Лисий Хвост. Красный город. Книга четвёртая

Петер Клуг, 2021

Император Лун, на котором, согласно преданиям, должна пресечься династия, отправляется во главе войска на подавление восстания на западе страны. Он не знает, что против него уже давно объединились и затеяли поход главы двух окрепших княжеств с островов. Им осталось дождаться только завершения последних зимних штормов. Хару и Шима спешат на восток – к своим родным островам. Но море не спокойно и придётся ждать в столице. В Красном городе, в императорской библиотеке хранятся многие тайны, и Шима идёт на зов голосов в самые потаённые закутки хранилища, приближаясь к раскрытию главной тайны – вожделенной мечты всех мудрецов империи. Шима чувствует, что его ждёт особое предназначение, но, какое именно, пока остается для него загадкой. На острове Оленя Ито Шика, вернувший себе своё княжество, вот-вот получит в руки силу, которой не обладает ни один другой земной правитель, и отправляется в новый поход. Но дух острова Оленя требует оставить эти места…

V

Всё чаще ветер, дувший с востока, приносил с собой запахи моря, гниющих водорослей, и солёной воды. Мэргэн, Бато и Севда морщили носы от непривычных ароматов, а Хару и Шима радовались им, стараясь уловить знакомые и давно забытые нотки в дуновениях ветра. Побережье с каждым днём становилось всё ближе.

Дорога проходила через зажиточные и благополучные области империи, куда война не добралась. Первые дни путники ещё встречали группы беженцев, растянувшиеся вдоль дороги и спешащих на восток, но после того, как распространилось известие о победе императорских войск над бунтовщиками, тракт приобрёл свой обычный, мирный вид. Не было больше нужды бежать и скрываться.

У Хару отлегло от сердца. Победа императора означала, что война больше не следует за ними по пятам и они смогут спокойно добраться до столицы и там найти подходящий корабль на север. Он прижал руку к груди: там за пазухой побрякивала связка монет, переданных Лян Се. Последнее напоминание о ней, больше ничего осязаемого от этой женщины Хару не имел. Но её поцелуй горел на его губах и то и дело заставлял мысленно возвращаться к ней.

Принц ругал себя за такие нежные чувства. То ему казалось, что тем самым он предает память Кицунэ, то просто находил это глупым и неуместным. Но он глядел на весёлые деревни и поля, на которых с каждым днем всё больше ощущалось дыхание приближающейся весны, и ловил себя на мысли, что и Лян Се, пожалуй, проезжала когда-то этой же дорогой, и уж точно проедет, когда император будет возвращаться назад в столицу. Впрочем, иногда ему приходило в голову, что Лян Се, вообще-то, вполне могла погибнуть в битве, и от этого все нутро Хару холодело.

Больше всех был возбужден Шима. Друзья давно не видали его таким. Казалось, что юноша ожидает прибытия в Красный город, словно он изначально и был конечной целью их затянувшегося путешествия. Молодой человек был весел, много шутил и подбадривал своих приятелей, представляя разительный контраст с тем, каким замкнутым и отдалившемся он был до последнего времени.

— Что такое с тобой? — как-то раз спросил его отец, когда они неспешно ехали по тракту. — Я рад, что ты перестал быть тем занудой, каким был, но отчего это с тобой произошло?

Шима лукаво посмотрел на родителя и отвечал не колеблясь:

— Ты заметил, когда я вновь стал весел? После Тян-Шуна. Вся эта кутерьма с крысами не прошла для меня бесследно.

— Да уж, ты показал, на что способен. В очередной раз. И это тебя так развеселило?

— Не совсем это. Показать-то я показал, и должен признаться, отец, это не было для меня столь уж сложно. Дело в другом. Мать повторяет мне всё время, что эти умения — часть меня, и я не могу от них отказаться. Почему-то я этого никак не мог усвоить, а в Тян-Шуне что-то во мне изменилось, переломилось. Я не могу описать этого, этих чувств, когда ты становишься одним целым с бессчетным числом живых существ, словно прикасаешься к какому-то источнику…жизни, неиссякаемому источнику. И хочется возвращаться к нему вновь и вновь.

Шима умолк задумавшись, глаза его были устремлены куда-то вдаль, и Хару не решался нарушить его размышления и тоже молчал. Лишь мелкий гравий скрипел под копытами лошадей, да птицы щебетали вокруг в предвкушении тепла.

— Мне кажется, — продолжил Шима, — я освоился с этой частью своей природы, и обрёл какую-то цельность, что ли. И мне стало легко и хорошо. Раньше я будто бы боролся сам с собой, пытался усвоить, но мне бывало иногда страшно.

— Страшно? Отчего же?

— Оттого, что эти мои силы рано или поздно мне придётся использовать для того, чтобы убить кого-то, подчинить своей воле. Тогда в Сатыше, когда я управлял стаей волков, мне было потом очень плохо. Наверное, я ещё не был готов. Но после прошло время, многому я смог научиться и, самое главное, смог согласиться с тем, что порой избежать драки не получится.

— Сын, драка и насилие — это не лучший путь для решения вопроса. Всегда ищи другой.

— Согласен, отец, но вспомни Тян-Шун. Разве там был другой путь? Можно было как-то по-иному выбраться из западни? И если нам угрожали насилием и смертью, то отчего же я должен был действовать более милосердно? Кроме того, отец, я оказал городу большую услугу, освободив его от сошедшего с ума правителя и вправив мозги жителям. Ха, да теперь, наверное, в Тян-Шуне так чисто, что можно с земли есть! Нужно будет как-нибудь наведаться туда и проверить.

Хару улыбнулся. Что он мог возразить, если сам на глазах сына сражался и убивал врагов? Всё же он сказал:

— Мы живём в жестоком мире, где царит насилие. Но это неправильный, извращенный мир.

Шима согласно кивнул и подхватил:

— А разве мы не должны приложить все свои силы к тому, чтобы изменить этот неправильный мир? Если каждый по мере своих умений и талантов будет делать это, то и наш мир станет лучше.

— Но таланты и силы у всех разные, они совсем не одинаковы.

— И поэтому тот, у кого больше власти обязан ею пользоваться во благо всех. Если он поступает иначе, то заслуживает, чтобы эту власть потерять.

Хару рассмеялся:

— Заслуживать-то он может и заслуживает, вот только никто добровольно с властью не расстанется. Она развращает и все мысли человека сосредоточены лишь на том, как бы её удержать, а ещё лучше — преумножить.

— Но иногда судьба наказывает нечестивцев. Посмотри хоть на Дондо. Он проиграл сражение, и теперь его власть поколеблена, наверное, он падет.

— Шима, это лишь один-единственный пример в наше время. Все остальные правители сидят на своих тронах и не собираются их оставлять. Есть среди них достойные люди, есть негодяи. Но все они оставляют власть себе и мало заботятся о том, чтобы исправить мир.

— Отец, но нуждается ли наш мир в исправлении? Когда он испортился настолько, что пришла нужда его поправить? После того, как ушел Великий Дракон? И если мы будем исправлять наш мир, то во что мы должны его превратить? К какому идеалу должны стремиться?

Хару удивлённо посмотрел на сына.

— Ты задаёшь такие серьёзные вопросы, что, боюсь, у меня нет на них ответа. История о Великом Драконе рассказывает, что при его правлении на земле царили мир и справедливость.

— Но произошло это, — быстро вставил Шима, — лишь после того, как были повергнуты враги.

— Да, — подтвердил Хару, — это золотое царство настало после войны. Ты помнишь сказания, Билигма часто пела их у костра. Наверное, к тем законам, что были установлены Драконом и его первыми верными последователями и нужно стремиться. Это было так давно, что мы уже почти и забыли о тех временах, а все эти писания кажутся нам лишь красивой легендой. Опасность в том, что никто сейчас уже толком не знает, как именно нужно руководствоваться кодексом Дракона. Именно из-за этого появляются такие самозваные пророки, как Дондо. И ты видел, сын мой, к чему приводят их проповеди. А ведь этот человек пытался установить на земле царство справедливости и братства.

— Думаешь, это невозможно, отец?

— Я не знаю, — пожал плечами Хару, — мне кажется, нет. Видишь ли, как только кто-то пытается взять в свои руки такую махину, он запускает события, которыми он управлять уже не в состоянии. И даже, если человек делает вид, что держит ситуацию под контролем, он чаще всего вынужденно следует им. Возможно, Дондо двигали благие побуждения, но к чему они привели? Хотел ли он, когда свергал зарвавшихся местных чиновников, того кровопролития, которое затем последовало? Разве было у него в планах сжигать Нандун и разорять целые области? Полагаю, что нет.

— Отец, а вдруг Дондо просто не справился? Что если появится кто-то, кому задача окажется по плечам?

— Нет таких. Наследником Великого Дракона мы считаем императора из династии Лунов, пока кто-то из них восседает на троне в Красном городе, все остальные лишь посягают на их священные права. Однако, ты ведь слышал о пророчестве про семидесятого Луна, того самого, что сейчас у власти. Пока он жив и здравствует, у него два сына, один из которых уже царствует и принял имя семьдесят первого. Всё выглядит так, что их семейству ничего не угрожает.

Шима пожал плечами и хмыкнул.

— Но мы же знаем, отец, насколько быстро может измениться всё в жизни. Разве наша судьба тому не пример?

Хару лишь вздохнул в знак согласия, а его сын продолжил:

— Я давно хотел спросить тебя, отец, о твоих родителях, моих бабке с дедом. Что стало с ними? Почему они утратили власть на острове Оленя?

— Сегодня ты задаёшь много слишком серьёзных вопросов, — проговорил Хару, — но я расскажу тебе кое-что. Может быть это ответит на некоторые из них.

Принц умолк, собираясь с мыслями и подбирая слова. Они с сыном ехали немного поодаль от остальных. Мэргэн рассказывал что-то Бато и Севде, и те увлеченно слушали его и не обращали внимания на двух поотставших товарищей. Их разговора не было слышно и, вероятно, можно было не опасаться, что и слова Хару могут быть услышаны теми, кому они не предназначались.

— Мой дед, твой прадед, Акуро имел двух жен. Иногда князья позволяют себе такое, хотя и редко. Так сложилось, что обе его жены родили в один и тот же год, в один и тот же месяц, по мальчику. Одно назвали Ито, это мой отец и твой дед, другого — Ёшида. Они росли и воспитывались вместе, во многом они были похожи, но, разумеется, были у них и различия. Ито был старше брата на несколько дней, и это давало ему преимущество в вопросе о наследии. Однако его мать, моя бабка, была более низкого происхождения, чем мать Ёшиды. Конечно, она была из благородной семьи острова Оленя, но её соперница была из семьи князей Ден, что правят в государстве Тигра. Короче говоря, при дворе сложилось две партии, которые поддерживали двух разных принцев. Акуро завещал престол Ито и всем пришлось смириться с его волей, хотя бы на некоторое время. То, что происходило дальше я знаю лишь в общих чертах, так, как мне рассказывали при дворе Ёшиды. Естественно, это может оказаться не правдой, или не всей правдой.

Хару перевёл дух и посмотрел на сына. Тот слушал его, стараясь не пропустить ни одного слова.

— Семейство матери Ито захотело больше власти и богатств, они стали притеснять другие рода и, в конце концов, вспыхнула война. Народ не поддержал Ито. Говорят, мой отец отличался жестокостью, был неуравновешен и, если бы не моя мать Мива, он впадал бы в припадки. Ёшида умело смог воспользоваться этим недовольством и разными слухами, и обратил себе на пользу, встав во главе несогласных. Твой дед проиграл войну и последним его оплотом была крепость в порте Карода, на севере острова. Когда и она пала, то Ито попал со всей семьей в плен. Я был тогда совсем маленьким и не помню всего этого. Ёшида проявил милосердие или же не пожелал марать руки в крови родичей. Моих родителей посадили на корабль и увезли с небольшой дружиной на Северный остров в изгнание, после чего корабль вернулся обратно, но уже без них. А я остался при дворе Ёшиды как заложник. Как видишь, история нашего рода не такая уж незапятнанная, и не всем в ней можно гордиться.

Хару умолк, а Шима задумчиво смотрел куда-то вдаль. Он знал историю своей матери, но вот другая линия его предков была для него менее известна и их историю ещё предстояло обдумать и осознать. Нельзя сказать, что он был сильно удивлен рассказом отца.

— Отец, как тебе жилось заложником?

— Знаешь, я не очень понимал, что это значит. В детстве мне было безразлично, потом — в общем-то тоже. Ничего в своем положении изменить я не мог. Мне позволяли жить на правах младшего княжеского родственника, и жить недурно. У меня было всё то же самое, что и у моих двоюродных братьев, за исключением разве что прав на престол. Моё будущее было одновременно и прозрачно, и непрозрачно. С одной стороны, я мог делать всё, что хотел, никаких ограничений на меня не накладывалось. С другой, — мне всегда давали понять, что я не могу и не должен претендовать ни на что большее. Однако я и не претендовал. Кто знает, если бы я не встретил твою мать, чудесную Кицунэ, если бы не этот чертов колдун, который что-то наплёл дяде, возможно, я и по сей день жил бы в замке Шика и ни о чём бы не волновался. Может быть, мне дали бы какую-нибудь должность при дворе.

— Ты так просто говоришь о том, что было бы, если бы ты не встретил мать.

— По прошествии стольких лет я уже могу говорить просто и более взвешено. Когда-то я хотел мстить и полагал, что сделаю это с большим удовольствием, но теперь сомневаюсь в этом. Я зол на предательство и не простил дядю за это, но я стал спокоен, хотя в первые годы я порой не мог сомкнуть глаз ночью.

— Я не совсем понимаю, отец. Неужели ты готов всё забыть и отказаться от справедливого возмездия? Чем больше я думаю о том, что произошло той летней ночью с тобой и матерью, тем сильнее во мне желание покарать.

— Шима, — терпеливо сказал Хару, — я уже не очень молод, многое повидал и мы с тобой пережили немало приключений. Местью ничего исправить нельзя. Да и как я мог бы отомстить? У Ёшиды тысячи воинов, а у меня? Он за много дней пути отсюда, недосягаем на острове. Как я могу тягаться с ним? Быть может, если судьба выкинет такую шутку, и мы встретимся, я и брошу ему в лицо мои обвинения и попытаюсь сразить его. Однако я спрашиваю себя: обретёт ли моя душа больше покоя и счастья в этот момент? Когда-то давно у меня был ответ, однозначный и утвердительный. Но сегодня…

— Уверен, отец, когда и если этот случай представится тебе, ты не будешь колебаться.

— Скорее всего, — неуверенно согласился Хару.

— Отец, могу я спросить ещё?

— Разумеется.

— Ты никогда не желал вернуть себе княжество? Ведь ты имеешь на него права. Ты был наследным принцем и мог бы властвовать. Мог бы отыскать родителей и вернуть их обратно.

Хару тяжело вздохнул.

— Когда я был ребёнком, мне сначала внушали, что мои родители умерли. Потом, когда я подрос и узнал, как всё произошло, меня убедили в том, что даже если они ещё и живы, что вряд ли на Северном острове, то для всего мира они как будто бы уже мертвы, да и с той земли не возвращаются. Никаких сыновних чувств к людям, которых я совершенно не помнил, и не мог помнить, я не испытывал. Мне также внушали, что я глуп и недалёк, не способен к серьёзным занятиям и в целом ни на что не годен. Я был наподобие господского сына, которому были интересны лишь игры, пьянки и охота. Единственная вещь, которой я занимался серьезно, это владение мечом и военная наука, хотя иногда не без удовольствия я читал и пробовал писать. Наверное, меня можно назвать образованным человеком. Исходя из всего этого, я не видел в княжении ничего притягательного для себя, более того, оно меня отпугивало, и я был благодарен дяде, что мне совсем нет нужды примерять на себя роль будущего правителя. Нет, мне было спокойнее без всего этого. Так что я и в самом деле никогда серьёзно не задумывался о том, чтобы подняться против Ёшиды и его сыновей.

— Неужели ты и правда мог верить в то, что ты глуп? — воскликнул Шима. — И ни на что не годен?

— Представь себе, я верил этому. Когда тебе годами твердят об этом родичи и воспитатели, как не поверить? Лишь встреча с Кицунэ изменила моё мнение о себе. Когда мы с тобой отправились в странствие, я не думал, что смогу избежать сетей Ёшиды. Но оказалось, я не так уж и безнадёжен.

— О чём ты говоришь! Безнадёжен? Ты величайший воин, каких я только видел!

Хару грустно улыбнулся.

— Возможно. Но возможно, ты ошибаешься, ведь скольких воинов успел ты увидеть за свою короткую жизнь?

— Отец, позволь сказать тебе, что ты принижаешь себя. К примеру, Лян Се — она провела всю жизнь среди солдат, и убить человека для неё — раз плюнуть. Но даже она смотрит на тебя с уважением, если не сказать больше. Не принижай своих заслуг и умений.

— Ах, Шима, может быть, мне и удастся вытравить эти вредные убеждения из себя, а, может, они так и останутся со мной до самой смерти.

Шима покачал головой. Хару с любовью поглядел на своего сына. Статный юноша, он пока ещё был тонок и неуклюж, но обещал вырасти в крепкого и сильного мужчину. Он унаследовал многие черты своей матери и был красив. Неудивительно, что Севда сохнет по нему.

В порыве Хару похлопал сына по спине и тепло улыбнулся ему. Шима ответил такой же улыбкой и это еще больше растопило сердце отца.

— Сегодня мы хорошо поговорили с тобой, а? — промолвил он.

— Верно, отец, благодарю тебя за это.

— Ах, что ты! В любой час я готов ответить на твои вопросы и всегда готов выслушать тебя. Ты ведь об этом знаешь!

— Знаю, отец. И всё же, мы не нашли ответа: должны ли мы что-то исправлять в этом мире? И если должны, то как?

Хару рассмеялся.

— Боюсь, на эти вопросы ответь просто невозможно. Вся жизнь человека — это попытка найти ответы на них. Есть просветлённые люди, которые, по-видимому, приблизились к разгадке. Но она столь величественна и необъятна, что этим немногим людям не хватает способностей, чтобы выразить её человеческими словами, а остальным не хватает мудрости и разума, чтобы воспринять ответ без слов.

— И как можешь ты, отец, считать себя недалёким и глупым после того, что ты только что сказал?! — воскликнул Шима.

Оба они засмеялись и ощутили такую душевную близость, которой не чувствовали уже давно.

Прошло ещё несколько дней неспешного пути без особых происшествий и пятёрка товарищей достигла, наконец, Красного города. Поначалу дорога привела их на вершину небольшого холма, с которого открывался красивый вид. У его подножия широко разливала свои воды Красная река, по которой скользили торговые баржи и рыбацкие лодки. А дальше к востоку дорога терялась между пригородными садами и выныривала из них на склоне другого, пологого холма, на котором возвышались первые столичные постройки. Ещё дальше виднелись бесчисленные крыши домов, и над ними возвышались горделиво дворцы и башни.

Путники переглянулись между собой. Все они невольно оробели, стоя на пороге крупнейшего города в известном мире.

— Может быть, повернём обратно? — пробормотал Бато. — Пока ещё не поздно, пока мы ещё можем.

— Не бойся, — улыбнулся ему в ответ Шима. Он волновался, но беспокойства не испытывал. — Мы запомним посещение этого города на всю жизнь.

— Ха! — воскликнул Мэргэн. — Это ты точно сказал, парень! Пока чтово всех городах, где мы побывали, мы вляпывались в такие приключения, которые, действительно, надолго запоминаются. Сатыш, Тян-Шун, теперь вот Красный город.

— Вы и правда хотите повернуть обратно, когда нас отделяет от столицы империи лишь один шаг? — изумился Шима.

— А что здесь такого? — промолвил Бато. — Если здравый смысл или чутье подсказывают, что стоит повернуть, почему бы не прислушаться к ним? Скажу честно, мне не нравится Красный город уже сейчас, когда я просто смотрю на него со стороны. Мне было любопытно взглянуть на него, я сделал это, и теперь без зазрения совести готов повернуться к нему спиной. Меня пугает этот громадный город и я хочу обратно в степи, где всё ясно и знакомо.

Мэргэн похлопал сына по плечу и сказал:

— Я хочу напомнить, отчего мы выбрали когда-то это направление. Тогда на западе шла война и мы рисковали напороться на войска этих сумасшедших с чёрными повязками. Их успели разгромить и можно надеяться, что тот путь стал безопаснее.

— Может быть и стал, а может и нет, — покачал головой Хару. — Лун победил главную армию Дондо, но в западных землях наверняка ещё осталось множество шаек мятежников и встреча с ними не сулит ничего хорошего. Мы немало посражались за время нашего странствия. Хватит! Зима уже почти прошла, скоро мы сможем найти корабль, идущий на север в Вольный порт, и оттуда уже без труда доберёмся до наших мест.

Степняки вздохнули, и лишь Севда, заявила:

— А мне нравится этот город! Здесь точно много всего интересного, такого, на что стоит посмотреть. Если Шима говорит, что бояться нечего, то я готова его послушать.

Она выразительно глянула на юношу. Тот слегка покраснел и улыбнулся в ответ. Севда, которой не часто удавалось заставить своего избранника ей улыбаться, просто-таки расцвела.

— Нам нечего бояться, — еще раз повторил Шима, — в конце концов, можно быть уверенным, что в столице точно не меньше крыс, чем в провинциальном Тян-Шуне.

— Знаешь, не хотелось бы увидеть это ещё раз, — заметил Хару.

Юноша пожала плечами:

— У нас всегда найдутся защитники, и именно поэтому нет нам нужды чрезмерно волноваться.

Шима тронул пятками лошадь и первым устремился к городу. За ним последовала Севда, чуть отстав от неё — Хару. Мэргэн с сыном вздохнули, переглянулись и быстро догнали друзей.