Самый лучший пионер. Том 2

Павел Смолин (2024)

Приключения попаданца в пионера со стартом в 1968 году и с целью строительства образцово-показательного социалистического государства. Присутствует ненормативная лексика!

Глава 7

— А это? — ткнул я пальцем в сосну.

— Pinetree, — ответил деда Юра.

День третий, гуляем по лесу — сотрудники проделали нам тропинки.

— А это? — указал на ёлку.

— Fir, а когда наряженная — Christmas tree.

— Готовый англичанин! — порадовался я за деда.

— Давно вот так не гулял, — признался Андропов, повернулся к деревьям и втянул носом воздух.

Воспользовавшись моментом, я скинул варежки, скатал снежок и залепил им деду между лопаток.

— Ах ты! — подпрыгнул он и начал лепить ответный.

— Спорим у тебя где-то тут телохранитель зарыт? — предположил я, сымитировав неудачное уклонение и поймав снаряд плечом.

— Где? — развел руками дед.

Типичный заснеженный хвойный лес, ни больше, не меньше.

— А вот тут! — не дрогнув, я направился к чуть более крупному, чем окружающие, бугорку. Присев, разрыл снег и грустно вздохнул на гнилую корягу.

Андропов заржал и скомандовал в пространство.

— Петров, демаскироваться!

В следующую секунду меня схватили за подмышки и подняли на вытянутых руках.

— Очень круто! — похвалил я укутанного в маскхалат и маску поверх балаклавы КГБшника. — А это что у вас?

— Извини, секретно! — не подкачал он, поставил меня на место и перевесил закутанное в марлю, а потому — неузнаваемое секретное оружие с живота на плечо.

— А вы не замерзли? — поинтересовался я.

— У них специальная подготовка, — ответил дед.

— А как вы в туалет ходите? — не отстал я.

— Петров, иди в дом, чаю попей, — спас телохранителя добрый начальник.

Дед вообще нормальный — не барствует, ботинки чистить не заставляет. Нет, чистят, конечно, но из уважения и чувства долга — так тоже бывает. Телохранитель отдал честь и пошел к дому.

— Пришло время тебя душить! — оскалился я.

— А ты попробуй! — выставил руки дед.

— Не, это уже неловко будет, — вздохнул я. — Пошли дальше!

И мы пошли дальше.

— У меня на рынке очень хороший знакомый азербайджанской национальности есть, Акифом зовут, он мужик хороший, и товары у него замечательные, — перешел я к много дней назад спланированному стукачеству.

Дед кивнул — не трону, мол.

— Так вот — он рассказывает совершенно ужасные вещи. Я понимаю, что Азербайджан — это Восток, и там своя специфика, но ведь не должно быть такого, чтобы почти любые должности продавались за калым?

— Ммм? — с любопытством протянул дед.

— Ты не знал?! — неподдельно ужаснулся я.

— Я же не всеведущий! — развел он руками. — Акиф может и преувеличивать.

— А твой Цвигун тебе ничего не говорил, получается? Он же в Азербайджане до твоего назначения служил, — поинтересовался я.

— При нем там все было относительно нормально, — пожал плечами Андропов. — А ты откуда про «моего» Цвигуна знаешь?

— Смотрю телевизор, читаю газеты, с людьми разговариваю, — развел руками уже я. — Это вы там, в Кремле думаете, что народ ничего не видит и не понимает. А с каждым вторым поговори как следует — и получишь полный политический расклад.

— Цвигун — это мой надзиратель, — поморщился дед Юра. — И второй еще есть — Цинёв. Оба — большие друзья Леонида Ильича.

— А ты?

— А я охоту терпеть не могу! — обжег он меня ледяным взглядом.

— Мне тоже не нравится! — продемонстрировал я лояльность. — Мясо я люблю, но охотой его добывать нет никакого смысла. Получается — убийство животинки ради развлечения. Но понять можно — люди пожилые, и у них баня да охота плотно ассоциируется с досугом боярина. Карго-культ! — фыркнул я. — Но дела в стране идут хорошо, так что пускай кабанчика отстреливают.

Внимательно слушающий Андропов покивал и заговорил о наболевшем:

— У меня — вот такие папки на каждого второго! — продемонстрировал дед руками размер «улова» в добрые полтора метра. — Но если я начну наводить порядок…

— Очень быстро уйдешь на пенсию! — понимающе кивнул я.

— А еще все решения мне приходится согласовывать с этими ЦэЦэ! — раздраженно продолжил Андропов. — Этот — друг, тот — брат, а вон тот подарки ух какие дарит! Да тут к стенке ставить, но нельзя — система должна уметь прощать!

Неплохо у него накипело.

— А эти вовсе — опытные аппаратчики, которые кого угодно через этот самый аппарат и провернут! — почти выплюнул дед.

— У меня отвечающих за подковерные интриги нейросвязей нет, — покачал я головой. — Я не знаю того, что знаешь ты, и жизнью твоей не жил, поэтому и каких бы то ни было советов давать не в праве. Но если нужно будет что-то сделать — ты только свисни!

— В Баку поедешь на встречу с читателями? — предложил он.

— Не очень хочется, если честно, — поморщился я. — Я на летних каникулах на гастроли поеду, вместе с Сойкой — ей интересно будет страну посмотреть.

— А тебе не интересно? — ухмыльнулся он.

— Тоже интересно, но смысла в такой поездке пока нет — ну мальчик-писатель, ну и что? Никто мне ничего такого не расскажет и не покажет — просто вернусь домой килограммов на десять тяжелее.

— Как и все МВДшные «ревизоры»! — хохотнул дед и посмурнел. — Как спецслужба может быть эффективной, когда во главе — лебедь, рак и щука?

Я согласно покивал.

— А Цинева еще и на контрразведку поставили — на самое ответственное направление! — продолжил дед жаловаться на коллег. — В военной контрразведке он прекрасно разбирается, спору нет, но в наши времена работать нужно тоньше и изобретательнее!

Дед повернулся ко мне и горько усмехнулся:

— Я ни с кем выше секретаря Обкома не могу наедине поговорить! Только втроем — в моем кабинете! Да я их рожи уже видеть не могу! Цинёв на генералов орет — настоящих, б*ядь, боевых! А мне — стыдно! И чуть что — «нужно посоветоваться с Леонидом Ильичом»!

Вот поэтому Цинёва не любит министр обороны Гречко — больно уж глубоко лезет в армейские дела. Насчёт правильности такого подхода судить не берусь, но мне тут только личная неприязнь и важна.

Внезапно дед крепко схватил меня за плечи:

— Я Леониду Ильичу и Партии бесконечно предан, никаких заговоров не плету и другим не позволю!

— И поэтому тебе вдвойне обидно такое положение дел, — проявил я понимание.

— Да! — отпустил он меня.

— Жаль, — вздохнул я. — А у меня пара потешных акций для легкого шатания стратегического противника есть, но, раз все так плохо…

— Не настолько! — ободряюще улыбнулся Андропов. — Ты что, думаешь я все с этими двумя согласовываю? Я бы до своих лет не дожил, не умей работать в сложных условиях.

— Ты знал, что если скрестить дикого кабана из канадских лесов и домашнюю свинью, получится огромная, злобная, плодовитая, осторожная, а главное — совершенно невкусная тварь?

— Не знал, — признался деда Юра. — А к чему ты это?

— Вот бы кто-нибудь вывел десятка два этих замечательных гибридов и выпустил в американские леса, — мечтательно потянулся я. — Они быстро осеменят всех местных кабанов, и года за три-четыре превратятся в настоящее экологическое бедствие, а если все пойдет совсем хорошо, будут набегать на фермы, нанося урон экономический и слегка раскачивая и без того грустную обстановку в США.

Андропов немного подумал и покачал в воздухе рукой:

— Как-то это…

— Мелко? Недостойно? Природу жалко? Фермеров? Лень? — перечислил я варианты.

— Лень можешь убрать, — ответил деда Юра.

— Мы сейчас находимся в точке бифуркации! — начал я наставлять его на путь истинный. — У Врага — всё беспрецедентно плохо. Весь рот во Вьетнаме, черных, хиппарях, эмигрантах и экономических проблемах. Но они такие проблемы решать умеют — исторический факт, поэтому больше такой халявы в обозримом будущем может и не представиться. У нас, вообще-то, Холодная война, несмотря на демонстрируемые США типа-мирные намерения. Если мы дадим им шанс — они сомневаться не станут. А мы будем сидеть, сложа руки? Почему? Потому что мы не такие, а хорошие?

— Я тебя хорошо понимаю, — серьезно кивнул Андропов. — Демонстрировать миролюбие нужно обязательно, но и, как ты говоришь, «шатать» их просто необходимо. Но свиньи… — ехидно фыркнул.

— Ты недооцениваешь склонность американского общества к массовой панике! — фыркнул я в ответ. — Ты же должен помнить, какая у них была реакция на запуск нашего спутника?

— Помню! — хохотнул дед.

— При правильной накачке через СМИ, кабанчики добавят стресса в и без того грустную жизнь американского пролетария. Еще нужно запустить как можно больше толстолобика — Hypophthalmichthys molitrix — в Великие озера и реку Миссисипи. Дать ему немного времени — и он сожрет там всё! Потребуется вливание кучи бюджетных денег на очистку, строительство дамб и попытки заселить водоёмы прежними жильцами. И да, толстолобик тоже не очень вкусный!

— Это все? — с ощутимой иронией спросил Андропов.

— Из экологического терроризма — всё, но, уверен, если поговоришь с нашими зоологами, они тебе еще чего-нибудь сочинят. Возмездие за проклятый борщевик! — воздел я кулак в небо.

— Борщевик — следствие идиотизма, а не происки врагов, — покачал головой дед Юра.

— Мне-то чё, — развел я руками. — Придумай любой другой повод, если этот не нравится. Ты извини, но я пока ничем больше порадовать не могу — я же за занавес смотрю только в одобренном старшими товарищами объеме и ракурсе, то есть — не знаю совершенно ничего! — хохотнул. — Но ты попробуй, с тебя что, убудет?

Дед пожевал губами.

— По*уй же! — напомнил я ему.

— По*уй! — гоготнул он. — Кабан так кабан, толстолобик так толстолобик! И на нас спереть даже они не догадаются!

— А международная обстановка? — решил я ковать железо пока горячо.

— Я и так тебе на пожизненное тут наговорил, — вздохнул дед.

— Нормально ты опомнился! — фыркнул я. — Но ты прав — ну ее пока, обстановку.

— Нет уж, теперь не отделаешься! — похлопал он меня по плечу. — Саша доведет до тебя кое-какие моменты.

— Служу Советскому Союзу! — салютнул я. — Цинёв, значит, на генералов орет, а Цвигун?

— Этот — вежливый, — ответил дед. — Писатель! — саркастично усмехнулся. — Добровольно-принудительно подрядил кое-кого писать за себя детективы. Тунеядец, к непосредственным обязанностям относится спустя рукава, — продолжил нелестную характеристику Андропов. — Но очень любит рассказывать всем, какие важные государственные вопросы он обсуждал с Леонидом Ильичом.

Ничего, деда, недолго осталось. Только ты не подведи, ладно? Плана «Б» у меня не заготовлено. Стоп! Ну-ка вон из головы — сейчас отвлекаться нельзя!

— Тяжко тебе, — сочувственно улыбнулся я вдруг показавшемуся жутко усталым и осунувшимся деду Юре. — А мог бы на заводе болванки точить за две сотни в месяц и в ус не дуть!

— Кто же знал, что так завертится? — вздохнул он. — Но так уж вышло, что мне все время везло, а другим — нет. Вот столечко оставалось! — показал почти невидимый просвет между большим и указательным пальцами. — Всю жизнь шаг вправо, шаг влево — расстрел. Буквально! — смачно втянув ноздрями воздух, он почти выплюнул. — Страх, всегда, везде, как нормальный фон жизни! Я поэтому любое действие сто раз обдумываю — а ну как чего выйдет? Можешь меня презирать, но я — законченный трус!

Вот и корень всех бед — начал что-то делать, только добравшись до кресла генсека. Слишком уж Юрий Владимирович травмированный и осторожный, поэтому и сидел в моей реальности тихо и не отсвечивал, а потом, на старческой подозрительности, проиграл в «Звездных войнах». Но теперь-то…

— А теперь мне по*уй! — издал он отозвавшийся ледяными мурашками в моем позвоночнике смешок. — И ты даже не представляешь, насколько это приятное чувство!

— Я уже умирал, поэтому мне так-то тоже по*уй! — из вредности решил поспорить я. — Так что прекрасно понимаю! Главное — не скатиться в кровавое безумие, но жить так гораздо проще — факт!

— Лишней крови нам не нужно, — кивнул Андропов, встряхнулся. — Так, все, хорош, пошли в дом — дамы поди заждались.

— Пошли!

Очень доволен дедушкиным личностным ростом! Уверенности прибавилось — «Андропов здорового человека» не подведет!

— А это у нас Михаил Андреевич Суслов очень медленно ездит на пожилой «Волге»? — перевел я тему.

— Не такой уж и «пожилой», — хмыкнул Андропов.

— С высоты моего возраста между пятью годами и двадцатью пятью разница не так уж велика!

Хохотнув, дед ответил вопросом на вопрос:

— А ты откуда знаешь?

— Мы с мамой под Новый год за ним ехали — в окне был очень похожий на него силуэт, — сформировал я ладонями квадратную челюсть. — Маме запретил обгонять на всякий случай. У тебя как с ним?

— Товарищ Суслов — очень честный человек, — всеобъемлюще ответил деда Юра. — И совершенно заслуженно считает меня таким же.

Так все прямо очень неплохо — юродивый дед в галошах за нас!

— Слушай, пока идем и можно говорить откровенно, я тебе одну вещь расскажу, ты только не обижайся! — я замедлил шаг.

Дед фыркнул и махнул рукой — давай!

— Никита Сергеевич Хрущев очень удобно для себя списал все так называемые злодеяния персонально на Иосифа Виссарионовича Сталина, и теперь логическая цепочка выглядит так: Сталин был преступником, его режим, стало быть, преступный, а значит и итоги Второй мировой войны пересмотреть можно. Цепочка два — преступный режим оккупировал и угнетает кучу невинных народов. Получаются злые коммунисты, которые реставрировали тюрьму народов в новом, еще более бесчеловечном обличии. Большая часть коммунистов — русские, а значит русофобия по окраинам будет крепчать, а наши враги — подливать бензина в национальный вопрос.

Андропова аж подбросило.

— Это «Голоса»?

— Это — мои мысли. Что с этим делать — я не знаю, просто больше пожаловаться некому, — вздохнул я.

— Никому не говори!

— Мех! — отмахнулся я от настолько ненужного совета и довольно потянулся. — Ух — перевалил с больной головы на здоровую, и прямо полегчало! Можно еще?

— Можно, — смиренно вздохнул дед.

— Почему при Сталине понимали, что финансовый контур — это замкнутая система, и бесконтрольно вливать в нее денежную массу чревато инфляцией, дефицитом, и, как следствие — набуханием черного рынка, поэтому даже в чудовищно тяжелые послевоенные годы постарались как можно быстрее выплатить Госбанку наделанные за время войны долги. Итог мы видим — экономика замечательно работала. А теперь долг Госбанку все время растет. Уверен — тамошние работники уже давненько бьют тревогу?

— Это — не моя сфера ответственности! — раздраженно потер ладонями щеки дед.

— Так государство в опасности, товарищ председатель! — на дал я ему слиться. — Не переживай, проблема эта — чисто как с крепостным правом: прямо сейчас оно мешает, тянет вниз, но вроде все нормально, печатаем деньги дальше. Не пять, не десять лет ничего критичного не произойдет, но десятка три лет — и страну ждет коллапс. К тому же — чем позже начать менять ситуацию к лучшему, тем тяжелее будет.

— Это тебе Судоплатов рассказал?

— Говорит, что у него в университете об этом все знают, но все молчат.

— И как, б*ядь, работать, когда все молчат? — грустно вздохнул Андропов.

— Решай проблемы, государев человек! — грозно приказал ему я.

— Ремня бы тебе выписать за антисоветчину! — мечтательно протянул он.

— А ты анекдоты про себя знаешь?

— Это какие? — оживился дед.

— А что будет, если Андропов возьмет пример с Ежова? Ежоповщина!

— Ну это не смешно, — не оценил он.

— Собралось политбюро обсуждать, почему все их секреты сразу же становятся известны за границей. Заперлись, задраили окна, сидят, обсуждают. Тут через полчаса Андропов просится в туалет."Нет, нельзя". Еще через 5 мин. — стук в дверь."Что такое?"–"Да тут ВВС передало, что вы Андропова в туалет не выпускаете, так мы ему утку принесли".

Этот анекдот деду понравился. Подождав, пока он просмеется, спросил:

— А еще есть комплиментарные. Например: «Слышали — Андропов руку сломал?». «Кому?». Это ты их сам распускаешь?

Дед сморщил фирменную кислую рожу:

— Это — чей-то подхалимаж, и мне от него неловко.

Постучав валенками по крыльцу, прошлись по ним веником и зашли в пахнущий свежесваренными щами дом.

Андропов мне без дураков нравится — и как человек, и как исторический деятель, но как же я устал за эти дни!