Мир, который не вернуть. Том 2: Год Первый

Павел Олегович Михель, 2020

Главный герой – подросток, который был резко брошен в опасный новый мир. Он уже потерял многое, но и кое-что приобрёл. Теперь же ему предстоит дальнейший путь в одиночку в мире, где неизвестно: кто враг, а кто друг. Содержит нецензурную брань.

День 92

― Аккуратнее… давай сюда… Да, — Света ползла впереди.

— Нам точно сюда? — спросил Миша жалобным голосом. Он остановился.

— Да что ты ноешь? — гневно прошипела Света. — Испугался что ли?! — она сердито повернулась и посмотрела на него. Миша продолжил ползти.

Я полз позади всех. Наконец, мы выбрались из вентиляционной шахты.

— Здесь посвети… — сказала Света, и я направил туда свет фонарика. Она открыла небольшой ящичек и достала маленькую оранжевую коробочку: — Аптечка.

Здесь было подозрительно тихо. Тишина даже как-то успокаивала, будто всё ненастоящее. Будто толпы мёртвых бывших людей где-то позади нас — просто сон. Но неприятный холодок прошёлся по спине. Что-то меня настораживало.

Коридор… Нескончаемый коридор с бесконечными боковыми деревянными дверями. Где-то вдалеке, впервые, послышался посторонний шум — пронзительный крик. Он пробирал до самых костей, где те резонировали, заставляя тело дрожать. Света тоже насторожилась, а Миша и вовсе побледнел — это выглядело довольно жутко.

— Что это было? — спросила Света.

— Свет, летс гет аут оф хиа… Что-то тут нечисто, — Миша отступил на шаг назад.

— Подо… — новый крик прервал Свету — он был сильнее, громче, ближе. — Валим!

Мы развернулись и принялись бежать, но это была невероятная задача — вокруг не было света, а на полу везде валялся какой-то мусор. Фонарик куда-то исчез. Даже рук не было видно.

Я споткнулся и пролетел пару метров носов вперёд, раздирая лицо до крови. Света и Миша убежали вперёд. Я лежал на груде метала, и она больно впивалась в тело.

— Не сбежишь. Воскликнул хрипящий голос за спиной. Холодная, стальная хватка сжала ногу. Я сделал последнее движение, понимая, что дело моё плохо — перевернулся и нащупал рукой что-то продолговатое: фонарик. Нужно было, хотя бы, увидеть то, что за мной гналось — последнее желание.

В слабом луче света, возникло худое лицо с мёртвыми белыми глазами. В открытых гнилых ранах на щеках копошились черви — в некоторых местах даже из-под кожи торчали тёмные кости. Это был Лёша. Кожа на шее его была разорвана.

— Не сбежишь… — сказал он со свистом в голосе, а затем замахнулся и вонзил свою руку прямо мне в грудь…

* * *

― А-а! — крикнул я, и сразу же понял, что это был всего лишь сон. В груди бешено стучало сердце. По телу, тяжёлыми холодными каплями, стекал пот. Я постарался перевести дух, успокоится. В окно можно было увидеть то, как утренний свет нового дня начинал медленно пробиваться сквозь темноту прошедшей ночи — она нехотя отступала.

Почти каждую ночь один и тот же сон…

«Как же надоело», — я сидел и испытывал злость из-за собственного бессилия. Мне было горько от вины, но при этом я не знал что сделать чтобы избавиться от этого.

Тело затекло и отдавало неприятной покалывающей болью при движении. Даже было каким-то деревянным. Света тихо спала на задних сидениях. Даже во сне лицо её было каким-то напряжённым. Вчера мы удачно выбрались в соседнюю деревню. За последние дни она сильно извелась, с тех пор, как с Мишей стало происходить что-то неладное — его уже два дня не было видно.

«Ты же знаешь, что пока ты рядом с другими людьми — их жизнь предопределена», — сказал Голос. Уже пару дней я его не слышал.

— Заткнись, — зло шепнул я, но Голос не ответил.

Около недели, как мы стали жить в деревне с другими выжившими. Света говорила, что эта деревня находится посередине между Владимирском и Номиром. Мы наткнулись на них совсем случайно. Сначала в машине что-то сломалось, и мы ехали два дня очень медленно. По счастливой случайности, рядом проезжала машина из этой деревни. Они очень удивились, увидев нас, и согласились помочь. Выяснилось, что заело какой-то клапан в движке, а разобрать получится только у них в деревне. Остальные тоже очень удивлённо нас рассматривали, когда мы приехали. Двигатель нам починили почти сразу, но как-то так получилось, что мы остались до сих пор. С тех пор мы здесь и остались. Мне нравилось снова быть в окружении людей, чувствовалась безопасность, но Света постоянно хотела уехать. Ей не нравится старейшина этой деревни. Она постоянно говорит о том, как лучше быть уехать отсюда, но всё никак не соберётся. За неделю меня это так достало, что даже думаю остаться здесь, если она с Олегом уедет.

В лёгком сумраке проскользнуло несколько силуэтов. По спокойному движению, сразу узнал в них местных — они шли на утреннюю службу.

Спать совсем не хотелось, и я решил пойти за ними. Свете, в частности, очень не нравились эти службы. Чтобы она снова меня не отчитывала, я тихо выбрался, аккуратно прикрыл дверь и пошёл за местными в «храм», в самый центр деревни. Сложно было назвать это обычным храмом: с виду он не отличался от старых деревянных бревенчатых домов, которых много ещё осталось в деревнях и небольших городах.

Улица обдала меня потоком холодного ветра. С непривычки он больно обдувал лицо, и пробивал насквозь. Я прикрылся шарфом, который мне дал один из жителей, и пошёл дальше.

На подъездах к деревне стояло много заброшенных машин, которые были аккуратно поставлены как преграда. Несколько жителей мне ответили, что так и было до их прихода.

«Когда мы собрались — тут уже так всё и было» — примерно так и отвечали. Вообще, жители неохотно шли на разговор и старались побыстрее уйти.

На входе мне кивнул крупный мужчина и открыл дверь. Я прошёл внутрь, и сел на один из стульев у входа. Все садились вперёд, на первые ряды стульев, но я не очень хотел привлекать к себе внимание, поэтому сел у самой стены.

Здесь собрались почти все местные: около двадцати человек. Я слышал, что сюда приходят каждое утро все кто может — кроме тех, у кого дежурство.

В самом конце комнаты, перед скамейками, стояла самодельная, криво сделанная, деревянная трибуна. Там, в тени, стоял невысокий мужчина в чёрном балахоне — Старейшина. Он, видимо, готовился к утренней речи. Люди впереди перешёптывались.

В окна, что были позади трибуны, медленно, словно ленивый паук, начало проникать утреннее яркое солнце. Позади этого дома не было ничего, кроме огромного заснеженного поля, поэтому свет лился внутрь вовсю.

— Пора… — громко сказал Старейшина, и встал за трибуну. Шёпот резко оборвался. — Друзья мои, товарищи, братья, сёстры salve! Salve, parochiani!

Все люди, будто по команде, встали, приложили руку к груди и громко ответили:

— Salve! Diu vivere Deo!

Я смущенно забился в угол. Люди сели и пристально уставились на Старейшину. Прихожане выглядели истощёнными, бледными, но на лицах было полнейшее удовольствие. Сейчас это было заметно лучше всего.

— Отлично! Отлично! — сказал, улыбаясь, Старейшина. Он выглядел на порядок здоровее остальных, даже был немного полноват. На лице была ещё небольшая борода. — Надеюсь, все сегодня хорошо спали, и готовы нести крест нового дня во имя всеобщей помощи и Господа нашего? — Старейшина вознёс руки над головой.

— Amen! — громко сказали прихожане и захлопали.

Старейшина жестом остановил овации.

— Вижу, среди нас появился новый человек. Новая душа ищет спасения, — он сложил руки на груди, смотря на меня. А потом отвернулся: — Отлично! Замечательно! Давайте поведаем ему наши заповеди и правила «вознесённой» жизни! Ну же, кто? — Старейшина спустился к рядам стульев, и пошёл в мою сторону. Он быстро осматривал весь зал. Все люди поднимали руки, желая выступить. Мне стало как-то совсем не по себе, но уходить было уже поздно. Наконец, его взгляд остановился на мужчине с залысинами.

— Петя, давай ты, — сказал Старейшина. Мужчина встал и повернулся ко мне — это был невысокий тощий мужчина средних лет.

— Какие наши главные враги? — спросил Старейшина. Всё взгляды теперь были устремлены на меня, от чего я чувствовал себя неловко ещё больше, как загнанный в угол зверь.

— Наши враги — это мы сами! — с силой продекламировал мужчина.

— Прекрасно, — с удовольствием отметил Старейшина, — а что же конкретно?

— Самый главный враг — наша всепоглощающая, уничтожающая всё, гордыня!

— Верно, — подтвердил Старейшина. — Дальше.

— Наша безмерная алчность, вечная жадность до большего, — в глазах мужчины загорелся какой-то внутренний огонь. Его слова обжигали меня, разжигая что-то внутри. Что-то внутри откликалось на его слова.

— Именно, — сказал Старейшина. — И что ещё?

— И наша чудовищная зависть, что толкает против Бога, себя и общества.

— Замечательно, — заключил Старейшина, расплываясь в улыбке. — А же нам даёт гнев?

— Гнев даёт нам силы. Гнев — это необходимое зло. Только огнём наших душ мы сможем отчистить всю скверну этого мира, — было видно даже, как мужчину немного трясёт.

— Именно так, — сказал Старейшина. — Только гнев сможет нам помочь в борьбе с нашими пороками и ленью, которая стала непозволительной роскошью. Садись, Петя, ты сегодня у нас молодец.

Мужчина, улыбаясь, сел обратно. Старейшина снова поднялся к трибуне.

— Всё верно. Библия говорит нам: смертные грехи — это гордыня, алчность, зависть, гнев, похоть, чревоугодие и уныние. Но мне было дано виденье! Я научил вас обращать грех против греха, что бы вы могли быстрее идти к цели, что была указана свыше!

— Amen! — прокричали люди. Некоторые голоса выделялись на фоне остальных. Петя был одним из них.

— Посмотрите, до чего же дошли люди! Посмотрите, до чего мы дошли, стремясь к Дьяволу! Теперь многие из нас просто сосуды для его демонов! Демонов чревоугодия! Они ходят по святой земле и пожирают души наши, делая новые сосуды для греха! Бог видел это, и послал мне виденье! Он дал мне виденье о том, что будет, и как нужно жить, чтобы заслужить прощение!

— Amen!

— Братья и сёстры, Бог сказал мне: «Веди их, ибо они не ведают, что творят, и даю я тебе право на зло, иначе они не смогут»! Бог милосерден!

— Amen! — люди подняли руки. Начался всеобщий гул.

— Он сжалился над нами! Даже сейчас, когда мы настолько от него отвернулись! Все мы — дети его!

— Amen!

Старейшина сделал небольшую паузу, чтобы перевести дух. Зал наполнился какой-то странной энергией. Стало даже как-то светлее. Волна людских эмоций была такая сильная, что, казалось, я начал тонуть. Руки поднялись сами по себе и начали двигаться во всеобщий такт.

— Поэтому, братья и сёстры, не нужно огорчать отца нашего! Нужно жить его словом, и стремиться к высшему, помогая братьям и сёстрам нашим павшим — избавлять их от страданий!

— Amen! — я кричал уже наравне со всеми.

— А теперь, — Старейшина говорил уже заметно тише, — помолимся.

Всеобщий гул резко оборвался, и люди склонили головы, взявшись за руки. Еле слышно была слышна их молитва. Смутившись, я убрал руки. Волна, которая до этого лишь нарастала, вдруг оборвалась во мне.

Спустя минуту Старейшина открыл глаза.

— А теперь, parochiani, идите в новый день достойно.

— Amen! — громко прокричали прихожане и стали вставать со своих мест, собираясь уходить. Все они будто светились изнутри. Меня это завораживало.

Старейшина подошёл ко мне, сел рядом, положил левую руку мне на плечо.

— Костя, ты, надеюсь, никуда не спешишь? — спросил он мягко.

— Нет, — растерялся я.

Я поднялся голову. В его глазах был какой-то магический ясный свет знания.

— Пойдём со мной, — сказал Старейшина и пошёл вперёд, в сторону трибуны. Я пошёл следом.

Возле трибуны оказалась тёмная, едва заметная, дверь. Старейшина достал из-за кофты цепочку с ключом, снял её с шеи и открыл дверь, проходя внутрь. Комната внутри была маленькой, но хорошо обставленной: вдоль левой стены стояли пару столиков, набитых разными мелкими вещами, а над ними висел большой ковёр с изображением оленей. Возле окна стоял стол из толстого красного дерева и такой же роскошный стул, а вдоль стены справа стоял большой бордовый шкаф. Рядом, в уголке, совсем не вписываясь, старенькое ободранное кресло.

Старейшина прошёл за стол и сел. Он откинулся на спинку и посмотрел в окно.

— Эх, красотища, — вздохнул Старейшина, и повернулся ко мне: — Чего стоишь? Не стесняйся, проходи, — он жестом показал на кресло. Я послушно сел. — Что ты думаешь о нашей общине? Костя, верно?

В ответ я кивнул и присел.

— Не знаю, — замялся я.

— Ну же, не стесняйся. Я же есть тебя не буду, — Старейшина улыбнулся. — Нравится тебе у нас?

— Да, — сказал я неуверенно. Я следил за руками, чтобы лишний раз не выдать волнение. Сейчас мне всё это казалось очень важным.

— Хорошо… хорошо. Значит, хочешь остаться… — Старейшина говорил плавно и мягко. — Вместе ведь лучше. Да и только вместе мы сможем создать лучшую жизнь, как считаешь? Как одна большая семья. Хочешь ведь жить в мире и спокойствии, да? Не ожидая этих демонов за каждым углом? — он внимательно посмотрел на меня, ожидая ответа.

Я отвёл глаза:

— Да.

— Скажи, а почему ты хочешь этого?

— Хочу, чтобы больше мои друзья не умирали, — тихо сказал я. — Чтобы все были счастливы, и всё.

— Отличное желание, — улыбнулся Старейшина. — Все мы здесь хотим, чтобы остальные были счастливы, поэтому и заботимся о ближнем так, словно это родной брат или сестра. Ведь все мы перед Богом равны, ты знаешь? Да… все мы — лишь его творения.

Старейшина отвернулся к окну.

— Ты очень добрый мальчик, Костя. — сказал он. — Не знаю даже, стоит ли… ладно. Ты поможешь мне?

— А в чём вам нужна помощь?

— Дело в том, что до вашего приезда мне было провидение. Всевышний сказал мне во сне: «Вскоре к тебе придут блудные дети мои. Средь них будет мальчик — веди его, обучи слову моему. Станет он тебе великим помощником и другом» — такие были его слова.

Я застыл.

«Неужели, это про меня?»

На миг, мне показалось, что кто-то стучит из-под пола, но лишь на секунду.

— И этот мальчик — ты, Костя, — продолжил Старейшина, не обращая внимания на звук. — Я отчаянно прошу твоей помощи, любой другой не сможет мне помочь… Ты поможешь мне?

Его слова грузом навалились на меня. У меня не оставалось выбора.

— Я постараюсь. А в чём вам нужна помощь?

— Неделю назад, когда я предложил присоединиться к нам, твоя подруга отказала мне. Я умолял её, ведь вместе мы сильнее, ведь нельзя сейчас рисковать любой жизнью… Она отказалась, смеялась над Словом Божьим. Но Господь дал мне миссию спасти вас, и я не могу отступиться. Помоги мне, Костя. Убеди её остаться, чтобы вместе мы смогли добиться прощения Господа. Мне кажется, что никто другой не сможет на неё повлиять кроме тебя. Я видел, как вы общаетесь. Ты близок ей. Я знаю, она планирует уезжать, но ты ведь не хочешь, да? — Старейшина внимательно посмотрел на меня.

— Нет, я не… не хочу, — я говорил уже твёрже. Его слова подействовали очень убедительно. Я должен ему помочь, особенно если так велел Бог.

Я всегда хотел узнать своё предназначение, и вот оно. Это был шанс, который нельзя упускать. Нужно было помочь Свете, и Олегу. Она должна меня послушать.

— Иди же. Спаси её от собственной глупости. Я верю в тебя.

Я встал и вышел из комнаты. Нужно было срочно найти Свету пока ещё не поздно. Нам ещё можно было спастись, но бежать было незачем.

«Уверен, она обрадуется, когда я ей всё расскажу», — подумал я, выходя на холодную улицу.

Прошло всего несколько дней, а я уже снова привык к тому, что рядом могут ходить живые люди.

С надеждой, я побежал к нашему грузовику, но он был закрыт. В окно никого не было видно. Кузов тоже оказался закрыт.

«Ну уж нет», — подумал я. Нужно было их найти сейчас, пока чего не случилось.

Я начал спрашивать у местных, не видели ли они кого. «Нет, не видел», — отвечали мне, я пошёл дальше.

К полудню заметно потеплело. Я стоял на центральной площади, не зная куда идти.

Вдруг, ко мне подошёл один из жителей деревни — местных чудак. В отличие от других жителей, он нормально отвечал и часто со мной говорил. Поэтому и чудак, хотя он и был здесь самым нормальным, только очень нервным. Это он дал мне шарф и тёплое пальто, которым я укрывался по ночам. Его звали Женя. Внешне он был совсем неприметный: круглые небольшие очки, кудрявые волосы на голове, невысокий рост и доброе лицо. Единственное то, о чём он не хотел рассказывать — о своём прошлом. О том, как попал сюда.

— Салют, — сказал он и подал руку для рукопожатия. Мне было немного не по себе от его бегающего взгляда. — Как твоё молодое ничего?

Я подал руку в ответ.

— Такое же, как и раньше — не особо, как у всех, — ответил я сухо.

— Вижу, ты, наконец, шарф начал носить — это правильно, да. Сейчас ведь как? Болеть вообще не вариант. Вообще… Лечить-то некому… Только на Бога и надеемся, да. А сами ничего сделать не может, — Женя нервно усмехнулся и обернулся. Он выглядел немного нелепо в своёй шапке-ушанке вместе с чёрным толстым зимним пальто. — Ты какой-то бледный — замёрз?

— Да нет, всё нормально. Ты, случаем, не видел Свету?

— Свету? Вашу, что ли? — Женя посмотрел по сторонам. — Вроде видел… Да, недавно совсем, ага. С вашим «негром» шла — он вообще какой-то неадекватный был: еле шёл, вырывался, матом ругался. Да… да.

— А куда? — при этом у меня треснула обветрившаяся губа и пошла кровь.

— О-о, — протянул Женя. — Тебе мазь надо. У меня, вроде, была помада специальная… поискать надо.

— Не надо. Само заживёт. Ты лучше скажи, куда они пошли.

— А-а, да… В самый край деревни пошли, где дома ещё заколоченные стоят… Рядом с лесом. Понял, да?

— Да, — ответил я, собираясь уходить. — Я побегу. Надо поскорее с ней встретиться.

— А что у тебя за дело? Может, помощь нужна? — крикнул он вдогонку.

— Не надо, спасибо. Я сам, — ответил я и быстрым шагом направился в нужное место.

На пути встретилось несколько брошенных домов. Чем-то они напоминали восставших: их разбитые окна были пустыми глазницами мертвецов, а крыша — дырявой головой. От них веяло какой-то тоской и грустью. Они являли собой картину нынешнего мира: пустого, убивающего и бесконечно грустного.

Это мне напомнило то, как несколько дней назад я забрёл в дом на другом краю деревни. Внутри, на полу, везде была разбрызгана кровь, валялись останки тёмной ткани, но никого не было. Ни восставших, ни просто трупов — это как-то пугало. Но это случилось давно, так как кровь там просто примёрзла к полу.

Зашёл в два последних дома — пусто. В доме напротив кто-то говорил. Я встал возле окна, прислушиваясь. Внутри шёл спор.

— Миша, — сказала Света, — пойдём, блять. Нам надо уезжать.

— Никуда, слышишь? Никуда я не пойду. Вай? Вай а ви файтинг? — Миша говорил тихо и несвязно.

— Давай потом, а? Нам надо валить отсюда, и как можно быстрее, — сказала Света твёрдо. — Надо валить, пока можем. Что-то здесь нечисто.

— Что здесь может быть нечисто? — Миша расхохотался. — Что-о?

— Я не знаю. Но люди здесь какие-то странные. И этот Старейшина. Позавчера, вот, у нас патроны пропали — и ничего. Куда они делись?.. Да вставай ты, блять! Если о себе не можешь подумать, то подумай обо мне, о Косте.

— Заче-ем? — тихо протянул он. — Зачем мы пытаемся выжить, убегая, если всё равно, в итоге, умрём? Света… ты ведь помнишь Лёшу, да?.. Не забыла ведь ещё? Вспомни, что именно он нас поддерживал всё время… на нём всё держалось. Энд нау?.. Да тебе плевать! И всегда было! Это он меня спасал от толпы пьяных гопников, а потом страдал от полученного перелома. Это он мне был как старший брат. Да… тебе плевать, как тогда, когда ты не разрешила пожилой паре ехать с нами. Ты знала, что они умрут, но не пустила их, а ведь Лёша уговаривал тебя, но ты же «лёд». «Ледяная королева» — правильно о тебе говорили в университете… Тебе на всех плевать. Не знаю, почему ты так носишься с этим поехавшим, а хотя… тебе и на него плевать, я знаю. Не знаю «зачем», бат ай донт кеа. Видимо, это правда, что он мне рассказывал, что ты без его согласия сделала аборт… И что он в тебе нашёл… тьфу!

Я не понимал, о чём говорит Миша.

«Какая пара? Что сделала Света? — проносились вопросы в голове. — Неужели, она бросила людей на смерть?»

— Миша, ты так хочешь сдохнуть или что? — спросила Света. В голосе её чувствовалась злоба. — Если ты продолжишь, то мы больше не увидимся… Послушай, я понимаю какие у вас были отношения. Я понимаю, что ты винишь меня за то, что мы не пошли за Лёшей. Но ты ведь сам слышал их. Мы не могли просто взять и вернуться. Я не хочу терять ещё и тебя…

— Вали! — взвыл Миша. — Вали, оставляй!

Я нечаянно чихнул.

— Кто здесь? — послышался железный щелчок предохранителя.

— Это я! Я! — я быстро вошёл внутрь, и поднял руки вверх.

Света с силой выдохнула и, переключила предохранитель и убрала пистолет за пояс. Миша лежал на полу, рядом валялось несколько пустых бутылок.

— Напугал… — с облегчением сказала Света.

— Неужели без оружия никак? Вряд ли восставшие вообще чихают.

— Всякие тут ходят. Лучше быть настороже, чем мёртвой, — Света повернулась ко мне. — Ты чего здесь делаешь?

— Поговорить хотел, — я не отводил взгляда с Миши. Он лежал на грязной тряпке прямо на полу. Рядом лежало какое-то потрёпанное одеяло. Его взгляд был направлен в одну точку на полу.

«Как можно тут спать? Здесь же холодно, грязно… В углу даже снег лежит», — подумал я.

— Пойдём. С этим телом сейчас ничего не поделать, — Света встала и повернулась к выходу. — Чмо бухое, — сказала она с презрением. Миша что-то простонал невнятное в ответ.

Мы вышли на улицу.

— О чём хотел поговорить? — спросила Света, закуривая. Несколько дней назад она начала курить.

— Снова?.. — спросил я, но не договорил.

— Не твоё дело. Не дорос ещё, чтобы указывать, — грубо отрезала Света. Продолжать эту тему мне не хотелось. Она выдохнула в сторону тяжёлый серый дым: — Так, что ты хотел?

— Света, нам надо остаться, — твёрдо сказал я.

— С чего бы это?

— Потому что… — я замялся, зная, что Света не поверит мне. Но другого ничего не придумал: — Потому что так надо. Это наша судьба.

— Тебя «этот» надоумил? Подожди… Не говори, что ты тоже теперь этот, фанатик.

Я растерялся. Не такого разговора я ожидал. Совсем не такого. В голове всё было проще и легче. Возникла пауза. Света тихо вдыхала табачный яд, чтобы выдохнуть его переработанное облако.

— Ну… Нам ведь лучше будет с ними, разве нет? Здесь можно жить, а потом и выращивать продукты… вместе же больше шансов, — сказал я неуверенно и медленно, будто сам не верил тому, о чём говорю.

— Ясно. «Священник» и тебе голову промыл…

— Ничего он не промыл! — запротестовал я.

— Послушай, никакого бога нет. Никакой судьбы не существует, — начала раздражённо Света и бросила окурок в сторону. — Костя, ты ещё не совсем понимаешь, как здесь всё устроено, а у меня сейчас нет желания всё объяснять, но нет никого бога, и никогда не было. Зато демоны есть, и это мы сами — люди… — Света остановилась, подумала несколько секунд, а затем продолжила: — Ладно, раз уж начала. «С волками жить — по-волчьи жить» — знаешь такую поговорку? — я кивнул. — Ну так вот, в этом мире, как и раньше было, так и осталось: либо ты, либо тебя. Иного не дано. Некоторые люди не могут этого понять, и поэтому ими можно легко манипулировать, используя для себя. Они не могут смириться с простой истиной джунглей, где выживает сильнейший. Эти глупые люди не могут смириться с ответственностью за свою жизнь и решения — вот для них и придумывают разные сказки более хитрые люди, чтобы нажиться на этой глупости. И эта «Новая вера» — не исключение. Возможно, есть в этом плюсы, но минусы какие? Посмотри на людей. Они, может, выглядят счастливо, но они сыты? Да они все дохлые, полутрупы какие-то. Зато этот Старейшина выглядит очень здоровым. Ты видел как остальные живут? Нет? А я вот видела: грязь, холод, голод. Они же всё тянут этому мужику. Ты видел, как они смотрят на него? Как на него молятся? Это чистая секта, Костя. Секты и раньше существовали, и ничем, между собой, они не отличаются. Если у людей есть спрос на веру, то найдётся кто-то с предложением. Мой дядя был в секте и за это время он добровольно вынес всю технику из бабушкиного дома, а потом её зарезал, когда та не захотела продавать квартиру. Он до последнего твердил, что его ждут на небесах девушки с кошачьими ушами и что он делал то, что сказал бог. Я навсегда запомнила его глаза — они были спокойные и уверенные, что это не передать словами. И здесь я видела такие глаза. Я не знаю, что у них тут спрятано, но лучше валить пока не поздно.

Я молча застыл, не зная что делать.

— Старейшина тоже пытался меня затянуть к ним в секту, говоря, что я избранная, и что ему были видения. Сказал, что наши припасы нужно будет разделить на всех, потому что так сказал бог. И прочую фигню пытался мне загнать, но я сразу его раскусила и выгнала. Конечно, я не против поделиться, но если бы они пошли реально ко всем, а не так как пошло бы… С тех пор за мной часто хвост из одного-двух человек. Следят за каждым шагом, — Света выглянула за угол. Мне показалось, что чья-то тень резко исчезла. — Снова они. Наверняка, тебе он говорил то же самое. Он недалёкий и вряд ли бы придумал что-то новое. Ты видел машины на входе? Странно это. И что местные шугаются когда спрашиваю, ничего не говорят. Они что-то скрывают — это точно.

В голове была какая-то каша. Слова Старейшины теперь были какими-то пустыми, хитрыми. Света мне ещё ни разу не врала и, если он ей сказал то же, значит, это правда, что она говорит.

— И что же делать? — спросил я.

— Говорю же, валить отсюда надо. А что тебе он сказал?

— Рассказывал мне то же о том, что я избранный, и что нужно заставить тебя остаться здесь, — виновато сказал я. Мне было стыдно за то, что так легко дал себя одурачить.

— Так я и думала. Неудивительно, что это работает, ведь сейчас нам так нужна вера в чудо… — Света задумалась, но через пару секунд продолжила уже заметно тише: — Значит так, иди, скажи ему, что я согласна остаться, а я пока подготовлю это тело, потому что он вообще не хочет ехать.

— А что с ним? — спросил я.

— Да нажрался, скотина. Нам уезжать надо, а он валяется пьяный. Умереть, видите ли, не боится. Знаю я его. Сейчас весь такой грустный, грубый, а потом извиняется… Ладно, иди. Встречаемся здесь и потом уже пойдём все вместе. Я ещё машину по-быстрому проверю, на всякий случай — мало ли, что они там сделают.

Я кивнул и пошёл прочь быстрым шагом. Погода ухудшилась: поднялся ветер, солнце скрылось за тучами, пошёл снег — начиналась метель. В голове крутились слова Светы и Старейшины:

«Как я мог быть настолько глупым, чтобы поверить?»

Маленькое пятно сомнений всё равно терзало мысли: «Вдруг, это Света неправа? Вдруг, она ошибается? Мы же тогда потеряем шанс на спасение».

«Нет никакого спасения. Вокруг тебя — лишь смерть. Беги один! Спаси всех от себя!» — сказал Голос. Я скривился.

«Только не сейчас…»

— Уйди, — еле слышно сказал я. Голос посмеялся, но ничего не ответил.

Я встал недалеко от входа.

«Что мне ему сказать? Скажу, как есть. Не будет же он нас убивать за то, что мы уезжаем. Пообещаю, что мы никому не расскажем.»

Я уверенно пошёл к «храму». Охранник без особых вопросов пустил меня внутрь. Сейчас здесь уже не было особой ауры, что была утром — лишь лёгкий сумрак. Обычное тёмное помещение.

Я прошёл внутрь, к небольшой тёмной двери. Старейшина сидел за столом, рядом с ними, на подставке, горело размеренное пламя свечи. Он что-то записывал в небольшую тетрадь.

— Костя? — слегка удивился Старейшина. Он положил ручку в сторону. — Я тут немного занят летописью наших дней, но минутку выделить могу. Как твои успехи? Поговорил со Светой?

— Да… — сказал я неуверенно. — Не хочу вас огорчать, но мы решили уехать.

— С чего это? — Старейшина притворно погрустнел. Теперь я видел все его уловки.

— Я ещё не увидел свою маму. Сразу после начала этого безумия мы расстались, и я до сих пор её не видел. Ещё хоть раз хотелось бы её увидеть. Надо проверить одно место.

— Понятно… но вы хорошо подумали? — спросил Старейшина. — Здесь есть и люди хорошие, и еда, и кров какой-никакой. Может, кто-то останется?

— Мы всё обдумали. Нет, мы все уедем. Света очень хотела мне помочь. Она вообще очень любила мою маму, — соврал я. — Ну, мы все вместе с детства знакомы. Она часто со мной сидела, когда был маленьким.

— Понятно-понятно, — кивнул Старейшина. — Хорошо, если так велит твоё сердце — езжайте. На всё есть Его воля. Надеюсь, у вас всё получится. С Богом!

— С богом, — ответил я и вышел.

Всё оказалось проще, чем я думал. С одной стороны, это было хорошо, но с другой настораживало то, как легко он нас отпустил. Но теперь оставалось только встретиться со Светой.

Чуть дальше от храма, неожиданно, из-за дома, кто-то выскочил и затащил мне за угол.

— Не пугайся. Это я, — нервно улыбнулся Женя, но сразу же стал серьёзным.

— Ты чего? — я непонимающе уставился на него.

— Просто невинная шутка, — ответил он и странно хихикнул. — Ты куда-то шёл, да?

— Да, и я спешу. Не до твоих игр сейчас.

— А куда, если не секрет? — его глаза загорелись.

— Мы собираемся уезжать. Поэтому, возможно, ты видишь меня в последний раз.

— Вот как… — Женя удивился. — Я уж думал, что вы останетесь. Он… он же никого не отпускает.

— Послушай, поехали с нами. Здесь лучше не оставаться, — мне не хотелось, чтобы единственный разумный человек оставался здесь и дальше. По крайней мере, несмотря на свои выходки, он казался таким. — Здесь что-то тёмное творится. Поехали с нами.

— Я… я не знаю, — на миг его лицо исказил страх, но потом снова повисла какая-то картонная улыбка. — Нет… нет. Мне лучше остаться здесь.

Женя развернулся, чтобы уйти.

— Послушай, — я схватил его за рукав, — поехали.

— Ты многого не знаешь, — резко вырвал руку Женя, но не уходил. Так мы и стояли молча несколько секунд, пока он снова не заговорил тихо: — Ладно, но… но это надо делать быстро. Они следят, понимаешь? За каждым нашим шагом. Его агенты, они везде. Когда… через сколько вы уезжаете?

— Не знаю. Я должен был встретиться со Светой возле того дома, — я указал пальцем на заброшенный дом. Женя резко и грубо схватил мою руку, опуская вниз. Он бешено смотрел на меня.

— Идём, — Женя потащил меня вперёд. Я пытался сопротивляться и вырываться, но он был намного сильнее меня.

Света стояла на входе, медленно выкуривая сигарету. Увидев нас, она выронила сигарету и, резким и ловким движением, выхватила пистолет, направляя на Женю:

— Отпустил его, если жить охота, — сказала она.

— Я… я друг, успокойся, пожалуйста, — Женя начал заикаться, но отпустил меня и поднял руки вверх. Запястье неприятно болело.

— Костя, это правда? Ты его знаешь? — Света не опускала пистолет. Я кивнул. — Обернись.

— Зачем? — спросил Женя.

— Чтобы фокусы не выкинул. Посмотрим, что у тебя. Выворачивай карманы, — твёрдо сказала Света. Женя повиновался и выполнил приказы. Внутри у него ничего не оказалось.

— У меня ничего нет, видишь? — сказал он. — Я чист.

Света опустила пистолет и спрятала.

— Ладно, что ты хочешь? — правая рука Светы всё равно держалась наготове.

— Я хочу с вами.

— Куда? Мы никуда не собираемся, — Света перевела взгляд на меня. Мы подошли немного ближе.

— Костя мне всё рассказал. Я не фанатик, успокойся. Я застрял тут так же, как и вы, — тихо проговорил Женя, озираясь по сторонам.

— С чего мне тебе верить? — Света смотрела с явным недоверием.

— Прошу, просто поверь. Я же помог вам с машиной, я помог Косте с одеждой. Пожалуйста… пожалуйста, если я здесь останусь, мне конец, — Женя выглядел совсем отчаянным. Несколько раз у него ломался голос, будто он сейчас расплачется.

— Без слёз. Меня этим не взять, — твёрдо сказала Света, внимательно осматривая его. — Костя, ты за него можешь поручиться?

Я посмотрел на Женю — сейчас он выглядел таким жалким и беззащитным… Я не мог его бросить.

— Да…

— Хорошо. Значит, следи за ним, чтобы он чего не сделал, — сказала Света.

— Так, а когда мы уезжаем? — спросил Женя. — Они уже всё знают.

Света просто посмотрела на него с недоверием и повернулась ко мне обратно, оставляя вопрос без ответа.

— Как твои успехи? Он поверил? — спросила Света.

— Да, даже вопросов не задавал. Удачи пожелал.

— Подозрительно… даже очень. Но времени нет. Тут другая проблема есть, — сказала Света. — Этот идиот запер дверь и пускать меня не хочет. Сказал, что только тебя впустит.

— Меня?

— Да хер его пойми, когда он пьяный. Лучше с этим пораньше закончить и валить. Костя, осторожнее там. Я бы сама дверь выбила, но у него пистолет откуда-то взялся — как бы чего не сделал. А бросить я его не могу, сам понимаешь.

— Я понимаю. Ладно, — я медленно подошёл к двери и постучал.

— Ху из ит? — прямо за дверью стоял Миша.

— Это я, Костя, — голос дрогнул.

Дверь открылась. Рука с силой затянула меня внутрь, а затем дверь закрылась.

— Садись, — сказал Миша. Он поставил мою руку на спинку стула впереди. Не помню, чтобы здесь был стул. Я послушно обошёл стул и сел. В одной руке он держал пистолет и сел напротив меня на другой стул.

— С чего бы начать… — тихо сказал он. Было видно, что он уже протрезвел.

— Миша, давай потом. Пойдём. Нам нужно уезжать… Здесь творится какая-то херня.

— Сайленс! — сказал Миша, и я замолчал. — Дай сосредоточиться… Что… что ты думаешь о Лёше, а? Ты ведь ничего о нём не знаешь. Думаешь, наверное, что он был… даже не знаю… Думаешь, наверное, что он был из тех, кто смеётся над слабыми, да?..

— Ничего такого я не думаю… — начал я.

— Да заткнись ты! Вот умрёшь, и никто не будет о тебе думать! Никто! И не разу не вспомнит! Мы… мы стали жить в мире, где любой живой человек одновременно и лучший друг, и худший враг, понимаешь? — он встал и начал ходить по комнате. — И… и теперь мы подсознательно не можем думать о ком-то, кроме себя. Ни о ком! И… и это сейчас, а что будет потом? Прошло только несколько месяцев! Ты?.. Ты думаешь, что появится спасение, а? Всё! Это край! Не будет пути обратно! Люди доигрались в богов, — Миша презрительно фыркнул и остановился, подошёл к окну. — Ладно, я… я расскажу тебе историю. Хочу, чтобы ты узнал того, кого все, кроме меня, уже забыли, будто он и не существовал… Я… я жил в приёмной семье. Как ты понимаешь, нечасто встретишь чернокожего с именем «Миша». Мои приёмные родители взяли меня, когда мне было три года. И все знали, что я приёмный. Дети надо мной смеялись, подшучивали, а потом, когда подросли, начали издеваться. Просто потому что у меня другой цвет кожи… Родители пытались разбираться, но ничего не получалось. Да и разве объяснишь что-то ребёнку, пока он сам не захочет объяснений? Нет… Я не хочу сейчас жаловаться о тяжёлой жизни и прочем. Просто знай, что Лёша — первый, кто увидел за моей кожей человека. Его били за это вместе со мной, но он не сдавался, и, в итоге, смог превзойти их всех и смог защищать нас обоих. Разве встретишь ты сейчас таких людей? Чтобы хоть кто-то о ком-то просто подумал? Не-ет, — он снова начал ходить взад-вперёд. — Это был добрейший человек, а вы делаете вид, будто его не существовало, — голос Миши дрогнул. — Разве вы — люди?! Вы и пальца его не стоите! Вы… вы просто уехали, даже не подумали его похоронить. Оставили его на съедение этим… этим… монстрам! А ты… ты же видел всё и… и просто сбежал…

— Извини, я ничего не мог поделать. Всё произошло так быстро… — сказал я. Внутри что-то защемило. Я знал, что он прав.

— Да что ты вообще можешь?.. — сказал Миша с какой-то ненавистью. — Просто пиявка. Пиявка, которая живёт за счёт других.

— Знаю, — тихо сказал я. Рядом послышался детский смех. Во мне неожиданно разгорелась злость. Я поднялся и мной завладело это сильное чувство: — Я всё это знаю! Думаешь, я ничего не чувствую?! Он снится мне каждую ночь с того самого дня! Думаешь, мне всё равно?! Ты видел как умирают люди? А? Ты видел, как умирают твои близкие? Друзья, а? ТЫ УБИВАЛ САМ, ЧТОБЫ ОНИ НЕ ПРЕВРАТИЛИСЬ В ЭТИХ МОНСТРОВ?!.. Ты думаешь, я не знаю? Ты думаешь, мне всё равно?! Думаешь, тебе одному легко?! Нет!

Миша не отвечал, а мне сказать было больше нечего. Так продолжалось около минуты, пока в дверь не постучали.

— Я же сказал, что никого не впущу! — крикнул Миша.

— О-о, вам придётся, — это был голос Старейшины. Он стоял прямо за дверью. — Если вы хотите увидеть ваших друзей живыми — выходите без оружия, с поднятыми руками.

Я не мог понять, что происходит.

— Я прекрасно знаю, что внутри у одного из вас есть оружие. Пожалуйста, не осложняйте ситуацию. Выбить дверь легко, но я не хочу портить дома будущих прихожан. Да и мало ли, вдруг кто пострадает. Пожалуйста, давайте разрешим дело мирно. Даю вам минуту на размышление, а чтобы вы не подумали, что я шучу — Дима, прострели этому предателю колено.

Прозвучал выстрел, а затем раздался истошный крик.

«Что происходит?!» — я не знал, что делать. Я встал и пошёл к выходу, но Миша всё так же сидел. За дверью человек всё так же кричал, но крик его резко прекратился.

— Миша, идём! Они же всех там всех перебьют!

— А смысл?.. — он медленно подошёл и сел на стул, бессмысленно смотря куда-то в пол. — Они убьют нас сейчас, убьют позже… какая разница?

— Но… но… там же Света, Женя, — в голове всё спуталось. Слышался только истошный крик, и вертелся вопрос «что делать?».

— Света? Да… Ладно, иди… Я… я прямо за тобой, — сказал Миша. Я начал открывать дверь. За спиной послышался выстрел. Я резко обернулся: Миша сидел, запрокинув голову. Пистолет, звякнув, упал на пол. Крик вырвался из груди.

«Иди! Иди!» — сказал кто-то прямо в ухо. Я открыл дверь трясущимися руками.

— Он… он… — слова не хотели формироваться в предложения, выходя лишь отрывками. Всё смешалось.

Чьи-то руки потянули меня вперёд, кто-то говорил впереди:

— Нет! А ну-ка, давай собирайся! — крикнул кто-то, больно ударив меня кулаком по лицу. Боль немного отрезвила мысли. Это был Старейшина. — Ты должен всё видеть!

Два человека больно сжимали мне руки, волоча вперёд. Старейшина шёл впереди. Рядом ещё один волочил Женю, а с другой стороны человек в чёрном пальто вёл вперёд Свету, подталкивая автоматом.

Через несколько минут мы оказались перед другим заброшенным домом. Я узнал его — это был тот самый дом с кровью.

— Что… что вы хотите? — спросил я, голос дрожал.

— Ох, что я хочу? — Старейшина задумался. Люди вокруг засмеялись. — Хочу, чтобы Божью волю исполняли, — он нанёс мне ещё удар в живот. Я упал на колени. Руки больше не держали меня. — Ты очень огорчил меня, мальчик. Я думал, что ты будешь мне помощником и другом, но ты отказался от этого. Ты отказался от предложения Всевышнего. Ты прогнил, но, знаешь, я спасу тебя, — Старейшина сделал жест куда-то в сторону. — Ведите их внутрь.

Нас снова схватили и протащили внутрь дома. Меня кинули прямо на холодную замёрзшую кровь. Я больно ударился головой об доски.

— Ты увидишь нашу тайну… Увидишь, нашу слабость, — сказал Старейшина с чувством какого-то маниакального удовольствия. Он стоял возле меня. Свету повели в другой угол комнаты, вместе с Женей. — Приведите и его в чувство! Он должен быть в сознании!

Человек, что стоял возле Жени, кивнул и начал его приводить в чувство ударами по лицу.

— Слышишь ты, бесовский урод, вставай! Скоро отправишься уже к своим дружкам, которых ты кинул, — сказал этот человек с какой-то радостью во время нанесения ударов. Женя с силой простонал. — Наконец-то…

Старейшина пошёл вперёд и встал напротив Жени, склонился над ним.

— Зачем вы это делаете? — прохрипел Женя.

— Я дал тебе шанс исправиться, посвятить жизнь Господу. Я дал тебе шанс стать одним из нас. Дал шанс обрести слово Его, а ты… предатель! — Старейшина встал и носком ботинка ударил его в бок. Я отвернулся, мне было больно смотреть на это.

— Держите его голову! — приказал Старейшина. — Он должен видеть! Он должен прозреть.

Старейшина подошёл ко мне.

— Скажи мне, Костя, ты хочешь помочь своим друзьям? Хочешь их спасти?

— Костя, пожалуйста… делай так, как он скажет, — молил Женя. Он плакал.

— Смотри, там — предатель. Я дал ему шанс исправиться. Я дал ему право жить, в отличии от его друзей, которых он сам и убил. Представляешь, он собственноручно взял этот нож, — Старейшина с улыбкой запустил руку за пояс, — и перерезал им глотки, чтобы я позволил ему жить, понимаешь? Они просили его, умоляли, плакали, но он их убил. Сам.

— Не слушай его… — сказал Женя. Удар человека в чёрном успокоил его. Я скривился.

— Я думал, что этими деяниями он очистит свою душу и мысли. Я думал, что он сможет стать одним из нас, а он решил бежать, подживши хвост, при первой же возможности. Слабая, грешная душа! — сказал Старейшина и поднял руки вверх.

— Грешная! Грешная! — скандировали люди с чёрными дулами автоматов. Внизу, под полом, послышалось мычание. Прямо под нами был целый гул.

— А что мы делаем с грешными душами? — спросил Старейшина.

— Они очищаются болью! — прокричали люди в чёрном. С каждым их криком внизу гул становился всё сильнее. Послышался пронзительный тонкий писк.

— Они чувствуют! Да! Демоны — они чувствуют запах грешной души!

— Не надо! — закричал Женя. — Я сделаю всё… всё что угодно! Дайте мне ещё шанс, прошу! Только не это!

— Открывай! — скомандовал Старейшина. Человек, что стояли возле Жени, подошёл в центр комнаты и начал доставать доски. Из подвала вырвалось зловещее мычание, писк снова пронзил комнату. — Ведите его.

— Не надо! Нет! — Женя кричал, но его уже даже не пытались успокоить. Два человека подошли, схватили его за конечности, и потащили к яме. Я не мог отвернуться — голову держали железной хваткой. — Нет!

— Да очистится душа твоя грешная, о блудный сын! Да очистится она болью! — говорил Старейшина.

— Да очистится! — прокричали фанатики. Женя кричал.

— Да не даст его плоть смерти нашим семьям и близким, которые стали демонами!

— Да не даст!

— Кидайте!

Я закрыл глаза. Я представлял, что будет дальше. Старейшина открыл мне насильно глаза, больно цепляя пальцем оболочку.

— Нет! Ты должен смотреть!

— Нет! — крикнул я. — Не надо! Прошу!

— Уже слишком поздно…

Двое охранников раскачали тело Жени и с размаху бросили его в яму. Оттуда послышался истошный крик. Он пронзил всю комнату и несколько секунд не стихал. Женя кричал и кричал, но, вдруг, стих. Только раздавалось негромкое чавканье. Я не мог поверить, что сейчас произошло.

«Нет, это всего лишь сон. Это не может быть реальность» — думал я.

Вдруг, позади послышался щелчок затвора.

— Суки, как же я хочу сейчас вас всех убить… — с ненавистью сказала Света. — Как я хочу вас всех убить, твари! Но не сейчас…

— Что… — сказал тихо Старейшина.

— Молчать! — крикнула Света. — Отдайте мне мальчика, и я никого не трону. Если кто хоть попробует тронуться с места — мало не покажется.

— Да что ты м… — хотел сказать Старейшина, но раздался выстрел и один из двух людей, которые скинули вниз Женю, упал, стоная от боли.

— Ещё хоть одно слово, и я уже не буду стрелять в тело. Лучше не шутить с майором секретной службы безопасности при дворе президента.

— Ах ты тварь… Ладно. Делайте, что она говорит. Отпустите мальчика, — сказал Старейшина.

Рука резко отпустили меня.

— Отойдите от него и бросьте оружие мальчику! — скомандовала Света. Она стояла у стены с автоматом в руках, а рядом, навзничь, лежал один из местных. Местные сначала растерянно посмотрели друг на друга, на Старейшину, но положили автоматы возле меня, затем отошли на несколько шагов.

— Костя, хватай стволы, и на выход к машине! Беги, не оборачивайся! Я прикрываю!

Я послушно взял три автомата в охапку, и выбежал наружу. Автоматы были тяжёлыми. Бежать было тяжело. Ноющая боль ещё отдавалась в боку.

— Не преследовать нас! — крикнула Света позади.

Я пробежал вперёд мимо удивлённых людей. Никто не пытался меня остановить. Машина оказалась закрыта. Позади прозвучала очередь выстрелов. Света бежала спиной ко мне. Она сделала ещё одну очередь в воздух, а затем куда-то вперёд наугад. Она открыла мне дверь, и побежала на водительское кресло. Я поспешно закинул внутрь стволы автоматов и влез в кабину. Света пулей влетела внутрь, и завела машину. По машине прошло несколько выстрелов.

— Пригнись! — крикнула Света. Я пригнулся и закрыл голову руками, машина понеслась вперёд.

«На этот раз — Миша и Женя. В следующий раз будет Света», — прозвучал Голос. В голове стоял истошный крик Жени.

— Куда мы? — тихо спросил я.

— Не знаю. В город, — ответила Света. — Сейчас важно где-нибудь спрятаться. Они будут нас преследовать — это точно.

Я ничего не ответил. Мы проехали молча около получаса. У меня из головы не выходили мысли о том, что было. Но один вопрос мучал больше всего. Я решил задать его Свете:

— Почему… почему Миша так поступил?

— А что он сделал?

— Он… он выстрелил в себя.

— Ясно.

Через несколько минут Света спросила:

— О чём вы говорили?

— Он… он рассказывал мне про Лёшу.

— Ясно.

— Ты о чём?

— Не выдержал того, что его любимый умер, — сказала Света. — Мы все знали, что Миша любит Лёшу. Да и так… он очень чувствительный. Знаешь, сейчас не каждый может выдержать просто жить. Не говоря уже о большем.

Я ещё больше перестал всё понимать.

— Понимаю, что ты сейчас ничего не понимаешь. Это нужно просто пережить, поверь. Со временем осознание само придёт.

Я ничего не ответил. Говорить не хотелось. Ничего не хотелось.

«Долго ещё ты будешь бежать, оставляя всех, чтобы уйти самому? Или пора уже остановиться?»