Прощай, Саша

Павел Шушканов, 2020

Лето 1993 года, небольшой городок на севере Казахстана. Вокруг стремительно меняющаяся жизнь, новые кумиры, забытые идеалы. Но впереди целое лето, которое кажется бесконечным, когда тебе всего 13 лет. Слава – обычный подросток, радующийся каникулам и не слишком довольный переездом в новую квартиру, где больше нет друзей, знакомой с рождения улицы, где его ждет новая школа, а по вечерам на лавке у подъезда поджидают местные хулиганы. А еще в его жизнь внезапно врывается девочка Саша.

2.Мелкая

Домой я вернулся только вечером. Бабушкин сосед обещался подкинуть на машине, поскольку все равно собирался в ту сторону. Но сначала у него что-то там не заводилось, потом обедал, а затем громко обсуждал с мужиками какие-то клапаны под раскрытым капотом. Все это время я бродил по бабушкиному дому, собирал в старый портфель забытые при переезде вещи. Нашелся мой альбом с видами моря. После «Острова сокровищ» год назад я очень грезил морем и рисовал его день и ночь, пока не переключился снова на средневековые замки. Забрал из серванта свою фотографию. Потом, подумав, вернул на место. Когда сосед зашел за мной, солнце уже почти село.

Мы снова ехали мимо кустов и озерца. Сейчас они были темнее, так что и вправду казалось, что там лес. Еще я думал о том, что мама рассердится за мой побег. Хотя и знает, что гостей я не очень люблю. Снова вспомнил о какой-то там девочке, которая будет жить с нами и расстроился еще больше.

До подъезда сосед не довез, высадил на перекрестке и пожелал удачи. Она бы мне пригодилась, но на этот раз была не на моей стороне. У нашего подъезда на лавке сидели приятели Пашки, громко хохоча о чем-то своем, периодически вскакивая, подтягивая спадающие джинсы и отбирая друг у друга из ладони семечки. Уходить они никуда не собирались. Я застыл у соседнего подъезда. Если нет Пашки, то меня и цеплять не будут. Может обзовут просто и все. Но он был тут. Его кучерявая голова торчала над джинсовым воротником куртки и периодически нагибалась для плевка под ноги.

Наверху горели спасительные окна. Оба окна. Вот бы пробежать не полной скорости, так, чтобы и понять никто ничего не успел. Или пристроиться за взрослыми и войти в подъезд. Я без особой надежды осмотрел двор. Только малышня в песочнице и какая-то женщина с детской коляской, но далеко. Она мне точно не помощник.

Я стоял и смотрел как темнеет небо. Но это малышню загонят в дом как совсем стемнеет, Пашка с друзьями может проторчать на этой лавке пол ночи. Я уже отчаялся, когда на балконе второго этажа появился сосед в линялой тельняшке. Я знал, что он часто прикрикивает на компании у подъезда и радовался этому. Но сейчас он просто смотрел вниз, выбивая из тугой пачки сигарету. Я решился. Перехватив старый рюкзак, я зашагал к подъезду, стараясь ни на кого не смотреть и дышать как можно ровнее. Сердце бешено колотилось. Меня заметили, перестали гоготать, хотя улыбки с лиц ребят не исчезли, только недобрыми стали. Они молча пропускали меня, не говоря ни слова, но эта тишина была еще страшнее их прежнего смеха. Вот и дверь, ступени.

Пашка подскочил с лавки, скрывшись от глаз соседа под козырьком подъезда, подбежал ко мне и оттянув палец больно припечатал его к моему затылку. Как кирпичом огрели. Я бросился вперед, а позади раздался громкий неприятный смех, еще долго доносившийся из окон, пока я бежал через ступеньку вверх к спасительной квартире.

В квартиру я прошмыгнул тихо, хотя долго возился с замком. В прихожей темно, а на вешалке незнакомая куртка. Из-за приоткрытой на кухню двери лился свет и доносились голоса. Мамин я узнал сразу. Хотелось пробежать к себе в комнату и закрыться там, спрятаться от всех неудач и опасностей дня. Но нужно было сказать маме, что я уже дома.

Я открыл дверь пошире, протиснулся. За маленьким столом у обклеенной клеенкой стены сидела мама и еще незнакомая женщина ко мне спиной. На столе крупно порезанный в тарелку салат, хлеб и баночка кислого майонеза, а между ними темная бутылка какого-то вина. Значит сидеть будут долго. Я заметил шоколадку, аккуратно поломанную на тарелку мелкими плитками. Белая и невкусная, но все равно хотелось.

— Привет гуленый, — сказала мама. — Есть хочешь?

— Нет, я поел, — я прижался щекой к крашеному дверному косяку.

— Все нормально? Грустный какой-то.

Я кивнул.

Незнакомая женщина повернулась в пол-оборота. Я думал, что хочет посмотреть на меня, но она протянула руку и выключила вскипевший чайник.

— Здрасьте, — тихо сказал я.

Видимо это и была тетя Нина, о которой я только и слышал, ни разу не видев ее лично. Она кивнула головой и громко чихнула в наше кухонное полотенце.

–Ну, я пойду.

Казалось, что угроза миновала.

— Там Саша в зале, поздоровайся хоть, — крикнула мама из кухни.

Не повезло. День приносил все больше ложных надежд и неприятных сюрпризов. В зал я, конечно, не пошел. Прошмыгнул в комнату и тихо прикрыл дверь. Потом, забравшись коленками на кровать, прислонил ухо к стене. В зале было тихо. Наверное, читает или смотрит телевизор. Может быть просто сидит. Можно не включать свет, лечь и притвориться спящим. Это ненадолго решит проблему. Сколько она там проживет у нас? Две недели, месяц? А так получится вроде как на день меньше. Но сидеть в темноте и притворяться спящим, если можно потратить весь вечер на что-то интересное — глупо. Лучше прикинуться сильно занятым или даже больным. Главное не перестараться.

Я все еще размышлял, когда открылась дверь. Заглянула мама. Ее щеки заметно порозовели, а глаза поблескивали. Она попыталась мне подмигнуть.

— Вот он где. Затворник.

— Да я просто…

— Саша, заходи. Он тут. Стесняется.

Возражать и злиться было поздно. Из-за спины мамы показалась девочка. Чуть выше меня, худенькая, в серой футболке и шортах. Длинные волосы убраны за уши, а из-под низкой челки на меня смотрели два прищуренных глаза. Мама обняла ее за плечики и мягко протолкнула в мою комнату.

— Слава, развлеки гостью. А то нам с тетей Ниной пока не до вас.

Мама ушла так же неожиданно, как и появилась.

Саша стояла в дверях, поджав тонкие губы разглядывала мою комнату без особого интереса. Наверное, нужно было поздороваться, но я сделал вид, что читаю и очень увлечен книгой. Саша неспеша прошла к окну, посмотрела вниз, опершись на подоконник. За окном то ничего интересного, кроме гогочущей шпаны и майских жуков, бьющихся в стекло. Она некоторое время разглядывала что-то внизу, потом торопливо вышла и, видимо, вернулась в зал.

Долго не мог заснуть. Думал о том, что хорошо бы стать очень сильным. Как десять, а лучше, как сто человек. Тогда можно было бы без страха ходить, где угодно и когда угодно. Хоть ночью, хоть даже на дискотеку, которая гремела и сверкала всеми огнями за полем по вечерам, а днем там мирно торговал всякими железками и старыми машинами авторынок. С этими мыслями я уснул, накрывшись одеялом с головой.

Когда я проснулся, мамы уже не было. Она уходила в свой институт рано, еще до занятий, которые там у учеников, не смотря на лето, никак не хотели заканчиваться. Однажды я был у нее на работе в кабинете с высокими потолками и шкафами, заваленными старыми книгами. Мне дали попечатать на настоящей печатной машинке, которая громко стучала тонкими молоточками по желтой бумаге, и поиграть с калькуляторами на складе. Никогда не думал, что калькуляторов бывает столько: от огромных с полстола с красными ламповыми цифрами до тонких с солнечной батарейкой, которые легко помещались в карман. А вот книги там были неинтересные — пыльные, на желтой бумаге и без картинок.

Я натянул шорты и футболку и пошел на кухню. Раньше можно было и не одеваться, но теперь то у нас гости, которых нужно вроде бы как стесняться. По пути я заглянул в приоткрытую дверь зала. Мамин диван был сложен. На толстом матрасе на полу спала Саша, завернувшись в одеяло и высунув одну худенькую ногу. Ее волосы растрепались по подушке, и лица не было видно совсем.

В кухонное окно вовсю светило солнце, из открытой форточки уже доносились крики карапузов из песочницы. На столе на блюдце лежали несколько кусочков шоколада. Это, видимо, мне. Ну, или нам. Я поискал в холодильнике что-нибудь на завтрак, обнаружил кусок чайной колбасы. Сойдет. Жарить яичницу как обычно сегодня не хотелось.

Если разрезать колбасу вдоль, а не кружками поперек, получалось вкуснее. Только нужно на корку хлеба класть, а не на мякиш. Тогда еще лучше. Увлеченный готовкой завтрака, я не заметил Сашу. Она стояла в дверном проеме, прислонившись к косяку, в коротких шортах и с подушкой в руках.

— Привет, — от неожиданности сказал я.

— Привет, — ее голос оказался мягким, но не тонким и немного заспанным. — Куда это убрать?

Она показала подушку.

— В шкаф. В зале, — неуверенно ответил я.

Саша ушла.

Интересно, с завтраком она сама справится? У меня были большие планы на сегодняшний день. Во-первых — никуда не выходить. Во-вторых — перебрать старые тетрадки с рисунками и короткими рассказами. На длинные мне пока не хватало терпения, зато там и стишки встречались, которые я никому не показывал, даже Лешке. Еще я планировал перечитать «Машину времени». Саша в эти планы никак не вписывалась.

Саша вернулась, когда я заканчивал пить чай.

— Завтракать будешь? — спросил я неожиданно тонким постыдным голосом.

Она помотала головой, налила себе тягучего черного чаю из заварника и потянулась за кипятком. Умывшись, она полотенце видимо не нашла — ее волосы прилипли к щекам и лбу. Поджав губы, она разглядывала стол, видимо, в поисках конфет. Но конфеты у нас бывали только по очень большим праздникам, если не иметь в виду карамель с прилипшими фантиками, которой целая вазочка доживала второй год в шкафу. Я пододвинул к ней блюдце с шоколадом и решил, что на этом лимит заботы о гостье исчерпан. Моя комната — мой храм и бастион — ждала меня, нетерпеливо шелестя шторами у приоткрытого окна.

Я долго копался в столе, выуживая толстые «общие» тетради с зелеными обложками. В школе в таких писать еще не разрешали, а вот для приключений в лесах Южной Америки, каньонах Марса и среди городов затонувшей Атлантиды — в самый раз. Взял ручку поудобнее и долго смотрел в окно, собираясь с мыслями. А мысли не шли. Словно у них сегодня был выходной, а я настойчиво звал и звал их, и мысли вылезали на свет, вялые, сонные и какие-то глупые.

Рассердиться окончательно мне не дала Саша. Она появилась в дверях, не заходя в комнату и пряча за спиной что-то из одежды.

— Я в ванную. Где у вас шампунь?

Не знаю почему, но я вдруг почувствовал где-то глубоко, где дрыхли мысли, пробуждающееся рыцарское чувство. Я знал где шампунь! И где полотенце тоже. Я же был, как не крути, хозяином этой квартиры. А тут девочка, хоть и лишняя, конечно, в этом доме, нуждалась в моей помощи.

— Идем.

Я включил свет, просунув в ванную голову, быстро осмотрел ее на предмет моих трусов, сушащихся на веревках и трубах. Чисто! Ванная маленькая. Возле раковины мешается стиральная машина, из которой торчит белье. Под ногами таз. Над раковиной зеркало с наклейками, забрызганное зубной пастой. Но это, ладно, моя работа. Я про наклейки. Быстро запихав таз под ванну, я прикрыл машинку полотенцем и позвал Сашу.

— Смотри. Шампунь вот. Это мой, но можешь брать. Вот мыло, — я гордо показал новый угловатый кусок. — Тут полотенце. Новое, для гостей.

Я покрутился в ванной еще, осмотрел стены.

— Да, вот горячая, вот холодная. Но тут по цвету крана видно. Есть душ.

Саша молча смотрела на меня, пряча руки за спиной.

— Что-нибудь еще?

— Да. Выйди уже.

Я выскочил пулей, и за мной защелкнулась щеколда. Некоторое время было тихо, потом полилась вода.

Я похвалил сам себя и вернулся в комнату, воодушевленный и раздутый от гордости. Писать истории и читать почему—то больше не хотелось. Хотелось найти что-нибудь интересное в доме и обязательно похвастать этим. Я прошелся по комнате, заглянул в зал. Когда затрезвонил телефон, я как раз был рядом и снял трубку.

— Здорова, — закричал Лешка с того конца провода. — Я с автомата, ненадолго. Сегодня придешь?

— Не а, — ответил я. Идти точно никуда не хотелось.

— Интересные новости есть.

— Не сегодня давай. Не могу.

— Тогда я сам приеду. Жди.

Он повесил трубку прежде, чем я успел возразить.

В ванной все еще шумела вода. Вот только Лешки сейчас не хватало с его глупыми историями и странными словечками. Еще чего скажет про меня, что гостье вообще ненужно знать. Была еще большая вероятность, что Лешка забудет или передумает.

Я не заметил, как Саша вышла из ванной. Она стояла позади меня и терла в ладонях кончики длинных волос.

— Можно расческу?

— Конечно.

Я не рискнул предложить свою с обгрызенной ручкой, сбегал в зал за маминой с железными зубчиками-гвоздиками, по пути осмотрев ее на предмет запутавшихся между гвоздиков волос. Два нашел.

Саша неспеша ходила по дому, медленно расчесывая волосы, иногда трижды одну и ту же прядь. Я как дурак бродил за ней. У стеклянной дверки громоздкой стенки она остановилась, долго разглядывала фотографию, где я стоял с мамой. Я жмурился от солнца и было мне пять лет, а позади нас искрился фонтанами солнечный город. Ту поездку я помнил плохо, так что даже рассказать толком о ней ничего не мог.

— Это мы в Крым ездили, — только и пояснил я.

Саша кивнула.

— А папа твой где?

Я пожал плечами.

— Он на подводной лодке служил. Далеко в океане. А потом лодка затонула. Я еще настолько маленький был, что не помню этого и папу никогда не видел. Мама рассказывала, очень путано и неохотно.

— А. Понятно, — сказала Саша и как-то странно на меня посмотрела.

Мне стало неловко.

— А твой папа? — спросил я.

— Что мой папа? — Саша перестала расчесывать пряди и посмотрела на меня вроде как с вызовом. Может показалось.

— Где?

— У бабушки. Его уволили два года назад, и он много пил. Мама отправила его к бабушке жить, а дом наш продала.

— Так ты его с тех пор и не видела?

Она пожала плечами.

— А это кто?

Со старого черно-белого снимка на нас прищурено смотрела мама. На ней было еще платье с огромными цветами, а не клетчатый костюм. Такой я маму на помнил.

— А, тетя Юля, — догадалась Саша. — Тут у нее волосы как у тебя. Кудрявые.

Я обижено пригладил руками волнистые локоны. Подумаешь.

— Что будешь делать? — вдруг спросила Саша.

Неожиданный вопрос. На предложение заняться чем-нибудь вместе непохоже, скорее на просьбу оставить ее одну и уже развлечься как-то кроме хождения за ней попятам. Вопрос из разряда «расскажи анекдот», когда не помнишь ни одного, хотя накануне прочитал их штук сто в газете или купленной в киоске сиреневой книжечке с забавными картинками. Я иногда завидовал Лешке — его способности сразу вспоминать любой анекдот по случаю. Правда большинство из них были несмешные, но рассказывал он их так забавно, но все невольно начинали хохотать, не дожидаясь конца. Я так не умел.

— Почитаю, — неуверенно сказал я.

— Гулять не ходишь?

— Почему, хожу.

Саша посмотрела на меня, словно хотела предложить немедленно отправиться гулять. В мои планы, насколько я помнил свои планы, это вообще не входило. Да и показать тут нечего. Не то что на старой улице, где живет бабушка.

— Включи мне телевизор. Я не нашла пульт.

Наш телевизор к пультам не имел никакого отношения. Настроенный всегда на один канал, он показывал нам по вечерам яркую цветную картинку, хоть и немного смазанную. Это я что-то намудрил с настройками под крышкой с рычажками и тумблерами, куда мама соваться боялась. Ладно, у бабушки вообще был черно—белый «Рекорд» с плоскогубцами вместо переключателя каналов.

— А видика нет?

Видика у нас не было. Я открыто завидовал тем, у кого он стоял дома, пожирал глазами кассеты с наклейками, на которых, словно на печатной машинке с маминой работы, были выбиты названия фильмов, которые ничего мне не говорили. Кроме тех, о которых наперебой кричали Лешка, Валерка и прочие счастливцы. Я знал почти наизусть каждую сцену из «Киборга», хотя никогда его в глаза не видел.

— Жалко, — сказала Саша. У них с мамой, видимо, был.

— Вечером включится телеканал «Пирамида», — сказал я ободряюще.

Частный канал включался по понедельникам с шести вечера, но иногда позже. Кроме разной рекламы, музыки и болтовни, там еще крутили фильмы, но каждый раз по своему выбору. Могло быть что-то хорошее, а могли и «Назад в будущее» третий раз показать. Хотя, я не против. Клевый фильм.

Конец ознакомительного фрагмента.