Госпитальер. Путь проклятого

Павел Шилов, 2023

Франция. Конец XI века. По всей Европе слышится призыв Папы Урбана II к освобождению Гроба Господня от неверных. На этом фоне начинается история главного героя – юного графа Гийома де Ла Валлета, чьё рождение стало началом древнего пророчество о проклятом воине. Путь благородного рыцаря будет лежать в Святую землю, где во время штурма Иерусалима он обретёт свою судьбу и своё предназначение…

Глава 7

Снег усиливался и таял, как только касался земли, сливаясь в одно целое с каплями крови раненого вожака стаи. Мрачный лес скрывал оставшихся в живых после нападения на деревню волков.

Старые дубы, чей сон был нарушен, с презрением и брезгливостью смотрели на разбитую в пух и прах стаю, хорошо понимая, что на место погибших хищников придут другие и всё повторится снова. Цикличность пищевых цепочек не может прерваться, иначе этот мир перестанет существовать.

Раненый вожак, которого колдун прозвал Голиафом в честь ветхозаветного великана, был наделён огромной силой как природной, так и магической. Когда-то давно Шарль из Бургундии оживил его, вдохнув в него потустороннюю сущность из самых мрачных закоулков ада, сделав своим верным слугой.

Волк Голиаф прислонился к коре дуба и свалился на сырую землю, продолжая терять кровь. На этой земле никогда не будет ничего по-настоящему совершенного, а всё живое останется склонным к гибели.

Снежинки падали на шерсть волка, лежащего у массивных корней дуба, чьи раны продолжали кровоточить. Все надежды Голиафа сходились на своём хозяине, который вот-вот должен был появиться и не дать ему погибнуть. Ведь для злых сущностей не имеет никакой разницы, где и в какой оболочке пребывать.

Привязанность ‒ это только животная и людская черта, а для всего остального во вселенной всегда найдётся замена.

Остальные волки старались зализывать свои раны, но не решались собраться вокруг своего вожака. Стая потерпела поражение и пиршество в этот раз не удалось…

Чародей вышел из хижины и, накинув на голову капюшон чёрного балахона, направился в лес. В ушах он слышал голос демона, смеявшегося и издевавшегося над привязанностью чернокнижника к простому волку, превратив хищника в свою марионетку.

Резко сплюнув на землю, показывая отношение к издёвкам демона, Шарль спешил к Голиафу. Пробравшись через ветки кустарника, он побежал между деревьев, ориентируясь на подвывающий звук остатков стаи.

Осознание фиаско не покидало колдуна, и выполнить свою часть договора малыми усилиями у него не вышло. Заговорённое варево снова подвело его расчёты, показав ему лишь то, что он хотел. Магия любит играть с чародеями, заставляя постоянно совершенствоваться в своих знаниях, а вот с этим у Шарля были определённые трудности.

Аккуратно переступив через массивные корни старого дуба, чернокнижник наклонился над собиравшимся испустить дух Голиафом и опустился на колени. Он бережно несколько раз погладил волка по его кровоточащим ранам руками и принялся читать заклинание.

Быстрое бормотание колдуна испугало остатки волчьей стаи, и хищники попрятались за деревьями. Шарль просунул левую руку в правый рукав балахона и вытащил оттуда небольшой мешочек.

Развеянная над хищником золотистая пыль поднялась вверх и плавно легла на израненное тело хищника, заживляя его травмы, а чародей продолжал бормотать заклинание…

Мелодия тишины исполняла медленный вальс для кружившихся в танце снежинок. Ночной воздух пьянил неповторимым зимним ароматом, забежавшим лишь на короткий миг, чтобы окинуть суровым взглядом будущие владения. Никто и никогда не сможет остановить законы природы, но, возможно, когда-нибудь найдутся те сумасшедшие, что попытаются поставить всё с ног на голову. Главная слабость людей в их желании противопоставить себя Богу! От этого и происходит большое количество бед, болезней и горестей, которым подчас не видно конца.

Одинокая звезда спряталась за облако после короткого подмигивания, сделав для своего подопечного всё, что только смогла. Она вернётся ещё не раз и не два! Всё потому, что каждый человек должен пройти свои земные пути, подобно страннику в надежде, что где бы ему ни пришлось остановиться, для него всегда найдётся кров и кусок афикомана на чужом краешке стола.

Снежинки плавно ложились на массивные стены замка, успевая оставить этому миру свою последнюю улыбку перед неизбежной смертью…

Замок Ла Валлет.

Яркий свет слепил Гийому глаза, и он не мог понять, где находится. Везде было так бело, но зимой при этом не пахло. Чувство страха сменялось на ощущение пустоты и некой чистоты, понять которую юный граф был не в силах.

Тихий монотонный голос звал его сделать шаг вперёд, чтобы этот манящий покой больше не смог прерваться.

Нет! Гийом не боялся неизвестности, но при этом не спешил к ней навстречу, понимая, что иллюзии никогда не станут реальностью. Об этом часто напоминал ему Бертран, рассказывая о коварстве потустороннего мира, чьё присутствие невозможно увидеть, но можно чувствовать.

Яркий белый свет сменился на поблёкшие от времени постельные тона, и он увидел необъятные просторы среди палящего солнца и иссохшей земли. Когда-то Бертран рассказывал ему о пустыне. В тех местах любая жизнь становится испытанием. Самые страшные болезни и отсутствие воды превращает это место в адское пекло, где в муках пребывают души грешников.

Вид пустыни заворожил юного графа, а голос продолжал с ним разговаривать, бормоча слова на непонятном для него языке. Быть может, с ним сейчас говорило его будущее, а может, всё это было не более чем игра его собственного воображения.

Лекарь смазывал раны Гийома целебными мазями, сделанными на основе трав, купленных им на рынке прошлой весной и летом у хорошо ему знакомых собирателей. Процесс изготовление снадобий был трудоёмким и имел свои тонкости. Эскулап сам занимался этим делом, не доверяя подобные ответственные дела, ни о одному из своих учеников.

Перевязка ран требовала минимальных знаний в медицине, чья популярность зависела только от пожертвований знатных сеньоров и вельмож, не спешивших на тот свет. Задержаться в этой грешной жизни для них существовал прямой смысл, ведь их жизнь значительно отличалась от влачивших жалкое существование крестьян.

Эскулап усердно перевязывал раны юного графа бинтами на плотный слой ранозаживляющих и противовоспалительных мазей, бросая взгляд на пропитанные кровью облатки с применением уксуса. Правила асептики являлись главным моментом, чтобы не допустить заражения крови. Сепсис в те времена имел крайне широкий размах, а уксус был доступен отнюдь не всем. В трактатах полевых эскулапов почившей в веках Римской империи этому аспекту уделялась огромная роль. Впрочем, умение зашивать раны и останавливать кровотечения оставались не менее значимыми.

Зафиксировав бинты, старый лекарь почувствовал ноющую боль в застуженной накануне пояснице, которую и так старался постоянно держать в тепле. Впрочем, только его собственная смерть могла помешать эскулапу выполнять любимую работу, которая для него всегда была и останется смыслом жизни.

Повариха и остальные слуги таскали необходимые лекарю вещи, среди которых тёплая вода имела самую простую задачу.

Команданте сидел на стуле в кольчужном доспехе, от тяжести которого ломило спину, и левой рукой плотно сжимал эфес меча в ножнах. По жесту руки Жана один из сержантов гарнизона подбросил в камин несколько поленьев и снова стал внимательным взглядом следить за работой эскулапа.

Привычка подозревать всё и всех для команданте была одной из самых главных и жизненно необходимых. Она вырабатывалась годами и десятилетиями, а шрамы на его лице и теле, лишь напоминали о суровости невидимого учителя.

‒ Я закончил. Сеньору нужен отдых, вино и уход. Я оставлю несколько склянок с мазями, если Господь будет милостив, то юный граф выживет. К сожалению, большего я сделать не в силах… Впрочем, и не только я, ‒ приступив к мытью рук в тазу, говорил лекарь. ‒ Кто будет ухаживать за больным?

‒ Разве это так важно, мэтр? ‒ сосредоточенно ответил вопросом на вопрос команданте и провёл ладонью по густой бороде на подбородке, окончательно провалившись в глубокие раздумья. Дальнейшая судьба сейчас абсолютно не заботила Жана, поскольку он не мог потерять такого мужественного и храброго юношу, а титул уже уходил на задний план.

‒ В искусстве врачевания важно всё, шевалье! ‒ жёстким тоном уточнил лекарь.

‒ Команданте и шевалье, несколько разные вещи, мэтр! ‒ не менее жёстким тоном, ощутив, что над ним посмеиваются, парировал Жан.

‒ Мне называть вас оборванцем? ‒ с саркастической улыбкой на лице спросил эскулап, стараясь насухо вытереть о чистую пелёнку, вымытые руки.

‒ Нет! Но каждый должен оставаться на своём месте, ‒ оттолкнувшись от подлокотников стула, жёстко внёс коррективы команданте, понимая, что он простой вояка, чьи знания слишком далеки до высот лекарской мысли. ‒ Наш конюх справится с перевязкой. У него есть опыт работы с лошадьми, а они тоже не подарок. Распорядись по поводу лошади для мэтра! ‒ немедленно отдал приказ Жан и уселся обратно на стул, собираясь ни на шаг не отходить от Гийома.

‒ Кто здесь конюх? ‒ бросив в таз пелёнку и распрямив затёкшую спину, сухим тоном спросил эскулап, представляя обратную дорогу в Париж.

‒ Это я! ‒ коротко ответил здоровенный мужик плотного телосложения с большими ручищами, простоявший по большей части без движения, только следя за работой лекаря. Его кожаный костюм немного трещал на нём, а серая рубаха была настолько засаленной, что вызывала у него самого резко неприятие.

‒ Как звать?

‒ Венсан, мэтр! ‒ учтиво добавил конюх, преклоняясь перед знаниями и опытом эскулапа.

‒ Подойди сюда, я расскажу тебе, как ухаживать за сеньором, ‒ шмыгнув чуть заложенным носом с некой долей недовольства, выразился старый лекарь. Он очень боялся, что немытый конюх лишь испортит все его труды, и виновным в смерти юного графа окажется он. Какой может быть спрос с конюха, кроме выпоротой филейной части или виселицы!

Элена вместе с прислугой удалилась из покоев господина и стала спускаться по каменным ступеням за поварихой, неустанно продолжавшей кудахтать и причитать.

Подробно рассказывая обо всём, что конюху придётся делать, эскулап постепенно стал верить в способности Венсана, хотя больших надежд не питал. Он закончил подробное описание всех манипуляций, которые будут необходимы для дальнейшего лечения, и протянул руку к кружке с вином, стоявшей на столе.

Вкус креплёной виноградной лозы вызвал приятное послевкусие, но намного больше лекаря согревал туго набитый кошелёк за выполненную работу. Чего-либо ещё добавить ему было нечего, и он засобирался в дорогу, не желая больше оставаться в этом замке, где чувствовал себя крайне некомфортно…

Элена шла по ночной дороге, оставляя позади замок, исчезающий во мраке тёмной осенней ночи. Этот вечер оказался крайне странным для неё, но найти слова для его определения девушка не могла.

Для каждого человека в этом мире есть несколько часов, которые определяют его судьбу. Относясь к этому с покорностью и смирением, люди поступают мудро, но в тоже время и глупо! Конечно же, не каждый обладает такой силой духа и стальной волей, чтобы сыграть с судьбой «в возражение». Люди слабы по своей натуре и стараются сложности обходить стороной, чтобы потом не было очень больно.

Сырость в воздухе после первого снега и холодный ветер студили лицо Элены, чьи мысли сейчас были только о юном господине. Она робко и сбивчиво молилась про себя, прося у Господа милости для Гийома, а небольшой металлический крестик на шнурке согревал её веру и надежду.

Нет ничего тяжелее, чем хранить память о ком-то или чём-то, когда это причиняет тяжёлую боль! Время никогда и ни при каких условиях не простит людям их ошибки и везде и всюду сумеет об этом напомнить. Тонкая нить будет бежать по дороге, раскручивая клубок бесконечности, где в перепутавшихся узелках можно попытаться узреть смысл жизни.

Элена спускалась вниз по холму, неотрывно наблюдая за догоравшими кострами в родной деревни, от которых веяло горем и смертью. Она неспешно брела к своему дому, не представляя о том, что будет завтра. Впрочем, так случалось изо дня в день, и кроме тяжёлого труда будущее не сулило ничего.

Старый землепашец Сандро и не думал беспокоиться о дочери, а всё время провалялся вусмерть пьяный в доме. Отец Элены отличался в деревне спесивым нравом и большим охотником до браги, от которой рассудок покидал его грешное тело. Это блудливое существо совало свой «обрубок», куда только ни попадя, увеличивая количество придурков в деревне, от которых и так не было прохода. Про мать Элены говорили разное, но все сходились к единому мнению, что только блудливая сука может жить с блудливым кобелём.

Холодная сырость в воздухе перехватывала дыхание Элены и ей казалось, что вот-вот и она задохнётся. Её ладонь легла на сбитые доски и усилием плечевого сустава, открыла дверь в дом, где ужасно воняло блевотиной. Ночную темноту разбавляла догоравшая лучина на табуретке у лежака отца, спавшего на соломе и храпевшего в беспамятстве.

Грешно так говорить, но Элена очень сожалела, что от волков в итоге погибли хорошие люди, а такая мразь, как старый Сандро. Она ненавидела своего отца и верила, что её судьба будет совсем другой.

Элена поставила корзину с хворостом поближе к очагу и почувствовала, как её скулы начинают дрожать от холода. Она зажгла лучину на столе, где помимо разбитой миски, воняла рвота, застывшая на пустой, лежащей кружке.

Кусочек хлеба был бы очень кстати, но об этом девушке оставалось только мечтать…

Замок Ла Валлет.

Тишину в покоях юного графа нарушало лишь потрескивание поленьев в камине и лёгкий храп конюха, спавшего чутким сном на стуле у стопки дров.

Немой покой холодил лицо Гийома, чьи глаза медленно пытались открыться, чтобы сбежать подальше от собственного бреда и иллюзий, настойчиво царивших в его сознании.

«Борьба с самим с собой ‒ это одна из самых важных истин в жизни. Победив себя, человек может покорить целый мир или хотя бы небольшую его часть», ‒ эти слова Бертрана звучали в ушах юного графа, будто наставник находился рядом с кроватью и был жив. Мёртвые всегда живы, пока жива память о них! Этот закон никто не мог опровергнуть и никогда не сможет, а если такое произойдёт, то до второго пришествия останется совсем не долго.

Гийом попытался приподнять руку, лежавшую на шкуре вепря, которой был накрыт помимо шерстяного одеяла. Он хотел понять, насколько беспомощен, чтобы запомнить это навсегда. Что-то странное творилось в его душе. Когда-то Бертран говорил, что после первого сражения любой человек становится другим и возвращения к началу больше никогда не случится. Так сопляк превращается в настоящего воина, а Гийом, соответственно, в рыцаря. Благородное происхождение давало ему много всего, но только не титул «человека», заслужить который невозможно в один миг. Только время рассудит и сможет дать ответ на этот вопрос.

Чувство жажды мучило юного графа, но ему не хватало сил произнести несколько слов, чтобы разбудить конюха. Его губы пересохли, а перевязанные раны сводили с ума ноющей болью. Самое время было помолиться, но на это у Гийома не было сил.

Венсан резко открыл глаза и увидел, что юный граф пытается приподнять перебинтованную правую руку. Он вскочил со стула и подошёл к кровати. Ему не надо было ничего говорить. Конюх налил из кувшина в небольшую миску воды и поднёс её к пересохшим губам своего сеньора.

‒ Лежите! Вам не следует лишний раз двигаться, иначе раны не затянутся, ‒ тихо, но уверенным тоном произнёс Венсан и помог Гийому попить воды. ‒ Вам нужен покой и отдых.

Юный граф коснулся головой перины, и его глаза закрылись, а он провалился в беспамятство, не имевшее ничего общего со здоровым сном…