Записки безумца. Из самых закоулков души

Павел Смертин

Не ищите в этой книге возвышенных слов о любви и жизни. Здесь этого нет. Это история моей бесславной юности и многих лет, проведенных впустую. Лет, наполненных безысходностью, отчаянием и алкоголем, от которого я и по сей день пытаюсь скрыться. Всю свою жизнь я стремился к свету и хотел жить и жить хорошо. Но судьба решила все иначе. На мою долю выпала нищета и весь тот ужас, что идет рядом с ней…

Глава 3

Подростковая жизнь казалась мне самым настоящим адом. В этом возрасте со мной произошло несколько случаев, заставивших меня полюбить одиночество.

О школе даже говорить не стоит. Со мной учились довольные дети. Их любили, им угождали, и у них было все то, чего не было у меня. Я завидовал им, я чувствовал себя не полноценным в их обществе. Каждый день я с нетерпением ждал окончания занятий, чтобы уйти из серых мрачных стен школьного здания, словно меня там никогда и не было. И так продолжалось год за годом. Пока, наконец, я не возненавидел школу и учителей. Я знаю, что меня считали фриком и даже психом.

Я таким и был.

Мне не нравилась реальность, в которой я живу. Не нравилась бедность и постоянное окружение алкашей, и я начал искать спасения. Спасением от реальности для меня стали книги и фильмы. Больше всего я любил ужасы. Смотря очередной ужастик, я постоянно болел за маньяков и психопатов. Для меня они стали олицетворением моего желания уничтожить все вокруг. Я хотел, чтобы всем людям было также плохо, как и мне, а может даже хуже. И псих с ножом в руке с экрана телевизора мне виделся героем. Ведь он выпустил свою ярость, сделал то, о чем я мечтал и не решался.

Не раз моя фантазия рисовала картины, как я убиваю тех, кто меня обидел. Больше всего мне хотелось взорвать школу и расстрелять каждого, кто попадется мне на пути. Однажды я даже ходил к школьному психологу и сказал, что меня тянет вершить насилие, на что она лишь дала мне какую-то книгу по саморазвитию. Я осознал свое болезненное влечение, и пришлось бороться самому. Из одной крайности я перешел в другую. Меня тянуло творить зло, и я начал искать добро. Во всем. Эта была моя ошибка.

Мое окружение приняло доброту за слабость и сверстники стали дразнить меня. Я не обращал на них внимания. Я понимал, что могу убить кого-то из них, если полезу драться — ведь мне этого очень хотелось! Да уж, прекрасная ложь. Оглядываясь сейчас назад я понимаю, что был тряпкой и размазней. А каким я еще должен был быть, ведь у меня не было отца-человека, который должен был сделать из меня мужчину, и сказать, что единственное средство общение с дегенератами — дать по жбану как следует! Впрочем, в моем желании убить их всех нет вымысла. Помню один эпизод, ставший для меня чем-то вроде предупреждения, что по не осторожности можно кого-нибудь убить. Мне было 6 лет и я бросил кирпич в одного парня, на пять лет старше меня. Камень раздробил ему переносицу. Я думал, что он умрет. Но больше всего меня удивило то, что я оставался спокоен при этом. Но тени сожаления или страха. Словно так и должно быть.

В те годы я начал курить и пить. Все начиналось с небольших доз алкоголя, как правило, с пива. С более старшими сверстниками я научился пить и крепкие напитки. Если вы спросите, чем развлекается молодежь в деревнях, я вам отвечу:-Поголовно пьют.

Я побил двух парней, частично выплеснув ярость, и меня перестали дразнить. Но я решил всех оттолкнуть от себя. Когда компания собиралась вместе, я начинал нести самую откровенную дичь, и наконец, меня перестали звать в компанию. Я остался один, как и хотел.

Помню наши драки так, словно они были только вчера. Стоял осенний вечер, я, двое парней и две девушки бесцельно бродили по деревне, стараясь найти хоть какое-то развлечение. Один из парней — Санек, стал меня задевать и оскорблять. Началась словесная перепалка. Этот кретин даже не думал останавливаться, и тут я впал в ярость. Это было порывом безумия. Я бросился на него, врезал по его роже, схватил за шею и повалил. Я хотел уничтожить его полностью, содрать с него кожу, выдернуть его внутренности и наслаждаться его агонией. Но вместо этого, я лишь сильнее сжал его шею, продолжая молотить кулаком по его ехидной роже. При это я кричал, что убью его. И этому были причины. Три месяца я терпел от этого дегенерата оскорбления, но тут моя чаша переполнилась. Будь в тот момент в моей руке нож, я бы с удовольствием перерезал его глотку. Я бил и бил, и он, наконец, сдался…

Прошло несколько недель. Оскорбления в мою сторону прекратились. Но тут другой парень снова начал меня морально унижать. Все также стоял осенний вечер, за тем лишь исключением, что уже ощущался легкий мороз. Мы сидели в компании из дюжины человек у друга на террасе, пили пиво, курили и играли в карты. Парень, что начал меня задирать, был на полторы головы больше меня и физически крепче. Он оскорблял меня, я сидящие вокруг люди, которых я считал друзьями, лишь смеялись на до мною. В один из моментов я вскочил со стула (я как раз сидел за столом) развернулся и ударил того парня по лицу. На этом я не остановился и принялся бить вновь и вновь. Я нанес с десяток ударов, а тот парень лишь отшатнулся. Я прекратил бить, но Серега, так звали того парня, не стал продолжать драку. Он пожал мою руку, не смотря на то, что у него по лицу текла кровь. И тогда он произнес:-Все правильно, я виноват, сам напросился.

И я проникся уважением к этому парню, и он ко мне тоже. Прошлые обиды оказались забыты. Несколько недель этот парень ходил с побоями на лице, а я полностью прекратил общение с так называемыми «друзьями».

Больше всего в школе меня бесил один умственно отсталый парень, с которым я учился в пятом классе. Его звали Костя. Этот придурок бил меня по голове и обзывал, в ответ я делал тоже самое. В итоге мы постоянно дрались, но знаете, как дерутся дети — обмениваются легкими ударами, пинаются и борются. Этот парень был настоящим животным, больше напоминающим собачку. Надеюсь, сейчас этот мерзкий ублюдок издох.

В подростковые годы я терзал себя мыслями о добре и зле, и часто думал об этом. Я даже пробовал исповедовать язычество и буддизм. Но все это всего лишь сказки, как и основная религия в этом регионе. От христианства я отказался будучи ребенком. В те времена я часто взывал к Богу, но он не отвечал и ничем не помогал мне. И тогда я взглянул на себя со стороны и осознал, что выгляжу как дурак, больной шизофренией. А уж когда в мои руки попала библия и я прочитал ее, то в моем сердце не осталось больше места для религии.

Тому, кто не был нищим выродком, не понять того отчаяния, что охватывает в этой ситуации. Со своего сознательного детства я жил в лачуге (домом этот сарай назвать никак нельзя), и меня окружали алкаши. Это было сущим кошмаром. В результате я замкнулся в себе, и готов был наложить на себя руки. И если бы не творчество, я именно так и сделал бы. Даже сейчас, когда ужасное детство осталось позади, я часто ловлю себя на том, что планирую собственный суицид, рассуждая о том, что быстрее и без боли отправит меня на тот свет. И лишь возможность ТВОРИТЬ — писать, дает мне надежду и держит меня в этом мире…

Несмотря на это, будучи подростком, я часто искал то, что можно будет назвать добром.

Как-то я практически не выходил из дома все лето, занимаясь только чтением книг, рисованием и писательством. Я написал несколько рассказов, несколько глав романа, и не меньше десятка стихов. Мое окружение считало меня странным. И да, за те три месяца я отожрался как боров и стал похож на него.

Это было перед шестым классом.

В тот год я впервые столкнулся с головной болью, которая не отпускала меня практически никогда в течение восьми ближайших лет. Когда твоя голова болит, все вокруг теряет значение. Тебе не важно, кто вокруг. Тебе не важно, что говорят люди. Единственное что для тебя важно, так это то, чтобы эта адская боль прошла.

От головной боли я нашел только одно лекарство, и как не странно, им оказалась моя собственная голова. Я нашел спасение в своей фантазии, и я начал жить сразу в нескольких мирах, и, порою, становилось трудно определить, какой из них настоящий. Но в тех, других мирах было только то, что хочу я сам, в отличие от этого, называемого реальностью. Здесь была только нищета, сплошной алкоголизм и отсутствие надежды на достойную жизнь.

Жизнь в деревне — это уметь убить скот, когда это необходимо. И мне приходилось это делать.

Жизнь в деревне — это жизнь в окружении стариков, умирающих довольно часто. Так что лица трупов для тебя становятся привычным делом.

За десять лет я видел не меньше десятка мертвецов. Среди них, к моему большому сожалению, были два двоюродных брата. Я привык к тому, что люди умирают, и это естественный порядок вещей. Мир для живых, и не стоит беспокоить мертвецов. Кто умер, того не вернуть, и единственное, что остается, это жить дальше…