Мир, который не вернуть. Том 1: Начало

Павел Олегович Михель, 2019

Главный герой – подросток, который резко оказывается брошен в опасный новый мир. Пройдите сквозь жестокую реальность вместе с главным героем. Прочувствуйте то же, что чувствует он, пытаясь просто выжить, когда не знаешь кто будет другом, а где прячется враг. Содержит нецензурную брань.

День 7.

Прошло несколько дней, как мы в этой квартире… Максим не давал мне покоя всё это время. Поэтому я рвусь на вылазку с Павловым при любой возможности — лишь бы рядом с ним не быть.

На следующий день Павлов и Майк решили, всё же, остаться здесь ещё на пару дней, но не больше. Нам всем нужен был отдых.

Всё это время я предлагал Павлову пройти до моей квартиры, но никак не получалось. В обычное время отсюда можно было бы дойти за пару часов. Сейчас же был риск вообще не дойти.

Выходя из комнаты, я встретил Павлова.

— Долго мы ещё будем здесь? — спросил я вопрос, который задавал эти несколько дней.

— Не знаю, Костя. Не знаю. Мы уже несколько дней пытаемся выйти на связь с моим начальством, но безрезультатно. Рация просто молчит, — он присел на комод в прихожей, посмотрел пристально на меня: — Нам нужно связаться с моим командованием. Это сейчас важнее.

Я сам не понял почему взорвался:

— Важнее? Моя семья сейчас может быть мертва, — начал я, но опомнился. — А, может, и нет… Я хочу хотя бы знать, что с ними… — тихо добавил я.

— Мы обязательно сходим к тебе домой. Но связавшись, я могу узнать о твоей семье. Может быть, они уже в безопасности — и тогда зачем нам идти? — Павлов протянул мне руку.

— Понимаю, — ответил я, хватая его руку и помогая встать.

— Не волнуйся. Мы со всем разберёмся. И всё будет хорошо. Уверен с твоими родными всё в порядке. Ты же сильный парень, — подмигнул Павлов.

Его слова вселили в меня уверенность, и я успокоился.

— А теперь, иди, собирайся. Сегодня ты идёшь с Майком в соседний дом. Сам видел: в последние дни холодает, а здесь вещи бабские одни, да и на улицах стало опаснее — может оружие найдётся. Восставших намного больше стало — это плохой знак, — Павлов выглядел озабоченным. Мне и самому казалось, что город превращается в одну мёртвую ловушку.

Я решил подбодрить его:

— Не волнуйся. Мы выберемся — сам же сказал. В отличие от восставших, мы хотя бы соображаем.

Павлов усмехнулся.

— Только что я тебя успокаивал, а теперь уже ты меня. Забавно получается, — сказал Павлов и через несколько секунд добавил тихо: — Слушай, давай-ка в твою комнату пойдём.

Я дал ему пройти и закрыл дверь.

— Идём сегодня со мной, — сказал Павлов, осматривая комнату.

— А зачем ты тогда его с собой брал? — спросил я.

Павлов внимательно смотрел на стенку с книгами.

— Знакомые обложки… Не верится, что весь этот ужас начался неделю назад, — сказал он задумчиво. — Кажется, будто уже месяц прошёл с тех пор как можно было вот так сидеть на диване дома, у телевизора, и отдыхать. Не думая ни о том как прокормить себя, ни о том, придёшь ли ты вообще с очередного похода домой.

После своих слов он ещё несколько секунд смотрел на книги и потом сказал всё так же тихо и задумчиво:

— Зачем брал с собой? Хотел за ним последить. Выяснить, что за человек. Я же не дурак — вижу, что у вас какие-то тёрки между собой. А сейчас не то время, чтобы размениваться людьми.

— И как? Выяснил?

— Да, — ответил он, поворачиваясь ко мне и улыбнулся. — Поэтому и предложил тебе со мной пойти.

— Ну… — начал я. Мне было немного неловко отвечать. Я не хотел идти с Майком — он всегда ходил сам по себе и мне было страшно оставаться одному. Но одновременно с этим меня так же пугал Павлов. Я видел, что он хороший парень. Но как будто я просто не мог довериться.

Я постоял несколько секунд. Павлов в это время отошёл к окну и посмотрел на улицу.

— Погодка удачная, — сказал он с улыбкой.

— Я согласен, — ответил я, пересилив себя.

— Вот и хорошо, — хлопнул Павлов в ладоши, будто маленький мальчик. — Может быть и домой к тебе зайдём, — подмигнул он мне и посмотрел на часы: — Выходим через полчаса.

Я кивнул и дал Павлову пройти. После этого начал собираться.

Я собрался за несколько минут. Мне и собирать-то было нечего: рюкзак был почти пустой, а одежду я просто не снимал. Мне нужно было просто подготовить рюкзак, чтобы не искать его потом и разложить все мои вещи в нём. После этого я прилёг на диван, слушая музыку, и незаметно задремал.

— Просыпайся, — сказал голос. Кто-то толкал меня в плечо. Это оказался Павлов. — Выходим?

— Сейчас… — ответил я сонным голосом, кое-как вырываясь из цепких лап сна.

— Давай через пять минут входа. Зима близко — день короткий. Нам бы найти ещё что, — сказал Павлов.

— Хорошо…

Я собрал всю свою волю и встал. Во рту было сухо.

Я взял телефон, положил его в рюкзак и взял оттуда бутылку с водой. Попил. Через несколько секунд, когда вода дошла до желудка, мне стало легко, сонливость окончательно отошла. Я надел свою чёрную осеннюю куртку и вышел.

Павлов стоял уже у двери и рядом с ним Максим. Павлов стоял спиной ко мне.

— Ты пойдёшь с ним? — в голосе Максима было сильное презрение. Я понял, что он говорит про меня. — С этим слабаком? За себя не боишься? Я бы с ним никуда не ходил. Он только под ногами путаться будет. Мы тут самые сильные и нам надо вместе быть, понимаешь? Я не хочу с этим мужиком идти — сам видишь, что он мутный какой-то. Пусть эти двое вместе умирают.

Я стоял в дверях и просто наблюдал. Конечно, меня задели слова Максима, но это было одно из самых безобидных оскорблений, которые он мне говорил.

— Этот мутный мужик спас тебе жизнь, — резко ответил Павлов. Максима ошарашила эта реакция. Павлов продолжил спокойнее: — Он знает о выживании и бое больше всех нас. А насчёт Кости — чтобы я больше такого не слышал. Если хоть волосок с его головы и… — он не продолжил, так как заметил меня.

Максим со злостью посмотрел на меня.

— Пф, — фыркнул он. — Делай, что хочешь. Но помни: это приведёт тебя лишь к смерти. На них, — кивнул он на меня, — рассчитывать не стоит. Это слабые люди. Рискуй своей жизнью сам, а я лично рисковать не собираюсь. — Максим договорил и ушёл. Но я заметил в его голосе какой-то еле заметный страх. Хотя, может мне просто показалось.

— Видимо, ты слышал наш разговор… — Павлов немного замялся. Но я не понял из-за чего. Он ведь всё правильно сказал.

— Забей на него, — сказал я. — Он вечно всем недоволен.

— Ладно… — Павлов сразу собрался. — Пойдём.

Павлов пропустил меня, я вышел в коридор и он закрыл дверь.

— Давай повторим правила.

— Держаться позади тебя и идти только если ты позовёшь, — начал я и замялся, собираясь с мыслями: — Если что — восставшим уничтожать головы… Только это их убьёт.

— Да, — кивнул Павлов.

— Держаться от крикунов позади и обходить их как можно больше.

— Ну, в общем-то, верно.

— Тогда мы идём? — спросил я, подходя к двери нашего крыла.

— Да. Идём, — кивнул Павлов, открыл дверь и нырнул на лестничную клетку.

Мы вышли из подъезда и пошли вдоль дома. Павлов внимательно смотрел по сторонам — всё было чисто. Как будто все восставшие куда-то исчезли.

"Куда мы идём? Я думал, мы пойдём по домам, как и раньше. Если я правильно помню — там дальше садик только. Может Павлов хочет что-то показать?" — думал я на ходу.

Шли мы недолго. Мы шли в тот садик, о котором я подумал.

Ещё подходя, меня оттолкнул вид этого здания: серое, пустое, мёртвое. Поначалу оно казалось обычным, как будто в выходной день. Но потом всё больше были видны черты опустошения и заброшенности: разбитое окно на втором этаже, какая-то грязь на стенах, полуоткрытые калитки на входе во внутренний двор, которые качались, поскрипывая, на ветру.

Я вспомнил слова Павлова о том, что казалось, будто прошёл целый месяц с начала этого апокалипсиса.

Вид заброшенности придавал этим, когда-то весёлым и светлым местам, несвойственную мрачность. Мне стало жутко от этого, и я ближе подошёл к Павлову.

— Павлов, мы идём в этот садик? — спросил я.

Павлов кивнул.

— А зачем? — у меня немного подкашивались ноги, и неприятный холодок шёл по телу.

— Я хочу связаться с командованием — я же уже отвечал, — сказал Павлов.

— Я понимаю, но как? Почему оттуда?

— Я не могу сказать.

— Военная тайна?

— Вроде того.

Мы подошли к самым дверям. Павлов заглянул внутрь, но не зашёл.

— Разве это так важно? Ты посмотри вокруг — разве остался смысл от этих секретов? — при этих словах я повёл рукой в сторону, захватывая землю.

Павлов держал руку на входной ручке.

— Это имеет смысл для меня, — ответил он с тяжестью. — Но… ладно. Тебе я отвечу, но пообещай, что никому не расскажешь.

— А кому я могу рассказать? — усмехнулся я.

— Костя, — с силой сказал Павлов.

— Ладно.

— В городе есть несколько секретных линий для связи. Ещё с тех времён. Ну, ты понимаешь. Раньше на месте этого садика была администрация района. Её потом, при перестройке, перенесли через улицу в новое здание.

Павлов говорил тихо, почти шёпотом.

— И ты думаешь, она до сих пор работает? — спросил я.

— Не знаю, — пожал Павлов плечами. — Пока не попробуешь — не узнаешь.

И он вошёл внутрь. Я вошёл следом. Внутри было так же холодно, как и на улице, и стоял тяжёлый, немного тошнотворный, запах.

— Слушай… — начал он, медленно идя по коридору. Теперь он говорил ещё тише, чем на улице. — Я заметил, как ты не ладишь с Максимом… Я видел твои синяки.

Я не отвечал и почувствовал, как внутри меня что-то сжалось при этих словах.

— Я, конечно, понимаю, что ты не привык просить помощи, — продолжил он, — но… ты должен сам дать ему отпор. Понимаешь? — Павлов остановился посреди коридора и внимательно посмотрел на меня.

Я несколько секунд смотрел на него, не зная как ответить.

— Да… — выдавил я из себя. — Я понимаю, что должен ему дать отпор сам, потому что в будущем защитников у меня может и не быть. А таких Максимов может быть очень много.

— Да, и это тоже, — быстро проговорил Павлов. Он повернулся ко мне и присел. — Я ведь тоже не смогу вечно тебя защищать. Есть такие люди просто… Они трусы внутри, но их высокое эго даёт им такое сильное чувство уверенности в себе, что внешне они выглядят очень сильными людьми. Однако это просто обман, попытка скрыть свою натуру труса. При любой реальной опасности, эта их маска быстро испаряется и остаётся только трусость — вот тогда они"поджав хвосты"бегут, даже бросая друзей, понимаешь? И поэтому ты должен быстрее поставить его на место. Иначе можешь пострадать сам.

— Я это всё знаю, но… спасибо, — я решил попробовать дать отпор Максиму в следующий раз.

Павлов кивнул с улыбкой, и мы пошли дальше.

Конечно, слова Павлова не были откровением, но раньше я думал, что это глупые мысли. Я просто не думал, что у него есть слабости — он ведь всегда был окружён лучшими людьми, и с ним хотели дружить все, кому было так же наплевать на нравственность, как и ему самому. Таких людей я никогда не хотел понимать, потому что они просто противны. Но… теперь слова Павлова помогли мне осознать, что мои мысли были не просто глупыми мечтами. Я и раньше замечал эту трусоватость, но откидывал, не придавал виду.

Войдя в садик, я увидел то, что вызвало у меня сильную тоску. Никогда бы не подумал, что увижу детский сад в таком виде… На полу лежали почерневшие, разорванные игрушки. В стенах были видны следы от пуль. В проходе лежали кусочки деревянной мебели. Место было разграблено… Всего неделя, и такое…

— М-да, видимо помимо нас в этом районе есть ещё и мародёры… — сказал Павлов, осматривая следы от пуль. — Я уже видел пару раз такое, но подумал, что это просто следствия спешки. Или военная зачистка.

Павлов присел, поднял гильзу с пола и повертел в руках:

— Пистолетная… — сказал он задумчиво.

— Может, тогда не будем проверять это место? — спросил я осторожно. Мне не хотелось здесь находиться.

— Нет уж, раз пришли, то давай что-нибудь поищем, — сказал Павлов, вставая с корточек и отбрасывая гильзу. — Даже одеяла будут полезны — через день-другой мы снова отправимся в путь, а там только один Бог знает, что будет.

— Ладно, — я нехотя согласился.

Мы решили вместе осмотреть здание, чтобы подолгу не задерживаться.

У этого здания был один этаж, а в нём — три больших зала-комнаты (видимо здесь и играли не так давно дети), небольшой общий туалет и столовая. Всё это было на плане эвакуации, что висел у входа.

— Так, а где эта твоя линия должна быть? — спросил я, смотря на план. Палов был в стороне от меня.

— Не знаю. Наверное, где-то у директора садика или вроде того, — пожал он плечами.

Я показал Павлову этот план, и мы решили пойти по очереди в каждый зал-комнату. И в самом конце — в столовую.

Первый зал был очень большим и в конце его, у самой стены, где были окна, я увидел кровати. Точнее, это раньше были кровати. Сейчас же — пустые железные каркасы.

— Часто по заброшкам лазил? — спросил Павлов.

— Никогда не любил заброшенные места, — мне физически было неприятно это видеть. В голове создавался неприятный контраст.

— Ну… Мне они тоже не особо нравились, — сказал Павлов, открывая шкафы у другой стены. — Видимо, здесь уже ничего нет. Пойдём дальше.

— Пошли.

В двух других залах тоже ничего не было, кроме кроватей, маленьких столов и шкафов. Кроме этого ещё висели пустые полки на тусклых стенах.

Выйдя из третьего зала, я услышал какие-то звуки из столовой. Я остановился и вслушался.

— Ты чего остановился? — Павлов остановился и вопросительно посмотрел на меня.

— Ты не слышишь что ли? — спросил я шёпотом.

— Что я не слышу? — Павлов тоже перешёл на шёпот.

В столовой кто-то мычал, что-то падало и шелестело.

— Звуки с кухни! Там кто-то мычит. Может, ранен?

Мне вдруг стало очень страшно. Я никогда раньше не видел раненных людей. Не считая восставших.

— Тебе не показалось? — лицо Павлова стало серьёзным.

— Нет. Я точно слышал.

— Хорошо. Стой здесь, а я проверю, — кивнул он и юркнул, пригнувшись, в проход.

Я не смог подавить любопытство и медленно пошёл за ним.

За проходом был большой зал, где хаотично стояли столы и повсюду разбросаны стулья. Некоторые столы были перевёрнуты, и в стене справа снова были дырки от пуль.

Павлов на корточках медленно, перебежками и пригнувшись, двигался к кухне. Когда он дошёл до коридорчика, который туда вёл, я быстро перебежал за один стол, потом за другой, чтобы посмотреть поближе.

"А вдруг ему понадобиться помощь, а меня рядом не будет? Я должен быть на подстраховке", — подумал я про себя.

Добравшись до проёма, за которым были выходы к другим помещениям кухни, я, недолго думая, нырнул внутрь за Павловым.

Я осторожно, пригнувшись, стараясь не шуметь, шёл по коридору, держась за стены. В повороте слева, его не было. Здесь была мойка посуды с одной стороны и ряд больших раковин вдоль другой стены.

"Может здесь купали детей? Тарелкам же не нужны такие раковины, — подумал я про себя. — В посудомоечной машине моется посуда… Хм, но мыть детей в столовой? И меня тоже мыли в столовой, когда я был в садике? Да нет. Бред какой-то", — я пошёл дальше.

Я услышал звуки бьющейся посуды из следующего прохода, который был дальше по коридору. Я поднялся и побежал туда.

Войдя в проём, от увиденного меня как будто парализовало:

В этой небольшой комнатке стояли плиты и какие-то другие, мне не знакомые, приборы для готовки. Посреди комнаты на коленях стоял Павлов, спиной ко мне. А у стены, напротив него, были восставшие за небольшой оградой…

— О Боже, за что ты так со мной… — сказал Павлов надломленным голосом сквозь слёзы.

За оградой были дети. Совсем ещё маленькие дети, которые пожить ещё не успели, и тут их жизнь так оборвалась…

Меня начало качать из стороны в сторону, и я чуть не потерял сознание. Я опёрся на одну из стен и, прижимаясь спиной, сполз до самого пола.

В это время дети-восставшие, которым на вид было от трёх до пяти лет, с жадностью протягивали свои руки к Павлову. Они находились в некотором подобии загона и были ограждены от нас железной сеткой. Я заметил там около десяти детей и практически все были одеты минимально: кофточка, грязные трусики и почерневшие от грязи носки. У двоих я заметил шорты. У четырёх кроме трусов и носков не было ничего вообще. Среди них я заметил двух девочек… Будущие матери так и не смогли вырасти…

«Что… — подумал я. — Что за чёрт? Что происходит? Где их родители…?».

Я хотел кричать, но не мог пошевелиться.

"За что? Это ведь просто дети…", — я не мог успокоиться, слёзы шли не переставая. Я уже не мог концентрироваться на реальности и просто начал погружаться в свои мысли, но тут произошло то, чего я никак не мог ожидать.

Я услышал щелчок затвора у пистолета Павлова и посмотрел на него.

Павлов медленно встал, перекрестился и, со словами:"Да простит меня Бог за то, что я сейчас сделаю", выстрелил каждому ребёнку в голову.

Звуки выстрелов тогда мне казались самыми громкими и сильными звуками в моей жизни. Они разрывали мне голову. В конце концов боль стала настолько сильной, что я почувствовал щелчок в голове и всё резко оборвалось…

* * *

Я резко открыл глаза, вдыхая полной грудью. Ощущение было, как будто очнулся от столетнего сна. У меня болело всё тело.

Я решил привстать и осмотреться, но не смог: боль была слишком сильной. Каждое усилие отдавалось адской головной болью, и я не знал, куда деться от этой боли. Кажется, что эта боль распространялась не только на моё тело, но и окружала его, создавая ауру из боли.

Я полежал немного и решил пересилить себя. Я напряг все силы и, несмотря на боль, всё же смог её превозмочь и встал.

Я лежал на столе посреди столовой и на улице уже сильно потемнело. Павлов стоял у окна недалеко от меня и курил.

Я решил встать и подойти к нему. В голове пронеслись образы того, что я видел до потери сознания.

«Ужас», — подумал я и глянул на проём, который вёл в ту комнату. Неприятный холодок прошёлся по спине.

Я свесил ноги со стола и слез, но из-за слабости и сильной боли по всему телу, я не смог устоять и упал, с шумом раскидав всё с соседнего стола и сильно ударившись головой об угол.

— Блять… — ругнулся я, потирая голову.

Павлов сразу подбежал ко мне и помог встать. Было очень тяжело и больно, но он кое-как посадил меня на табуретку.

Конец ознакомительного фрагмента.