Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история

Петер Загер, 2005

«Если бы Оксфорд не был самым прекрасным, что есть в Англии, Кембриджу стало бы несколько легче», – писал Генри Джеймс. Оксфорд воспитал больше премьер-министров, зато Кембридж – больше лауреатов Нобелевской премии. В течение почти 800 лет две столицы английской интеллектуальной жизни распространяют свое влияние по всему миру, выпуская не только политических лидеров, но и лучших шпионов, церковных деятелей, а также великое множество литераторов. Петер Загер, опираясь на бесценный клад фактов и анекдотов, создал подробную и остроумную историю Оксбриджа (термин, придуманный Уильямом Теккереем). Что не менее важно – попутно автор раскрыл массу секретов, таящихся за воротами колледжей. Замечательные изыскания подкреплены фотографиями, картами, толковым словарем, списком полезных адресов и библиографией.

Оксбридж: непохожие близнецы

— Будущие премьер-министры учатся не в Дареме, — сообщил он матери.

— Как насчет Кембриджа? — спросила она.

— Никаких политических традиций, — отозвался Саймон.

— Но что, если на место в Оксфорде нет шансов?

Джеффри Арчер. «Соперники» (1985)

Оксфорд и Кембридж — самые необычные места на Британских островах. Города эти расположены примерно в ста пятидесяти километрах друг от друга, но соответствующие топонимы чаще всего произносят на одном дыхании, порой даже объединяя: «Оксбридж». На духовной карте страны это место расположено где-то в облаках над Центральной Англией: остров над островом; элитарный, но и достаточно популярный, чтобы раз в год миллионы зрителей с упоением следили, как два в остальном совершенно им безразличных университета, соревнуясь в академической гребле, ведут самую жесткую в мире дуэль восьмерок.

Иные места со временем образуют понятия, прочные как «шеффилдская сталь» или «манчестерский капитализм». Оксфорд и Кембридж — из другого теста: это Диоскуры, Кастор и Поллукс, особые созвездия на академическом небосклоне, не сравнимые между собой и не соединяемые ничем, кроме разве что заморских своих отражений — Гарварда и Йеля. На деле все обстоит именно так, как пишет Хавьер Мариас^[5]: «Выпускники Оксфорда с невольным презрением реагируют на выпускников всех университетов мира, оказывая при этом особое уважение выпускникам Кембриджа (которое нередко проявляется лишь в виде застарелой глубинной ненависти), как будто они могут хорошо себя чувствовать лишь в обществе тех, с кем вынуждены делить свою избранность».

Понятие «Оксбридж» гораздо моложе, чем Оксфорд и Кембридж. Этот синтетический термин ввел в обиход Уильям Теккерей в морализаторском романе «Истории Пенденниса» (1848–1850). Его герой Артур Пенденнис учится и терпит крах в «колледже Св. Бонифация, Оксбридж». Лишь в середине xx века это выдуманное слово (в отличие от аналогичного «Кемфорд») стало общеупотребительным. Понятие «Оксбридж» само по себе, равно как и широкое распространение этого «лишенного почтительности обозначения», свидетельствует о конце мифа, или, как написал в 1970 году Эрик Уильям Хитон, бывший тогда старшим тьютором в оксфордском Сент-Джонс-колледже: «Раньше люди шли учиться в Оксфорд или в Кембридж. Теперь Оксбридж представляет собой альтернативу десяткам университетов, появившихся с тех пор в Англии». Все высшие учебные заведения, с начала xix века открывавшиеся в провинции и в Лондоне, бросая тем самым вызов исторической монополии Оксфорда и Кембриджа, на самом деле коренным образом отличаются от них и по духу, и по материалу: сначала их строили из кирпича, потом из стекла и бетона. Но ведь и в Оксбридже возникли с тех пор новостройки в стиле redbrick^[6] и plateglass^[7] — хоть какое-то разнообразие для немногих счастливцев в старинных стенах их колледжей!

На протяжении столетий Оксфорд и Кембридж оставались единственными университетами в Англии. Оба берут начало в Средневековье, в мире монастырей. В тогдашней среде европейских студентов — от Парижа до Оксфорда, от Падуи до Кембриджа — латынь служила своеобразным эсперанто, замешанном на греческой философии и христианской морали. После Реформации английским колледжам, существовавшим на частные пожертвования, удалось пережить роспуск монастырей. Королевские декреты и парламентские акты гарантировали им автономию. Оксбридж балансировал между Церковью и короной, пользуясь привилегиями и как «республика духа», и как «питомник элиты».

Когда Англиканская церковь обрела статус государственной, королевская власть позаботилась о том, чтобы университеты по-прежнему пребывали в атмосфере лояльности и покоя. За вихрями гражданской войны^[8] последовал Акт о единообразии^[9] 1662 года, который исключил из колледжей католиков, иудеев и прочих нонконформистов вплоть до середины xix века. Теперь каждый оксфордский студент уже в момент матрикуляции (зачисления в университет) должен был присягнуть англиканским догматам^[10], а кембриджский — при присуждении академической степени. Таким образом, иноверцы по крайней мере могли учиться там, хотя и без надежды на ученую степень.

Никакие иные частные институты в Англии не оказали такого сильного влияния на развитие страны, как эти два университета, ее двуглавая интеллектуальная верхушка. Оксбридж поставлял государству и Церкви чиновников, священников, учителей, распространявших по стране английский литературный язык и порожденную им культуру, однородную элиту, чье чувство долга по интенсивности уступало разве что их же собственной уверенности в собственных силах, — классическая комбинация предпосылок для успешного решения любых управленческих задач, поставленных Империей и королевской властью. При этом Оксфорд и Кембридж представляли собой нечто гораздо большее, чем просто национальную кузницу кадров. Среди выпускников были не только премьер-министры, но и умнейшие шпионы, завербованные коммунистами; не только епископы, но и величайшие еретики и реформаторы Церкви (Джон Уиклиф, Джон Уэсли, кардинал Ньюмен); провокаторы от литературы (от лорда Байрона до Салмана Рушди); революционеры естествознания (Исаак Ньютон, Эрнест Резерфорд, Стивен Хоукинг); все инакомыслящие и эксцентрики, каким культура Великобритании обязана многообразием и полнотой. И потому даже левые радикалы вроде Бертрана Рассела всегда отстаивали роль Оксфорда и Кембриджа в формировании духовной элиты: «Эти университеты наилучшим образом приспособлены для формирования «людей первого сорта», хотя уверенность, которую там прививают, может причинить вред «людям второго сорта», ощущающим себя изгоями».

В Средние века — цитадель схоластики, начиная с эпохи Тюдоров — школа лучших администраторов королевства. А сегодня? И до наших дней влияние Оксфорда и Кембриджа в среде сильных мира сего весьма ощутимо. Как у сторонников, так и у противников обоих университетов есть любимая социально ориентированная игра — Большие Оксбриджские гонки.

Кто откуда в высших эшелонах власти?

Новый директор Национальной лондонской галереи Чарлз Сомэриз Смит — выпускник Кембриджа, так же как и руководитель Национального театра Николас Хитнер, а во главе Британского музея теперь стоит шотландец из Оксфорда Нил Макгрегор. Оксфорд окончил и действующий посол Британии в Берлине — сэр Пол Левер. В начале 1990-х годов в нижнюю палату парламента пришли триста семьдесят представителей консерваторов, сто шестьдесят шесть из них — выпускники Оксфорда и Кембриджа. В кабинете министров Маргарет Тэтчер, знаменитой Леди Оксфорд, из двадцати двух министров девять окончили Кембридж. Ее последователь Джон Мейджор — первый после 1945 года премьер-министр без «нормального образования» — постарался немедленно компенсировать этот недостаток, пригласив в свой кабинет десять министров-оксфордцев и шесть кембриджцев. Как показали дальнейшие события, именно это и стало слишком тяжелым бременем для сына циркового артиста. За ним вновь последовал оксфордец — Тони Блэр. Выпускник Кембриджа директор службы премьер-министра по стратегическому развитию и коммуникациям Алистер Кемпбелл устроил его спикером верхней палаты. Даже после победы «новых лейбористов» каждый шестой парламентарий — выпускник Оксфорда.

Более половины высших чиновников Уайтхолла окончили Оксфорд или Кембридж. Бонзы государственных служб, в первую очередь Министерства иностранных дел, предпочитают подбирать молодые кадры среди выпускников Оксбриджа. Птицы высокого полета с синими или голубыми крыльями, как правило, занимают сорок — пятьдесят процентов тех считанных мест, на которые ежегодно претендуют будущие управленцы. Кстати, среди лондонских адвокатов их процентное соотношение еще выше. Так что будь то Уайтхолл или Флит-стрит^[11], BBC или Citi Bank — до сих пор самым надежным билетом в бельэтаж британской элиты считается диплом Оксбриджа. Самовоспроизводящаяся элита, штампующая миф о самой себе: высокое качество гарантировано столетиями. «Нас повсюду считают достойными лучшего, — сказала мне Шон Гриффитс, президент студенческого профсоюза, — хотя это отнюдь не всегда соответствует действительности. Но люди верят, и это работает». Правда, несмотря на открытие нового эксклюзивного интернет-агентства по трудоустройству Oxbrigejobs.com, the old school tie^[12] все-таки уже не является автоматической гарантией получения хорошей работы.

Трое безработных гуманитариев из Оксфорда однажды встретились в Лондоне. Во избежание голодной смерти они договорились тянуть жребий. Тот, кому выпадет самая короткая соломинка, кончает жизнь самоубийством. Двое других, чьи соломинки чуть длиннее, продают труп «для нужд естествознания». Сказано — сделано. Погрузив мертвого однокашника в телегу, двое уехали. Через немалое время они жаловались: «Безнадежно. Все хотят естествоиспытателя из Кембриджа!». В анекдоте, придуманном «пролетариатом академической элиты», речь идет не просто о лондонском рынке рабочих мест, а о чем-то более важном: о конкуренции между Оксфордом и Кембриджем. Соперничество их гораздо старше, чем знаменитые лодочные гонки, и много сложнее, чем крикет. «Если бы Оксфорд не был самым прекрасным, что есть в Англии, Кембриджу стало бы несколько легче», — сказал Генри Джеймс. Но действительно ли Оксфорд и Кембридж так сильно отличаются друг от друга? Или даже сильнее, чем предполагают сами?

Оба городка расположены на берегах рек: Кема^[13] (Кембридж) и Темзы (Оксфорд). Основанные вблизи переправ и мостов, оба довольно быстро превратились в торговые центры с собственными ярмарками и рынками. Однако расположение Оксфорда несколько удобнее — в самом центре Англии, в урбанизированной долине Темзы, вблизи королевских резиденций. Кембридж лежит несколько в стороне, в изоляции и глуши, по сей день оставаясь спокойным городком. Он совершенно иной, чем индустриальный Оксфорд. Эти два города, в сущности, ничто не связывает; между ними нет даже нормальной дороги. Объединяет их только одно: университеты (которые, правда, местным жителям нужны меньше всего). Когда в городках возникли университеты, их развитие пошло разными путями. В результате Оксфорд — это город с университетом, а Кембридж — университет, тянущий на буксире небольшой городок.

Но и двигаясь каждый своей дорогой, Оксфорд и Кембридж теперь неразрывно связаны друг с другом, словно Адам и Ева. И хотя библейская история о происхождении Евы из ребра Адама уже не возмущает ни одну феминистку, только попробуйте напомнить кембриджцу, что его университет был основан выходцами из Оксфорда! Дата: 1209 год. Повод — весьма темный. Возможно, убийство. Это отнюдь не назидательная история. Кембридж — оксфордская колония, филиал, открытый почти через сто лет после начала учебного процесса в самом Оксфорде! Такие опоздания нельзя наверстать. Те, у кого есть старшие братья или сестры, знакомы с проблемой. Ты навсегда остаешься вторым, даже если часто бываешь первым. Зато небольшая оплошность в рождении, если так можно сказать, порождает бесконечную конкуренцию, окрыляет фантазию, дарит удивленному миру прекрасное зрелище подлинной борьбы: на полях науки, спорта, политики, искусства, риторики и других, порой совершенно абсурдных.

«Оксфорд — для овладения искусствами, Кембридж — для овладения наукой»; там гуманитарии, тут естественники. Формулы подобного рода, сколь бы ни были они популярны, описывают имеющиеся различия не более чем наполовину. В нынешнем Оксфорде естественно-научная традиция, восходящая к Роджеру Бэкону, столь же сильна, хотя теология и играла ведущую роль там несколько дольше, чем в университете, выучившем Ньютона и Дарвина. Или, к примеру, математика — тоже одна из сильных сторон Кембриджа. Однако самого удивительного математика в мире выучил Оксфорд: это Льюис Кэрролл, заманивший свою Алису из Страны чудес в волшебное пространство по ту сторону самой возможности сравнения. В трезвомыслящем Кембридже на тридцать лет раньше, чем в Оксфорде, был основан технопарк с прибыльными фирмами по разработке высоких технологий.

Среди выпускников Кембриджа больше нобелевских лауреатов, а вот премьер-министры чаще получаются из оксфордцев. Эттли, Иден, Макмиллан, Дуглас-Хоум, Уилсон, Хит, Тэтчер, Блэр — словно на Даунинг-стрит, 10 расположен филиал Оксфорда.

Но гордый дух Кембриджа не очень впечатлен этим. Оксфордцы верят, что правят миром, в то время как обитателям Кембриджа это безралично. Начиная с 1930-х годов, со времен Стэнли Болдуина, Кембридж не выпустил ни одного премьер-министра. Зато сколько шпионов! Энтони Блант, Гай Бёрджесс и его друг Ким Филби, «третий человек» Грэма Грина^[14], — самые известные шпионы, работавшие на СССР, вышли из левого крыла Кембриджа.

Надо отметить, правда, что именно эта специализация не пробуждает у Оксфорда желания бороться за первенство, хотя там тоже имелась прокоммунистическая агентурная группировка — причем нераскрытая, ибо она никогда по-настоящему не выходила из подполья. Однако предатели 1930-х — чисто кембриджское явление.

Некий оксфордский историк предложил провокационное объяснение: в поисках абсолютной моральной истины кембриджцы гораздо в большей степени склонны к послушному следованию за гуру, чем скептически настроенные обитатели Оксфорда, где куда охотнее подвергают сомнению авторитеты и догмы. «Именно это интеллектуальное различие, как мне кажется, объясняет, почему Кембридж гораздо раньше Оксфорда поддался искушениям и соблазнам абсолютной уве ренности, исходящим от вербовщиков из коммунистической России», — писал Хью Тревор-Роупер.

Корни описанной морали восходят к истории нонконформистского Кембриджа. Там ведь учились и Томас Кранмер, и Хью Латимер, и Николас Ридли — инициаторы и мученики английской Реформации, о которых историк Томас Маколей (выпускник Кембриджа) писал: «Кембриджу выпала честь обу чать прославленных протестантских епископов, всерьез пошатнувших репутацию Оксфорда». Так что оба университета отлично дополняли друг друга.

В Кембридже учились Оливер Кромвель и Джон Мильтон. Это был университет пуритан, а в годы гражданской войны — опорный пункт парламентских войск. Оксфорд же, старинный бастион католичества, превратился тогда в штаб-квартиру Карла I, рупор роялизма. Когда позднее на трон взошли представители дома Ганноверов, Кембридж доказал им свою лояльность, и в подарок «университету вигов» Георг I преподнес роскошную библиотеку. В Оксфорд же он в том же 1775 году направил кавалерийский полк, поскольку ведущее академическое учреждение партии тори все еще проявляло симпатии к католикам и якобинцам.

Тот, кто потратит достаточно много времени на изучение подобных историй, в конце концов придет к убеждению, что в Оксфорде и поныне ощущается англо-католическое наследие барокко: там царит атмосфера более легкомысленная, пронизанная ленью, в то время как в Кембридже процветает более строгий, доходящий порой до педантичности дух пуританства и пуризма. Иными словами, даже дождь там суше, чем в Оксфорде. «В Оксфорде ярче формулировки, в Кембридже глубже мысли», — полагает преподаватель Сомервилл-колледжа Бенджамин Томпсон, хорошо знакомый с обоими университетами. Кембридж славится тем, что воспринимает все слишком серьезно, в первую очередь — себя. В Оксфорде культивируют легкость мысли, слабость к чудакам, эксцентрикам и к прочим безнадежным случаям. Разобраться в тонкостях помогает «испытание Монти Пайтона»^[15]. Знаменитый секстет классических английских комиков, за единственным исключением, состоит из выпускников Оксбриджа. Каждый выбрал себе стиль и амплуа в соответствии с alma mater. Оксфордцы (Майкл Пейлин и Терри Джонс) ведут себя абсурдно и зрелищно, однако проявляют при этом сердечность, а кембриджцы (Джон Клиз, Грэм Чепмен и Эрик Айдл) логичны, бесцеремонны и полны сарказма. В целом же «Монти Пайтон» наглядно демонстрирует, как хорошо Оксфорд и Кембридж ладят между собой, взаимно дополняя друг друга, подобно противоположным началам Инь и Ян.

Говоря об извечном сопернике, обе стороны предпочитают пользоваться эвфемизмом the other place (другое место) — словно большей противоположности, большего падения вообразить невозможно. Бывший президент ФРГ Рихард фон Вайцзеккер, почетный доктор Оксфордского университета, в 1994 году получил аналогичное отличие и в Кембридже. То, что у него уже имелась оксфордская степень, в Кембридже прокомментировали так: «Не переживайте, в жизни всегда есть место самосовершенствованию».

О том, чьим духовным сыном является, выпускник Оксфорда сигнализирует самой своей ученой степенью: D.Phil. (если защитился в Оксфорде) или Ph.D.^[16] (если в Кембридже). Академический курьез? Напротив, один из тончайших нюансов, соблюдаемых с точностью до буквы. По той же причине в Оксфорде пишут Encyclopaedia — с a посередине, а в Кембридже обходятся без нее: Encyclopedia. Ну и, разумеется, невозможно допустить, чтобы Magdalen College (Магдален-колледж) в Оксфорде перепутали с кембриджским Magdalene College (Магдален-колледжем) или оксфордский Queen’s (Куинс-колледж) с кембриджским Queens’^[17] (Куинс-колледжем): если последний был основан при участии двух королев, то у истоков его оксфордского аналога стояла только одна. Даже если колледжи в этих университетах называются одинаково, они все равно носят имена разных святых: так, Сент-Джонс-колледж в Оксфорде наречен в честь Иоанна Крестителя, а в Кембридже — в честь Иоанна-евангелиста.

Да, Оксфорд и Кембридж похожи друг на друга, как Шалтай и Болтай. Иными словами, как сказала бы Алиса, совершенно не похожи. «Это было Зазеркалье, отраженный в зеркале мир, — констатировал Роберт Грейвз, приехавший из Оксфорда в Кембридж в 1923 году. — Все очень похожее и вместе с тем тревожно иное». Часы, отведенные для бесед студента с тьютором, в Оксфорде называются Tutorial, в Кембридже — Supervision. Внутренние дворы колледжей — Quad и Court соответственно; общие помещения — Common Room в Оксфорде и Combination Room сами знаете, где. Средний триместр — Hillary в Оксфорде, а в Кембридже — Lent; у первых экзамен по античной филологии — Greats, у вторых — Mays.

Даже известный американский англофил Генри Джеймс оказался, увы, не способен разобраться в этих тонкостях: «Когда я говорю «Оксфорд», подразумеваю «Кембридж», ибо иностранец, кем бы он ни был, не дает себе труда почувствовать разницу». А ведь все остальное ничуть не менее логично, чем апостроф в Queens’. В Оксфорде ежегодная гонка по академической гребле носит наименование Eights («Восьмерки»), в Кембридже — Mays — несмотря даже на то, что проводится вовсе не в мае, а в июне.

И на Кеме, и на Черуэлле одинаково популярны punting (толкалки) — гонки на плоскодонных яликах, — хотя излюбленные стили передвижения различны, как нос и корма.

В Кембридже человек стоит на палубе сзади и веслом толкает вперед остроносую лодку, а в Оксфорде — корма впереди, человек с шестом на носу. О том, чья позиция — оксфордская или кембриджская — правильнее, спорили иногда так страстно, словно речь шла о Камасутре. И так вплоть до 1967 года, когда на Кеме появился новый тип лодок — с палубами и на корме, и на носу.

Вот так они и конкурировали друг с другом на воде и на суше, сражаясь за спортивные кубки, Нобелевские премии и исследовательские гранты, за академический престиж и политическое влияние — вечные соперники вроде Афин и Фив, Глазго и Эдинбурга. В Оксфорде древнее университет, в Кембридже — университетская типография. Хотя издательство Oxford University Press выпустило почти в четыре раза больше книг, чем кембриджские конкуренты. И вовсе не в Кембридже, а в Оксфорде издается The Cambrige Quarterly — единственный в мире ежеквартальный журнал, выходящий три раза в год. Как бы то ни было, the other place обладает собственной логикой. Академическая казуистика, скажете вы? Ну да, различия минимальны. И культивировать их надлежит тем строже, чем меньшую роль они в действительности играют.

Лишь с большой неохотой те и другие признаются, что общего все-таки гораздо больше, чем различий. И при Якове I, исследуя Библию, да и позднее, сотрудничая с Кавендишской и Кларендонской лабораториями, оксфордцы и кембриджцы прекрасно трудились совместно. Немалое число лучших ученых страны учились в обоих университетах, вплоть до Джорджа Стайнера, классического двойного оксбриджца.

Корпус-Кристи-колледж (название можно перевести как колледж Тела Христова) — тоже из дублей, имеющихся в обоих университетах, — в 1999 году пригласил преподавателем первого оксбриджского дона^[18], историка Дэвида Стоуна, по переменно по два года учившегося то там, то тут. Да и вообще, в каком еще месте на белом свете, кроме Объединенного университетского клуба Оксфорда и Кембриджа, возможно соблюдать столь тонкие различия?

Клуб этот, основанный в 1817 году, существует и поныне, располагаясь в одном из классических палаццо на лондонской улице Пэл-Мэл — один из эксклюзивных клубных адресов столицы. Примерно четырем тысячам его членов со всего мира открыт вход в роскошные бильярдные, залы для игры в бридж и сквош, сорок пять спальных комнат, рестораны, библиотеку, располагающую двадцатью двумя тысячами томов, и винный погреб, насчитывающий вдвое больше бутылок. Это последняя, самая благородная крепость оксбриджских мужчин. Женщинам — членам клуба до недавнего времени запрещалось пользоваться главной лестницей, библиотекой и баром. Равные с мужчинами права в клубе женщины Оксбриджа получили лишь в 1996 году.

Примечания

5

Роман Х. Мариаса «Все души» (1989) цит. в переводе А. Косс.

6

То есть из красного кирпича (анг.). В современном англ. яз. имеется устойчивое выражение: redbrick university для обозначения «новых» университетов, основанных после 1800 г.

7

То есть зеркальное стекло (анг.). Обозначение современного архитектурного направления («стекло и бетон»).

8

Ряд конфликтов между сторонниками Карла I и сторонниками парламента с 1642 по 1652 г.

9

Акт о Единообразии, впервые изданный в Британии в 1549 г., переизданный в нескольких редакциях и частично действующий до сих пор, утверждал ведущую роль Англиканской церкви и ограничивал права остальных вероисповеданий, прежде всего католичества.

10

«Тридцать девять статей» — главный доктринальный документ Англиканской церкви, принятый в нынешней редакции на Соборе 1563 г. на основе прежних сорока двух статей, составленных Т. Кранмером в 1552 г.

11

Улица в Лондоне, на которой расположены старейшие в Британии издательские дома. Ассоциируется с журналистикой и прессой.

12

Галстук старой школы (анг.). Устойчивое выражение, применяемое к выпускникам того или иного престижного университета.

13

Сейчас главная река в Кембридже носит название Кем, в прошлом она называлась Гранта. В деревнях выше и ниже по течению это название сохранилось.

14

Имеется в виду роман Г. Грина «Третий человек» (1949).

15

«Монти Пайтон» — комик-группа из Великобритании (Т. Джонс, Дж. Клиз, М. Пейлин, Г. Чепмен, Э. Айдл, Т. Гиллиам). Первый совместный проект — комедийное шоу «Летающий цирк Монти Пайтона» (сорок пять серий) выходил в 1969–1974 гг. на BBC. Позднее снято четыре полнометражных фильма.

16

Оба наименования обозначают ученую степень доктора философии, условно аналогичную российской ученой степени кандидата наук.

17

Грамматически английское слово Queen’s означает «королевский = принадлежащий королеве», в то время как Queens’ — «принадлежащий нескольким королевам».

18

Ст. преподаватель, член совета колледжа в Оксфорде или Кембридже. От лат. Dominus — главный ученый.