Записки безумца. Из самых закоулков души

Павел Смертин

Не ищите в этой книге возвышенных слов о любви и жизни. Здесь этого нет. Это история моей бесславной юности и многих лет, проведенных впустую. Лет, наполненных безысходностью, отчаянием и алкоголем, от которого я и по сей день пытаюсь скрыться. Всю свою жизнь я стремился к свету и хотел жить и жить хорошо. Но судьба решила все иначе. На мою долю выпала нищета и весь тот ужас, что идет рядом с ней…

Глава 6

Когда поезд прибыл в Архангельскую область, мы уже успели прокурить купе и даже выпить, хоть и не много. Один из парней умудрился протащить с с собой в поезд маленькую бутылку водки, и мы ее ночью распили.

Нас вывели и поставили в строй. Все парни с ненавистью и тревогой в глазах. Еще бы! Нас выдернули черт знает куда и черт знает для чего. Наступал возможно самый бестолковый год моей сознательной жизни. Впереди ждала учебная подготовка, бритье на лысо, присяга и распределение по частям. Но сначала нас привезли в санчасть и провели осмотр, словно всех предыдущих медицинских проверок было не достаточно. Это было самое отвратительное зрелище в моей жизни. Нас выстроили в ряд и заставили раздеться до гола. Вы представляете, какая поднялась вонь! Только пять минут назад все мы прели в тесном грузовике на протяжении часа, а теперь нас заставили раздеться! Мерзость!

Уж не знаю, но возможно, с врачами проводившими осмотр что-то не так. У меня возникло ощущение, что они конченные извращенцы. Серьезно, нас осматривали двое человек — врач и медсестра. Первый — мужчина, вторая — женщина. Когда же мы разделись, они приблизились к нам, и начали пристально рассматривать, при этом по долгу задерживая взгляды на гениталиях. У меня и еще у нескольких парней, они даже повертели член в руках, желая что-то найти или еще из каких-либо извращенных побуждений. Хорошо хоть что на их руках в тот момент были перчатки. А у некоторых врач пристально рассмотрел задницу. Черт, не берусь утверждать, но, возможно, он скрытый или тайный гомосексуалист. Когда нам дали команду одеться, я был искренне счастлив.

Медосмотры одна из самых отвратительных вещей в армии. Каждый вечер, на протяжении всего года, за исключением тех случаев, когда ты в наряде, тебе необходимо полностью оголиться в строю. Нас осматривали как женщины, так и мужчины. Некоторые из них были офицерами, а некоторые медицинскими работниками. Конечно, нам всем объяснили для чего это нужно. Не так давно в армии царили ужасная дедовщина, и военнослужащие постоянно дрались, причем и умирали довольно часто. В век открытого информационного пространства это дискредитировало войска в глазах граждан и люди перестали хотеть идти туда. Именно поэтому, за малейшее нарушение уставных взаимоотношений между военнослужащими стала ждать гауптвахта, нахождение в которой не считалось сроком службы.

Сначала нас побрили, тем самым лишив индивидуальности, клеймо раба нас ждало после присяги с присвоением номера. Началась подготовка. В этом военном городке все казалось не настолько плохим. Но черт возьми, какими же долгими мне показались первые две недели! Особенно напрягал подъем в 6 утра. Как только встал, сразу оделся и бежать. И так снова и снова. Нас учили заправлять кровати, смотреть за чистотой формы и обуви. После завтрака нас ждала строевая подготовка и чтение устава.

Со мной было несколько парней, что старались хоть как-то отогнать от себя происходящий кошмар, прячась за прочной маской шуток и подколов. Нормальные парни, в-общем. Но шутки быстро сошли на нет, когда за нарушение дисциплины стали запрещать курить всей роте. Чертовы кретины!

На присягу ко мне никто не приехал, да и никто и не мог. Я был в чертовой заднице на другом конце страны. А в это время как раз повалил снег. В Архангельской области снегопад не такой, как в центральной части страны. Там снег если уж пошел, то он не остановится в течение дня. Снежинки крупные как хлопья, и снег валит стеной да так, что на несколько метров впереди ни черта не видно! Нет ничего удивительного том, что значительная часть моей службы прошла с лопатой в руках. Бывало так, что снег наваливал за ночь сугробом в человеческий рост, так что приходилось буквально откапывать себе, а за одно и всей роте, путь в столовку или на плац.

Приняв присягу, я официально стал государственным рабом. Помню, как с парнями обсуждал, можно ли не принимать её. Казалось бы, присяга дело добровольное, но нет же. Отказываясь от неё автоматически становишься уклонистом от обязанности военной службы. И что тогда? Арест. После двух недель подготовки нас разобрали по частям. Меня и еще нескольких парней, с которыми я, кстати, не ладил, отправили в чертов лес. Именно там расположен космодром. По приезду командиры подразделений разобрали нас как горячие пирожки. Стоит сказать, что в это же время привезли парней из других областей. Я попал в «Узел связи». Что примечательно, за весь год мне так ни разу и не удалось посидеть за соответствующей аппаратурой. Мне достался плац, казарма, бег, наряды, и теория в учебном классе, от которой безумно хотелось спать, особенно после всей той беготни, что ей предшествовала. Начался ад.

Старослужащие встретили нас с явным презрением. Те еще ублюдки. В большинстве своем это были маменькины сынки, отслужившие больше нас на несколько месяцев. Были среди них и довольно неплохие ребята, но и они держались имиджа бывалых вояк. Среди них я могу выделить двух жирный скотов, борзого якута и несколько полоумных ослов. Попадись они мне сейчас, я бы без колебаний затеял с ними драку. А будь у меня при этом оружие, черт, да я замочил бы их не раздумывая…

Драк не было, почти. Мы ругались постоянно, сыпля друг на друга оскорбления. Все усугубляли сержанты. Эти парни были одним с ними призыва. И где-то они и придерживались справедливой оценки конфликта или прохождения службы, но в основном же они потыкали тем, кто вместе с ними начал службу, с некоторыми из них явно успев сдружиться. Мы были разрознены, я думаю, именно в этом и был наш заведомый проигрыш. Да что сказать, мы не знали друг друга, а общий язык найти оказалось очень тяжело. Каждый из нас был фриком и изгоем. Тем не менее, меня трогали редко, задирая словесно и провоцируя на конфликт. Я давал отпор и перепалка оканчивалась словесными ругательствами.

Были у нас и свои радости. Дороже всего ценились сигареты. В части полностью запретили курение. Нам всем приходилось прятаться за углами и в старых развалившихся казармах, стоящих с пригодными для жизни по соседству. Даже десять месяцев моей службы простояла курилка на территории части, куда мы бегали периодически курить в вечернее время или ночью в нарядах. Но потом снесли и ее.

Пачку сигарет в части можно было продать в три, а то и в пять раз дороже стоимости в магазине. Некоторые даже наладили неплохой бизнес, заказывая в посылках блоки сигарет, а затем распродавая в части. Стоимость зависела от общего дефицита сигарет на территории. Если продает несколько человек, или же довольно много военнослужащих получили сигареты по почте, то стоимость снижалась. Но были и те дни, когда на всей части торговал только один человек. Вот тогда-то стоимость и была в пять раз дороже. Тем не менее, в период первых семи месяцев покурить три раза в день считалось большой удачей. И еще к радостям можно отнести сладости, которых хотелось безумно, сон и занятия в качалке, в которой можно было выплеснуть отчасти скопившуюся злость. Так мы и жили весь сраный год, ненавидя себя и весь мир.