Хранители Мультиверсума. Книга шестая: Небо над дорогой

Павел Сергеевич Иевлев, 2023

Нельзя выбирать между свободой и безопасностью. Свобода – и есть безопасность! Одно только небо едино между мирами, и кто чинил «УАЗик» – починит всё!

ГЛАВА 4. ЕГО ВЫСОКОПРОИЗВОДИТЕЛЬСТВО

— Почему-то всех интересует, как мне с тремя, — пожаловался Артём.

Мы сидели в башне и самым пошлым образом пили. Не то с горя, не то за встречу.

— Я не спрашивал! — возмутился я.

— А, всё равно спросишь. Не сейчас, так через два стакана. Все спрашивают.

— И как тебе с тремя? — не стал я затягивать.

— Хорошо мне. И вчетвером хорошо, и по очереди, и во всех возможных сочетаниях. Завидуй!

— Завидую, — кивнул я, — так редко бывает.

— Вообще не бывает. Они так меня чувствуют, что аж страшно иногда. Ты ещё сам не понял, чего тебе хочется — а они уже. Не только в постели, вообще.

— Такая любовь? — удивился я.

— Не знаю, — покачал головой Артём, — не самое подходящее слово, мне кажется. Как будто они взяли на себя долг идеальных жён. Им это, пожалуй, даже нравится, но любовь… Нет, вряд ли. Что-то другое. Но это было прекрасно. Лучшие три месяца моей жизни.

— Три месяца? — поразился я.

— А здесь сколько прошло?

— Меньше недели.

— Да, коэффициент большой. Там, в Центре Мира — они так называют это место не то в шутку, не то всерьёз, — стоит такая хреновина, которая его тормозит что ли.

— Стоп-стоп, давай подробнее, это куда интересней твоих групповух.

— Я не очень много знаю. Общались там с одной девушкой, Корректором.

— Кем?

— Корректором. Такие люди. Теоретически, каждый из них может стать Хранителем.

— Я думал, Хранители — это не люди, а явление природы. Их Мироздание высирает готовыми из своей каменной задницы.

— Они и не люди в каком-то смысле. Когда срез готов к коллапсу, какой-нибудь несчастный подросток в нём вдруг просыпается с нечеловечески синими глазами. Вокруг него начинает разворачиваться воронка событий, приводящая к гибели мира.

— Именно подросток? — я не выдержал и схватил блокнот, где делал заметки для анализа. Чуть бутылку не опрокинул.

— Почему-то да. Может, и есть исключения, но в Школе Корректорам от тринадцати до семнадцати примерно. Это те, кого успели изъять из среза до того, как коллапс завершился. Из них могут вырасти Хранители.

— А могут и не вырасти? — я быстро записывал.

— Никаких гарантий. Хранитель — это как бы составная часть Мультиверсума. Он… Слушай, — махнул рукой Артём, — там дальше какая-то дурная метафизика пополам с философией, я не понял почти ничего. Давай лучше ещё выпьем.

— Выпьем, конечно, — я разлил коньяк, — но ты всё же попробуй как-то сформулировать. Мне нужны данные.

— Они, Хранители, как бы в Мультиверсуме, но при этом и Мультиверсум в них. Понятно?

— Нет. Но ты продолжай.

— Операционная система и одновременно оперативная память. Коллективное сознание, в котором хранится представление о Вселенной и при этом сама Вселенная, хотя они не снаружи, а внутри неё.

— Мне не стало понятнее, но это неважно. На Оркестратора йири чем-то похоже. А мы точно не в компьютерной симуляции?

— Скоси глаза влево-вниз. Сильнее. Ещё сильнее. Интерфейс не всплывает?

— Нет.

У меня глаза чуть внутрь головы не провернулись. Не стоит такое проделывать нетрезвым.

— И у меня нет. Значит, не симуляция. Наверное. Меня так один юный Корректор развёл, но я до сих пор ни в чём не уверен. В общем, в Школе Корректорам постепенно выворачивают мозг хитрым образом, и они начинают видеть Мультиверсум таким, каков он есть.

— Это каким же?

— Без понятия. Но они все ходят в специальных очках, иначе, как выразилась одна девушка, «текстуры просвечивают».

— Звучит жутковато.

— На самом деле всё не так страшно, — он задумался. — Или так. Или ещё страшнее, не знаю.

— И кто там преподаёт, в этой Школе? Сами Хранители?

— Нет, что ты. Церковники. Церковь Искупителя, слышал?

— Довелось.

— Ну вот. А так-то, не поверишь, я там эти три месяца лекции читал. О срезах, которые видел, о причинах, по которым они могли сколлапсировать, и ещё о всяком. Но я не так много знаю, так что быстро выдохся. Учеников всего два десятка, а аудитория огромная. Наверное, когда-то много их было. Сидят, очками своими смотрят, слушают внимательно. Странно было сначала, но привык. Нормальные ребята, в целом.

— Сюда не спешил, я смотрю.

— Я же знал, что временной коэффициент. Извини. Теперь и не пойму, как быть. Мне бы лучше быстрее вернуться, а то они без меня родят.

— Родят?

— А я не сказал? Все три понесли чуть не в первую ночь. Ходят теперь такие загадочные, переглядываются. Мне даже не по себе становится иногда.

Он допил коньяк из бокала, подумал и признался:

— Да постоянно не по себе. Знаешь, такое ощущение, как будто я свою функцию выполнил. Меня не гонят, ни в чём не отказывают, но дальше я уже не особо и нужен. Вот я, как в Школе освободился, сразу рванул сюда, за Настей. А тут…

— Прости. Так вышло. Но теперь у меня есть УАЗик. Как я понимаю, на нём можно попасть в Альтерион?

— На нём практически куда угодно можно попасть. Кстати, ещё выпить есть?

— Объяснишь, как? Выпить нету, всё кончилось.

— Я с тобой поеду. И это не обсуждается. А взять негде?

— Буду рад любой помощи. А вот гастронома тут не построили.

— Слушай, там же цыгане, ты говорил.

— И что?

— У них наверняка есть.

— Предлагаешь к цыганам?

— Это древняя почтенная традиция — нажраться и к цыганам. Сам Пушкин не пренебрегал.

— Я им не доверяю.

— Мне они ничего не сделают. За меня говорил Малкицадак!

— Это что за хрен?

— Неважно. Верь мне.

И мы пошли к цыганам.

К счастью, Эли к тому моменту уже утомилась нашим пьяным трёпом и ушла спать, так что мы закрыли башню и отправились вдвоём. Ключ я предусмотрительно спрятал. Не знаю, кто там за кого и что именно говорил, но народец вороватый. Оказавшись на улице в темноте, понял, что куда более пьян, чем мне казалось — давно не пил помногу, отвык. Но мы всё равно попёрлись, а как же.

В таборе горели костры, шумела вечерняя жизнь. Нам, как ни странно, обрадовались. Или вид сделали.

— За тебя говорил Малкицадак! — торжественно приветствовал Артёма Марко.

— И ты проходи, — небрежно поздоровался со мной.

У них, конечно, было. Тут же организовался стол, какие-то закуски, какие-то песни, кто-то плясал, может быть, даже я. Конец вечера оказался смутным. Давно я столько не пил.

Проснулся в палатке. Не сразу понял, где я, кто я и зачем. Рядом сопит тело. Пощупал — женское. В ужасе подскочил — нет, не толстая глойти, о которой я почему-то тут же подумал. Было у меня вчера что-то с этим телом? Не помню. Лучше бы нет.

На улице сидел за столиком смурной с похмелья Артём. Эка мы рога-то в землю…

— Поправишь здоровье? — хрипло спросил он. Лицо его было бледным, глаза красными.

— А давай, — согласился я. Всё равно день пропал.

Выпили по стакану какого-то невкусного пива, побрели в башню.

— Ну и ночка… — пожаловался Артём.

— Да, нарезались мы знатно.

— Что нарезались — так это полбеды… А что мне потом подложили… Двух? Или трёх? Чёрт, как в тумане. Кажется, они на мне сменялись, как на конвейере. Чувствую себя племенным осеменителем, блин.

Я бы ему посочувствовал, но меня мутило.

В башне, стоически перетерпев бурное возмущение брошенной на ночь в одиночестве Эли, запер двери и завалился спать. Интересно, что на Артёма она ноль внимания. Выбрала меня в хозяева?

Собрались ехать на следующий день. Ну, как собрались? Что нам собираться? Я проверил УАЗик, нашёл его в целом исправным — есть в чём поковыряться, но поездит и так. Нормальное состояние для этой машины. Заменил полуразряженные акки резонаторов на свежие, заправил баки, долил в канистры бензин. Взял пистолет, хотя сражаться ни с кем не планировал. У Артёма оказался потертый «макар» с полутора обоймами, и я досыпал ему патронов трофейных, к «Глоку» моему они не подходят. Впрочем, сдаётся мне, вояка из него ещё хуже, чем из меня.

Эли пришлось брать с собой. Оставаться одна она отказалась, закатив истерику. Настоящая, непритворная истерика эмпата — это что-то с чем-то. Наверное, можно было как-то преодолеть, запереть её и уйти, но… А если с нами что-то случится? Цыганам я её не оставлю, памятуя про цену в три акка и племянницу. Не удержатся, сопрут. Ладно, много места она не занимает. Будет жене сюрприз.

Башню запер наглухо. Ключ спрятал неподалёку. Надёжно спрятал, хорошо. Теперь, если мы не вернёмся, всем придётся с маяком обломаться. Но это будут не наши проблемы.

— Поехали?

— Давай, — Артём щёлкнул переключателем резонаторов, и УАЗик сразу стал немного не здесь.

— Думай о жене, — сказал он, когда вокруг проявилось туманное марево Дороги. — На близкого человека можно настроиться, я точно знаю. Ольга меня вот так находила.

Я представил себе жену, и так вдруг по ней затосковал — даже сердце заболело. Все эти дни запрещал себе о ней думать, не рвал душу, а тут накатило. Эли вцепилась мне в плечо поверх спинки сиденья и тихо заскулила. Даже Артёма, кажется, проняло. Зато я понял, куда ехать. И поехал.

Мы сделали два «зигзага» — выскакивали с Дороги в срезы, проезжали там и ныряли обратно. Я не очень понял, зачем это надо, но ему виднее. На первом зигзаге пропылили по сельской грунтовке, на втором — съехали вниз по горному каменистому серпантину. В обоих мирах было пусто. Говорят, теперь так почти везде. Какая-то фигня творится с Мультиверсумом. Но Мультиверсум может сам о себе позаботиться, а моя семья — нет.

И вот из очередного туманного пузыря Дороги мы выкатились прямо на подъездной дорожке к дому.

Добрались.

Я обнял жену и стоял, дыша запахом её рыжих волос. Не мог оторваться, не находил, что сказать.

— У-ииии! Папа! — Машка, белокурое торнадо.

Притопал младший, встал в дверях, смотрит строго. Серьёзный молодой человек, хоть и лысый пока.

— Здравствуйте, дорогие мои. У нас много разных странных новостей, но это потом. Сейчас — бегом в машину. Машкин, лови кота. Лен, одевай Тимку. Всё бросаем, плевать на вещи.

— Я соберу самое основное, я быстро.

— Я не знаю, как скоро они очухаются и примчатся, так что быстрее. Просто так вас не отпустят.

— Я знаю, Криспи вчера заезжала. Ей было так тяжело и неловко! Бедная девочка.

— Бедная девочка? — наверное, только моя жена может вот так пожалеть женщину, которая была как родная, а потом практически взяла их в заложники.

— Она же влюблена в тебя по уши, с тех пор ещё. Думаешь, я не вижу? От любви люди делают страшные глупости. Надеюсь, она хотя бы получила от тебя… То, что хотела. Нет, не говори, не хочу знать.

Это моя Ленка. Она такая.

— Быстрее, быстрее! — нервничал я.

Но кот решил спрятаться от суеты под кровать, дочка не могла покинуть несколько любимых кукол, жене нужны были какие-то страшно важные вещи младшего и что-то, что никак нельзя оставить.

Я просто физически чувствовал, как уходит наше время.

Жена выволокла здоровенную длинную сумку, я аж охнул — кирпичи у неё там, что ли? Плевать, неважно. Закинул в багажник.

— Всё?

— Всё. Эвелина живет в трёх километрах примерно по этой дороге.

— Эвелина?

— Мы не можем её оставить. У неё отберут ребенка. Она уже собирает вещи, я ей позвонила.

— Позвонила? Дорогая…

— Ой, — осознала ошибку жена, — прости. Я не подумала.

— Бегом в машину. Это Артём, наш штурман. Вы вообще-то виделись, но ты не помнишь. А это… Эли. О ней потом.

— Привет Эли, я Маша! — раздалось сзади. А эту куклу зовут Триша, ласково — Три. Смотри, какое платье!

Эти точно договорятся как-нибудь.

— Насти тут нет, — констатировал Артём.

— И не должно быть, наверное, — я спешил изо всех сил, мотор рычал, железо лязгало. — Сейчас перекинем моих к башне и отправимся за ней. Надеюсь, ты сможешь на неё навестись.

Эвелина, видно, дама опытная. Выскочила из своего домика — почти такого же, как наш, но поменьше — уже с сумкой, таща за руку индифферентного сына. Он шёл с неохотой, она нервничала, спешила — но было поздно.

— Воздух! — крикнул Артём.

Альтерионский контрольный дрон выскочил из-за рощицы и промчался над нами на небольшой высоте, под острым углом к дороге. Я даже дёрнуться не успел. Мотор дал сбой — и заработал дальше. Вот так-то, выкусите! УАЗик карбюраторный, чихать он хотел на ваше ЭМИ.

— Залезайте, залезайте быстрее! Потеснитесь там сзади как-нибудь!

Эвелина пихала сына в машину, он не хотел, вяло отмахивался. Ленка тащила его за шиворот, но он выворачивался, задрав рубашку до подмышек.

— Да поспешите вы!

Что-то звонко ударило по машине, потом ещё и ещё раз. Загорелась аварийная лампа давления масла, манометр упал на ноль, стекло лобовика запотело от вылетевшего паром под капот тосола. Мотор встал, резко запахло бензином.

— Из машины все, бегом!

Эвелина с Ленкой резко выпихнули ничего не понимающего пацана наружу. Тот стоял и глазами лупал — только что тащили туда, теперь — оттуда… Мишенью мы были отличной, дрон прицельно стрелял по моторному отсеку, превращая в решето совсем неплохой ещё двигатель. Оттуда клубами валил пар и тянуло горелым.

— Огнетушитель в багажнике!

Артём быстро выкидывал вещи на землю. Я дважды пальнул в сторону дрона из пистолета, даже не надеясь попасть, просто с досады.

— Банг! — глухо хлопнуло рядом.

Я обернулся. Ленка, с незнакомым выражением на лице целилась, оперев чёрную винтовку с оптикой и неестественно толстым стволом на откинутую вбок калитку запаски.

— Банг!

Висящий метрах в двухстах дрон разлетелся брызгами пластика и рухнул на землю.

— Мвора ва кубра! — торжествующе оскалилась она.

— Что? — растерянно спросил я.

— А? — моя жена с некоторым недоумением смотрела то на меня, то на винтовку в руках. — Это я сделала?

Это была единственная наша победа. Я потушил машину, но моторный отсек выгорел почти полностью. Отстреливаться до последнего патрона было глупо и незачем, и, когда подъехали машины службы контроля, мы просто сдались.

До вечера нас держали в каком-то казённом помещении с мягкими креслами. Для детей выделили раскладные кровати, всем принесли еды, даже коту. Никто нас не допрашивал и не обыскивал, забрали только оружие. Мы сидели, обнявшись с женой и детьми. От её волос непривычно пахло порохом.

Артём рассказал историю Эли.

— Вечно ты подбираешь бездомных котят, — улыбнулась жена.

Рассказали ей про Настю — каждый свою сторону картины. Но кратко, очень контурно. То, что она манипулировала Артёмом, я озвучивать не стал. Если сам два и два не сложит — я ему не учитель арифметики.

Гадал — придёт на этот раз Криспи, или нас на общих основаниях к стенке поставят. Что тут делают с такими злостными нарушителями социального порядка?

Не угадал — пришла Ниэла. Беседовать она соблаговолила только со мной, отведя в отдельный кабинет.

— Ну, как ваша революция? — без особого интереса спросил я.

— Как я и говорила — мы прекрасно без тебя обошлись.

— Так, может, отпустите?

— Общество альтери шокировано нашим выступлением на Совете! Твоя девочка — просто чудо какой транслятор, они даже слово поперёк сказать не смогли! — хвасталась Ниэла, игнорируя мой вопрос. — Государственные системы парализованы, мы просто подобрали власть с пола! Альтерион ждут великие преобразования!

— Могу себе представить, — уныло сказал я, — так что насчёт нас? И девочки? Мы вам больше не нужны.

— Всё пока идёт прекрасно!

–…сказал упавший с крыши, пролетев первые пять этажей. И всё-таки, что будет с нами?

— Башня. Нам нужна своя зарядка акков. Это станет решающим аргументом против прогнившей власти старого Совета — они десятилетиями не могли добиться энергетической независимости, а мы дадим её сразу. Но, поскольку ты уже один раз отверг моё предложение, условия нового будут хуже.

— Внимательно слушаю.

Впервые в жизни мне хотелось задушить женщину. Медленно, не спеша, глядя в стекленеющие выпученные глаза. Ладно, преувеличиваю. Можно просто пристрелить эту суку. Из гигиенических соображений — чтобы Мультиверсум стал чище.

Конец ознакомительного фрагмента.