Дневник мага

Пауло Коэльо, 1987

Автобиографический роман Пауло Коэльо «Дневник мага» («Паломничество») посвящен поиску древней мудрости, которую постепенно обретает герой, отправившись по древнему паломническому пути в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Эта мудрость, помимо духовного наставничества, включает в себя эзотерические упражнения, помогающие человеку в самых тяжелых обстоятельствах сохранять спокойствие и накапливать духовную силу.

Оглавление

Сен-Жан-Пье-де-Пор

По главной улице городка двигалось карнавальное шествие и музыканты в красно-зелено-белых костюмах — цветах французской Басконии. Было воскресенье. Двое суток я провел за рулем, и теперь мне не терпелось принять участие в праздновании. Однако меня ожидала встреча с мадам Дебриль. Я осторожно лавировал в толпе, осыпавшей меня бранью, и вот наконец проехал в старую часть города, где жила мадам Дебриль. Даже здесь, в Пиренеях, на большой высоте, было очень жарко, и из машины я вылез, обливаясь по́том.

Постучал в дверь. Еще раз. И еще. Ответа не было. Я был удручен и растерян. Жена, помнится, говорила, что я должен оказаться здесь именно сегодня, — и вот вам: никто не отзывается. Может быть, она принимает участие в шествии, а может быть, я все же приехал слишком поздно и она решила не принимать меня. Путь Сантьяго завершился, не успев начаться.

Внезапно дверь распахнулась, и на улицу выскочила маленькая девочка. Вздрогнув от неожиданности, я на ломаном французском спросил, можно ли видеть мадам Дебриль. Девочка засмеялась и указала внутрь дома. Теперь только я понял свою ошибку: дверь, ведущая в огромный внутренний двор, окруженный средневековыми домами с балконами, была открыта, а я не решился толкнуть ее.

Я направился к тому дому, на который указывала девочка. Вошел — и увидел пожилую тучную женщину, по-баскски бранившую щуплого паренька с темно-карими печальными глазами. Я подождал, пока не кончится выяснение отношений, — и дождался: бедняга под градом ругани был отослан на кухню. Только тогда хозяйка обернулась ко мне и, не спрашивая даже, что мне угодно, мягко подталкивая, повела на второй этаж, весь состоявший из одной небольшой комнаты. Это был кабинет, заставленный книгами, изображениями Сантьяго и всякого рода памятными вещицами, связанными с Путем. Хозяйка сняла с полки книгу и, не предложив мне присесть, расположилась за письменным столом.

— Вы, должно быть, очередной пилигрим, — без околичностей начала она. — Я должна внести вас в список.

После того как я представился, она спросила, привез ли я виейры — большие раковины, служившие символом паломничества к могиле святого и помогавшие богомольцам узнавать друг друга[4]. Перед тем как отправиться в Испанию, я еще дома, в Бразилии, побывал в святилище Пречистой Девы, известном как Апаресида до Норте, и купил там так называемую визитацию — образ Богоматери, посещающей св. Елизавету. Образ был вделан в три раковины.

— Красиво да непрочно, — заявила хозяйка, возвращая мне их. — По дороге могут разбиться.

— Не разобьются. Я возложу их на гробницу апостола.

Мадам Дебриль, судя по всему, не собиралась уделять мне много времени. Вручила мне карточку, с помощью которой я мог обрести приют в монастырях, расположенных вдоль Пути, оттиснула на ней печать Сен-Жан-Пье-де-Пор, чтобы удостоверить место, с которого началось паломничество, и сказала, что теперь, благословясь, можно и в путь.

— А где же проводник? — спросил я.

— Какой еще проводник? — удивилась она, однако глаза ее заблестели как-то по-иному.

И мне стало ясно, что я позабыл кое-что очень важное. Второпях я не произнес Древнего Слова — нечто вроде пароля, благодаря которому опознаются те, кто принадлежит или раньше принадлежал к орденам Традиции. Я поспешил исправить это упущение и вымолвил Слово. Мадам Дебриль быстрым движением вырвала у меня из рук карточку.

— Она вам не понадобится, — сказала она, вынимая из-под груды старых газет картонную коробку. — Идти и отдыхать будете в зависимости от того, как решит ваш проводник.

Из коробки она извлекла шляпу и плащ с капюшоном — старые, но прекрасно сохранившиеся. Попросила меня стать посередине комнаты и начала молча молиться. Потом надела шляпу мне на голову, набросила плащ на плечи. Я заметил, что и в тулью шляпы, и в подол плаща вшиты раковины. Не прекращая молитвы, хозяйка взяла стоявший в углу кабинета посох и вложила его мне в правую руку. К посоху была прикреплена небольшая фляга для воды. Ну и видок, должно быть, был у меня: под низом — джинсы-бермуды и майка с надписью «I LOVE NY», а сверху — одеяние средневекового пилигрима.

Мадам Дебриль подошла ко мне вплотную и, словно в трансе, возложив обе руки мне на голову, произнесла:

— Да пребудет с тобой святой апостол Иаков; да явит он тебе то единственное, что ты должен открыть; да не затянется твой поход, да не оборвется до срока, но продлится ровно столько, сколько потребуют Законы и Необходимости Пути… Беспрекословно повинуйся своему проводнику, даже если приказ его покажется тебе смертельно опасным, святотатственным или нелепым. Клянись слушаться его во всем.

Я поклялся.

— Да пребудет с тобою дух паломников иных времен. Шляпа убережет тебя от солнца и дурных мыслей; посох защитит от врагов и дурных поступков. Да осеняет тебя днем и ночью благословение Господа, Сантьяго и Пречистой Девы. Аминь.

После чего стала такой, как прежде, — торопливо и не без раздражения сняла с меня плащ и шляпу, запихала их в коробку, отставила в угол посох и флягу, а потом, убедившись, что я запомнил пароль, велела уходить, ибо мой проводник ждет меня километрах в двух от Сен-Жан-Пье-де-Пор.

— Он ненавидит оркестры, — пояснила она. — Но и на расстоянии в два километра ему от музыки не спрятаться, Пиренеи — превосходный резонатор.

И она заторопилась вниз по лестнице на кухню, чтоб еще немножко потиранить мальчика с грустными глазами. Уже уходя, я осведомился, как мне быть с машиной. Мадам Дебриль посоветовала оставить ключи — кто-нибудь отгонит. Я открыл багажник, достал рюкзак со свернутым спальным мешком, поглубже уложил образ Богоматери на раковинах, взвалил рюкзак на плечи и протянул хозяйке ключи.

— Идите по улице вдоль крепостной стены до самых городских ворот, вот и выйдете из города, — сказала она. — А придете в Сантьяго-де-Компостелу — прочтите за меня «Аве Марию». Бессчетное множество раз одолевала я этот путь, а ныне довольствуюсь тем, что читаю в глазах новых пилигримов восторг, который сама испытать уже не могу — годы не те. Расскажите это апостолу. И еще скажите, что скоро я приду к нему, правда, другой дорогой — она и короче, и легче будет…

Я покинул городок через Испанские ворота, некогда излюбленные римскими легионами, а впоследствии — дружинами Карла Великого и полками Наполеона. Я шел молча, слыша звучавшую в отдалении музыку, — и вдруг на развалинах древнего поселения возле Сен-Жан-Пье-де-Пор так разволновался, что слезы выступили на глаза. Там, возле этих руин, меня будто ударило — ведь ноги мои ступают по Пути Сантьяго.

Панорама Пиренеев, озаренных утренним светом, сияние которого будто еще усиливалось от звуков музыки, вселило в меня ощущение, что я возвращаюсь к чему-то изначальному и прочно забытому родом человеческим. Но понять, что же это, мне было не под силу. Небывалое и непривычно сильное ощущение это заставило меня прибавить шагу, чтобы как можно скорее прибыть туда, где, по словам мадам Дебриль, ждал меня проводник. На ходу я снял майку, сунул ее в рюкзак. Лямки его стали сильнее врезаться в голые плечи, но зато идти в разношенных кроссовках было легко и удобно. Минут через сорок, обогнув исполинских размеров валун, я подошел к заброшенному колодцу. Возле него на земле сидел человек лет пятидесяти — черноволосый, похожий на цыгана — и рылся в заплечном мешке.

— Привет, — сказал я по-испански с той застенчивостью, какую испытываю всякий раз, когда знакомлюсь с новым человеком. — Ты, наверно, меня ждешь. Я — Пауло.

Он бросил свое занятие и окинул меня снизу доверху холодным и вовсе не удивленным взглядом. Мне тоже показалось, что я откуда-то знаю этого человека.

— Да, я тебя поджидаю, хоть и не думал, что ты появишься так рано. Чего надо?

Несколько сбитый с толку этим вопросом, я отвечал, что именно меня он вроде бы должен был сопровождать по Млечному Пути в поисках меча.

— В этом нет нужды, — сказал он. — Если хочешь, я найду его для тебя. Хочешь? Только решай сейчас.

Странный у нас вышел разговор, но я, памятуя о принесенной мною клятве, собирался ответить в том смысле, что, взяв поиски меча на себя, он сбережет мне много времени и я вернусь в Бразилию к людям и делам, позабыть о которых не мог. Не исключено, что это могло быть уловкой, но почему бы мне все же не ответить?! В тот миг, когда я уже открыл рот, чтобы ответить «Хочу», за спиной у меня раздался голос, произнесший с сильным акцентом такие слова: «Чтобы узнать, высока ли гора, взбираться на нее не обязательно».

Это был пароль! Я обернулся и увидел человека лет сорока в бермудах цвета хаки и белой пропотелой майке. Пристальный взгляд был устремлен на цыгана. Полуседые волосы, темное от загара лицо. Выходит, что второпях я позабыл о самых элементарных правилах безопасности и едва не вверил и тело, и душу в руки первого встречного незнакомца.

— Кораблю в гавани не грозит опасность, но не затем он создан, чтоб стоять на якоре, — произнес я отзыв.

А человек меж тем не сводил глаз с цыгана, а тот — с него. В течение нескольких минут смотрели они друг на друга, не выказывая ни страха, ни вызова. Потом цыган поставил мешок наземь, улыбнулся презрительно и двинулся по направлению к Сен-Жан-Пье-де-Пор.

— Меня зовут Петрус[5], — проговорил человек, когда цыган скрылся за валуном, который я обогнул не так давно. — В следующий раз будь поосторожней.

Не в пример цыгану и самой мадам Дебриль, он был вроде бы расположен ко мне. Он поднял с земли мешок — на передней его части была изображена раковина, — извлек оттуда бутылку вина, сделал глоток и протянул ее мне. Отпив, я осведомился, что это за цыган.

— Мы же недалеко от границы, а потому эту дорогу давно уже облюбовали себе контрабандисты и террористы из испанской части Басконии, — объяснил Петрус. — Полиции здесь почти никогда не бывает.

— Это не ответ. Вы с ним смотрели друг на друга как старые знакомые. И у меня такое чувство, будто я его знаю. Может быть, поэтому я и обратился к нему.

Петрус, хмыкнув, сказал, что пора отправляться в путь. Я взял вещи, и мы двинулись. Но этот краткий смешок показал мне, что проводник мой думает о том же, о чем и я.

Нам повстречался дьявол.

Некоторое время мы шагали молча, и я убедился в правоте мадам Дебриль: и за три километра слышался оркестр, игравший без передышки. Мне очень хотелось расспросить Петруса о том, кто он и откуда, чем занимается и как сюда попал, но я знал — нам вместе идти семьсот километров, и рано или поздно настанет момент ответить на все эти вопросы. Однако цыган не выходил у меня из головы, так что я все же не выдержал и нарушил молчание:

— Петрус, мне кажется, что цыган — это дьявол.

— Да, это дьявол. — И, услышав эти слова, я испытал смешанное чувство ужаса и облегчения. — Но не тот дьявол, которого ты знал по Традиции.

А по Традиции дьявол — это дух, не добрый и не злой: считается, что он хранит все тайны, доступные человеческому постижению, обладает силой и наделен властью над материальным миром. Падший ангел, он причисляет себя к роду людскому и всегда склонен заключить с человеком сделку на взаимовыгодных, так сказать, условиях — оказать и получить услугу. Я осведомился, чем же отличается от него цыган.

— По пути нам еще не раз встретятся такие, как он, — засмеялся Петрус. — Ты сам поймешь разницу. А пока, чтобы уловить суть, постарайся припомнить весь твой разговор с ним.

Я стал перебирать в памяти две несчастные фразы, которыми обменялся с цыганом. Он сказал, кажется, что ждет меня и что добудет мне меч.

На это Петрус ответил, что эти фразы как нельзя лучше подходят вору, застигнутому на месте преступления, — а ведь цыган рылся в чужом рюкзаке, — они позволяют выиграть время и продумать путь к отступлению. Вместе с тем у них может быть иной, куда более глубокий смысл: слова эти означают именно то, что хотел сказать ими цыган.

— Чему же верить?

— Тому и другому. Воришка, застигнутый с поличным, произнес как раз те слова, с какими и должен был обратиться к тебе. Он, наверно, похвалил себя за сообразительность, а на самом деле был всего лишь орудием высшей силы. Пустись он наутек при моем появлении, этот разговор был бы сейчас не нужен. Но он взглянул на меня, и в его глазах я прочитал имя дьявола, которого ты повстречаешь по дороге.

По мнению Петруса, эта встреча была добрым предзнаменованием, ибо дьявол обнаружил свое присутствие с самого начала.

— Так или иначе, выбрось его из головы, потому что, как я уже сказал, он — не единственный на твоем пути. Быть может, самый главный, но не единственный.

Скудную растительность, подобную той, что изредка встречаешь в пустыне, сменили разбросанные там и тут купы деревьев. Должно быть, Петрус прав: пусть все идет само собой. Время от времени он нарушал молчание, рассказывая об исторических событиях, происходивших в тех местах, которые встречались нам на пути. Я увидел дом, где королева провела последнюю перед смертью ночь, и возведенную на скалах маленькую часовню — уединенный скит святого, которого немногочисленные обитатели здешних мест почитали чудотворцем.

— Чудеса очень важны, как по-твоему? — спросил мой проводник.

Я ответил утвердительно, но прибавил, что никогда в жизни не видел настоящего чуда. Мое обучение Традиции происходило скорее в интеллектуальном плане. Но я верю, что вот когда отыщется мой меч, я смогу делать то же, что и мой Наставник.

–…Хотя это — не чудеса, поскольку не изменяют законы природы и не противоречат им. Мой Наставник всего лишь использует эти таинственные силы для… — и я осекся, ибо не мог объяснить, каким образом удается ему материализовать духов, передвигать, не прикасаясь к ним, предметы с места на место и, как не раз я наблюдал, — в пасмурные дни делать так, что на задернутом тучами небе появляются прогалины лазури.

— Может быть, он делает это лишь для того, чтобы убедить тебя — он обладает Знанием и Властью? — предположил Петрус.

— Может быть, — ответил я не слишком уверенно.

Мы присели на камень, поскольку Петрус сообщил, что терпеть не может курить на ходу. По его словам, так в легкие поступает слишком много никотина, а дым вызывает тошноту.

— Вот потому-то твой Наставник и не вручил тебе меч. Потому что ты не знаешь, как он совершает эти удивительные вещи. Потому что ты забыл — дорога познания открыта для всех, для самых обыкновенных людей. Во время нашего путешествия я научу тебя кое-каким упражнениям и ритуалам, принятым в ордене RAM. Любой человек в тот или иной момент своего бытия получает доступ к одному из них, по крайней мере. И все они — все без исключения — могут быть найдены тем, кто ищет их, ищет терпеливо и настойчиво. Их извлекают из тех уроков, которые дает нам жизнь.

Ритуалы RAM так просты, что люди, подобные тебе, то есть склонные все усложнять, часто не придают им никакого значения. Однако именно благодаря им человек получает возможность и способность достичь всего — всего, понимаешь? — чего желает.

Иисус возносил хвалу Отцу, когда Его ученики начали творить чудеса и исцелять недуги, и благодарил Его за то, что Бог, скрыв эти тайны от книжников и мудрецов, открыл их обыкновенным, простым людям. В конце концов, если человек верит в Бога, он обязан верить и в то, что Бог — справедлив.

Петрус был совершенно прав. Было бы высшей несправедливостью, если бы доступ к истинному Познанию получали только образованные люди, у которых есть время и деньги покупать дорогие книги.

— Истинный путь к мудрости узнается всего лишь по трем признакам, — продолжал Петрус. — Во-первых, он должен начаться с Агапе[6], но об этом я расскажу тебе позднее. Во-вторых, он должен найти себе практическое применение в твоей жизни, иначе мудрость станет бесполезной и сгниет, как меч, который ни разу не пустили в дело. И в-третьих, это такой путь, по которому вослед тебе смогут пройти и другие.

Мы шли весь остаток дня, и только когда солнце стало скрываться за вершинами гор, Петрус решил сделать привал. Вокруг нас еще блистали в последних солнечных лучах самые высокие пики Пиренеев.

Петрус попросил меня расчистить клочок земли и преклонить на нем колени.

— Первое таинство RAM — это умение возродиться. Ты должен будешь практиковаться в этом семь дней кряду, всякий раз стараясь по-новому, иначе прочувствовать твой первый контакт с миром. Ты ведь помнишь, как трудно тебе было принять решение — все бросив, приехать сюда, чтобы вступить на Путь Сантьяго и найти свой меч. Но эта трудность проистекала оттого лишь, что ты был пленником собственного прошлого. Тебе уже случалось терпеть поражения, и ты боялся новых неудач; ты уже чего-то добился и боялся потерять завоеванное. И тем не менее желание найти меч пересилило, перевесило все прочее. И ты решился пойти на риск.

Я согласился с ним, но добавил, что те же самые опасения, о которых он упомянул, не дают мне покоя и сейчас.

— Это не имеет значения. Упражнение мало-помалу освободит тебя от бремени, которое ты сам на себя взвалил.

И Петрус показал мне Первое таинство RAM — УПРАЖНЕНИЕ «ЗЕРНЫШКО».

— Начни с него.

Я пригнул голову так, что она оказалась между коленей, глубоко вздохнул и начал релаксацию. Тело повиновалось мне беспрекословно — быть может, потому, что мы шли целый день и я был утомлен. Я слышал голос земли — голос глуховатый и хриплый — и постепенно стал превращаться в зернышко. Я ни о чем не думал. Вокруг меня было темно, и я засыпал в средоточии земли. Но вот что-то шевельнулось. Это какая-то часть — малая частица моего естества — попыталась разбудить меня, твердя, что я должен выйти отсюда, ибо «там, вверху» есть что-то иное. Меня клонило в сон, но частица упорствовала — и вот она добилась того, что шевельнулись пальцы, пальцы привели в движение руки, но только это были не пальцы и не руки, а крошечный росток, который отчаянно боролся с силой земли, чтобы пробиться «туда, наверх». Я почувствовал, как тело принялось повторять движение рук. Каждый миг казался вечностью, но зернышко нуждалось в том, чтобы родиться и узнать, что же оно такое. С неимоверными усилиями сначала голова, а потом и все тело стали приподниматься. Но — медленно, страшно медленно, и мне приходилось преодолевать силу, тянувшую меня вниз, вглубь, в те бездны земли, где еще совсем недавно я спокойно спал вечным сном. Я побеждал, я одерживал верх, и вот что-то прорвалось, лопнуло, и я выпрямился, и сила, пригибавшая меня к земле, исчезла. Я пробил землю и приблизился к тому, что было «там, вверху».

А «там, вверху» оказалось поле. Я ощутил тепло солнечных лучей, услышал комариный писк, плеск речной волны невдалеке. Медленно поднялся, не открывая глаз. Мне казалось, что вот-вот потеряю равновесие и вернусь в землю, но я продолжал расти. Руки раскинулись, туловище распрямилось. И так вот стоял я, возрожденный, мечтая, чтобы снаружи и изнутри омывали меня блистающие потоки солнечного света, который просил меня расти и расти, крепнуть и распрямляться, дотянувшись своими ветвями до самого неба. Я тянулся все сильнее, заныли мышцы всего тела, и я чувствовал, что стал тысячеметрового роста и могу обнять горы. И тело мое все тянулось ввысь и вширь, пока мышечная боль не сделалась такой нестерпимо острой, что я не выдержал и вскрикнул.

Я открыл глаза. Петрус стоял передо мной, улыбался и курил. Дневной свет еще не померк, но я с удивлением убедился, что воображенного мною солнца на небе уже не было. Я спросил проводника, нужно ли описать ему мои ощущения, а он покачал головой:

— Это все — очень личное, и ты должен держать свои ощущения при себе. Как мне судить о том, что ты испытывал? Твои ведь ощущения — не мои.

Потом он сказал, что мы заночуем здесь. Развели маленький костер, допили остававшееся в бутылке вино, а я приготовил сэндвичи с foie-gras[7], купленным накануне приезда в Сен-Жан-Пье-де-Пор. Петрус выловил в ручье нескольких рыбин и поджарил их на костре. Поужинав, мы улеглись в свои спальные мешки.

В жизни мне много чего пришлось попробовать, но эту первую ночь на Пути Сантьяго я не забуду никогда. Летняя ночь оказалась холодной, но во рту я еще чувствовал вкус вина, которым угостил меня Петрус. Я смотрел на небо, и Млечный Путь простирался надо мною, показывая всю безмерность расстояния, которое нам предстояло пройти. Может быть, в других обстоятельствах это чудовищное пространство вселило бы в меня тоску, страх неудачи, сознание собственной ничтожности. Но теперь я был зернышком, родившимся заново. Я открыл для себя, что, как ни хорошо, как ни покойно спать в земле, жизнь «там, наверху» куда прекрасней. И я смогу возрождаться столько раз, сколько захочу, — до тех пор, покуда руки мои не смогут объять всю землю, из которой я появился.

Упражнение «Зернышко»

Опустись на колени на землю. Потом присядь на корточки и наклонись так, чтобы голова касалась коленей. Обхвати их руками. Ты — в позе зародыша. Теперь расслабься и постарайся сбросить напряжение. Дыши глубоко и ровно. Вскоре ты почувствуешь себя крошечным зернышком в уюте и покое почвы. Все вокруг тебя излучает тепло и дарит приятные ощущения. Ты погружен в крепкий сон. Но вот шевельнулся твой палец. Зернышко не хочет больше оставаться самим собой — оно хочет родиться. Ты начинаешь медленно шевелить руками, и тело твое постепенно распрямляется, расправляется, хотя ты по-прежнему сидишь на корточках. Ты медленно-медленно поднимаешься. Все это время ты представляешь себя зернышком, которое становится ростком, постепенно пробивающимся сквозь толщу почвы наружу.

Теперь пришла пора вырваться из земли. Ты медленно поднимаешься, перенося тяжесть тела сперва на одну ногу, потом на другую. Ты находишь равновесие, как росток, отвоевывающий свое жизненное пространство. И вот ты поднялся во весь рост. Представь, что тебя окружают поле, солнце, вода, ветер, птицы. Ты — принявшийся росток. Медленно подними руки к небу. Потом тянись, тянись, тянись изо всех сил, словно хочешь ухватить огромное солнце, которое сияет над тобой, притягивая тебя и придавая тебе сил. Твое тело напрягается все больше, твои мышцы деревенеют, а ты растешь, растешь, растешь — и становишься огромным. Напряжение возрастает, и вот оно уже делается нестерпимо болезненным. Когда почувствуешь, что больше не в силах выносить его, — крикни и открой глаза.

Повторяй это упражнение семь дней подряд в одно и то же время.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Дневник мага предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

4

Путь Сантьяго оставил один-единственный след во французской культуре, причем в той ее сфере, которая составляет предмет национальной гордости — в гастрономии: «coquilles Saint-Jacques», то есть морские гребешки, подаваемые на раковине. (Здесь и далее специально не оговоренные примечания принадлежат автору.)

5

На самом деле его зовут иначе. Не желая вторгаться в его личную жизнь, я изменил его имя — впрочем, это едва ли не единственный раз во всей книге.

6

Здесь: общая трапеза у первых христиан.

7

Паштет из гусиной печенки (франц.).

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я