Мерцание «Призрака»: Ангелы Смерти

Павел Шилов, 2021

Мир на пороге глобальных изменений. Прошлое снова и снова продолжает напоминать о себе. Противостояние спецслужб разных стран близится к своему пику, где тонкая грань между предательством и верностью своей Родине, стирается под неизбежностью компромиссов и душевными терзаниями главных героев. Таинственный Синдикат готовится нанести сокрушительный удар и установить Новый Мировой Порядок. Оккультные общества продолжают искусно привлекать в свои ряды, затерявшихся на дорогах жизни людей, манипулируя их сознанием с помощью откровенной лжи. Счастье и любовь в этом мире кажется особой Благодатью, но смогут ли герои найти её, или впереди их ждут новые испытания?! Судьба снова ломится в их дверь…

Глава 3

Предместье Цюриха. Сорок лет назад

Профессор Сильвани чувствовала, что витает где-то далеко в облаках, несмотря на то что уже завтра наступит возможный «день X». Сомневаться в своей компетентности и знаниях профессора Штреллера, одного из законодателей в научном мире генетики и специалисту по генетическим заболеваниям, не имело никакого смысла. Кристоф был учёным от Бога, хотя сама по себе генетика, едва ли была богоугодной наукой. В средние века и эпоху Возрождения за подобные открытия и обоснования законов могли сжечь на костре инквизиции. Позже, произойдёт непостижимое: законы наследования откроет человек, носивший сутану. Так появятся три закона Менделя, но до дальнейшего прорыва в генетике пройдёт много времени. Взлёты и падения, как всегда, станут двигателем научной мысли, а бобовую культуру сменят более сложные образцы.

Паскуалина вышла из кабины лифта и стремительной походкой направилась вдоль по коридору. Мысли о божьей каре за подобные исследования над природой человека, временами останавливали профессора Сильвани, но интерес снова и снова брал пальму первенства. Лавровый венок очень часто превращается в терновый венец, однако, думать об этом было не время. Наука наук всегда одерживала уверенную победу. Философия даёт возможность мыслить как широко, так и весьма узко в зависимости от ситуации. Трагедия «Фауст» и сам главный герой в виде усталого алхимика, были близки Паскуалине по духу. Продать душу Мефистофелю можно по разным причинам, главное знать, ради чего жариться в котле у чертей после смерти. Мысли о романтическом ужине с любимым вернули её из раздумий, граничащих с вечностью, на грешную землю.

Профессор Сильвани подошла к двери своего кабинета и, отогнав от себя мысли о извечной борьбе Добра со злом в трагедии «Фауст», открыла дверь. Она прошла в свой кабинет и плюхнулась на рабочее кресло. На её лице засияла радостная, но в тот же момент загадочная улыбка, словно, мгновение назад ей удалось пережить самый счастливый момент в своей жизни.

Паскуалина вытащила из кармана белого халата блокнот, перетянутый резинкой, и положила его вместе с ключами на поверхность стола. Она внезапно задумалась и закрыла глаза. Все, кто её любил стояли перед ней и улыбались. Их теплота чувствовалась где-то совсем рядом и грела сердце, продолжая дарить надежду и веру, а любовь стояла в дверях и готовилась сделать шаг вперёд.

За окном светило солнце и в кабинет проникали его яркие лучи. Профессор Сильвани открыла глаза и встала из-за стола, направившись к небольшому мини-бару, который подобно сервису отеля «пять звёзд», предлагал что угодно. Она вытащила оттуда стеклянную бутылку минеральной воды и вскрыла крышку. В стакан из хрусталя хлынула минералка и наполнила его до половины. Паскуалина поставила бутылку на стол и взяла стакан в правую руку. Солоноватый вкус затронул рецепторы на сосочках языка, и профессор осушила стакан. Жажда и лёгкая нервозность отступила, наверное, ионы магния в воде пошли на пользу организму. «Стресс — это неотъемлемая часть человеческой жизни и принимать его нужно достойно и с высоко поднятой головой!». Эти слова её первого научного руководителя в своей жизни, навсегда остались подобно памятнику, хранившего ключи от вечности.

Профессор Сильвани вернулась за рабочий стол, усевшись поудобнее в офисном кресле и сняла с блокнота резинку. Она пролистала часть исписанных страниц и взяла в правую руку карандаш, принявшись делать схематический набросок. Неуверенность и страх ошибиться продолжали держать Паскуалину в напряжение, а её рука продолжала наносить карандашом рисунки на страницы блокнота. Ластик, как всегда, составлял ей безмолвную компанию, а его кирпично-красный и голубой цвета, выделяясь среди чистых листов, напоминали о том, что ошибку исправить никогда не поздно.

Сосредоточенность и вдумчивое выражение лица делали профессора Сильвани ещё привлекательнее и красивее. Кому-то это идёт, кому-то нет, но в любом случае гримаса легкомысленной особы, едва ли имеет больше шансов в мужском восприятие. Принцип: каждой твари по паре, был по-прежнему жив, но временами бился в предсмертной агонии!

Паскуалина отложила карандаш в сторону и взяла шариковую ручку, принявшись делать пометки на страницах блокнота. Аналитическая работа продолжалась, но взгляд время от времени сам соскальзывал на циферблат её наручных часов. Предвкушение встречи вызывало у профессора Сильвани трепет, заставляя сердце биться всё сильнее и сильнее, а мысли отрывались от земли и исчезали среди воздушных замков грёз. Ничто не имеет такой силы в природе, чем любовь: искренняя и взаимная! Волшебство этого чувства невозможно сравнить ни с чем! Это дар, который нужно хранить, но гладких людских судьб не бывает.

Паскуалина снова опустила свой взгляд на страницы блокнота и продолжила обозначать двойными подчёркиваниями самые важные аспекты, а также интересные мысли, требовавшие сосредоточенного обсуждения.

Всё это будет завтра, а сейчас мысли профессора Сильвани были только о долгожданной встрече. Разлука, продлившаяся около месяца, заканчивалась столь же неожиданно, как и началась.

Паскуалина закрыла свой блокнот, перетянув его резинкой, и закрепила шариковую ручку за нагрудный кармашек своего белоснежного медицинского халата. Она встала из-за рабочего стола, аккуратно придвинув к нему офисное кресло. Профессор Сильвани быстро прибралась на поверхности стола, лишнее рассовав по ящикам, где, как всегда, было мало свободного места. Она убрала свой блокнот в кожаный портфель, одиноко лежавший у входа в кабинет на стуле. Паскуалина открыла дверцу шкафчика и увидела своё отражение. Усталость на лице читалась сходу, но она не портила ей настроение. Профессор Сильвани сняла с себя белый халат, повесив на вешалку в шкафчик, и достала оттуда чёрный жакет. Паскуалина быстро накинула его на себя и застегнула пуговицы. Она точно знала, что ей сейчас не хватает больше всего: красивого вечернего платья, её любимых туфель и, конечно же, бриллиантового колье.

Профессор Сильвани захлопнула дверцу металлического шкафчика, взяла в правую руку портфель и вышла из кабинета. Она закрыла дверь на ключ и направилась к проходной. Рабочий день остался позади вместе с его исканиями, а также разнообразием статуэток в кабинете, стимулировавших мысли и воображение Паскуалины. Эта коллекция из различных зверей, людей, структурной формулы молекулы ДНК дополняла колорит, чем и отличался кабинет учёного от кабинета врача.

Она убрала связку ключей в боковой карман жакета и добавила своей уверенной походке лёгкости. Охраннику на проходной в очередной раз досталась её очаровательная улыбка в виде вечернего трофея.

— До свидания, профессор Сильвани! Добро вечера! — улыбнувшись в ответ, произнёс секьюрити и встал из-за стола в знак уважения.

— Доброго вечера, Себастьян! — добавила Паскуалина и, преодолев опустевшее к вечеру центральное фойе клиники, толкнула входную дверь от себя. Она быстрым шагом прошла по стоянке и остановилась около своей машины. Её правая рука нащупала в боковом кармане жакета связку ключей и следующим движением открыла дверной замок. Она села за руль, положив портфель на переднее сиденье. Духота в салоне давила на виски и тяжело было дышать. Профессор Сильвани опустила стёкла передних дверей и запустила двигатель. Впереди был долгожданный путь домой и создание романтичного образа, который непременно должен был покорить сердце Виктора. Подобные вещи удавались ей с особым контрастом, всегда оставляя чувство недосказанности и загадки.

Она опустила рычаг стояночного тормоза и включила задний ход. Паскуалина развернулась и мягко нажала на педаль акселератора, постепенно сосредоточивая всё своё внимание на дороге.

Чёрная «Альфа-Ромео» покинула парковку, и она лёгким движением правой руки надела солнцезащитные очки. Вечернее солнце, конечно же, не такое яркое, но преподнести «сюрприз» на дороге может очень легко! Тем более зрение у профессора Сильвани было очень обострённое и она в темноте видела достаточно хорошо. Офтальмологи не могли понять данную особенность её глаз и рекомендовали при любом солнечном свете носить солнцезащитные очки, не подвергая частичку своего здоровья бессмысленному риску.

Дорога продолжала вести к Цюриху, а природное великолепие успокаивало нервы и душу. Многообразие воображения продолжало рисовать яркие сюжеты и пейзажи, совмещая в себе природу и фрагменты человеческих судеб. Пусть, время будет идти и старость засеребрит волосы и исчертит лицо морщинами, но небольшой, почти потухший уголёк продолжит греть короткими воспоминаниями опустошённое сознание.

Паскуалина припарковала свою машину у бордюрного камня и, заглушив двигатель, вылезла из салона. Она подняла голову вверх, неотрывно смотря, на вечерний солнечный диск, чьи лучи дарили предвкушение волшебной ночи.

Закрыв замок дверцы автомобиля на ключ, профессор Сильвани обошла машину и поставила правую ногу на тротуар. Она прошла к парадной и, потянув на себя дверь, зашла внутрь. С энергичной лёгкостью в походке Паскуалина поднялась по лестнице на третий этаж и открыла ключами входную дверь квартиры. Она попала в уютный холл, где стены и потолки были расписаны в стиле эпохи Возрождения. Амурчики, играющие на флейтах и мечущие стрелы из своих небольших луков, светлые облачка, амфоры, кувшины и многое другое, что олицетворяло художественный колорит её роскошного жилья. Здесь чувствовалась лёгкость, фантазия, замысел художника, его настроение, вдохновение, которое было передано в каждой композиции. Лепнина под потолком добавляла эстетики и характерности стилю. Профессор Сильвани была не особым поклонником живописи и данного колорита, но магия художника завораживала её взгляд, заставляя, порой, сидеть на диване в гостиной с бокалом вина и смотреть на росписи. В юности Паскуалина с большим удовольствием изучала искусство и культуры разных стран, но генетика в итоге одержала безоговорочную победу! Частичная мания величия и желание потягаться своими возможностями и знаниями с самим Господом Богом разжигали в ней намного больший интерес, чем картины и скульптуры. Вкусить запретный плод всегда желанно, а отказаться от него, кажется не просто глупостью, а чистейшим преступлением против самой себя!

Профессор Сильвани сбросила с ног чёрные лакированные туфли, положила портфель на мягкий табурет с резными ножками, окрашенными в золотистый цвет, и расстегнула пуговицы на жакете. Стремительным шагом она прошла в гардеробную, где нажала на клавишу выключателя. Приятный электрический свет оживил небольшой светильник. Вешалки с одеждой открыли перед Паскуалиной внушительный выбор вечерних туалетов на любой вкус. Её глаза быстро окинули всю гардеробную, а пальцы правой руки проскользили по разнообразию тканей, из которых были выполнены платья, костюмы и верхняя одежда. В тумбочке для обуви так же не было проблем с вариантами под любой конкретный образ.

Проблема выбора стояла перед профессором Сильвани открытым вопросом, выкрикивая при этом своё немое мнение. Так всегда бывает, когда чувства и трепет перед долгожданной встречей переполняет сердце эмоциями. Возможно, это и есть дыхание молодости, которое незаметно врывается временами в нашу жизнь и так же быстро испаряется.

Паскуалина остановила свой выбор на эффектном красном платье с открытыми плечами и зоной декольте. Красные туфли на удобном каблуке, дополняли образ, создавая для мужского воображения каскад из страсти и желаний.

Она прошла в просторную спальню с огромной кроватью, сделанной из массива дуба, застеленную бархатным покрывалом красного цвета, и положила на неё платье, а на светлый паркетный пол поставила туфли. Профессор Сильвани зашла в ванную, где, раздевшись, приняла душ. Струйки тёплой воды, ласкали и расслабляли её тело после рабочего дня, параллельно освобождая голову от плена научной мысли.

Паскуалина вылезла из ванны и, вытершись мягким полотенцем, накинула на себя бежевый шёлковый халатик. Она расчесала волосы щёткой, стоя у раковины, и вернулась в спальню. Её лёгкие шаги дошли до туалетного столика, где отражение в зеркале игриво подмигнуло ей. Профессор Сильвани сделала вечерний макияж и принялась одеваться. Образ роковой женщины родился сам собой, а бриллиантовое колье на изящной шее и серебряный браслет на правом запястье, подаренный мамой на счастье, дополнили его.

Паскуалина прошла в коридор и накинула на себя чёрный плащ. Она взяла в левую руку небольшую сумочку из крокодиловой кожи и покинула квартиру, заперев входную дверь на ключ.

Будто порхая, как ангел, профессор Сильвани спустилась вниз по лестнице, а с её лица не сходила улыбка. Она вступила на тротуар, выйдя из парадной, вдохнула вечернего прохладного воздуха, а в памяти, словно мышь, прошмыгнула тревога. Усталость от потерь, переживаний, внезапно окутали холодом виски. Это ощущение Паскуалина не могла объяснить. Ей хотелось понять его и навсегда распрощаться с ним!

Она поймала такси и направилась в ресторан, где её уже ждали. Виктор не мог не прийти на полчаса раньше. Его привычка была неискоренима и в этом был свой шарм, которого не хватало многим мужчинам! Воспитание, харизма, интеллект и необычное чувство юмора дополняли в нём друг друга. Может, это всего лишь была любовь, когда в любимом человеке замечаешь только достоинства и не обращаешь внимание на недостатки.

Таксист проехал несколько кварталов, свернул направо и, сменив радиостанцию на приёмнике, добавил скорости. Песня Шарля Азнавура мелодично полилась из динамиков, затрагивая сердце и заставляя задуматься. Таксист решил подпеть припев, что вызвало улыбку у профессора Сильвани, напомнив о том, как отец, не имевший голоса, пел, готовя своё коронное ризотто с белыми грибами.

Время не жалеет человека, но даёт возможность помнить самое дорогое его сердцу.

Паскуалина бросила взгляд на циферблат наручных золотых часов, напомнивших ей о том, что она опаздывает. Разжечь страсть в мужчине можно даже таким простым способом, а не воспользоваться им было бы глупо с её стороны!

Такси подъехало к итальянскому ресторанчику и остановилось у тротуара. Профессор Сильвани расплатилась с таксистом, щедро оставив ему на чай и вылезла из машины. Она прихлопнула дверцу автомобиля и, сделав несколько шагов, вошла в ресторан. Стиль классической итальянской таверны погрузил её в атмосферу прошлого века и Паскуалина увидела Виктора, задумчиво сидевшего за столиком и дегустировавшего вино. Она улыбнулась и лёгкой походкой зашла сзади, зажала подмышкой сумочку, чуть наклонилась и закрыла пальцами его глазницы.

— О, сиятельный синьор, кто же посмел закрыть ваши глаза? — игриво спросила профессор Сильвани.

— Наверное, это фея, живущая среди гор в воздушном замке и решающая судьбы таких стариков, как я! — улыбнувшись, ответил он.

— Ты, не стар, любимый! Стара лишь твоя душа! — прикусив мочку его уха, добавила Паскуалина. Виктор встал со стула из-за столика и, положив руки на её талию, коснулся своими губами её пухленьких губ. Поцелуй продлился не так долго, но она не преминула куснуть его за нижнюю губу. Паскуалина протянула руку к бокалу вина и сделала дегустационный глоток. — Суховато!

— Разрешите, ваш плащ! — замерев позади прекрасной синьорины, произнёс официант.

Тихая атмосфера зала, где хватало гостей и при этом оставалась парочка свободных столиков, как нельзя лучше поддерживала романтическую обстановку. Виктор снял с Паскуалины её плащ и отдал официанту. Он галантно задвинул за ней стул и сам вернулся за столик. Запах блюд итальянской кухни разжигал аппетит особенно после долгого рабочего дня.

— Что будем заказывать? — проведя по русым волосам ладонью, спросил он.

— А, чтобы ты хотел? — открыв меню, спросила в ответ Паскуалина.

— Я подумываю о рыбном блюде, — задумчиво листая меню, произнёс Виктор.

— Тогда попробуй окуня. Клаудио его готовит отлично! — улыбнувшись, добавила она и сделал глубокий вдох и постепенный выдох.

Вид приподнятой груди в зоне декольте, приковал взгляд его глаз.

— Тебе не нравится окунь? — сделав глоток вина из его бокала, спросила Паскуалина.

— Я пока об этом не думал, — задумчиво ответил Виктор, будто находился в плену прошлых ошибок и неопределённого настоящего.

Профессор Сильвани заметила его беспокойство. Она понимала, что есть что и поэтому решила своим обаянием внести характерные коррективы.

— Вы готовы сделать заказ, профессор? — подойдя к столику, спросил официант.

— Пусть Клаудио сделает своего фирменного окуня с овощами, а мне стейк, как я люблю и печёный картофель. Так же неплохой «шато» нам и сырную тарелку.

— Будет сделано, синьорина! — кивнув головой, записал в свой блокнотик официант и прошёл к другому столику.

— Я люблю, когда ты счастливая! — улыбнувшись, произнёс Виктор.

— Счастье — это украшение, любимый! Примерно такое же, как колье, которое на мне, но за внешнем блеском никто не замечает грубость работы ювелира.

— Ты действительно, профессор! Только для меня ты не генетик, а философ и психолог. Ты всегда знаешь, что и когда нужно сделать и сохраняешь этим атмосферу праздника!

— Праздник каждый дарит себе сам, а я лишь стерегу его границы! — подмигнув, дополнила Паскуалина.

Официант разлил по бокалам вино и оставил бутылку на столе в металлическом держателе.

— Терпковато немного, — сделав небольшой глоток, сказала она.

— Мне нравится, — попробовав вино, произнёс Виктор.

— Просто, дорогой, ты не очень большой знаток вина!

— Это уж точно! По мне, коньяк, куда интереснее! — почувствовав дискомфорт в желудке, добавил он. — От него изжоги точно не бывает.

— Согласна, но оставим коньяк на поздний вечер, — неосознанно коснувшись шеи пальцами левой руки, сказала Паскуалина и сделала ещё два небольших глотка «шато».

Романтический ужин затягивался, а время текло, словно песок сквозь пальцы. Всё самое хорошее в нашей жизни проходит быстро и исчезает подобно вору за углом с толстым портмоне.

Виктор с Паскуалиной покинули ресторан, успев перед этим пообщаться с шеф-поваром Клаудио о гастрономических впечатлениях после ужина. Они поймали такси и направились на квартиру к профессору Сильвани. На чистом ночном небе висела яркая луна, проливая на город свой тусклый свет, подобно роднику способному исцелить любые раны. Объятие и его дыхание, ощущалось нежной кожей её шеи. Игривый взгляд Паскуалины и прикосновения, разжигали страсть и желание, провоцируя в его голове бурные романтичные фантазии. Строить воздушные замки для него уже было поздновато. Возраст чуть за сорок давно остудил юношеский пыл, но сердце всё равно хотело и требовало настоящей любви.

Щелчок дверного замка, упавшая сумочка на табурет, звон связки ключей, свалившихся с небольшого столика в холле и ударившихся о пол, дыхания, сладость поцелуев и пьянящий аромат её парфюма, сводящий его с ума.

Туфли и платье остались на полу в гостиной вместе с пиджаком и сорочкой. Её прикосновения, мягкость постели и резкость движений, учащённые биения сердец и прерывистость дыханий; всё это сливалось воедино, чтобы эта ночь никогда не закончилась.

Прохладный утренний ветерок залетел в приоткрытое окно спальни, сделав подобие реверанса в знак приветствия. Их сон продолжался. Они лежали в обнимку на постели, пребывая в мире грёз, где среди воздушных замков после бури и сильных ливней над полем появляется радуга. Она подобна дороге, которую найти в жизни можно только среди кромешной тьмы, продолжая путь наощупь неуверенным и робким шагом.

Солнечные лучи падали на паркетный пол спальни, проникая сквозь стёкла окон и задевая небольшой участок персидского ковра у кровати. Снова начинался новый день, где будут свои проблемы и надежды, победы или поражения!

Паскуалина медленно открыла глаза и коснулась своими губами шеи Виктора. Он разомкнул ещё слипавшиеся веки и провёл ладонью по её растрёпанным волосам. Ему, казалось, что так профессор его души и сердца намного красивее. Виктор так видел в ней беззащитность, слабость, скромность, которой временами ей так не хватало в жизни. Он поцеловал её в губы и Паскуалина выскользнула из его объятий. Она скинула с себя одеяло и посмотрела на циферблат будильника. Время, как всегда, поджимало, но оставалось порядка пятнадцати минут для душа, стакана воды и чего-то очень личного.

Профессор Сильвани встала с кровати, накинула на себя шёлковый халатик и зашла в ванную комнату. Контрастный душ сбросил с Паскуалины последние остатки сна, и она принялась щёткой расчёсывать волосы.

Быстрый минималистичный макияж и парфюм освежили её образ. Она закуталась в полотенце, вышла из ванной и быстрым шагом направилась в гардеробную.

Виктор встал с кровати и прошёл в ванную комнату. Воспоминания о прошедшей ночи, как грели душу, так и навевали грусть. Его уже сегодня ждали в Берне, и он не представлял, когда снова им удастся увидеться.

Паскуалина продолжала выбирать костюм для рабочего дня, стоя у вешалок в нижнем белье.

Виктор дочистил зубы указательным пальцем правой руки с использованием небольшого количества пасты. Уроки пионерлагеря не прошли мимо него. Тогда было другое время, недавно отгремела самая страшная война и жизнь была совсем непростой. Сейчас уже всё совсем по-другому и за окном была не родная Москва, а чужой Цюрих. Он умыл лицо холодной водой, посмотревшись в зеркало, висевшее над раковиной в бронзовой фигурной рамке.

Профессор Сильвани застегнула пуговички чёрной блузки и молнию на серой юбке, сунула ноги в туфли на небольшом каблуке и накинула сверху жакет. Она посмотрелась на себя в большое зеркало и поправила воротник блузки. Серый жакет дополнял строгий рабочий образ, а мысли о скором расставании заставляли сердце ныть от тоски. Паскуалина вернулась в спальню, где Виктор затягивал галстук. Его грустный взгляд сделал ещё больнее её сердцу, но вера в лучшее, согрела ссадину на душе.

— Даст Бог, мы скоро увидимся! — крепко обняв Паскуалину, произнёс Виктор.

— Не знала, что ты настолько религиозен! — поцеловав его в губы, добавила она.

— Атеизм — это религия счастливых беззаботных людей, а остальным нужен Бог!

— Я уверена, мы скоро увидимся! — улыбнувшись, сказала Паскуалина и взяла его за руку. Их пальцы сплелись, напомнив о прошедшей ночи, а взгляды утонули в бездонных озёрах глаз друг друга.

— У меня для тебя кое-что есть, — произнёс Виктор и сунул левую руку в боковой карман пиджака. Он достал оттуда небольшой бархатный футляр и открыл его. Золотое кольцо с бриллиантом обратило на себя внимание Паскуалины, которая немного растерялась и не могла что-либо сказать. — Выходи за меня замуж!

— У тебя очень оригинальный подход для предложения: руки и сердца! — расплывшись в очаровательной улыбке, произнесла она.

— А у тебя слишком оригинальная реакция для подобного предложения, — добавил Виктор и улыбнулся в ответ. — В общем, ты согласна! — с безоговорочной решительностью взяв Паскуалину за левую руку, сказал он и одел на её безымянный палец кольцо.

Профессор Сильвани молча наблюдала за этим действом, понимая, что в этом и состоит весь её избранник. Подобное могло только очаровать Паскуалину и одновременно ввести в лёгкое замешательство.

— Ну, вот и всё! Ты согласна! — твёрдо произнёс Виктор и засмеялся.

— Хоть моё мнение в данный момент и не важно, но я всё же согласна! — поцеловав его в губы, тихо прошептала ему на ухо профессор Сильвани и чуть прикусила мочку уха избранника. — Я бы хотела остаться с тобой навсегда до конца своих дней, но сегодня моя работа не может ждать!

— Тсс! Ни слова больше! — добавил он и поцеловал её в лоб, а потом в губы.

Паскуалина вела «Альфа-Ромео», направляясь на выезд из города и время от времени посматривала на кольцо на безымянном пальце, которому не хватало обручального. Мечта о настоящем женском счастье приобретала реальное очертание и переполняла сознание мыслями о будущем.

Дорога змейкой продолжала вести к клинике, где её уже ждали на брифинге перед началом создания опытных образцов. Профессор Штреллер, скорее всего, находился вне себя от возмущения, но Кристоф был очень отходчив, если какой-либо форс-мажор был на благо кому-то из его близкого окружения. К Паскуалине Кристоф относился, как к дочери, которой у него никогда не было.

Профессор Сильвани покинула свою машину, заперев дверцу на ключ, и бодрым быстрым шагом направилась к главному входу в клинику. Чувство уверенности в собственных силах и потенциале научно-исследовательской группы под её управлением не вызывали у неё никаких сомнений. Она понимала всю серьёзность опыта и финансовых средств ушедших на её подготовку. Конечно же, провал был возможен, как и триумф. Так было и есть в любом деле и процентное соотношения успеха здесь не имело никакого смысла.

Паскуалина зашла в центральное фойе клиники, где было не так много пациентов, а усиленная охрана напоминала о том, что сегодня далеко не рядовой день для научной лаборатории.

Профессор Сильвани, как всегда, поздоровалась с Себастьяном и, пройдя проходную, направилась к своему кабинету.

В зале для брифингов царило напряжение, где за большим круглым столом собрались все сотрудники исследовательской группы. Проектор был готов для начала работы, рядом с которым сидел младший научный сотрудник, чья миссия была очень важна. Приготовлением слайдов занимался он в течение всей ночи и раннего утра. Молодость позволяла ему оставаться в тонусе и не думать о сне, когда речь шла о подобных великих делах. Он понимал, что рассказать никогда в своей жизни о том, что здесь видел и в чём участвовал не сможет, но воспоминания будут греть душу и его собственное эго.

Дверь зала для брифингов открылась и внутрь вошла Паскуалина, держа в руке свой блокнот, перетянутый резинкой. Её белоснежный медицинский халат украшал серебряный значок «Посох Асклепия». Она энергичной походкой подошла к круглому столу и положила на его поверхность свой блокнот.

— Уважаемые коллеги, профессор Штреллер, прошу простить меня за опоздание! — размеренным и сдержанным тембром голоса, начала Паскуалина. — Всем доброго утра! Сегодня нас ожидает длинный тяжёлый день, к которому мы готовились последние месяцы. Ровно в полдень мы начнём работу, а пока обсудим план проведения исследования. Профессор Штреллер, пожалуйста, дополняйте, если я что-то забуду сказать. Сегодня даже самая мелочь может перевесить чашу весов в ту или другую сторону. Выключите свет!

Профессор Сильвани включила проектор и взяла в руки переключатель с кнопкой, для передвижения слайдов.

Время протекало быстро, утопая в уточнениях и дискуссиях, остававшихся внутри зала. Слайды сменяли друг друга, как и идеи, чьи подсчёты было бессмысленно вести. Спустя два часа зал для брифингов опустел и внутри него воцарились безмолвие и темнота. Исследовательская группа готовилась к началу работы, переодеваясь в хирургические костюмы зелёного цвета с медицинскими шапочками.

Лаборатория наполнилась людьми и началась работа. Один час сменял другой. Работа с яйцеклетками и созданными образцами клеточного материала, выделенного для оплодотворения, проходил в режиме особого внимания и концентрации. Удача и фиаско шли рука об руку, не предоставляя перевес ни в ту, ни в другую сторону.

Время продолжало лететь с бешеной скоростью, но результаты работы были уже видны. Дюжина готовых образцов в чашках Петри ждали операцию по искусственному оплодотворению. Оставшиеся яйцеклетки погибали во время манипуляций, но ещё один готовый образец получилось сделать.

Тринадцать образцов были готовы. Эксперимент по созданию сверхчеловека был произведён. Лаборатория постепенно опустела. Профессор Штреллер спал на небольшом диванчике в комнате отдыха, так и не успев выпить до конца свой кофе. Настенные часы показывали час ночи.

Паскуалина еле держалась на ногах и медленной походкой дошла до своего кабинета, где без сил плюхнулась в офисное кресло и откинула голову на спинку.

Лаборатория погрузилось во тьму вместе со своими стерильными боксами, вытяжными шкафами, электронными микроскопами, термостатами и рабочими столами, которым требовалась уборка от использованного расходного материала. Внезапно зажглись кварцевые лампы и темноту разрезал голубовато-фиолетовый свет.

Профессор Сильвани медленно открыла глаза, вспоминая все этапы проведённой работы. Создание «отцовских» генов имело свои тонкости и Паскуалина предпочитала не знать, где синьор Ривейра брал исходный материал. Нравственная часть не очень заботила её. Профессору Сильвани была важна только наука и претворение в жизнь проекта «Восхождение» по созданию сверхчеловека или, проще говоря, суперсолдата.

Паскуалина сняла с головы медицинскую шапочку и положила её на столешницу. Она вытащила из ящика стола бутылку односолодового виски пятнадцатилетней выдержки и стакан. Крепкий спиртной напиток золотистого цвета наполнил до половины стакан и её рука обхватила холодное стекло. Профессор Сильвани сделала два небольших глотка и уселась поудобнее в офисном кресле, понимая, что скоро её накроет сильная усталость и она заснёт…

Спустя несколько часов. Клиника близ Цюриха

Паскуалина спала в своём кабинете, сидя за рабочим столом, а на правой кисти лежала её голова. Покой и безмятежность всегда приходит к нам, когда мы слабы и беспомощны. Человек ищет защиты, которой нет и находит её иллюзию во сне. Там беспамятство встречается с абстрактностью, где живут потерянные мечты.

Её сон не прерывался. Профессор Сильвани мирно посапывала, пребывая в сказочной стране, пытаясь найти своего Страшилу и Железного дровосека с залатанными сердцами. Возможно, Элли из Канзаса была именно она, но это было лишь только здесь и сейчас. В нашей жизни всегда бывает только настоящее, а остальное, подобно облаку, исчезает в дали.

Туман над озером завладел сном Паскуалины, взяв её за руку, и повёл по полю с высокой травой к ухабистой дороге. Там среди камней, выбоин и рытвин простирался путь, где безмолвие и отречённость правили балом ушедших лет. Боль исчезала и в тоже самое время наносила пронзительный укол под сердце. Пусть эти раны не заживут никогда, но разум сумеет затмить суета мгновений нынешних минут…

Внезапно зазвонил телефон. Профессор Сильвани резко вздрогнула и открыла, ещё слипавшиеся глаза. Она резко вернулась в положение сидя, понимая, что её спина вот-вот развалится, от столь неудобной позы сна, которую ей пришлось выбрать. Паскуалина посмотрела на свои наручные часы, где на циферблате стрелки замерли на трёх часах дня. Она протянула руку и взяла телефонную трубку:

— Да.

— Добрый день, профессор! — размеренно начал синьор Ривейра. — Профессор Штреллер уже известил меня о том, что вам удалось выполнить поставленную задачу. Я в лице своих компаньонов выражаю вам особую благодарность! Вы, сделали для этого мира очень многое, чтобы его изменить! Придёт день и плоды вашего триумфа заявят о себе!

— Спасибо, синьор! Для меня главное наука, а не мир! — обрывисто, добавила Паскуалина.

— Вы не правы! Просто вы живёте в одном мире, а я в другом и в них разные правила игры!

— Меня не интересуют эти правила, синьор Ривейра!

— Ошибаетесь, профессор! Вы тоже живёте по этим правилам, просто предпочитаете об этом не задумываться, — усмехнувшись, дополнил Лоренцо.

— Время всё и всех рассудит, синьор! Каждый получит от него свой приговор… Я устала и хочу домой. Спасибо, за поздравления! — произнесла профессор Сильвани и положила телефонную трубку.

Паскуалина встала с рабочего кресла и покинула свой кабинет, направившись к лифту. Её усталая походка и слипающиеся глаза говорили ей о том, что ей нужны как минимум несколько дней отдыха, для восстановления кондиций. Она поднялась на лифте в операционный блок, где профессор Штреллер в ординаторской заканчивал на печатной машинке протокол всего исследования.

Паскуалина прошла по операционному блоку, где продолжалась уборка после искусственного оплодотворение суррогатных матерей, лежавших в своих палатах после проведённых процедур. Профессор Сильвани зашла в ординаторскую и подошла к рабочему столу, за котором на печатной машинке печатал Кристоф.

— Добрый день! Я уже заканчиваю протокол. Осталось допечатать лишь несколько предложений. Мы добились своего! — радостно произнёс профессор Штреллер и, сняв свои очки, положил их на стол.

— Да! Самое главное, чтобы нас потом не прокляли за это грядущие поколения!

— В науке такого не бывает, Паскуалина! Учёные никогда не думают о том, что будет завтра, поскольку их триумф только здесь и сейчас, — задумавшись на мгновение, сказал Кристоф, осознав при этом, каждое своё слово.

Профессор Сильвани бросила взгляд на статуэтку молекулы ДНК, которая стояла на столе рядом с печатной машинкой, и с чувством вины посмотрела в окно, на небо, где сгущались тучи перед надвигавшейся грозой…

Десять месяцев спустя. Клиника близ Цюриха

Профессор Сильвани зашла в первый блок детского отделения, где в кроватках лежали тринадцать малышей. Сходство между друг другом у грудничков было поразительное, что даже захватывало дух. Паскуалина не могла описать, что больше её подогревало: гордость или научные достижения. Малыши вышли крупные с отличном костяком. Оценивать их интеллектуальные способности, как и физические было ещё слишком рано. Все жизненные показатели были в отличном состоянии, а иммунограммы показывали иммунитет, где преобладали Т-лимфоциты киллеры. Необычное процентное состояние лимфоцитов, казалось чем-то из книг научной-фантастики, но истинные возможности человеческой мысли природа никогда не сможет объяснить.

Профессор Сильвани в очередной раз записала на бумаге, закреплённую на планшете показатели малышей и удалилась из изолированного детского блока. Рассуждать об удавшимся эксперименте было ещё слишком рано. Частичная победа была одержана над природой, но о полном триумфе было ещё рано делать заявления. Пока всё шло по плану, однако, никто не мог знать, что случится завтра. Подобные «сюрпризы» случаются внезапно и без спроса. Они просто приходят и диктуют свои правила, с которыми можно не соглашаться или соглашаться, но суть от этого не изменится!

Возможно, история делалась здесь и сейчас, а может быть на это уйдёт ещё много времени. Подобные рассуждения были бессмысленны и граничили с одержимостью и безумством. В любом случае время всё расставит по своим местам! Сомнений в этом у Паскуалины не было, а присутствовал лишь страх, пробиравший временами во сне своим холодом до костей.

Профессор Сильвани помнила, как перерезала пуповину первенцу из этих тринадцати малышей и взяла его на руки. Она не могла словами описать эти ощущения. Творец и его детище имели особое родство, а суррогатные матери оставались лишь живыми инкубаторами, чья дальнейшая судьба была весьма туманна. Рано или поздно, но кто-то обязательно решит рассказать о данном странном опыте материнства. Паскуалина осознавала, что подобные «матери-смельчаки» закончат свои дни в психбольницах. Да, и кто им поверит, кроме сумасшедших уфологов, которым везде мерещатся заговоры и козни?!

Профессор Сильвани спустилась на лифте на первый этаж и направилась к своему кабинету. Навстречу ей шёл профессор Штреллер, насвистывая какую-то мелодию.

— Добрый день, Кристоф!

— Как поживает прекрасная невеста? — с улыбкой, спросил он.

— Замечательно! Послезавтра жду в Берне на нашей с Виктором свадьбе, — радостно ответила Паскуалина.

— Я никогда не видел тебя такой счастливой! Ничто так не красит человека, как истинное счастье! Здесь главное его не потерять, ведь оно бьётся слишком легко, подобно венецианскому стеклу.

— Счастье — это такое же мгновение, как остальное в нашей жизни, — добавила профессор Сильвани. — Жду на свадьбе!

— Обязательно буду! Ведь, кто-то должен быть твоим отцом в такой важный день, и для меня большая честь сыграть эту роль. Хорошего дня!

— Хорошего дня! — дополнила Паскуалина и направилась к своему кабинету.

Девять месяцев спустя. Клиника близ Цюриха.

Профессор Сильвани ехала на каталке, на грани потери сознания. Она ждала своего первенца. Паскуалина и Виктор неделю назад приехали в Цюрих, чтобы она смогла родить там, где отслеживали её беременность.

Яркий свет ламп холодного освещения в коридоре родильного отделения резал глаза. Струйки пота бежали по её лбу, но голос акушерки не давал ей вырубиться.

Виктор трепетно держал свою жену за руку и не отпускал, стараясь двигаться со скоростью каталки. Волнение в его глазах, граничащее с паникой, овладело им и не выпускало из своих цепких лап.

Врач приёмного отделения следил за пульсом профессора Сильвани и дыханием, которое было сильно учащённое. Тахикардия подобно барабанной дроби стучала по вискам, а волнение и боль держали Паскуалину в напряжение.

— Вам дальше нельзя! — резко сказала медсестра Виктору, и остановила его у дверей родильного блока, а потом поспешила за каталкой и врачами.

Сильные схватки сводили профессора Сильвани с ума, а резкая боль затмевала рассудок. Кардиомонитор следил за её показателями сердечной деятельности, а медсестра держала Паскуалину за руку, контролируя тем самым схватки.

Глаза профессора Сильвани на мгновение закатились, но врачи быстро вернули её в сознание, требуя от неё тужиться, как можно сильнее.

— Ребёнок идёт! Всё хорошо! — произнёс врач приёмного отделения, контролируя жизненные показатели Паскуалины.

Крик профессора Сильвани поглощала операционная, а на зимнем мрачном небе загорелась тусклая одинокая звезда.

— Ещё, ещё! Следите за дыханием! — повторяла раз за разом врач-акушер. — Всё, мама! Мальчик! — восторженно произнесла она и приготовилась резать пуповину.

Медсестра протянула мальчика Паскуалине, и профессор взяла его на руки, осторожно проведя по маленькой головке сына.

— Здравствуй, мой любимый! Тебя будут звать Андреа…