Королевский долг

Пашка В. (2025)

В сказках все именно так: прекрасная принцесса, которой не дают короноваться, страшное чудище, отважный герой, который… Так, стоп, так ведь отважный герой и есть тот, что собрался короноваться вместо принцессы. Да и чудовище не надо побеждать, а совсем наоборот… Все немного запуталось…

Выход в город

Если посмотреть с высоты, то станет видно, что Марни — город-идиллия. Синее море и большой порт, красивые дома на центральной улице, дома поменьше в кварталах ремесленников и рядом с пристанью, небольшая река, Мар, через которую построено множество мостов. Цвета города — зеленый и белый, коричневый и совсем чуть-чуть меди, голубой и серый. Здания и мостовые, крыши и парки, мосты и река… Вокруг города — рощи и пастбища, в городе — мастерские и большой базар, и дворяне, и купцы, и ремесленники, проститутки, нищие, рабы, воры… обычные люди в обычном городе. И все же с высоты Марни — город-идиллия.

Чуть в стороне, на невысоком холме королевский дворец. Когда-то он был крепостью, и пра-пра-прадед последнего короля взял его штурмом, присоединил к своим владениям, глянул с холма на город, и перенес свою столицу сюда, в Марни. С тех прошло много лет, по разным причинам королевство уменьшилось, но Марни оставался прекрасным.

От дворца по пологому склону холма спускался парк, который плавно превращался в лес, где стараниями егерей водились олени и кабаны, куда ныне изредка, а в прежние годы часто ездили охотиться короли с блистательными свитами.

От дворца по крутому склону холма шла дорога, извилистая и узкая, поднимающийся по ней почти полчаса вынужден был бы ехать под обстрелом из замковых башен… вот только давно уже ни один враг не поднимался по этой дороге.

Дорога спускалась к городу и превращалась в улицу — широкую и прямую. Вдоль нее стояли высокие каменные дома знати, вокруг них буйная зелень садов и кованое кружево оград.

А уже дальше, глубже в город — мастерские и склады, не такие красивые, но жизненно необходимые. Шумит базар, шумят люди, прямо на улице продают и покупают рыбу и овощи, мясо и оружие, инструменты и рабов…

Марни — прекрасный город.

***

По дороге от дворца верхом на чалой кобыле ехал юноша. Одет неброско, но добротно, на бедре короткий меч, который он несет с небрежной привычкой дворянина. Он едет не спеша, и те, кто смотрят на него, думают, что это оруженосец или паж богатого вельможи — он едет один, без свиты, значит — служит кому-то, достаточно богатому, чтобы одеть пажа с неброской элегантностью…

Юноша сворачивает с главной улицы и едет глубже в ремесленные кварталы. Здесь улицы становятся уже, теснее, и всадник выделяется здесь слишком сильно, прохожие следят за юношей с опасливым любопытством. Он не замечает этого, или делает вид, что не замечает.

Бнози не видит юношу, но чует его. Бнози лежит в сточной канаве, в грязи и нечистотах, но не замечает этого, она полностью сосредоточена на юноше. Половина дороги сделана, надо продолжать. Бнози ужасно много сил потратила только на то, чтобы незаметно выпасть из кармана, но теперь легче, теперь ей надо не действовать самой, а внушать другим…

Очень трудно делать что-то самой, если руки-ноги не слушаются, ведь в них нет ни жил, ни мышц, одно лишь воображение. Бнози гордилась бы силой своего воображения, если б у нее было время. Но времени нет. Если юноша пройдет мимо, Бнози останется в канаве, и Хозяин скоро спохватится пропажи. Найдет, найдет и все пойдет прахом! И даже хуже, чем прахом — Хозяин поймет, что Бнози способна на такое, и все… больше он ее не выпустит.

Бнози представила нить от себя к юноше и потянула. Осторожно, чтоб нить не лопнула, но сильно, как могла сильно. Когда она была жива, она б этого мальчишку привела бы просто и легко, но не сейчас. У Бнози нет мышц, нет тела, и магия у нее лишь та, что вообразили себе другие. Бнози подозревала, что в дополнение к этому получила от кого-то помощь, и опасалась, что потом придется расплачиваться. Но это будет потом, а сейчас…

Кобыла оступилась, и юноша покачнулся в седле. Ему показалось, что кобыла захромала, и он спрыгнул на землю осмотреть копыта. Все было в порядке, но рядом, прямо в сточной канаве, он заметил тряпичную куклу. Она раскинула ручки-ножки, уставилась в небо блестящими глазами. Лицо куклы было совсем как живое, а в глаза сверкали, как драгоценные камни. Юноша поднял куклу, отряхнул от грязи, посмотрел внимательнее и очень удивился — в глазницы куклы в самом деле были вставлены драгоценные камни. От этого лицо куклы было жутковатым — смуглое, равнодушное, с толстыми губами и плоским носом, и бледным сверканием в глазах без зрачков. Одежда куклы — бархат с золотым шитьем, платье сделано сразу и небрежно и очень дорого, просто кусок ткани свернут в трубочку, перехвачен шнуром… и сверху пришита голова. Юноша вдруг понял, что голова сделана настолько искусно, словно это настоящая голова крошечной женщины была отрезана, высушена и пришита к куску ткани. И в глазницы вставлены два крупных сапфира.

Юноша нахмурился, отряхнул куклу от грязи, завернул в платок и положил в седельную сумку.

— Кто же тебя потерял? — пробормотал он, и вдруг понял, что почти ожидал ответа. Он торопливо повернул куклу, чтобы она не смотрела на него своими пустыми глазами, смутился от собственного страха и осмотрел ее со всех сторон. Но при этом старался не поворачивать ее лицом к себе.

Под одеждой у куклы не было ни тела, ни какого-то каркаса, ничего. Пустота. К рукавам пришиты кусочки дерева, изображающие ладони, снизу подол юбки, и нет даже обозначений каких-то туфель. Странная кукла. Он окинул глазами окрестности, словно ожидая увидеть того, кто обронил ее, но вокруг не было никого. Он пожал плечами и сунул ее в седельную сумку.

***

Спустя несколько часов блужданий по городу, нескольких кружек разбавленного вина и разговоров с хозяевами разных заведений, Альберт добрался до небольшого опрятного домика на окраине, почти на берегу реки. Кинул монетку мальчишке, который довел его до места и пошел стучать. Мальчишка поймал маленькую серебряную монетку, разинул рот и посмотрел вслед юноше с недоумением. В первый момент даже сделал движение вслед… но тут же спрятал монетку и быстро убежал.

Альберт не обратил на все это внимания, он стучал в двери. Открыла невысокая девушка в замызганном фартуке. Глянула на Альберта, кивнула и махнула рукой, приглашая входить. Указала ему на невысокий табурет, а сама быстро вышла.

Альберт хотел поздороваться, что-то спросить, но девушка так быстро и молча пригласила его, что он растерялся, и так же молча вошел и сел, куда пригласили.

Девушка отсутствовала несколько минут, переоделась и вернулась. Теперь она была одета по-другому, длинное платье струилось бледно-синими волнами до пола, узкий пояс охватывал талию, рыжие волосы распущены и свободно лежат на плечах.

— Чем ничтожная Зрячая может служить тебе, рыцарь.

Альберт помолчал, разглядывая девушку в упор. Он видел, что платье красиво, но уже несколько раз его ремонтировали, что обстановка в комнате скорее бедная…

— Я извиняюсь, — тихо сказал он, — Но я думал, что Зрячая должна лучше… ну… одеваться, что ли…

Альберту было немного неловко за свою прямоту, но дело было слишком непростое.

Девушка усмехнулась. Теперь она смотрела на Альберта в упор, внимательно и серьезно.

— Понимаете, Альберт, — сказала она, — Многие мои клиенты не могут небрежно уронить мальчишке серебряную монетку и забыть об этом. И я не называю вас"Ваше Высочество"потому, что во-первых, как я вижу, вы инкогнито, а во-вторых… впрочем, думаю, этого достаточно.

Альберт не удивился, он обрадовался.

— Я вижу, что пришел туда, куда надо.

Он сел удобнее и задумался. Девушка не торопила, ничего не спрашивала. По дороге Альберт придумывал, как он начнет, о чем спросит, даже представлял себе, что ему ответят… но он не ожидал, что Зрячая будет такой молодой. Не ожидал, что она окажется… такой сильной? Он не знал, как описать это, но все заготовленные слова из головы разбежались.

— Я… я никогда не умел складно говорить, — начал он…

***

— Я никогда не умел складно говорить, — произношу я наконец и смотрю ей в глаза. Если она — Зрячая, то она видит сейчас меня в весьма странном виде, смущенного и глупого принца. Ну и ладно. Наверное, я не первый болван, которого она видит перед собой, просто самый высокородный.

Она не отвечает ни на мои слова, ни на мои мысли, и я продолжаю.

— Скоро моя коронация, и я хотел знать…

— Разве у принца нет придворного чародея? — мне кажется, она не удивляется, а только изображает удивление. Разве она не знает, что Рик уехал? Хотя, может, и не знает, Рик уехал недавно, а она вряд ли имеет возможность следить за высшим дворянством. Да и Рик совсем молодой, не внушает доверия… хотя и эта Зрячая тоже молодая, и доверия не очень-то…

Я опять запутался, что ж за день такой!

— Не важно, — говорю я сердито. Не хотел сердиться, само получается так, — Я хотел узнать… ну… нет ли каких-то препятствий, неприятностей у меня впереди.

Я наконец выговорил хоть какую-то из придуманных заранее причин. Она пожала плечами, словно догадывалась о том, что это не совсем то, что я хотел спросить. Она села так, что между нами оказался небольшой стол, покрытый темной скатертью. Снова посмотрела мне в глаза, приковала мой взгляд к своему… а потом что-то тихо шлепнуло на стол. Я почти с облегчением оторвался от ее глаз, посмотрел на руки. На столе лежала карта. На картинке рыцарь убивал змея. Я не видел, когда она достала ее. Неудивительно, она почти сковала меня взглядом.

— Это возможно, — сказала Зрячая глухо, и шлепнула по столу второй картой. На ней был трон, на котором сидел улыбающийся человек. Трон был прорисован намного тщательнее человека, словно именно он был тут главным.

— Это возможно, — повторила Зрячая. Положила третью карту. На ней был скелет в белом платье. На черепе копна спутанных волос, в руке что-то вроде маленького серпа. Я сразу подумал про Бланку, и по спине пробежали мурашки. Я глянул в лицо Зрячей, и понял, что она не видит меня. Глаза закатились, рот приоткрылся, по подбородку потекла струйка слюны. Лицо стало безвольным и каким-то беспомощным.

На столе рисунок мертвой Бланки, я не хочу туда смотреть. Лицо Зрячей тоже неприятное, словно ее тут нету, а здесь сидит кукла, к тому же, неряшливо сделанная. Смотрю в сторону.

За окном вечереет, я почти весь день прошатался по городу, искал Зрячую. Ищет меня уже Амари? Не знаю. Мэтр Валенти искал бы, но после утреннего совещания он наверняка болен и закрылся в своих покоях. Или вид делает, что болен. А Амари вечно занят, сам порой пропадает в своих делах на целый день. Жрец… его ведет рука богов… Или правильно — "руки"? Богов же много…

— Руки богов ведут во все стороны, — говорит Зрячая глухо. Я снова смотрю на нее. Она уже нормальна, смотрит осмысленно, только руки дрожат.

— Что? — переспрашиваю я.

— Не знаю, — она улыбается, — Я не говорю — мной говорят. Я редко понимаю то, что происходит.

Я киваю.

— Ты сказала, что руки богов ведут во все стороны. Что это может значить?

Она пожимает плечами.

— Боги берут тебя за руку и ведут туда, куда ты идешь. Ведут они, но идешь ты. Я думаю так.

Я задумываюсь. То, что она сказала похоже на какую-то запредельную мудрость… или на чушь, которую болтают шарлатаны. Не разобрать, слишком много надо понимать.

Жаль, что нет Рика! Он, конечно, слишком молод для придворного мага, зато никогда не умничает с таинственным видом… Нашел время уехать! Коронация на носу, а он…

Откладываю пока эту мысль, все равно не разобрать. “Руки богов”, надо же… У некоторых богов вовсе нет рук — вон, Змея, например…

Как там Бланка?

— А можешь что-нибудь сказать о моих родственниках? — спрашиваю я, и мне в голову тут же лезет последняя картинка — скелетик девочки с серпом. Бланка говорила, что божественную Змею надо освободить, и у меня перед глазами отчетливая картинка, как она режет и режет тоненькие нити-паутинки таким серпом, пока не умирает от истощения… А я в это время сижу, такой важный на троне, который больше меня… Какое-то неутешительное гадание!

Смотрю на стол, еще раз глянуть на карты, и вижу три пустых прямоугольника. Замусоленные, грязноватые… и пустые. Поднимаю глаза на Зрячую.

Она улыбается, мне кажется, немного виновато.

— Я не знаю, что ты видел. Меня называют Зрячей, но на самом деле, я лишь помогаю людям ненадолго прозреть самим.

Я киваю, словно понял, что она сказала. Она продолжает:

— А еще одно гадание мне сейчас не по силам, увы. И вам не по силам. Завтра, а лучше через пару дней…

Я снова киваю. В самом деле, слишком жирно было бы — раз, и узнать ответы на все вопросы.

Я встаю, кладу на стол пару монет, выхожу прочь. надо думать, надо понять… но в голове пусто и кажется, что-то звенит. Может, пропущенный обед, может, вино, выпитое почти натощак для того, чтобы иметь повод поговорить с хозяином харчевни… а может, рука богов влезла прямо в черепушку и шарит там, и звенит, когда задевает всякие мысли, воспоминания, впечатления…

Представляю себе огромную волосатую ручищу, которая шарит в тесной каморке моего разума, и мне становится смешно. Много ли можно там нашарить? Ручища в моей фантазии во что-то врезается, сыплются детские игрушки, ветки, камни… корона и кукла, которую я нашел в самом начале своего похода в город.

Корона… и кукла… кажется, я еще не отошел от транса, и рука богов подсказывает мне что-то важное. Еще бы понять, что именно!

Одно мне ясно — с коронацией надо повременить.

***

В малом обеденном зале за ужином сегодня сидели за столом всего двое — сам принц и жрец. Капитан дворцовой охраны истуканом стоял у входа — ужин особ королевской крови он охранял лично. Молодой слуга, лишь немного старше самого принца, подавал

Сейчас они оба изо всех сил делали вид, что их здесь нет… но уши навострили.

— Ваше Высочество! Нельзя вот так, по прихоти, отменить коронацию! Приглашения разосланы, подготовка идет полным ходом! — Амари побледнел, на лице проступили темные пятна, но выражение почтительное и укоризненное. Совсем как мэтр Валенти недавно.

— Но ведь отец все же завещал корону не мне… — принц смотрел в стол, избегал взгляда жреца.

— Я думал, мы об этом уже говорили, и согласились, — Амари заговорил медленно и осторожно, — Вы же помните, Ваше Высочество?

— Да, разумеется, — принц уже жалел, что затеял этот разговор. Он уставился в свою тарелку и серебряной вилкой катал по ней кусок какого-то овоща. Жрец постарался придать лицу выражение благожелательной снисходительности, откинулся на высокую спинку кресла.

— Так что изменилось, Ваше Высочество? — спросил он спокойно, хотя лицо его по прежнему было бледным.

— Ничего, вроде, — промямлил принц. Он покраснел, немного вспотел, и говорил очень тихо, словно себе под нос.

— Это просто волнение, — сказал жрец ласково, — Не бойся, я буду рядом и помогу тебе. Вам. Ваше Высочество.

Принц кивнул, взял свой бокал, почти залпом выпил из него воду и встал.

— Что-то я сегодня устал, — сказал он неуверенно, словно ждал, что его остановят, — Пойду, лягу прямо сейчас.

Жрец кивнул, поднялся с кресла.

— Спокойной ночи, Ваше Высочество.

Принц смутился еще больше — вставать обязательно было только когда вставал из-за стола правящий монарх, да и то, во время таких малых трапез этим правилом обычно пренебрегали. Он торопливо кивнули быстро вышел.

Жрец медленно сел на место, глядя вслед юноше.