Аптекарь Освенцима. Неизвестная история Виктора Капезиуса

Патрисия Познер, 2017

«Аптекарь Освенцима» – малоизвестная история Виктора Капезиуса, продавца фармацевтической продукции из Румынии, который в возрасте 35 лет вступил в ряды нацистов и в 1943 г. стал главным аптекарем в крупнейшем лагере смерти Освенциме. Частично основываясь на ранее засекреченных документах, Патрисия Познер рассказывает о личности Капезиуса, его бегстве от правосудия и наконец о привлечении его к суду через двадцать лет после окончания войны за многочисленные убийства. Однако «Аптекарь Освенцима» – это гораздо больше, чем рассказ о Викторе Капезиусе. Это история убийств и жадности, уходящая своими корнями в темное сердце Холокоста. История людей, превратившихся в военных преступников, а также отважных выживших в концлагерях и охотников на нацистов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава 6. Аптека

Жил Капезиус в деревянном бараке около офицерской столовой. Его соседями по бараку были другие лагерные врачи, в том числе Йозеф Менгеле и Фритц Кляйн, с которыми он быстро подружился. Работал он в аптеке блока № 9 в главном лагере; эта аптека была частью огромной независимой системы эсэсовских больниц и клиник. Первый лазарет построили в 1940 году и со временем добавили палаты для заключенных, поликлиники для эсэсовцев, стоматологический офис, а также аптеку. Госпиталь, прозванный заключенными «залом ожидания перед крематорием», изначально весь умещался в одной большой комнате^[100]. К прибытию Капезиуса госпиталь разросся до здания из четырех блоков, включая один, полностью отведенный под эксперименты^[101].

— Аптека СС находилась в кирпичном здании за пределами главного лагеря, — вспоминал Капезиус после войны. — Там было два этажа и чердак. Сама аптека располагалась на первом этаже, там же была комната, где разбирали привезенные в Биркенау медикаменты и приборы. Иногда попадались и инструменты. Это все было только для заключенных. Сортировка входила в мои обязанности, но на самом деле ею занимался польский заключенный, аптекарь [Ян] Сикорский^[102].

Сикорский давно работал в лагере, его привезли туда еще в июне 1941 года^[103].

Капезиус трудился в просторном офисе на первом этаже. Там было три металлических стола, несколько стульев, картотека и коробки, одна на другой расставленные у стены. Капезиус делил кабинет с аптекарским бухгалтером. Соседнее помещение занимали его ассистенты — заключенные, а третий кабинет, самый дальний, отвели для стоматологов и гарнизонных врачей. В небольшом изоляторе на втором этаже располагалось шесть коек для больных эсэсовцев. Верхний этаж занимал чердак, там хранились медикаменты и приборы, которые по прибытии забирали у заключенных^[104].

— В мои обязанности входил заказ медикаментов, как для эсэсовцев, так и для заключенных, — вспоминал Капезиус. — Их привозили из центральной медицинской станции в Берлине, то есть из центральной станции войск СС. Я делал заказы для главного лагеря, Освенцима, и близлежащих Биркенау и Моновица^[105].

Привезенные медикаменты Капезиус хранил в подвале. Там же был огромный склад пестицидов ДДТ, посланных Красным крестом для дезинсекции. В подвале были отдельные душевые и шкафчики, а также парикмахерская для эсэсовских врачей.

— В аптеке на меня работала где-то дюжина заключенных, — вспоминал Капезиус. — Не считая бухгалтеров, все эти люди были аптекарями.

У Сикорского, главного помощника Капезиуса, в подчинении находилось несколько заключенных-аптекарей.

— Я был кем-то вроде Oberhäftling, надзирателя над другими заключенными, — вспоминал Сикорский. — Для капо (начальника-заключенного) мне не хватало «подчиненных». Но иногда меня так и называли — капо.

В офисе работали заключенные со всей Европы, немецкий писатель Бернд Нойман назвал это «разноцветной труппой, которую судьба собрала на смертельной сцене Освенцима»^[106].

— Со мной работал немецкий еврей из Силезии, его звали Штраух, — вспоминал Сикорский. — Когда-то они с аптекарем Кромером вместе учились. Еще был старенький бухгалтер Берлинер. Две женщины из Венгрии, Пирошка и Ева, не знаю их фамилий. Еще симпатичный, хорошо сложенный молодой аптекарь из Трансильвании, Грош, тоже еврей. Грек по имени Аарон. И еще один венгр, крупный и толстый, Альтманн. Кажется, до войны он был торговцем вином. Было два аптекаря из Польши, Прокоп и Йозеф Горшковский из Кракова, и еще два — Шевчик и Свидерский. У нас был помощник, низенький мужчина, Суликовский. Он раньше работал с моим братом, так что мы уже были знакомы. Люди говорили на польском, русском, венгерском, немецком и идиш, и еще был наш собственный лагерный язык, lagerszpracha Освенцима. <…> Наш начальник, аптекарь Капезиус, всегда делал вид, что не слушает, когда заключенные общались на lagerszpracha^[107].

Они называли Капезиуса не только «начальником»: его, низенького (177 см) и полного (90,7 кг), за глаза называли Mopsel — мопс, толстячок^[108].

По бюрократической системе нацистов, Сикорский отчитывался не перед Капезиусом, а перед несколькими эсэсовцами, тоже аптекарями, в соседнем офисе. Одним был сержант Курт Юрачек, другой — старший лейтенант Герхард Гербер, третий — Болеслав Фримарк.

Освенцимская аптека обслуживала весь огромный лагерный комплекс. Хотя в Моновице была собственная, лагерь все равно каждый месяц заказывал медикаменты и приборы у Капезиуса. Если у него чего-то не хватало, аптека на улице Юзефинска в Кракове высылала то, что было нужно. Капезиус в первую очередь был озабочен снабжением лекарствами СС. Но в безумном мире Освенцима заключенных, которых не отправили в газовые камеры и назначили на какую-то должность или использовали как подопытных кроликов, надо было лечить только пока эсэсовцы в них нуждались. Из-за ограниченного количества медикаментов в связи с военными действиями, заключенным почти ничего не доставалось. Людвиг Вёрль, немецкий медбрат и заключенный, обвинял Капезиуса в намеренном сокрытии медикаментов от больных заключенных. Таким образом, «на его совести тысячи смертей»^[109].

Было ли сокрытие лекарств от заключенных садистской стратегией или просто результатом приоритета эсэсовцев, не известно, но точно виден результат: многие заключенные, не убитые сразу по прибытии, умерли от болезней, которые легко можно было вылечить. Лекарства, способные продлить им жизнь, так и не покинули стен аптеки Капезиуса.

Став первым аптекарем, Капезиус поспешил провести инвентаризацию, потому что получил «аптеку в сомнительном состоянии»^[110]. Он тут же обнаружил нехватку жизненно важных медикаментов.

— Раньше медикаменты и приборы держали в «Канаде», и их нередко оттуда крали, — рассказывал Сикорский.

«Канадой» называли большое хранилище в Биркенау, где были заперты личные вещи евреев. Польские заключенные считали Канаду далекой страной богатств.

— Аптека получала самое худшее. Поэтому доктор Капезиус пошел к коменданту и получил официальное разрешение самостоятельно забирать чемоданы^[111].

Несколько раз в неделю водитель отвозил Капезиуса и двух помощников из заключенных на железнодорожную станцию в Биркенау. Капезиус описывал увиденное: «Аппарат уничтожения работал исправно. К отправке и прибытию поездов относились очень серьезно. Комендантов заранее уведомляли о прибытии поезда телеграммами и радиосообщениями, и они раздавали указания тем, кто управлял лагерями, политическому департаменту, эсэсовским врачам, водителям, охране и центру распределения работников. Каждый департамент, задействованный в «работе» с транспортом, получал особые задания в связи с прибытием каждого нового поезда»^[112].

К приезду Капезиуса на станцию, из поездов успевали вытащить тысячи пленников. Каждому позволялось привезти багаж весом до 50 кг, почти все их имущество было завернуто в куски ткани и сложено в мешки. Все личные вещи скидывали в прогалину на обочине железной дороги. Капезиус должен был высматривать в горе вещей медицинское оборудование, а также медикаменты, в частности сульфатный порошок для ран и йод — их запасы истощались. Как правило, охранник из СС проводил поиски под руководством Капезиуса. Поскольку это были вещи новых заключенных, а многих из них отправили прямиком в газовые камеры, учет инвентаря вести не требовалось^[113].

Иногда, по словам Капезиуса, он находил столько лекарств, что «можно было набить целую аптеку»^[114]. Все найденное он увозил с собой.

— Там мы хранили вещи привезенных в Освенцим еврейских врачей и аптекарей. <…> Я переливал содержимое склянок с непонятным или зашифрованным лейблом в цинковый чан. Все препараты в оригинальной упаковке, а также сильнодействующие средства и те, которые вызывали у меня сомнения, я оставлял и хранил в белом ящике в подвале. На ящике висело два замка^[115].

Капезиус привозил в аптеку не только лекарства. Фенольная кислота, которой некоторые эсэсовские врачи убивали заключенных, хранилась там же. Сикорский вспоминал, что Капезиус, который подписывал все заявки, был единственным ответственным лицом за заказы phenol pro injectione (фенола в инъекции) из Берлина^[116]. Людвиг Вёрль, медбрат из заключенных, высказал предположение, что внутрисердечной инъекцией фенола убили около 20 тыс. заключенных. Такая операция проводилась, когда врачи хотели извлечь органы в качестве образцов неповрежденными. Как правило, инъекции проделывал доктор, сержант Йозеф Клер (после войны Клер сказал, что это «наглейшая клевета, что [он] слышал» и фенолом он убил «разумеется, по приказу» 250–300 человек)^[117].

Но в аптеке Капезиуса хранился еще один, куда более опасный аппарат. Однажды из Берлина поступила посылка. Сикорский открыл ее и обнаружил огромное количество открывашек с острыми зубцами^[118]. Вскоре он узнал, что они были изготовлены специально для вскрытия канистр циклона Б, с целью уменьшения риска для открывающих их эсэсовцев.

Спустя некоторое время после прибытия посылки в аптеку пришла группа эсэсовцев с запечатанными коричневыми коробками из Берлина. В них содержались канистры циклона Б по 500 гр в каждой. Капезиус, который к тому времени уже прекрасно знал для чего в Освенциме использовалось это вещество, сказал Сикорскому, что «не хотел иметь с этим дела»^[119]. И не потому что он был против использования циклона Б для убийств, а просто потому что не хотел брать на себя ответственность за смертоносный инвентарь. Управление целой аптекой требовало от него невероятных усилий. Он и рад бы отказаться от этого всего, да не мог. В итоге, дюжины канистр с ядом поместили в желтый шкафчик в запертом бункере, который раньше был крематорием, прямо напротив аптеки^[120]. По словам Капезиуса, там также хранились «бензин, креолин, карболовая кислота, хлорид кальция и, возможно, какие-то другие жидкости в плетеных бутылках»^[121].

Ключи от бункера Капезиус держал в одном из ящиков стола вместе с отмычками от всех кабинетов аптеки. Если кому-то из эсэсовцев был нужен доступ к кабинету, согласно протоколу, он должен был взять ключ у Капезиуса под расписку^[122].

Хотя позже Капезиус отрекался от работы с циклоном Б, несколько свидетелей указали на их связь: согласно показаниям доктора Фейкиля Владислава, заключенного, попавшего в лагерь в 1940 году, именно «лагерный аптекарь отвечал за ядовитый газ»^[123]. Медбрат Людвиг Вёрль подтвердил, что ответственность за «хранение, распространение и применение» циклона Б лежала на Капезиусе^[124]. Аптекарь Шевчик видел несколько канистр отравляющего вещества в подвале аптеки. Эсэсовские офицеры Курт Юрачек и Тадеуш Добжаньский рассказали ему, что Капезиус приказал им отнести канистры с ядом в газовые камеры^[125]. Мало того, согласно воспоминаниям Фрица Петера Штрауха, еврейского заключенного, аптекаря и одного из близких и доверенных помощников Капезиуса, хранящийся в аптеке циклон Б не содержал раздражителей и никак не был подписан: Degesch изготовила его специально для убийства людей^[126].

Капезиус был не просто хранителем ключей от комнат с ядом. Некоторые свидетели рассказывают, что он играл более существенную роль в убийствах, лично привозя смертоносный пестицид в газовые камеры. Здислав Миколайский, польский политический заключенный, однажды увидел, как Капезиус и эсэсовские стоматологи доктор Франк и доктор Шац загружали ящики циклона Б в машину скорой помощи; закончив, они упаковали свои противогазы и отправились в Биркенау к газовым камерам^[127]. Слова Миколайского подтвердили двое других свидетелей. Одним из них по иронии судьбы был Роланд Альберт, друг детства Капезиуса. Альберта тоже перевели в Освенцим, он был лейтенантом СС и возглавлял охрану лагеря. Однажды он увидел припаркованный у газовых камер грузовик с пометкой Красного креста.

— Из машины выходят доктор Капезиус и обершарфюрер СС Йозеф Клер, — вспоминал Альберт. — Клер держит четыре зеленых канистры. Мужчины переходят зеленую полосу травы и оказываются у газовой камеры. Забираются на крышу. Надевают противогазы, и Клер, дождавшись приказа Капезиуса, поднимает крышку маленького люка. Приказ нужен, потому что право на это имеют только эсэсовские врачи. Клер вскрывает канистру и высыпает фиолетовые гранулы в люк. Это циклон Б^[128].

Были и другие случаи. Однажды Дов Пайсикович, член зондеркоманды, тоже увидел Капезиуса у крематория: тот приехал на грузовике Красного креста. Когда они подошли к газовой камере, эсэсовец Карл-Фриц Штейнберг с противогазом в руках спросил:

— Где канистра? Где циклон?

— Я принес только одну, — ответил Капезиус.

Штейнберг начал орать, чтобы тот немедленно принес вторую.

— В газовой камере были люди, их еще не успели убить, — вспоминал Пайсикович.

Любая задержка в умерщвлении евреев разрушала тщательно составленное расписание. Капезиус приказал водителю срочно доставить еще одну канистру с ядом. Ее привезли, Штейнберг дождался приказа Капезиуса, после чего сбросил гранулы в камеру.

В каждом крематории была своя газовая камера. В Первом и Втором циклон запускали через трубы, гранулы просто падали в закрытую комнату, тогда как в Третьем и Четвертом крематориях эсэсовцы должны были забираться на лестницы и забрасывать гранулы через небольшое окошко. Когда Пайсиковича спросили после войны, как часто он видел Капезиуса у крематория, он сразу ответил: «Очень часто»^[129].

Несмотря на то, что Капезиус полностью отрицал любое участие в работе газовых камер и крематориев, в послевоенных заметках он продемонстрировал поразительную осведомленность об их работе. Довольно сухо он писал: «Согласно техническому дизайну, крематории могли сжигать 4756 тел в день. Но это теоретически и в расчет бралось необходимое для очистки здания время. Каждый день во Втором и Третьем крематориях сжигалось до 5 тыс. трупов, в Четвертом и Пятом — до 3 тыс. трупов. Размер костров при бункерах не ограничивался. Летом 1944 года во время депортации венгерских евреев эсэсовцы снова принялись за работу в бункере № 2. За то время в день убивали и сжигали до 24 тыс. человек. Их прах использовали для удобрения полей и осушения болот, или просто выбрасывали в соседние реки и пруды. В основном в реку Солу прямо у лагеря»^[130].

Вильгельм Прокоп после войны рассказал, как однажды подслушал слова начальника о возможном использовании меньшего количества газа для убийства евреев^[131]. Капезиус в компании сержантов Йозефа Клера и Курта Юрачека пришел к бункеру, где хранился циклон Б; Клер был старшим офицером СС в Освенциме, он управлял так называемым департаментом дезинфекции. Прокоп, страшно рискуя, решил остаться, спрятавшись за приоткрытой дверью. Капезиус приказал Клеру приготовиться получить «огромное количество канистр [циклона Б]». В них была нужда, потому что, по словам главного аптекаря, на тот день была запланирована «большая операция». За запасом яда всегда тщательно следили, не допуская возникновения нехватки. В попытках растянуть запасы и понизить расходы — ведь одна канистра обходилась в 5 рейхсмарок (около 2 долларов) — эсэсовцы стали использовать меньшее количество препарата. Раньше для убийства 2 тыс. пленников требовалось 20 канистр, но это количество пришлось уменьшить до 15. Никого не беспокоило, что это увеличивало время отравления на леденящие кровь 20 минут.

Однажды Капезиус столкнулся с доктором Миклошом Нисли, румыном, который работал с Менгеле, и узнал, когда и как нацисты поняли, что перестарались, уменьшив количество циклона^[132].

— Клер, глава ответственных за газовые камеры, ворвался в кабинет Нисли, — вспоминал Капезиус. — Он взволнованно принялся рассказывать, что в горе трупов в газовой камере нашли живую девочку-подростка, она еще двигалась. Нисли схватил портфель и побежал к камере. Там у стены и правда была девушка, голая, как и остальные, еще на половину зарытая в телах. Девушка была невероятно красивая, она лежала, тяжело дыша, похожая на ангела^[133].

Нисли вспоминал следующие напряженные минуты:

— Мы вытащили ее из горы трупов. Я перенес ее легенькое молодое тело в комнату рядом с камерой, где переодевалась газовая команда. Я уложил девушку на одну из скамей. Она была юная, около 15 лет. Я достал шприц и сделал дрожащей девушке три укола подряд. Мужчины укрыли ее холодное тело своими куртками. Кто-то побежал на кухню, чтобы принести чай или суп. Все так хотели ей помочь, как будто боролись за жизнь собственного ребенка^[134].

Когда нацисты обнаружили, что Нисли пытается вылечить девушку, они заволновались, что она расскажет другим «обо всем, что с ней произошло, что она видела, и тогда это моментально разнесется по всему лагерю»^[135]. Они заключили, что не могут так рисковать.

— Девушку вывели, нет, скорее вынесли в прихожую, — вспоминал Нисли. — И застрелили в затылок^[136].

Один из свидетелей вспоминал, что когда дела Освенцима шли на спад и заканчивались запасы циклона Б, комендант Рудольф Хёсс приказал детей не отправлять в газовые камеры, а «сжигать [заживо] на кострах, вместо топлива подбрасывать трупы из газовых камер и лить бензин»^[137]. Моновиц, лагерь-фабрика Farben, был вынужден увеличить производство метанола, чтобы помогать сжигать трупы^[138].

Прокоп вспоминал:

— Я намного позже узнал, что эта операция была настолько масштабной, что из-за нехватки места в печах тела отравленных газом сжигали в окопах и кострах. Сожжение такого количества трупов на открытом воздухе распространило по всей территории неприятный сладковатый запах. Они попытались проблему устранить, и приказали это Юрачеку, тоже аптекарю. Подозреваю, он делал это по приказу Капезиуса. Юрачек спросил меня, поскольку я был аптекарем, для чего использовался нафталин (пестицид). Я объяснил, что это вещество применяли для устранения неприятных запахов на улице и в закрытых помещениях^[139].

Капезиус безэмоционально исполнял приказы вроде «устранения запаха» горящих трупов. Для него это было просто механическим заданием. Прокоп не удивлялся, что его начальника не передергивало от разговоров о том, как лучше устранить запах смерти.

— Я видел в нем человека, для которого заключенный был всего лишь цифрой, с которой надо было сделать только одно — уничтожить^[140].

Примечания

100

Gutman and Berenbaum, Anatomy of the Auschwitz Death Camp, 382.

101

Там же, первое фото — диаграмма Аушвица-I.

102

Staatsanwaltschaftliche Vernehmung (допрос публичным прокурором), Районный суд, Гёппинген, Виктор Капезиус перед старшим судьей доктором Туркенмюллером, 14 страниц, 4 Js 444/59, 4 декабря 1959 года, институт Фрица Бауэра, 6; см. также цитату Капезиуса в: Dieter Schlesak, The Druggist of Auschwitz: A Documentary Novel (New York: Farrar, Straus and Giroux, 2011), Kindle Edition, 1220 of 5519.

103

Naumann, Auschwitz, 191.

104

Staatsanwaltschaftliche Vernehmung, 6.

105

Ян Сикорский, показания под присягой на освенцимском суде, Районный суд Франкфурта-на-Майне, 19 июня 1964 года.

106

Naumann, Auschwitz, 191.

107

Ян Сикорский, показания под присягой на освенцимском суде, Районный суд Франкфурта-на-Майне, 19 июня 1964 года; цитируется в: Schlesak, The Druggist of Auschwitz: A Documentary Novel, 1287–1293 of 5519.

108

Информация о росте и весе Капезиуса взята из его анкеты (Frageboden) 27 декабря 1946 года. 6 страниц, Архив Баден-Вюртемберга.

109

Людвиг Вёрль цитируется в: «Spectators At War Crimes Trial Call For Lynching Of ‘Child-Killer». The Lincoln Star (Lincoln, NE), April 7, 1964, 2.

110

Капезиус цитируется в: Schlesak, The Druggist of Auschwitz, Kindle Edition, 1245 of 5119.

111

Сикорский цитируется в: Schlesak, The Druggist of Auschwitz, Kindle Edition, 1488 of 5119.

112

Документы защиты Капезиуса на освенцимском суде, Районный суд Франкфурта-на-Майне 19 июня 1964 года, цитируется в: Schlesak, The Druggist of Auschwitz, Kindle Edition, 191 of 5519.

113

The SD, Sicherheitsdienst, охранная полиция.

114

Показания Вильгельма Прокопа, взятые из Гессенского архива; цитируется в: Naumann, Auschwitz, 190.

115

Капезиус цитируется в: Dieter Schlesak, The Druggist of Auschwitz, Kindle Edition, 1245 of 5119.

116

Показания Сикорского, взятые из Гессенского архива; цитируется в: Naumann, Auschwitz, 191–192.

117

Вёрль был награжден после войны медалью праведника Израильским музеем Холокоста Яд-Вашем. Людвиг Вёрль цитируется в: The Bridgeport Telegram (Bridgeport, CT), April 7, 1964, 11; Йозеф Клер цитируется в: Pittsburg Post-Gazette (Pittsburg, PA), April 7, 1964; также Клер цитируется в: Kingsport News (Kingsport, TN), January 31, 1963, 23, и в: «Past Notes: SS Orderly Kills 250 Patients», The Guardian (London), January 31, 1995, T3.

118

Показания Яна Сикорского под присягой на освенцимском суде, Районный суд Франкфурта-на-Майне, 19 июня 1964 года.

119

Сикорский цитирует Капезиуса под присягой на освенцимском суде, Районный суд Франкфурта-на-Майне, 19 июня 1964 года; см. также показания Прокопа, цитируются в: The Druggist of Auschwitz, Kindle Edition, 1928 of 5519.

120

Допрос Капезиуса прокурором, Франкфурт-на-Майне, 7 декабря 1959 года, цитируется в: Schlesak, The Druggist of Auschwitz, Kindle Edition, 1314 of 5519.

121

Хотя после войны память его подводила, он утверждал, что хранилище циклона Б было «секретным», и он «не мог» сказать, сколько конкретно его у них было. Виктор Капезиус на допросе в процессе расследования, 7 декабря 1959 года, цитируется в: Schlesak, The Druggist of Auschwitz, Kindle Edition, 1311 of 5519.

122

Показания Яна Сикорского под присягой на освенцимском суде, District Court, Frankfurt-am-Main, June 19, 1964, 4Ks 2/63, Гессенский архив.

123

Показания Фейкиля Владислава, 4Ks 2/63, Гессенский архив, цитируется в: Naumann, Auschwitz, 156.

124

Людвиг Вёрль цитируется в: «Bribe Allegations At Auschwitz Trial», The Sydney Morning Herald (Sydney, New South Wales, Australia), April 8, 1964, 3.

125

Показания Тадеуша Шевчика, цитируются в: Naumann, Auschwitz, 225.

126

Peter Hayes, From Cooperation to Complicity: Degussa in the Third Reich (Cambridge: Cambridge University Press, 2007), 298.

127

Показания Здислава Миколайского, цитируются в: Naumann, Auschwitz, 253.

128

Интервью Клера в: Schlesak, The Druggist of Auschwitz, Kindle Edition, 1054 of 5519.

129

Показания Пайсиковича в освенцимском суде, Mulka et al, 4Ks 2/63, Frankfurt-am-Main, August 6, 1964.

130

Капезиус цитируется в: Schlesak, The Druggist of Auschwitz, Kindle Edition, 861 of 5519.

131

Показания Вильгельма Прокопа в суде, 4Ks 2/63, Гессенский архив, цитируется в: Naumann, Auschwitz, 189.

132

Капезиус цитируется в: Schlesak, The Druggist of Auschwitz, Kindle Edition, 1190 of 5519.

133

Там же, 1174 of 5519.

134

Miklys Nyiszli, I Was Doctor Mengele’s Assistant (Krakyw, Poland: Frap-Books, 2000), 88.

135

Герман Лангбайн, показания в суде, Франкфурт-на-Майне, 4Ks 2/63, Гессенский архив, цитируется в: Democrat and Chronicle (Rochester, NY), March 7, 1964, 1. See also Miklys Nyiszli, I Was Doctor Mengele’s Assistant (Krakyw, Poland: Frap-Books, 2000), 90–92.

136

Miklys Nyiszli, I Was Doctor Mengele’s Assistant (Krakyw, Poland: Frap-Books, 2000), 92.

137

Там же.

138

DuBois, The Devil’s Chemist, 221.

139

Прокоп цитируется в: Schlesak, The Druggist of Auschwitz, Kindle Edition, 1916–1926 of 5519.

140

Показания Вильгельма Прокопа в суде, 4Ks 2/63, Гессенский архив, цитируется в: Naumann, Auschwitz, 190.