Прервавшиеся начинания

Панутос Клаудиа, 1984

Книга призвана поддержать родителей, переживших выкидыш, внематочную беременность, мертворождение, смерть новорожденного, гибель ребенка в результате синдрома внезапной детской смерти. Кроме того, горечь утраты – утраты надежд – испытывают бесплодные пары и родители, пережившие необоснованное медикаментозное и хирургическое вмешательство в роды, а также родители детей с тяжелыми врожденными пороками.

Всем семьям, связанным друг с другом

любовью в жизни и смерти,

и особенно нашим дорогим

Джонатану Панутосу

Питеру Дженни

Джону Ромео

Шэрон, Полу и Элисон Ромео

Ваша любовь была даром всей моей жизни.

Предисловие

Читая эту книгу, вы можете почувствовать себе неловко. Если вы сами испытали в какой-либо форме связанную с деторождением утрату, вы переживете ее заново или дадите волю чувствам, связанным с ней; если же вы этого не испытали, вы можете почувствовать себя неловко из-за оголенной откровенности страданий других людей. Ваша неловкость скажет вам кое-что о вас самих как о человеке нашей культуры. Мы живем в культуре, отрицающей смерть и отрицающей эмоции. Это отрицание обездвиживает нас в попытке протянуть руку другим, открыто принимая настоящее горе, не важно, насколько неуместным, неприличным или «безумным» это может показаться.

Мы говорим друг другу: «О, на то были причины», или «Могло быть и хуже», или «Все будет хорошо». Такие утверждения закрывают дверь для общения, преуменьшают силу горя и дают посыл, что наши чувства ненормальны, их нельзя понять или разделить, и поэтому мы блокируем их и становимся неспособны дать им волю. Должны ли мы чувствовать себя подавленными? Должны ли мы все еще горевать по прошествии стольких лет? Книга «Прервавшиеся начинания» возвращает нам наши чувства и дает на них разрешение — на все чувства.

Мы стыдимся и страшимся смерти, потому что она делает нас беспомощными. Она угрожает нашим духовным устоям и нашей воле к жизни. Мы ничего не можем сделать перед лицом утраты, чтобы заставить это переживание уйти и вернуть нашу жизнь к «нормальному» состоянию. Нас приводит в ужас принятие пугающего осознания, что мы не можем избежать смерти, что завтра она тоже будет здесь. Наше сопротивление заставляет нас отрицать утрату и сильные эмоции, ее сопровождающие. В обществе, которое ценит достижения и несгибаемое стремление к совершенству, смерть принуждает нас столкнуться с аспектами жизни, находящимися за пределами нашего контроля.

Но когда мы перестаем стыдиться проявлений горя и начинаем говорить смерти «да», принимая наши чувства утраты без оговорок и суждений, мы восстаем из пепла для новой жизни. Конечно, не бывает жизни без смерти. Хотя в нашей культуре считается нормальным страшиться смерти и чувствовать ужас, когда эти эмоции затрагивают нас и тех, кого мы любим, принятие всех неудобных чувств, которые вызывает смерть, облегчает трансформацию и воскрешение, являющиеся неотъемлемой частью сути смерти.

Неловкость, которую мы испытываем перед лицом необузданных спровоцированных утратой эмоций, также показывает нам, как мы судим других и сравниваем наши чувства в попытке оценить их. «Ну и что она так убивается?» или «То, что с ним случилось, не так страшно». Поскольку мы не позволяем себе выразить собственное горе, мы резко осуждаем за него других.

Что касается этой книги, она заставляет меня соприкасаться с моими собственными чувствами относительно утраты и смерти. Я заново переживаю свое онемение и неспособность реагировать восьмилетней давности, когда сын моей подруги Стефани умер в возрасте шести недель, и болезненное беспокойство, которое мы пережили не так давно, когда ее третий сын прошел через операцию опухоли мозга. Я заново переживаю рождение своего сына с заячьей губой шесть лет назад. Я заново переживаю трудности его кормления на первых этапах, потерю веса и отлучение от груди, его операции в три месяца и в год и четыре месяца. Я заново переживаю одиннадцать дней дежурства в больнице у моей пятимесячной дочери, когда она заразилась менингитом. Я сравниваю свои страдания со страданиями других. Я веду счет потерянным друзьям, которых забрала смерть, и детям, утрату которых я пережила. Я задумываюсь, страдала ли я достаточно, чтобы горевать, когда читаю о горе этих родителей. И по мере того как я читаю эту книгу, я меняюсь. Потому что слезы, которые приходят во время чтения «Прервавшихся начинаний», утихомиривают мои сравнения и суждения, утихомиривают мои попытки рационализировать и осмыслять, дают волю моим эмоциям. Мне позволено плакать о них и о себе. Мне позволено переживать свои чувства и проливать свои слезы.

Более того — эта книга возвращает нам чувство надежды. Она возвращает нам нашу волю к жизни. Поскольку, по мере того как мы даем волю горю и печали, мы принимаем апатию, гнев и суицидальные мысли и плач наших умерших детей, звучащий в ночи. Мы принимаем себя как хороших людей, не потому что мы избежали страдания, но потому что мы его пережили. Мы можем посмотреть в лицо истинной трансформации смерти — поскольку смерть дает новую жизнь живущим. Когда мертвые оставляют свои жизни позади, они трансформируют через нас чудо каждого нового дня, красоту каждого нового момента, значимость каждой мысли, действия и эмоции.

Когда мы не можем изменить реальность, мы можем лишь измениться сами. «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла». В этом и состоит суть преодоления смерти. Смерть перемещает нас прямо в настоящее. Мы переживаем каждый миг более полно, потому что она становится нашим постоянным спутником.

Пегги О’Мара Мак-МахонАльбукерке, Нью-Мексико