Военно-морской флот. Истории из жизни вдохновляющие и забавные

Павел Рупасов

О флоте и о медицине не могу писать до сих пор. То, что флот делает с молодыми людьми, – это травма для меня и писать об этом не хочу. И то, что медицина делает с человеком, это тоже очень больная тема. Я частично переступил через это в «Записках санитара», но глубже говорить не хочется… Поэтому в этой книге не много рассказов о флотской жизни. Но я хочу, чтобы она именно так и называлась: «Военно-морской флот». Кое-что о флоте здесь вы найдёте. Обещаю.

Авианосцы США

(Рассказ капитана второго ранга)

1

Я люблю мою Россию. Я отдал ей двадцать пять лет службы на ВМФ.

Над собой можно только любя смеяться.

Смеяться лучше, сравнивая наши нравы с чьими-то достоинствами. Здесь «они» против «наших». Но в остальном наши им не уступят. Это к дальнейшей характеристике американских крейсеров.

Если бы не было так смешно — ни за что бы не пошел служить на флот.

— Катер к трапу!! (команда, которая подается при сходе командира корабля на берег).

— Приехал на Мысхако (одноименные мыс и поселок под Новороссийском). На проверку войсковой части. Проверял, проверял, мимо стоянки автомобилей прохожу, — а где мой уазик?

— Разрешите доложить, Вашу машину по приказанию оперативного дежурного по каким-то там вопросам отправили.

Это и есть наши нравы, к двадцатому году службы привыкаешь и не удивляешься.

У «загнивающих» империалистов другие нравы.

Как вспомню, так плакать хочется: например, как они содержат корабли… Приходим в Мельбурн. Я в гостях у «них» на борту. Вижу, — бежит бригадир из береговых работяг — боцман ему в руку списочек, а там весь ремонт на время стоянки: покрасить якорные цепи, там и там заменить линолеум, там плафон, там залить негорючей мастикой щели и прочее и прочее. И этот шуршандер гражданский со своей бригадой поднимается к ним на борт, и все там быстренько делается.

А заявка?! Заявка эта сразу направляется на склад, без всяких печатей и накладных — ничего тебе этого не надо…

Что, проняло? Впечатлились?

Или, вот, расскажу я вам, как принимает решение командир нефтеналивного танкера на заправку топливом крейсера, который находится в море. На компьютере картинки с ориентировкой: где танкер, другая — где крейсер, третья — параметры прогнозируемого места встречи. Еще картинки — метеосводка, рекомендованный курс танкера, и картинка крейсера — там, куда надо завести какой конец. Командир смотрит: «Гуд». Нажатие кнопки, и вся эта кухня передается на крейсер.

Я говорю:

— А если компьютер откажет?

Не понимают, как это компьютер откажет?! Не бывает такого!

— Ну а если? — упорствую я.

Отвечают:

— Дак, у нас есть второй.

— А если второй?

Смотрят непонимающе.

— Не может отказать второй. Ну, не может!

— Ну а если? — пытаюсь я довести ситуацию до конца.

— Тогда у нас есть такая папочка, — достает, — со всеми документами, — вот юридический документ имеется отпечатанный, физически, всегда в папке подшит. В свободные места заполняется обстановка и отсылается на крейсер.

И «вот, его!», красиво как все! Подошел танкер к крейсеру, на ходу, все на ходу. Воздушные троса протянулись и в четыре рукава сечением по 400 мм дуют горючку. А вертолет в это время сетками таскает баллоны с кислородом и ацетиленом; только сетка коснулась палубы — щелчок и сетка отстегнулась. И вертолет за следующей сеткой. И все это увозится потом с верхней палубы крейсера автокаром и вниз лифтами развозится по палубам…

Я потом на нашем авианосце в истерике бился и кричал: «Каменный век!» Бегать и материться по нашему кораблю надо. И остается это делать только весело, и когда это весело, стенокардия за сердце хватает тебя тоже весело.

На американском авианосце в каждой точке остановки, в море или порту, каждые десять дней принимаются грузы краном или вертолетом на палубу и потом тележками вниз скатывают — и в лифты, и в лифты!

— А свежими продуктами? — спрашиваю я их.

— А свежими — я каждые 30 суток пополняюсь. Захожу в порт и пополняюсь.

— А если кончаются продукты?

— Продукты не кончаются.

Мороженое — шесть видов всегда на обед. Десерт.

Торты пекут.

2

Кофейные автоматы стоят везде, на каждом посту, на всех этажах и палубах. Это на мой глупый вопрос о чайниках: «А чайники у вас есть?» И после обычного их долгого непонимания: «На фига чайники?!»

А вот разговор про зарплату. Я:

— А кто начисляет зарплату, там, ведомости заполняет…

Бухгалтер, финансист, кассир, как это у нас в дни зарплаты, с четырнадцати до восемнадцати толпешник возле кассы, — все в коридоре перед окошечком давятся.

— Какая ведомость? — на меня смотрят очень внимательно.

— Ну, у нас каждый месяц простыня такая, в ней все заполняется: выслуга там, категория, что по должности, плюс что по званию, алименты и прочее. Потом с талончиками в кассу, клеим талончики на ведомость. — На меня опять смотрят, как на сумасшедшего. На крейсере мне говорят:

— Идем.

Идем, и в штормовом коридоре у них там стоят автоматы-банкоматы. Достает из кармана карточку, вставил — тык, набрал свой номер и — 20 $. И ему в руку выпало 20 баксов. Кошельков не надо, хранить деньги и прятать их тоже не надо.

— А как… это вообще все устроено?

— А в Америке, там, на континенте — каждый день на мой счет падает заработанная за сутки сумма. Но целиком ее я не могу снять. Целиком только один раз в 2 недели.

Заходим на Мальту.

3

Стоит американский корабль. Вечером его «пом» (помощник командира корабля) приглашает нас. Мы с «шилом» (со спиртом, значит) за пазухой прибываем к трапу. Проводят. У трапа стоит женщина с автоматом.

Я спрашиваю помощника:

— Во сколько тут у вас развод суточного наряда? — «Пом», как всегда, не понимает. Этот тоже непонятливый попался. — Ну, — я говорю, — вот баба с автоматом. Баба ваша — это «вахта». Во сколько она заступает на дежурство, развод, инструктаж, сдают пост, принимают, меняют на свежего постового, старший там по караулам, разводящий, там, ну вся эта организация как устроена?

— У нас этого нет, — отвечает. — У нас всего этого нет.

— Как?

— У нас она сама через четыре часа уйдет, а другая вместо нее придет.

— Как?! А если не придет?

— Такого не может быть, — придет.

— Как не может, а если напьется? У вас вообще это есть — грубые дисциплинарные проступки?!

«Кычкыдых», — щелчок пальцами:

— На корабле у нас этого нет и ничего быть не может. Вне корабля, пожалуйста, на корабле — нет, ибо сразу увольняют.

Заходим в двухместную каюту.

— А второй кто?

— Жена — капитан. Служим вместе, — она капитан королевских ВВС, командир вертолета.

Я говорю:

— У вас в списочном составе восемьдесят баб, а как «это дело»?

— «Это дело» у нас запрещено. За это сразу выгоняют.

— Как живет ваша семья?

— У нас два дома — летний в Шотландии, зимний, основной — в Уэльсе. У родителей свои дома. Двое детей. Дома сами построили.

— Детей подкидываете родителям?

— Нет, родители престарелые, им за неделю надо — позвонить, заранее предупредить, все это неудобно. У нас гувернантка, садовник, шофер. Они и смотрят за детьми.

Приходит жена, в летном комбезе. Она нам: «Момент», — и за дверцей быстро переодевается, накрывает стол. Но — сухой закон! А у нас фляжка! Все рады нашей фляжке. Думаю, чем будем разводить? Пивом? Но пиво из буфета в каюту носить нельзя. Пиво в корабельном баре дороже в три раза, чем в магазине. В нерабочее время, пожалуйста, сиди, пей в баре. Пришлось разводить водой. За столом они ведут себя безукоризненно культурно. Англичане получают в два раза больше, чем американцы. С первого курса курсанты принимают пищу за четырехместными сервированными столами. Умеют и знают весь этикет. Умеют и знают весь этикет досконально и, главное, пользуются им. И пьют хорошо, и не жмоты.

Потом «пом» с женой к нам в гости приходили, до двенадцати дня просидели, в четырнадцать нам уже надо было отдавать швартовые, а они все не уходят и не уходят. Командир уже не знал, как от них избавиться: «Гони их как-нибудь».

Я все время удивлялся, ну как они могут постоянно быть в белой такой форме? Благоухать чистотой ослепительной? Ну, все время они чистые все! Ну как?! Оказывается: у них на службу пришел, форму там рабочую надеваешь, а свою на плечики — и в шкафчик.

А за стенкой — каждый шкафчик с другой стороны в прачечную открывается, и, пока ты работаешь, твоя форма сто раз в порядок приводится: гладится, парится и вывешивается обратно в шкафчик. Вот поэтому каждый их военнослужащий ежедневно и ослепительно сияет в чистой белой форме. И в сердцах: «Ну не сволочи, два раза в них»!

4

— Кто у вас швартуется? Как нет швартовой команды? У нас каждый день (когда корабль на стоянке) на борту остается треть экипажа. Ведь борьба за живучесть! А всякие спасательные команды! Где? Где это все у вас? Если никого на борту нет, а корабль начнет тонуть? Или гореть?

— А вон, видишь, на берегу здание стоит — там шестьдесят профессионалов круглосуточно дежурят. На стенах у них висят разрезы всех кораблей. Автомобили у них, сигнализация и все что надо. Вот они, если надо, с места срываются в шесть секунд и — борются здесь у нас за живучесть.

–..?

А мы всем экипажем у берега на железе дохнем. У них матрос, прежде чем он на корабль пройдет, — он три месяца готовится в «учебке» по данному классу корабля. И когда он приходит на корабль, он уже все знает, не фиг его учить! И на корабле он не заблудится, как я на нашем «Кузнецове». Решил сам пойти посмотреть — меня через час командир роты охраны нашел, когда мне уже надоело скитаться по палубам, а спросить стыдно. Смеются: «Фигня, тщ третьего ранга, мы теперь вас: боец впереди, боец сзади, иначе отпускать не будем». Конечно, там, на «Кузнецове», четырнадцать километров одних коридоров. А я обходил потом по должности авианосец дважды в сутки. У них там только камбузов — пять, и пять столовых. Так уставал, такая усталость накопилась, что когда заболел простудой и в лазарет положили, только врачу докладывали: «Тщ третьего ранга спит уже 24 часа… спит уже 26 часов…»

Я когда проснулся, только одно сразу сказал: «Жрать хочу! Жрать давайте, сволочи».

У нас на «Кузнецове» две хлебопекарни, одна печет только сдобный хлеб. Вот случай, ЧП: оставили мичманов без завтрака. Как так? — Двое вестовых несли с хлебопекарни мешок булочек и три трехлитровых банки сока, останавливают их трое в комуфляжах — «патруль»:

— И что несете?

— Булочки?

— Давай сюда!

— Так! Все немедленно! Вернуть!

— Вернуть булочки?

Да, они сели и съели их. Что им там мешок булочек, — они их, как семечки, у них там руки шпалы, бицепсы, как мои ноги, кулаки с голову пионера:

— Мы их съели.

— А сок?

— Запили.

Два раза укусил — булочки нет, глоток сделал — пол-литра нет.

5

Как у нас на подводную лодку грузили сухое вино. Все под контролем: наверху офицер, в рубке офицер и у трапа офицер; внутри офицер для проверки. Мичман командует матросами. Пошли коробки с сухим вином. Пришла коробка первая, открываем — 18! вместо 20. Бойцы: «Мы не брали». А ведь приемщик у трапа распаковывает каждую коробку…

— А что это у вас наверху мандарины никто не охраняет — а не съедят?

— А у них привкус металлический.

— Попробовал — да, «г…», такое человек есть не будет.

— Так, всем к погружению!

Всплываем — чисто: нет мандаринов.

О замах:

— Что грузите?

— Да вот, мясо кенгуру.

— Как кенгуру?

— Вот, на паках, — показывает, — мясо кенгуру. Теперь всем подводникам дают.

Зам змеей, шипя, метнулся к командиру.

— А там мясо кенгуру, тщ командир, грузят!

Кеп вызывает ответственного мичмана:

— Никак нет, тщ к-р, свинину грузим.

Зам из-за спины:

— Не верьте ему, он мясо кенгуру грузит, я сам видел.

Мичман-дед ему по слогам:

— Это фирма «КЕН-ГУ-РУ»…

Я служу России 25 лет… Над собой можно только любя смеяться. И теперь в каждой войсковой части есть утюг для матросов, чего раньше никогда не было. Но в остальном наши «им» не уступят!

2000 год