Глубокие воды

Патриция Хайсмит, 1957

Впервые на русском – классический роман «самого убийственного экзистенциалиста в детективной прозе» (Boston Globe), автора экранизированных Хичкоком «Незнакомцев в поезде» и многократно перенесенной на киноэкран серии книг о Томе Рипли. Виктору ван Аллену тридцать шесть лет. Он живет в городке Литтл-Уэсли, штат Массачусетс, и его жена Мелинда ему изменяет. До поры до времени Вик терпит ее измены, но однажды решает бороться – и, для романтичной загадочности, выдумывает историю об убийстве. А от мнимого убийства до убийства самого настоящего у Хайсмит – один шаг… У романа есть французская киноверсия (1981) – режиссер Мишель Девиль, в главных ролях Жан-Луи Трентиньян и Изабель Юппер, – а в 2022 году в мировой прокат вышла новая экранизация: постановщик Эдриан Лайн («ЭИ недель», «Роковое влечение», «Лестница Иакова», «Непристойное предложение», «Лолита», «Неверная»), в главных ролях Бен Аффлек и Ана де Армас. «Любите вы детективы или нет, но „Глубокие воды“ – обязательное чтение» (Sunday Times).

4

История с удивительной быстротой разлетелась по городу и возбудила всеобщее любопытство — особенно у тех, кто плохо знал Вика, — но никто и пальцем не шевельнул, чтобы сообщить в полицию. Те, кто был близко знаком с Виком и Мелиндой, понимали, почему он рассказал эту историю, и находили ее забавной. Она позабавила даже старого мистера Хансена, их бакалейщика. Но люди, не знакомые с ван Алленами, и те, кто знал их лишь понаслышке, наверняка строили изумленные мины, считая, что к Вику обязательно должна присмотреться полиция — не важно, правду он сказал или нет. Вик читал это во взглядах прохожих на главной улице города.

Спустя четыре дня после того, как он рассказал свою историю Ральфу, люди, которых Вик никогда раньше не видел или, по крайней мере, не замечал, таращились во все глаза, когда он проезжал мимо на своем старом, ухоженном «олдсмобиле» — машина и без того слыла курьезом в городке, где у большинства автомобили были куда новее, — и, перешептываясь со спутниками, показывали на него. Незнакомцы смотрели на него без улыбки, а вот лица друзей оставались улыбчивыми.

Ральфа Госдена он за эти четыре дня ни разу не видел. В воскресенье, после утреннего отъезда, как рассказала Мелинда, Ральф позвонил ей и настоял на встрече. Она ушла из дома, чтобы где-то с ним увидеться. Вик и Трикси провели день вдвоем, устроив пикник на берегу Медвежьего озера. Там Вик договорился с лодочником об аренде каноэ для Трикси на все лето. Когда они вернулись, Мелинда уже была дома, и началось настоящее светопреставление. Конечно же, Ральф ей проболтался.

— Что за глупость, пошлость, идиотизм! — орала Мелинда. — Это же надо было такое придумать!

Вик спокойно воспринял ее ругань. Он понимал, что она больше рассердилась из-за того, что Ральф оказался трусом. Вик хорошо представлял себе их разговор. Ральф: «Дорогая, я знаю, что это неправда, но ведь очевидно, что он не хочет больше видеть меня у вас, вот я и подумал…» Мелинда: «Мало ли чего он хочет! А ты просто струсил, испугался его…» Кроме того, из-за этого разговора она наверняка догадалась, что Вик сказал Джоэлу Нэшу то же самое.

— Ральф поверил, что я убил Макрея? — спросил Вик.

— Конечно нет. Он просто считает, что ты осел. Или что ты совсем спятил.

— Но он не находит это смешным. — Вик сокрушенно покачал головой. — Очень жаль.

— Что тут смешного?

Мелинда стояла посреди гостиной, уперев руки в бока и широко расставив ноги в туфлях-мокасинах.

— Ну, наверное, если б ты слышала, как я это сказал, то было бы смешно.

— А, понятно. А Джоэлу было смешно?

— Видимо, нет. Он так испугался, что удрал из города.

— Тебе ведь этого и хотелось, правда?

— Честно говоря, да.

— И с Ральфом то же самое. Тебе ведь хотелось его напугать?

— Оба они ужасные зануды и, по-моему, пальца твоего не стоят. Ральф тоже испугался?

— Нет, он не испугался. Не говори глупостей. По-твоему, в это кто-то поверит?

Вик заложил руки за голову и откинулся в кресле.

— Ну, Джоэл Нэш поверил. И быстренько исчез. Не очень умно с его стороны, но я никогда и не считал его умным.

— Да-да. Один ты умный.

Вик добродушно улыбнулся.

— Что тебе сказал Джоэл? — спросил он и по тому, как она изменила позу, как бросилась на диван, понял, что Джоэл Нэш ничего ей не сказал. — А что говорит Ральф?

— Что ты ужасный бука и что он считает…

— Ужасный бука. Надо же. А мне, Мелинда, было ужасно скучно, мне ужасно надоело кормить и поить каких-то зануд по нескольку раз в неделю и сидеть с ними ночи напролет, ужасно надоело слушать бессмысленную болтовню и ужасно утомило, что они думают, будто я ничего не понимаю или смотрю сквозь пальцы на то, как они за тобой ухлестывают. Все это ужасно тоскливо.

Мелинда долго с удивлением смотрела на него, укоризненно скривив губы, потом вдруг закрыла лицо ладонями и дала волю слезам.

Вик подошел к ней и положил руку ей на плечо:

— Милая, стоит ли об этом плакать? Стоят ли Джоэл Нэш и Ральф твоих слез?

Она вскинула голову:

— Я не по ним плачу. Я плачу от несправедливости.

— Sic^[10], — невольно пробормотал Вик.

— У кого бзик?

Он вздохнул, честно пытаясь найти для нее какие-нибудь слова утешения. Бесполезно говорить: «Но я-то с тобой, я же тебя люблю». Он ей сейчас не нужен, может быть, никогда больше не будет нужен. А ему не хотелось быть собакой на сене. Он не возражал бы против того, чтобы она взяла в любовники мужчину солидного, с чувством собственного достоинства, мыслящего. Но к сожалению, Мелинда вряд ли когда-нибудь выберет такого, и такой человек вряд ли выберет ее. Вик мог представить себе союз, основанный на терпимости и непредубежденности, в котором все трое были бы счастливы и извлекали преимущества из общения друг с другом. Достоевский бы понял. Как, наверное, и Гёте.

— Знаешь, на днях я прочитал в газете, — непринужденно начал он, — об одном menage a trois^[11] в Милане. Конечно, я не знаю, что это были за люди, но муж и любовник были добрыми друзьями и погибли, разбившись на мотоцикле. Жена похоронила их вместе, в усыпальнице, где когда-нибудь упокоится и сама, и на надгробной плите сделала надпись: «Они жили счастливо вместе». Как видишь, бывает и так. Только лучше бы ты выбрала мужчину — или, если хочешь, даже нескольких — все-таки с мозгами. Как ты думаешь, такое возможно?

— Да, — ответила она сквозь слезы, и он понял, что все его слова она пропустила мимо ушей.

Это было в воскресенье. Спустя четыре дня Мелинда все еще дулась, но Вик полагал, что, если правильно себя вести, за несколько дней все пройдет. В ней слишком кипела жизнь, и она слишком любила развлечения, чтобы долго хандрить. Он купил билеты на две оперетки в Нью-Йорке, хотя сам предпочел бы два других спектакля. Но на другие спектакли он всегда успеет. Теперь по большей части Мелинде было нечем занять себя, и к вечеру она не уставала. Вик съездил в Нью-Йорк за билетами, а заодно посетил газетный отдел Публичной библиотеки и еще раз почитал об убийстве Макрея, так как многие подробности стерлись из памяти. Выяснилось, что единственный человек, видевший убийцу, — лифтер многоквартирного дома, где жил Макрей, — предоставил очень туманное описание: невысокий тип, плотного сложения. Оно вполне подходило Вику, и он рассказал об этом Хорасу.

Хорас чуть улыбнулся. Он работал химиком в медицинской аналитической лаборатории и был осторожным человеком, привыкшим выражаться сдержанно. Он счел историю Вика фантастической и даже немного опасной, но выступал за любые меры, которые «осадили бы Мелинду».

— Чтобы осадить Мелинду, требуется лишь немного твердости с твоей стороны, Вик, — сказал Хорас. — Я же тебе уже говорил. Ей давно хочется, чтобы ты дал ей понять, что тебе небезразлично ее поведение. В общем, не сдавай занятых позиций. Я хочу, чтобы вы оба снова были счастливы.

Хорас был свидетелем их счастья на протяжении трех или четырех лет, но как давно это было — странно, что он вообще это помнит. Занятые позиции… Ну да, теперь Мелинда сидела дома и волей-неволей больше времени проводила с ним и с Трикси. Вот только счастья ей это не приносило. Вик несколько раз выводил ее на коктейли в бар «Лорд Честерфилд», полагая, что, поскольку даже бармен Сэм слышал про Макрея, Мелинда не захочет идти одна, ведь она была там частой гостьей в обществе Ральфа, Ларри и Джо-Джо. Вик попытался заинтересовать Мелинду набросками орнаментов для обложки «Домостроя» Ксенофонта, подготовленными Блэром Пибоди, кожевником из Коннектикута. Пибоди устроил свою мастерскую в каком-то амбаре, где и делал тиснение на кожаных переплетах всех книг, которые печатались в типографии Вика.

В этих орнаментах использовались архитектурные мотивы Древней Греции; один был замысловатым, а другой — строгим, и, по мнению Вика, оба были прекрасны. Он надеялся, что Мелинде будет интересно выбрать, какой из них стоит использовать, но ее внимания хватило секунд на пять, не больше. Из вежливости она сказала, что один из рисунков ей нравится больше, чем другой, а вдобавок, чтобы задеть Вика, произнесла это с нарочитой небрежностью. Вик расстроился и на какое-то время утратил дар речи. Иногда его удивляла способность Мелинды причинять ему боль. В тот вечер ее больше интересовал пианист, нанятый в «Лорд Честерфилд» на лето. В углу бара висела афиша с его фотографией. Он должен был приехать примерно через неделю. Мелинда сказала, что если он будет играть в стиле Дучина^[12], как тот, что был в прошлом году, то она умрет.

Поездки в Нью-Йорк, на музыкальные комедии, увенчались большим успехом. Оба мюзикла шли по субботам, и в первый раз Трикси оставили у Петерсонов, родителей Джейни, лучшей подруги Трикси, а на время второй поездки миссис Петерсон привела Джейни к ван Алленам, чтобы девочки поиграли вместе первую половину вечера. Обычно часам к десяти Трикси засыпала, а миссис Петерсон оставалась в доме до полуночи. После театра Вик с Мелиндой пошли в фешенебельный ночной клуб, где можно было потанцевать под оркестр; правда, Вик не приглашал ее на танец, зная, что она откажется. Оба вечера она была в хорошем настроении, но Вик чувствовал, что она затаила обиду — ведь он отнял у нее Джоэла и Ральфа. Из второй поездки они вернулись домой в четыре утра. В приподнятом настроении Мелинду часто тянуло на взбалмошные поступки: побродить босиком по ручью, что бежал по лесу в нескольких ярдах от дома, или заехать к Коуэнам и поплескаться в их бассейне, но такое она проделывала только в обществе кого-нибудь вроде Ральфа или Джо-Джо. Когда они добрались до дома, она не стала предлагать Вику пойти к ручью. Вик понимал: это потому, что с ней он, скучный муж, а не один из жизнерадостных молодых людей. У него язык не поворачивался заговорить о прогулке к ручью, поскольку Вик не чувствовал в себе этой дурашливости, ему не хотелось разбить ноги о камни, которых не разглядеть в темноте, да и вряд ли Мелинда оценила бы такое предложение, если бы оно исходило от него.

Они, все еще полностью одетые, сидели на кровати Мелинды и просматривали воскресные газеты, купленные Виком в Манхэттене, — все, кроме «Таймс», которую приносили по утрам в воскресенье. Мелинда смеялась чему-то, прочитанному в «Ньюс». Пока они ехали домой, она почти все время спала, положив голову ему на плечо. Вику совсем не хотелось спать, он мог бы и не ложиться. Наверное, думал он, его бодрость объясняется необычным обстоятельством: он сидит на кровати Мелинды, чего не случалось уже несколько лет, и, хотя ему было интересно читать об американских перебежчиках в Китай^[13], частью сознания он пытался разобраться в своих ощущениях, вызванных тем, что он сидел на ее кровати. Близость и гармония, равно как и их предвкушение, не входили в их число. Он чувствовал некоторое неудобство. И все-таки его подмывало спросить, не будет ли она против, если он сегодня останется в ее комнате. Просто будет спать рядом, обняв ее, или даже не дотрагиваясь до нее, — Мелинда знала, что он не будет ее донимать. Тут он вспомнил, как вечером, когда они ехали в Нью-Йорк, она сказала, что Коуэны к ним переменились, потому что своей историей про Макрея Вик продемонстрировал «дурной вкус», и Меллеры, дескать, тоже, как и Коуэны, держатся холоднее. Мелинда настаивала, что их теперь сторонятся, а Вик возражал, приводя примеры, доказывающие, что их никто не чурается, и напомнил, что Коуэны сейчас живут в покое, поскольку Фил корпит над книгой по экономике и хочет закончить ее до того, как в сентябре вернется к преподаванию. Не рискнуть ли все-таки попросить разрешения остаться у нее, снова подумал Вик, или же она сочтет просьбу очередным поводом продемонстрировать свою обиду и с негодованием откажет? Или даже если не откажет с негодованием, не удивит ли это ее так, что приятная атмосфера вечера будет испорчена? Да и так ли уж он хочет остаться? Пожалуй, нет.

Мелинда зевнула:

— О чем это ты так зачитался?

— О перебежчиках. Если американцы переходят к красным, их называют изменниками. Если же красные переходят к нам, то они «борцы за свободу». Все зависит от того, на чьей ты стороне, — улыбнулся он.

Мелинда промолчала. Вик и не ожидал, что она что-нибудь скажет. Он медленно поднялся с кровати.

— Спокойной ночи, дорогая. Приятных снов. — Он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Тебе понравилось, как мы провели вечер?

— Мм, ну да, — вяло произнесла Мелинда, будто отвечала дедушке, сводившему ее, маленькую девочку, в цирк. — Спокойной ночи, Вик. Ступай, только тихонько, не разбуди Трикси.

Выходя, он улыбнулся самому себе. Три недели назад она и не вспомнила бы о Трикси, а думала бы лишь о том, как позвонит Ральфу, как только Вик покинет спальню.

Примечания

10

Так, таким образом, именно так (лат.).

11

Сожительство втроем (фр.).

12

Эдвин Фрэнк Дучин (1909–1951) — американский джазовый пианист и руководитель эстрадного оркестра в 1930-1940-х гг.

13

Имеются в виду американские военнопленные (21 человек), которые по окончании Корейской войны (1950–1953) отказались от репатриации в США и выразили желание остаться в Китайской Народной Республике.