Лисий Хвост. Красный город. Книга четвёртая

Петер Клуг, 2021

Император Лун, на котором, согласно преданиям, должна пресечься династия, отправляется во главе войска на подавление восстания на западе страны. Он не знает, что против него уже давно объединились и затеяли поход главы двух окрепших княжеств с островов. Им осталось дождаться только завершения последних зимних штормов. Хару и Шима спешат на восток – к своим родным островам. Но море не спокойно и придётся ждать в столице. В Красном городе, в императорской библиотеке хранятся многие тайны, и Шима идёт на зов голосов в самые потаённые закутки хранилища, приближаясь к раскрытию главной тайны – вожделенной мечты всех мудрецов империи. Шима чувствует, что его ждёт особое предназначение, но, какое именно, пока остается для него загадкой. На острове Оленя Ито Шика, вернувший себе своё княжество, вот-вот получит в руки силу, которой не обладает ни один другой земной правитель, и отправляется в новый поход. Но дух острова Оленя требует оставить эти места…

II

Фазаний луг основательно припорошило снегом, однако мало кто сомневался, что это уже последний снег этой зимы. Сегодня он белым покровом укрывает всё вокруг, погребает под собой всё, что только ни есть на земле, сглаживает её неровности и скрывает недостатки. А завтра он начнёт таять, сделается пористым, превратится в кашу и после вчерашней красоты и идеальности, все изъяны станут видны намного чётче и резче, чем до снега.

Лагерь императорского войска простоял все ненастные зимние недели, обустраиваясь, расширяясь и возводя укрепления. Если в первое время Лун Ци Ши ещё терзался некоторыми сомнениями насчёт правильности выбранной военной стратегии, то после известий о падении крепости Гремящего ущелья и ухудшения погоды, он решил, что нет больше необходимости продолжать поход. Луг давал ему замечательную позицию для того, чтобы не просто принять бой, а навязать его на своих условиях. Единственное, что требовалось от полководца, это набраться терпения и ждать.

Тем не менее, почти каждый вечер Лун оставался в своём роскошном шатре в одиночестве и вновь и вновь начинал прокручивать в своей голове разные варианты того, как лучше разместить войско на позициях и в резервах, пытаясь предугадать ход будущей битвы. Тоскливое настроение почти не оставляло его даже тогда, когда в редкие погожие дни выглядывало из-за сплошной серой пелены туч солнце, и во всём мире ощущалось дыхание весны, которая неминуемо сменит зиму. Наверное, не оставалось во всей армии ни одного солдата, который бы не подставлял радостно своего лица лучам солнца, но император оставался равнодушен к таким подаркам природы.

Он раз за разом возвращался мыслями к своему прошлому, к женщинам, которых любил и которых более не было рядом. Лишний раз приходило убеждение в том, что все его попытки обмануть рок оказывались тщетными. Хотя, кто знает, быть может ему это и удалось? Ответ Лун видел в итоге битвы с мятежниками и в том, удастся ли погасить бунт и подчинить западные области обратно. Но до тех пор ему остаётся лишь изводиться и мучиться от неопределенности.

Из-за таких тягостных дум, ходящих по одному и тому же чёртову кругу, император впадал в меланхолию. Утешение и успокоение на какое-то время приносила чаша вина, но оно ему быстро наскучило.

Так и сидел однажды вечером в своём шатре правитель самого обширного государства наедине с полупустой чашей. Он то и дело потягивал вино, однако оно не приносило облегчения, скорее лишь усугубляло чёрные мысли.

Снаружи раздались голоса его стражников. Они о чём-то громко спорили. Это было странно и необычно. Как правило, гвардейцы не позволяли себе повышать голос, когда общались между собой. Лун отодвинул чашу в сторону и прислушался: хоть какое-то разнообразие. Он узнал голоса своих воинов, неотступно сопровождавших его всё время. К ним примешивался ещё один, и, что странно, он принадлежал женщине.

Вслушавшись в разговор, он удивился ещё больше: это был не спор, а скорее оживленный разговор. Но, проклятье, откуда в лагере женщина? Конечно, за солдатами вечно увивались торговки своим телом, но никогда они не доходили до такой дерзости, чтобы предлагать себя у порога императорского шатра. Это уже слишком!

Государь резко поднялся из-за стола, тот покачнулся, и чаша чуть было не опрокинулась, он успел поймать её в последний момент. Вот сейчас он устроит этим наглецам! Быстро и решительно Лун прошёл через шатёр и одним резким движением распахнул его полог, намереваясь застать виновников врасплох.

Собственно, у него это получилось. Дежурный караул гвардейцев с двумя офицерами во главе окружил кучку каких-то людей. Их было шестеро. Их можно было принять за беженцев или странников, коими были полны дороги в это неспокойное время. Но одна из женщин в этом отряде громко и безбоязненно разговаривала с императорскими телохранителями, а те отвечали ей, как равной. При этом остальные стояли как бы в стороне и явно чувствовали себя здесь лишними.

— Что здесь такое у вас? — грозно окрикнул Лун.

Все присутствовавшие мгновенно обернулись к нему и, увидев императора, почтительно поклонились. А тот продолжал, чувствуя, как в нём нарастает гнев:

— Что вы тут устроили? Дежурный офицер, почему вы допускаете такое безобразие? Вас не научили порядку?

Тот, к кому обратился правитель, выступил чуть вперёд, и всё ещё оставаясь в полупоклоне, отвечал:

— Ваше величество, эта женщина принесла важные известия и желает доложить их вам как можно скорее.

Женщина сделала шаг вперёд, оставаясь в почтительном полупоклоне, и заговорила так, как привыкли говорить люди, знающие себе цену:

— Ваше величество, меня зовут Лян Се, я офицер и занимаюсь составлением карт. Эти гвардейцы могут подтвердить, кто я. Моя экспедиция была послана вашим военным советником Ли Чаншуанем с целью исследовать стену Дракона.

Имя Ли Чаншуаня прогремело для Луна как гром среди ясного неба. Бедный Ли Чаншуай, его военный советник и верный друг, умерший перед самым походом на его руках, был бы наверное поражён, но и доволен, не меньше.

Поражённый император не сразу нашёл слова. Потом он махнул женщине рукой, приглашая её за собой в шатёр, а стражникам бросил коротко:

— Накормите её спутников и позаботьтесь о них.

Лун сел в удобном кресле, рядом с которым стоял столик с чашей вина на нем. Он частенько принимал у себя разных командиров и советников. Так что ритуал уже был выработан. Иногда он предлагал своим подчиненным даже присесть, для чего служил простой деревянный табурет, который своим неказистым видом однозначно контрастировал с изысканной и дорогой мебелью.

Император смерил взглядом гостью и рассмотрел её внимательнее. Что ж, это лицо теперь казалось ему смутно знакомым, вероятно, он видел её раньше во дворце среди других офицеров. Это успокоило Луна. Выправка у неё отменная, татуировки на щеках под глазами слишком характерны именно для тех, кто проходил обучение в гвардейской школе.

Лян Се видела перед собой пожилого, но всё ещё довольно статного и видного мужчину. Это не была её первая встреча с императором. В прошлые годы, проведённые ею при школе, она неоднократно видела его, и однажды даже отвечала ему о том, хорошо ли их кормят, когда он устроил смотр своих будущих офицеров.

— Вероятно, — прервал молчание Лун, — тебе есть, что рассказать. Можешь сесть. Вот там стоит табурет, возьми его.

Женщина отыскала глазами табурет, на который указывал император. Это был трёхногий урод, сделанный таким по изначальной задумке мастера, чтобы посетитель, которому выпала милость сидеть в присутствии повелителя, продолжал чувствовать своё подчиненное положение. Она взяла его в руки и поставила напротив собеседника, соблюдая всё же почтительное расстояние в несколько шагов. Сидеть было жёстко и неудобно.

— Рассказывай, Лян Се. Я слушаю тебя.

— Ваше величество, — сокрушённо произнесла она, — я не выполнила приказ, который дал мне Ли Чаншуай вашим именем. Я не смогла продолжить путь и описание стены западнее Нандуна. Быть может слабым оправданием для меня будет то, что моя экспедиция столкнулась с восстанием и мне пришлось развернуть остатки моего отряда в другую сторону.

— Поведай всё по порядку, и я решу, насколько велика твоя вина, и есть ли она вообще, — милостиво кивнул ей император.

Лун с немалым любопытством внимал её рассказу. Повествование о состоянии стены Дракона было интересным, но, в целом, довольно предсказуемым. Не сложно было догадаться и без специальной миссии о том, что западные участки стены заброшены и представляют собой не более чем памятник легендарной эпохе. Лян Се не добралась до самого западного конца стены, но вряд ли стоило ожидать там какой-то другой картины. Все области за Нандуном вплоть до Великих гор на закатной стороне мира фактически отделились от империи и жили своей жизнью. Очевидно, что как только будет покончено с восстанием Дондо, нужно будет продолжать поход на запад до самых дальних окраин.

Однако это были не все известия, что принесла с собой Лян Се. Она поведала об обороне крепости Гремящего ущелья, малодушии Пи Дуа и о том, что из-за его трусости укрепления не удалось удержать, хотя это можно было бы делать на протяжении многих месяцев.

Рассказ продолжался до полуночи. Но при этом она умолчала о приключении в Тян-Шуне и ни словом не обмолвилась о Шиме и его талантах. Юноша очень просил её не делать этого и она не могла ему отказать, тем более, что он обладал каким-то завораживающим воздействием на неё.

Быть может повествование шло бы и быстрее, если бы Лун постоянно не прерывал Лян Се уточняющими вопросами.

— Неужели этот старый дурак и в самом деле так жалок?! — не удержался государь, слушая о том, как древний мост между крепостями был уничтожен. — Вот я доберусь до него!

Когда она закончила, Лун пару минут обдумывал все эти новые сведения. Ему понравилась эта женщина, полная достоинства и затаённой злобы и силы. Видно, что она решительна и готова идти до конца, не останавливаясь перед пролитием вражеской крови.

— А что твои спутники? Кто они? — спросил Лун.

— Это всего лишь путешественники из степного края. Они шли с караваном, который разграбили мятежники и им самим чудом удалось избежать смерти и плена, — не моргнув глазом соврала Лян Се. — Мы приютили их в крепости, и они достойно показали себя, сражаясь вместе со мной. Лишь они и небольшое число воинов сохранили верность.

Император кивнул одобряюще и задал вопрос, который мучил его, пожалуй, более всего:

— Что ты можешь сказать о бунтовщиках? Тебе приходилось сражаться с ними. Как они в бою?

Лян Се не раздумывала слишком долго. Она ожидала подобных вопросов и уже знала, что ответит своему властителю:

— Ваше величество, главное преимущество мятежников — это их численность. Я не могу точно оценить, сколько их, но, полагаю, их самое меньшее раза в два больше, чем та армия, которая сейчас стоит на Фазаньем лугу. Кроме того, в их рядах немало сумасшедших фанатиков, которые не жалеют ни своей, ни чужой жизни и идут в атаку, не глядя на опасность.

— По твоим словам нам противостоит грозный противник.

— Его не нужно недооценивать, ваше величество. Они сумели подмять под себя ни одну провинцию. Конечно, им пока что сопутствует удача, так как местные правители не оказывают никакого сопротивления, а бегут прочь. Я сражалась с ними и знаю, что их можно победить. Нужны выдержка и упорство, то, чего не хватило нам в крепости Гремящего ущелья. Надеюсь, ваше войско будет стоять крепко.

— Что ты думаешь о наших позициях здесь?

— Полагаю, они очень хороши. Слабость мятежников в том, что они плохо держат строй и не умеют брать укрепления. Толпы разбиваются о них, как волны о скалу. Но нельзя забывать, что даже на самую мощную и неколебимую скалу может найтись волна, которая её захлестнет по самую макушку. Всё же, думаю, что лучшего места было бы не сыскать.

Лун поглядел на Лян Се. Хотелось бы ему оставить её при себе?

— Вот что, — сказал он, — я не нахожу вины в том, что ты прервала своё задание. Ли Чаншуай согласился бы со мной.

Женщина встала с табурета и поклонилась.

— Я была бы счастлива также представить и вашему советнику весь мой доклад. Сегодня же я начну его писать.

— Не стоит, — печально ответил Лун. — Ли Чаншуай покинул этот свет. Ты доложила мне и этого довольно.

Лицо Лян Се побледнело.

— Ваше величество, я не знала о смерти советника. Это большая утрата и подлинное горе для империи.

— Я согласен с тобой, — кивнул государь. — Но у нас не всё так плохо, когда в стране остаются офицеры подобные тебе.

— Благодарю, ваше величество.

— Вот что, Лян Се, — сказал Лун, — я желаю, чтобы ты осталась при мне. Ты гвардейский офицер, настоящий воин, и достойна быть моим телохранителем.

Женщина вспыхнула от радости и поклонилась.

— Это самая большая честь для меня, какая только может быть.

Пожилой император попробовал рассмотреть Лян Се немного с другой точки зрения: именно как женщину. Разумеется, за многие годы на престоле он водил тесные знакомства с разными придворными дамами. Когда-то это вылилось в милый и нежный, хоть и недолговечный роман с Ван И. Интересно, какова из себя эта офицер? Пожалуй, сплошное разочарование. Плоская и тощая, кожа да кости, резкая и злая. Нет уж, как говорит его младший сын: «Лучше плыть по волнам, чем разбиться о скалы». Что он имеет при этом в виду: корабль или женщину?

Лян Се, вероятно, почувствовала, о чём сейчас размышляет Лун. Она смутилась и зарделась. Ей захотелось отвести взгляд в сторону и, внезапно, она почувствовала, что ей совершенно некуда девать руки, хотя всю многочасовую беседу она про них совершенно и не думала. К счастью, государь заговорил и заговорил совсем о другом, что позволило женщине вздохнуть с облегчением:

— Итак, Лян Се, ты остаёшься при мне. Послужишь год-другой моим телохранителем. Не волнуйся, более близких отношений я от тебя требовать не собираюсь. Оставайся такой, какая ты есть: твёрдой и прямой. Никаких нежностей ни к кому, даже ко мне. Буду откровенен с тобой: я уже молод и мне хочется, чтобы рядом со мной всегда находился кто-то, кто сможет не только меня защитить, но и помочь. Ли Чаншуай умер, а ведь он был моим ровесником. Не желаю оказаться один, когда меня вдруг хватит удар. Будешь мне ещё и нянькой, но строгой. Для такого рода службы женщины подходят лучше мужчин. В своём шатре я хочу отдыхать и не думать ни о чём.

Смущённая и польщённая Лян Се поклонилась.

— Послужишь при мне, — продолжал Лун, — Потом выдам тебя замуж. Есть у тебя кто-то на примете? Наверное, тоже какой-нибудь офицер?

Лян Се покачала головой. «Нет, он не офицер», — хотелось сказать ей, но, конечно же, она промолчала.

— Не беда, найдём тебе подходящего жениха, — улыбнулся по-отечески император. — Не хорошо человеку быть одному. А женщине тем более.

Она не нашла, что ей ответить и пожала плечами. Впрочем, Лун уже вновь вернулся к делу, отставив брачные планы в сторону.

— Итак, — сказал он, — ты будешь спать и жить в моём шатре. Возьмёшь себе раскладную кровать и поставишь её у входа, так, чтобы не только я мог тебя видеть, но и ты меня. Всё это не отменяет основную стражу, они будут дежурить по своему распорядку. С этим ты ознакомишься сама. Слуги и все прочие тоже остаются, как заведено. Приступишь с завтрашнего вечера.

— Ваше величество, чего ждать? Я готова начать прямо сейчас!

— Нет уж. Приведи себя в порядок с дороги. Вымойся и приведи себя в порядок с дороги. Тебе выдадут новую одежду и доспехи, которые лучше соответствуют императорскому телохранителю, чем то, что на тебе сейчас надето.

Последние слова Лун сказал немного ворчливым тоном и Лян Се покраснела, обратив внимание на состояние своей одежды, и поняв, что она не была в бане с того момента, как в первый день они ночевали в гостинице «Синий журавль» в Тян-Шуне. После этого остались позади дни, когда они прятались в крысиной усадьбе, и много дней в пути. Какая же она дура, припёрлась к императору, даже не удосужившись хотя бы умыться и расчесаться! Как он не выгнал её прочь? Наверное, поэтому он позволил сесть ей лишь на безобразный деревянный табурет, чтобы она не попортила обивку дорогой мебели.

Небрежным жестом Лун отпустил Лян Се.

— Иди, отыщи своих спутников. Сегодня переночуешь с ними. Завтра к вечеру придёшь ко мне во всём новом, чистая и прибранная. Да, и вот ещё что. Это в счёт твоего будущего жалования.

С этими словами он встал, подошёл к небольшому сундучку, стоявшему на походном комоде, и вытащил связку серебряных монет, нанизанных сквозь квадратные дырки на крепкий шнурок. Лун кинул вязанку и Лян Се на лету подхватила её и спрятала за пазухой.

Женщина вылетела из шатра, едва успев напоследок отвесить прощальный поклон императору. Её лицо горело, но пока она шла через лагерь, отыскивая палатку, в которой разместили её друзей, она ещё раз успела всё обдумать. А ведь государь, в самом деле, очень милостивый и добрый правитель. Он и словом не обмолвился о том, что она плохо выглядит, понимая, что вести, которые она доставила, намного важнее, чем её внешний вид. Кроме того, он дал ей время привести себя в порядок и попрощаться со спутниками.

Сердце её ёкнуло. Радость от неожиданного повышения, о котором многие могут лишь мечтать, сменилась грустью. Ей ведь придётся расстаться с Хару. Ах, этот странный мужчина, сколько времени они провели рядом друг с другом, но он так ни разу и не проявил своего расположения к ней. Даже после той краткой минуты в купальне, когда она сама поцеловала его первой, он вёл себя так, словно ничего не произошло. Ну, чуть-чуть теплее, чем обычно. Может быть, она зря тешит себя надеждой? Она далеко не красавица и у неё никогда не было и в мыслях, что кто-то стоящий мог бы обратить на неё внимание. Да и где было им взяться, этим достойным женихам? Всю жизнь Лян Се провела среди воинов и саму себя она считала в первую очередь солдатом, и уж потом на каком-то малозначимом месте — женщиной. Всегда она тренировалась и упражнялась с оружием наравне с мужчинами. Впрочем, несколько десятков других девушек в школе офицеров тоже были под стать ей: такие же фанатически преданные престолу, полностью забывшие о своих личных интересах.

Была уже глубокая ночь, когда Лян Се наконец отыскала нужную палатку. В ней тускло горел один масляный светильник, который почти и не разгонял темноту.

Женщина проскользнула внутрь. Все пятеро, устроившись на своих походных кроватях, уже спали. Ещё бы, для них это чистая роскошь после многих дней, когда им приходилось коротать зимние ночи у костра, кутаясь в одеяла и прижимаясь друг к другу, чтобы согреться.

Какие же это были счастливые времена! — горькое озарение пришло к Лян Се. Она была рядом с Хару, пусть и не так, как ей того хотелось бы, но рядом. И вот, это их последняя ночь вместе, а все устроились порознь, и никто об этом, кроме неё, и не жалеет.

Лян Се села в раздумьях на свою пустую постель. Может быть, ей отказаться от императорской чести? Но остаться с Хару, пусть хотя бы и так?

Вдруг тот, о ком она сейчас думала, пошевелился. Он сонно приоткрыл глаза, посмотрел на неё и спросил таким голосом, каким говорят люди, когда они вывалились на мгновение из глубокого сна, и вот-вот провалятся обратно:

— Ты пришла? Всё в порядке? Ложись спать, отдыхай.

И Хару вновь сомкнул веки, откинулся обратно на подушку и уснул, словно и не просыпался.

Женщина, едва подавляя гнев и обиду, задула светильник и бросилась на свою кровать. Ей, наверное, хотелось бы заплакать, но она уже давно забыла, как это бывает. Она вцепилась в подушку, чтобы подавить крик, который так и рвался из её груди.