могли дружить и любить, то есть обладали всеми чертами человеческих характеров. Мне кажется, что речь всё же идёт о настоящем драконе. Ведь говорится о его огненном дыхании, о полётах в воздухе. Если мы верим этому, то получается, что это был реальный дракон.

— А если не верим?

— То мы найдём тысячу иносказаний и переносных смыслов, пытаясь истолковать эти слова таким образом, что речь будет идти о человеке.

— Мудрое замечание, Хань. Я с тобой согласен. Продолжай.

— Кроме того, ваше величество, если бы Великий Дракон был человеком, то почему бы ему было не оставить всю власть себе и своим потомкам? Вспомните, государь, после победы Дракон и его люди построили на этом самом холме первый Красный город. Дракон правил милостиво и справедливо, все враги трепетали перед ним. Со временем он смог расширить границы страны до весьма отдалённых пределов. Вся Красная река подчинилась ему. Потом пришло время умирать, и он пожелал удалиться на север, на некий остров, лежащий посреди тайного озера, дорогу к которому не знает никто. Что же сделал Дракон? Передал власть сыну или жене? Нет. Потому что у него их не было! Он же не мог жениться на обычной женщине, не будучи человеком. Вместо этого он вызывает к себе своего ближайшего соратника и друга, которого звали Ин Сан, и перед всем народом на площади проводит странную церемонию. Он когтями разодрал грудь себе и ему, прижал его к себе и провозгласил кровным сыном. После этого взмыл в небо и скрылся на севере. И ещё он дал этому человеку новое родовое имя — Лун, что, собственно, и значит на древнем наречии «дракон». Так что и в вас течёт капля крови того самого первого Луна и его кровного отца — Великого Дракона.

— Красивая история, которую всякий знает. Я склонен полагать, что большая часть из неё — правда. По крайней мере, все правители империи вели свою родословную напрямую от того самого Луна, тем более, что за все эти века род ни разу не прерывался. Но когда же он сказал это своё пророчество?

— Ваше величество, в большинстве летописей и сказаний точный момент не указан. Все они сходятся на том, что это было тогда же, когда прошла церемония породнения Дракона и человека. И по содержанию пророчества такие источники вполне единогласны. Они говорят, что будет семьдесят императоров, и толкуют это иносказательно, говоря, что «семьдесят» — это просто очень большое число. Мол, в давние времена люди считать толком не умели, и семь десятков казались им очень большим.

— Это звучит разумно. По крайней мере, таково и официальное толкование, как ты знаешь. Но ведь, как я помню, там сказано, что будут ещё правители?

— Да, именно так эти сказания и говорят. Однако я раскопал ещё один вариант истории. Он в целом созвучен с остальными, но у него есть и отличие.

— Серьёзно? И кто же сочинитель? Я думал, что новых вариантов уже давно не находили. Или же ты умудрился сделать это за один день?

— Ваше величество, конечно же, нет. Просто я решил, что было бы любопытно почитать, что говорит по этому поводу сам Лун.

— Сам Лун? Первый император? Я читал его труды ещё в детстве, ничего необычного он не пишет.

— Государь, я прошу прощения, но это не совсем так. Вы говорите, что читали историю Луна в детстве. И я читал, и многие другие тоже. Но мы забываем, что эта история была переписана на более понятный язык несколько веков назад, так как изначальный язык крайне сложен для нашего современного понимания и восприятия. Кроме того, стремясь оживить историю, упростить её, придать ей красивое звучание, неизвестные сочинители опустили целые куски повествования, а многое переписали таким образом, чтобы оно совпадало с тем, что рассказывают другие сказители, и создалось впечатление некоего единства.

— Ну и что с того, Хань? Они не сделали ничего плохого. Помню, что в детстве я терпеть не мог историю первого Луна за занудство и выспренний старый стиль. Думаю, трёхтысячелетний подлинник и вовсе читать невозможно.

— Так и есть, ваше величество. Всё это время он был у нас на виду, хранился под стеклом в читальне, как великая реликвия. Но кто удосужился прочитать его полностью? С точки зрения современного человека подлинник Луна совершенно малопонятен, и может порой казаться просто набором слов. Однако я взял на себя труд разобрать хотя бы отрывок о пророчестве. Я сделал это сегодня, и должен сказать, результат стоил больших трудов и целого дня работы. Пришлось даже обращаться к словарям, чтобы правильно истолковать древние слова и знаки.

— Чудесно! Надеюсь, ты переписал всё пророчество начисто современным языком?

— Разумеется, ваше величество. Разрешите прочесть?

— Конечно! Давай скорее!

Лун Ци Ши, сидя в кресле, наклонился всем корпусом вперёд к Ханю, боясь упустить хоть одно слово. Учёный же отложил на стол все прочие свитки и бумаги, оставив в руках лишь один листок. Чуть дрожащим голосом, наклонив листок к лампе таким образом, чтобы он лучше освещался, Хань прочёл:

— Раны на моей груди горели огнём. Кровь дракона проникала в них, отчего они становились неимоверно горячими. Моя кровь смешалась с кровью Великого Дракона. Отныне он стал моим кровным отцом. Кровь дракона дала мне новые чувства. Я слышал дыхание каждого из тысяч людей, который собрались у подножия холма. Я слышал плеск каждой волны и каждой рыбки в Красной реке. Я видел каждый луч солнца в небе. Я видел малейший изгиб облаков. Я больше не ощущал себя простым человеком, но стал драконом в человеческом облике.

Мой новый отец взлетел в небо. Он был прекрасен. Его чешуя переливалась золотом, голубые крылья соперничали красотой с небом. Весь народ понял, что Дракон исполнен духом пророческим. Обернувшись ко мне, он крикнул с небес. Сие были необычные слова, вот они: «Пока живы драконы, жива и страна. Семь десятков драконов сменится на престоле. Потом иссякнет драконья кровь, истончится, перестанет гореть. Но придёт другая и спасёт народ, и ветхое станет новым. Не бойтесь, ибо я не покидаю вас, но должен вернуться к своей колыбели!»

Так рек мой отец, Великий Дракон. И сердце моё наполнила радость, ибо семь десятков — великое число. И скорбь, ибо и сие число исчислено и есть ему мера. И надежда, ибо после того настанут времена новые.

К концу чтения голос Ханя укрепился и стал звучать торжественно и проникновенно. Император выпрямился в кресле и сидел так, будто от того, насколько прямо и неподвижно он восседает, зависит судьба всего мира. После чтения воцарилась тишина. Казалось, Хань ощутил некую вину за произнесение пророчества, а Лун Ци Ши пытается его осмыслить. Наконец он прервал неловкое молчание:

— Да, это и в самом деле отличается от обычных толкований, которые мне доводилось встречать. Особенно концовка, где говорится о том, что после семидесятого правителя произойдёт что-то такое, что, видимо, сменится династия.

— Именно так, ваше величество. Появляются тонкости, которые очень сильно меняют наше понимание пророчества. Возможно, века назад, они были неважны, но сейчас мы не можем их отбросить.

— Но может быть, всё же верно толкование, что семьдесят — это просто некое большое число?

— Государь, в этом был бы смысл, если бы речь шла о людях, но пророчество изрёк дракон, а ведь они всегда отличались мудростью и большими знаниями. На мой взгляд, полагать, что дракон мог иметь в виду какое-то большое число, неразумно. Дракон сказал то, что хотел сказать. Семь десятков. Именно так! Тем более, что первый Лун подтверждает слова своего кровного отца, говоря, что всё подсчитано и измерено. Это не соотносится с мыслью о некоем большом неизвестном числе.

Учёный говорил с жаром исследователя, который нашёл ответ на вопрос и теперь проникся им и поверил в его правоту. Он не задумался о том, какое впечатление его уверенность производит на императора. Тот как будто обмяк в кресле. Словно бы и без того тяжёлая ноша государственных и личных забот стала ещё больше.

Впрочем, такое унылое состояние не продлилось долго. Уже через пару минут правитель взял себя в руки и, строго глянув на Ханя, произнёс:

— Ты не должен кому-либо ещё сообщать о твоём исследовании. Возможно, ты прав, возможно, нет. В любом случае нам грозит опасность. Представь, что ждёт страну, если люди узнают твой перевод. Начнутся волнения, а у нас в империи и так не всё спокойно. Молчи и продолжай искать. Быть может, ты найдёшь ещё что-то не менее важное, быть может, тебя посетит озарение, и ты истолкуешь пророчество как-то ещё.

— Ваше величество, я буду нем. Я прекрасно понимаю всю опасность положения. Я ваш преданный слуга и буду молчать. Всё, что я делаю, я делаю в ваших интересах. Но всё же, позволю себе заметить, что пророчество довольно прозрачно и вряд ли возможны какие-то другие возможности толкования.

— Глупец! Разве ты не понимаешь, что кроме правды, мне ещё нужна и вера в будущее!

С этими словами император резко поднялся на ноги, выхватил листок с переводом из рук Ханя, и в раздражении поднёс его к огню лампы. Несколько секунд они молча наблюдали, как огонь пожирает бумагу. Библиотекарь смотрел со страхом, отступив назад, а Лун взирал на пламя с мрачным удовлетворением, словно, уничтожив листок, он мог уничтожить и само пророчество, и знание о нём.