Манагер Антон

Павел Михайлович Бобков, 2022

Дни рядового менеджера Антона слиплись и стали похожи на один монотонный ком: рутинная работа, неинтересные цели, жизнь «как у всех». Продажи, кредиты, нудные клиенты и их нескончаемые вопросы. Да и сам он не особенно блещет талантами – трафаретный человек, каких по стране рассыпаны миллионы. Но пока обычный Антон строит свои обычные планы, судьба готовит ему любовь… Точнее, Любовь. Сможет ли Антон пройти испытание чувством, преодолеть муки выбора и обрести настоящее счастье? Комментарий Редакции: Необыкновенный современный роман, который вдохновляет гладким слогом, сложным героем и любопытным сюжетным строением. Поразительно привычный и в чем-то даже слишком знакомый, «Манагер Антон» откроет принципиально новое, однако почти позабытое.

Глава 6

Не оставляйте упования вашего, которому предстоит великое воздаяние…

К евреям 10:35

Через неделю босс Марк попросил заехать в ТЦ «Генерал», где они выставляли машину для рекламы автосалона — забрать из бухгалтерии счета за аренду. На стыке офисных дня и вечера, часов в шесть.

Оказавшись с бумагами на выходе и разбавляя сырость вечернего воздуха перечным дымом сигареты, Антон придумывал, чем себя занять. Одиночество вновь сжало его, робко и бережно. Одиночество. Такое безразмерно комфортное и сладостное для разума, жаждавшего покоя, и столь жестко отторгаемое душою. Нет ни близких, ни давних друзей, по кому бы скучал. Нет семейных забот. Нет бед для молниеносного решения. Нет опасностей. Все отлично. И лишь легкий камертон жизни будто звал внутри надеждами к новому и неизвестному. Надеждами на счастье.

Он пытался ходить в спортивный зал качаться, хотя получалось редко и больше «подкачиваться». Нравилось секунды напряжения на тренажерах чередовать с минутами на беговой или скорее ходьбовой (для него) дорожке, когда можно было переводить взгляд с экранов телевизоров под потолком на упругие и не очень, обтянутые спортивной синтетикой женские попы. Но надежда познакомиться с особенной, яркой, но душевной посетительницей не могла заставить Антона ходить тренироваться как нужно: постоянно.

Девушки на фитнесе делились для него на два вида. Одни фонтанировали радостью и светом, притом физически никак не притягивали. Другие были спортивные и сексуальные, но с презрительно-отталкивающим взглядом. А даже намек на гнилость в человеке он чувствовал, таких людей, а тем более девушек, избегал и боялся, заглушая мечтательное сердце, жаждавшее повстречать наконец чудо женской гармонии.

По выходным с Никитой, алкогольным дружком своим из автосалона, шатались «для съема» в клубах соседних городов побольше. Бывали и в Москве. Обычно просто напивались и разъезжались по домам. Одни. Никита потом всем болтал, что увозил несколько раз телочек, «реально охренительных», но Антон знал, то были обычные, в его стиле, бравые сказки. Да и друг перед другом признавали, что в клубе серьезного, для отношений, перерастаемых в семью, а не нечто потно-токсичное, не встретить, это все придумки сценаристов и писателей, приукрашивающих реальность. Ведь и с девчонками, по выражению Никиты, «на грустную троечку» заниматься сексом, отдаваясь этому всей живостью тел, приятнее осознанно, чем будучи дунувшими или вдребезги пьяными.

Антон после сотен забегов в топовые, по пиар-мнению модных блогеров, ультра-отрыв-заведения лишь три раза просыпался с девушками у себя в постели. А однажды… Поутру стало понятно, что, несмотря на стройность тела, женщина лет на двадцать старше его — морщины в уголках глаз, слегка отвисшая на локтях кожа и еле уловимый запах начинавшегося старения, как их ни прячь, безнадежно отвоевывали у времени когда-то наверняка желанную женщину. Сейчас ненужную. Прозрев, Антону удалось скрыть похмельное презрение и не перенести на нее.

С окончанием сигареты успокоились и воспоминания. Но вдруг окутал страх. Гнетущий, будто судьбоносный. Экзистенциальный? Он научился выговаривать это слово, до конца не осознавая значение и часто презентуя свою неординарность девушкам… Да. Это был он. Без сомнений. Экзистенциальный страх. Страх неизбежности. «Не дай бог», — пульсировало в висках. Но через минуту гнет катастрофического, приземляющего чувства исчез. Неожиданно, как и появился. А с той женщиной попрощались спокойно, даже пообещав друг другу созвониться.

С тех пор ожидания от ночных путешествий начали стремительно вянуть, и он больше не искал лучшую среди хороших, решив тратить время на Машку, основную и единственную сейчас девушку. С ней он встретился, когда пошел учиться танцевать сальсу — по совету одного знакомого, каждый месяц цепляющего кого-то в этом обреченно-милом кружке девочек, не знающих, как расцветить мнимым и безопасным разнообразием свою, как им казалось, нескончаемую молодость.

Еще была попытка заняться йогой. Потом учеба с получением мотоправ, но дело не дошло даже до покупки дешевого китайского байка. Не денег было жаль, а сдулся. И курсы для программистов были заброшены на середине. А майнинговая ферма, поначалу классно гревшая балкон, распродавалась детальками через полгода. Тоже не зашло.

Придумываемые скукой занятия не зажигали огонь в сердце, и душа твердо противилась чуждому заполнению времени жизни. И он не представлял, даже смутно, что еще делать в маленьком подмосковном городе, пока молод и не женился, но тупо бухать вечерами не хочется. Других вариантов не виделось, слово «хобби» он терпеть не мог, а особыми страстями Бог не наградил.

Его он, впрочем, не гневил, чувствуя, что это хорошо: многие живут инстинктами и правилами, инерцией, не задумываясь, в простоте и находя счастье. Работа — дом, дом — работа. По вечерам ужин, сериал, компьютерные игрища или интернетовское любопытство на пять минут, стремительно и покорно перетекающие в ночь перед работой. А утром новое себе обещание не тратить больше время впустую. Иногда встречи с друзьями или кино-домино с девушкой, если есть. По выходным пиво и баня, а летом — на шашлыки. Потом семья: можно и домашнее задание у ребенка проверить ради разнообразия — ведь ты отец. Бессознательность не исчезнет, но люди так живут, разве плохо? Разве маленькие спокойные удовольствия большинства не комфортнее бурлящей лавы яркой жизни на максимуме? Не безопаснее? Не проще? Не надежнее?

Антону казалось, что не всегда такая лава была в радость, часто превращаясь в гнет скорби о потраченных на иллюзорные фейки мгновений, безвозвратно перетекших из ослепительного настоящего в блеклое, отторгаемое прошлое. Бесконечно стараться, лезть на вершину всего «самого лучшего», порою полностью испепеляясь ради глянцево-красивых женщин, итальянских интерьеров и полученных в вековую ипотеку коттеджей? Или премиальных, тюнингованных до китча автомобилей? Или модных и мегаприбыльных бизнесов? Ненасытно сжирать хайпы общества, а потом вдруг понять, что душа надорвалась, и силы жить кончаются? И даже год на Бали в дауншифтинге поразнузданней не воскрешает? А корона восхищения, уважения и зависти давно на чужой голове. Желанный трон потускнел и в изначальный восторг не приводит.

И зачем биться? Взлеты рождают падения. Лучше спокойно жить. Спокойно! Без переживаний, а судьба убережет его — хотя бы от плохого: телесных или душевных страданий. Антон в этом не сомневался.

Сегодня Машка не звонила, не звала к себе, как обычно, когда родителей не было дома. Купить крылышек или сосисок с двумя-тремя бутылками пива и зависнуть дома в компьютере, расстреливая джойстиком солдат придуманной в Белоруссии или Индии планеты, не захотелось. Это было вчера, возможно, повторится и завтра. И всегда. Может, на фитнес? Не охота! Но века же прошли с последней тренировки? Точно на хер. Или сидра купить?

Смутное, как иногда казалось стариковское, желание наблюдать за окружающими, угадывая, кто они и ради чего живут, вновь разгорелось из странного, несуществующего угля в его сознании. Сейчас оно настораживало, невольно возрождая желание вспоминать Ту самую. Снова и снова. Нет, новой встречи давно не ожидалось. Но это выглядело так, будто он хотел завязать с влечением, но бросить навсегда о Ней думать не получалось. Со временем это произойдет, а пока нужно просто заставить себя отвлечься. Сдержать любую мысль о ней. Силой воли, годами взращиваемой разумом.

Антон боялся срыва, но, решив в последний раз погреться в навечно остывающих воспоминаниях о Ней, он захотел снова зайти в то кафе. Успокоить последние всполохи в душе. Попрощаться с огнем и жить покоем дальше. Просто жить.

Покурил перед входом, открыл дверь и сразу увидел её. Её! Ту, о ком смутно мечтая, так старался забыть. Океан образов, наполнявший память годами реальной и онлайн-жизни, взорвался, заставив сознание поверить: она та, кого глубинно хотелось в любви.

Как быть? Заговорить? Или опять ждать, опасаясь отказа, с ложным безразличием, но в тихой и, наверное, дурацкой надежде, что она первой почувствует его желание, красивую душу и вселенную возможностей и вдруг заинтересуется, даст явный знак, а и взглянет? И не на секунду… И вот тогда он… Что? Что тогда?

Антон понимал, что это бред его кроткой и глупой души. Он далеко не Ди Каприо, чтобы одной лишь внешностью магнитить. А что делать? Обратить на себя внимание, пока не ушла, как в прошлый раз? Но как? Или пока посидеть, оглядеться, подумать? Зачем гнать? Но так вся жизнь пройдет в раздумьях. Но как Ее заинтересовать? Как?

Мысли заметались ошалевшими от полуденного зноя стрекозами. Сердце, обычно незаметное, билось как после десятков километров бега. Он и не бегал такие расстояния никогда, зачем? Но, наверное, бьется именно так. Хотелось уйти, но здесь разум подстраховал, заставив сесть за ближайший столик, пытаясь волей успокоить дыхание.

Сегодня она была с плотным, рыжим, как старый кирпич, мужиком лет пятидесяти с тяжелым, блестяще-сальным лицом. Тот снисходительно и пьяно улыбался, словно намеренно уродуя ее ауру идеальности. Кто он? Папа? Не похожи ни на процент. Босс? Скорее она им будет рулить… А может, клиент? Переговоры в кофейне? Или… Клиент?! В смысле? Тот, который?.. Что? Он просто ее снял? Вот так просто? Такую? И Кирпичный будет ее… Да немыслимо!

Антон барахтался в несмелых догадках, разрываясь между уютным желанием просто помечтать, как бы он легко, не задумываясь, ее удивлял, будучи при нормальных деньгах, и мыслями о статусе ненавидимого кирпичного толстяка, одновременно пытаясь вслушиваться в их разговор.

Она встала и ушла к барной стойке, легко скользя между столиками. Какая же у нее походка! Антон уткнулся в планшет, листая новостные сайты, но ни одно событие — ни одна военная заваруха в мире, ни раскручиваемая журналистами беда дня, ни рассудительно чудящая звезда шоу-бизнеса, ни один финансовый прогноз от мутно-уверенно вещающих экспертов, то есть то, что его обычно могло хотя бы заголовком заинтересовать — не завлекало его ни на один нейрон, все мысли порхали бешеными мотыльками только о ней. О Ней! Как поправила чудо-волосы своей чудо-рукой, как грациозно и легко поднялась, огляделась, чтобы не пойти, как обычные люди, а поплыть, да именно поплыть — быстро, воздушно и женственно, попутно освещая все и всех вокруг.

Вдруг его так сильно задели по плечу, что рука не удержала бокал и остававшаяся кола вытекла на стол, хорошо на костюм не попала. Антон резко встал и обернулся, оказавшись перед покачивающимся кирпичным толстяком, тем самым, что был с ней.

— Паря-я-я, — замычал Кирпичный, цепляясь за руку Антона, — и-и-и-иви. И. Из. Ви. Ни.

— Да… Бывает.

Толстяк глубоко вздохнул.

— Ты-ы-ы хорош. А меня развезло, как покурил на входе, — как и все пьяные, толстяк тянулся к общению. — Давай я куплю тогда. Извини. Ты что хочешь?

— Ничего. Спасибо. Я ухожу.

Маленькие, давящие, а теперь и налитые хмельной кровью глаза жестко воткнулись в Антона.

— Я не люблю, чтоб мои предложения… отклоняли, — просипел он. — Если бы меня задели, я бы…

Толстяк сжал кулаки и прокрутил их, словно показывая, как сворачивает чью-то тоненькую шею — старый, но всегда понятный в России жест.

— Бери самое дорогое пиво. Или нет. Виски тебе или что? Эй, девочка! Официантка! Сюда!

— Спасибо, — сказал Антон, пытаясь мягко освободить руку. Люди вокруг, пусть и не все, но уже перестали их разглядывать, понимая, что зрелищ не будет и парень сгладит настрой пьяного мужика. — Все нормально. Ничего такого не произошло.

— Ты ошибаешься, паря, — мужик не останавливался.

Антон вздохнул — ну вот почему? Стоило появиться красивым, ярким мыслям о человеке, о каком приятно мечтать, как сразу судьба тормозит порхающее счастье в груди видом толстого, пованивающего потом уродца. Такой полет, такое светлое одухотворение от удивительного чуда, и сразу черный шар судьбы в ответ: проблема, и неизвестно, чем закончится. Но ведь закончится? Эх, поскорее бы! Да… Сидел спокойно и молча, пялился незаметно, не знал, как быть, и расплатился, чтобы уйти. Но этот хрен задевает именно его, безобидного Антона! Ау, судьба?! Он хотел общаться с Ней, а не с ее уродливым обрамлением. А если Она вернется, то в каком виде теперь мне придется предстать? Ведь точно или в плохом, или в странном. Что за выбор? Зачем?

— Ну… ладно, — Антон перестал колебаться. Он не хотел раздражать пьянь, это всегда бессмысленно. Но с такими быдланами никогда не угадаешь, чего они захотят учудить. — Ну, наверное, можно кофе.

Нахмуренные брови деда сразу разгладились, затуманенный взгляд стал менее опасным.

— Правильно. Я люблю, когда говорят честно. И вон она, — он показал подбородком на их стол. — Хорошая девочка, и я понравился. Я. Разглядела меня… В человеке-то главное то, что внутри. А моя жизнь такая непростая была раньше. А она увидела и оценила. Вот так! Сама сказала… Не помню… Я сразу понял, что видит мою душу… Идем к нам за стол!

— А это удобно? — Антон совсем загрустил: выпить залпом предложенный кофе и быстро исчезнуть не получалось. Вот черт! Как утомил старый урод, и ничего не сделаешь, чтобы не рассвирепел.

— Я тебя приглашаю!

— А ей?

— Ей тоже. Шикарная женщина, я ей понравился, она увидела душу… И ты понравишься… Наверное… Бери еще и пошли. Мне лучше опереться на тебя… нога болит. Но иду сам! Не тащи меня. Я всю жизнь сам! Всю мою нелегкую жизнь. И вот она заметила, поняла. Какая девочка. Знал, что такие есть. Ради такой ничего не жалко. Красотка она у меня… Ну не у меня, но… А кто знает… Может, я своей жизнью доказал, что заслужил такую.

Он стоял и нес, и нес, и нес… Люди вокруг отрывались от телефонов, планшетов или просто разговоров, вглядываясь в начало нового шоу. Многие заинтересованы — зрелище же! И лишь единицы в кафе понимали, что от пьяных толкового не жди, только впустую потраченные секунды жизни. Своей жизни.

Антону не хотелось представать невольным помощником этого мужика перед так глубоко восхитившей женщиной. Но это был случай понять, как она, такая, могла оказаться с Кирпичным. А главное, увидеть Ее ближе, почувствовать глубже, запомнить лучше… И пусть в глупом образе, нисколько его не характеризующем, но, наверное, стоило попробовать. Может, это судьба? Познакомиться с Любовью так тупо — поддерживая стареющего, пованивающего мужика? Судьба, ау, за что?

Хотя при иных обстоятельствах он, наверное, никогда бы и не заговорил с ней. О чем? Что бы могло зацепить и выделить его из толпы сотен жадных до жизни мужиков, заученными комплиментами начерпавших смелости для знакомства с ней? Значит, эта пьянь рядом во благо. Идти вместе к Ней? Или все-таки убежать и надеяться на новую встречу, где он предстанет в образе поинтересней? Чушь! Боясь бичевания за упущенный шанс, за иллюзорные надежды повторной щедрости судьбы, глубоко вздохнув три раза, он смог отогнать мысль сбежать, быстро взял вещи и подхватил кирпичного под руку.

— Так пойдет? — уточнил он.

— Прекрасно. Меня зовут Виктор Иваныч. Тебя?

— Антон.

— Анто-о-н — г-а-а-ндо… — сверкнул своим пьяным юмором Виктор Иванович, подмигивая, но не закончил. — Шучу, пацан, будем знакомы. Ну пошли. Веди. И осторожнее…

И они тронулись в короткий, но нервный путь. Нервный из-за неудерживаемых Антоном покачиваний Кирпичного, повидавшего, как говорят, жизнь и хорошего, возможно, человека в целом, на поверхности, но это если бы он к Ней никакого отношения не имел и не пытался так тяжело опираться на Антона.

Путь был, как казалось осторожному даже в мелочах сердцу, сорокасемисекундный, но ставший началом чего-то важного в его жизни. Путь, что отделял от места, где была Она. Самая лучшая.

Та, что заполнила счастьем память Антона, сидела неподвижно, словно в сиянии особенного света посреди размытых до серости людей вокруг. Она смотрела непроницаемо и холодно, когда они подходили.

— Это Нелли, — заявил Виктор Иваныч, гирей свалившись на стул. — А это Антоха. Я привел его, нормальный парень. Если возражения, он уйдет. Но я задел его и облил. Пусть посидит, угостить хочу его.

Девушка теперь неприязненно взглянула на Антона, а затем, ни слова не говоря, отвернулась.

Антон, пытаясь сдержать намечавшуюся дрожь в руках и голосе, стоял прямо перед ней. Как же хочется уйти! А лучше убежать, но ведь пьяный Виктор Иваныч начнет орать ему вслед. Только это остановило, но молчание нужно было прекращать.

— Здравствуйте… — голос подвел, и он начал дрябло, как бы извиняясь. — Я, наверное, пойду. Я…

— Да кончай, — сразу перебил Виктор Иваныч. — Усаживайся, братишка. Я тебе сказал, что она будет рада с тобой познакомиться. Ты рада, так?

Нелли снова бросила полный выдавливающего презрения взгляд на Антона.

— Ага, рада, — она не помогала парню. — Но я думаю, что мальчику есть чем заняться и без нас.

Таким пренебрежением в глазах, а сейчас и еле сдерживаемым сарказмом она, безусловно, старалась смутить Антона. А он не мог представить, почему не нравится, столь явно и неисправимо. Даже покраснел — стало душно от переживаний. Официантка принесла заказанный капучино, но прощание так и не придумалось:

— Вот ничего плохого в этом, наверное, нет, если я скажу до свидания. Мне правда пора. Спасибо за предложенный кофе.

Виктор Иваныч поднялся.

— Нее, — зарычал он. — Черт, ты сядешь или как? Ты нисколько не выпил! Ты понял?

Шуршание голосов вокруг прекратилось. На них снова начали смотреть.

— Сядь и молчи, — произнесла Нелли вполголоса. — Только сцен здесь не хватало.

Антон уселся. Толстяк похлопал его по плечу.

— Молодец, парень. Вот так. Поговорите пока, а я немного покемарю, что ли. Немного…

Он закрыл глаза и опустил голову. Нелли грустно посмотрела на него и развернулась, оказавшись лицом к лицу с Антоном.

— Извините, — сказал он тихо. — Я вижу, что вы не рады. Я просто сидел. Я…

Она недовольно дернула плечами.

— Как ты здесь оказался? Если дядя не придет в себя через несколько минут, ты его будишь и уходишь.

Она уставилась на какую-то картинку на стене кафе, как будто ничто другое ее не интересовало.

Антон начал приходить в себя. Кровь перестала бешено пульсировать в висках. Жар прошел. Нелли, несмотря на надменный и хмурый вид, продолжала казаться особенной женщиной, и он был счастлив сидеть рядом с ней.

— Хотите чизкейк? — предложил он, заметив перед ней тарелочку с крошками.

— Нет, спасибо. И не затрудняй себя смол-током.

Он снова смутился и рухнул в бездну непонимания такого беспричинно жесткого отношения к себе. Несколько минут они молчали. Виктор Иваныч сопел, сквозь дрему удерживаясь на стуле.

Антон взглянул на Нелли. Он думал, как изменить тупую и непонятную ситуацию — ну не красив он, ну не богат, и это видно, да. Ну прогнулся он перед другим мужчиной, чтобы не злить его — а настоящие женщины презирают хлюпиков, не готовых конкурировать до конца. Избегают таких мужчин. Но! Не настолько он неприятен, чтобы вызывать у Нелли тошноту. Да и глупо сидеть молча рядом с по-настоящему красивой женщиной.

— Не надоело пялиться на меня? Ладно. Вставай и иди, пока этот спит, — резко оборвала тишину Нелли.

Антон вдруг улыбнулся.

— Извините меня, но на вас смотреть прямо секс… И мне нечего больше делать.

Она раздраженно вздохнула:

— Туповат совсем, да? — и отвернулась.

Почувствовав внезапный прилив сознания и словно вдохновенный порыв, Антон начал цитировать вполголоса, как бы для себя:

Все в ней гармония, все диво,

Все выше мира и страстей;

Она покоится стыдливо

В красе торжественной своей;

Она кругом себя взирает;

Ей нет соперниц, нет подруг;

Красавиц наших бледный круг

В ее сиянье исчезает.

Девушка не шевельнулась, но Антон чувствовал, что она еле сдерживает улыбку.

— Мы, наверное, больше не увидимся, — сказал он, — поэтому я скажу, что мне никогда не встречалась такая красивая женщина, как вы. Вы классная! Вы восторг! Вот.

Она повернулась и взглянула прямо в глаза. Что-то изменилось в женщине, она плеснула света на Антона, какой из ничтожного, скрюченного, обиженного и осторожного старичка стал превращаться в самого себя.

— Я знаю, что нравлюсь. И многим, — улыбаясь только взглядом, произнесла Нелли, — а ты странный. Или ладно — вы.

— Странный, потому что вы мне кажетесь красивой, и всё?

— Да ладно, и все! Больше ничего не надо? Или хочешь меня?

Антон не знал, что ответить — он больше, чем просто хотел ее. Он, осторожный с рождения, был готов на все. Ради нее. И ощущение в сердце закрепилось, видимо, навсегда. Как же она не чувствует того же? Как?

Да, он простой парень, не красавец, пусть и не бездельник, но без нормальных денег, что вряд ли, скоро появятся. Но готов оберегать, защищать, вкалывать. Ловить любое движение души, предвосхищать желания. Безответно, не требуя ничего взамен. Лишь бы она получала, что хочет. Чего достойна. А достойной она казалась всего лучшего. Самого лучшего в мире.

— Ау, вы меня слышите? Я забыла, как зовут-то?

— Антон. Вы часто приходите сюда?

— Странный вопрос. Лучше расскажи еще один стишок — мне нравится, это такая редкость в наше время. Стихи. Многим рассказывал, да?

— Я только вам рассказал, — не задумываясь, соврал Антон. — Это не мой. Это Пушкина.

Антон захотел зацепить ее крутостью, чтобы она оценила, какой он замечательный парень, яркая личность и вообще выделяется. Но не раздражая ее комплиментами — с такой внешностью она, наверное, слышала их миллиард раз лет с шестнадцати. И вдруг ляпнул банальность:

— Это приятное место, — начал он. — Вот только погода не супер, да?

Случайный вопрос исчез в сознании обоих с внезапным пробуждением Виктора Ивановича. Кирпичный толстяк вскинул голову и потер глаза.

— А сколько времени?

— Витя, пора рассчитаться, и твоему дружочку тоже, наверное, пора, — спокойно произнесла Нелли, ласково погладив по руке толстяка. — Пора отсюда. Пора нам всем.

— Эй! Счет нам! — захрипел Виктор Иваныч, а потом и закашлялся. — Смутно тебя помню, паря, но давай, пока, она говорит, нам пора.

Антон, неосознанно лелеявший надежду, что толстяк окажется ее папой или родственником подальше, сник, когда услышал имя «Витя», но не подав виду, встал. Глаза опять стали прикованы к полу, а не к ней. Опять душно. Опять почувствовал двойную вибрацию сердца в груди.

— Долго ждать там? — Иваныч снова крикнул в сторону бара, а потом спокойно начал улыбаться Нелли. — Не получат чаевые.

— Вот правильно, Вить, расплатись картой, — поддержала вдруг Нелли, оживившаяся поглаживанием толстяка по руке. — Не первый раз зовешь, поэтому не надо на чай сдачу оставлять.

Про Антона забыли. А его снова разрывало: с одной стороны, так не хотелось уходить от Нелли, как бы она жестко с ним ни разговаривала (а она разговаривала!), с другой — Виктор Иванович снова мог ляпнуть. Лучше уйти, оставив образ в сознании! Ее образ… И возвращаться, когда захочешь… Главное — запомнить образ по максимуму, чтобы понять, откуда и почему появилось это молекулярное притяжение! А тянуло Антона к Ней больше, чем телом. И чем же? Ну не разумом ведь! Странное ощущение! Такое беззащитное, открытое и искреннее. Неподвластное. Неостановимое. Бесконечно приятное, разгоняющее возбужденную кровь свежим и радостным потоком. Ух ты! А может, это любовь? Та самая? С первого взгляда? ЛЮБОВЬ?!

Антон, запутавшись в пронизанных чувствами мыслях, решил, что точно пора уходить. И срочно. А лучше бежать! И побыстрее. Но не так, как задумал вначале.

Подошла официантка и после утомительно-неискреннего, бесцельного, но стандартного вопроса о том, все ли понравилось, предложила расплатиться. Кирпичный полез в кошелек и начал медленно из него вытаскивать мятые бумажки. Потом достал пятитысячную купюру и снова убрал.

— Вить, ну расплатись картой-то, и все, — снова предложила Нелли. — Всех задерживаем твоими манипуляциями. Пусть обычные деньги лежат на всякий случай. А когда карта есть, то лучше картой.

— Или телефоном, если карта к нему подключена, — добавил Антон и сразу был шокирован тем ненавидящим взглядом женщины, какую, казалось, заинтересовал стихами, а может быть, на микрон — собой. С чего вдруг такое? Ведь он хотел помочь.

Нелли дотронулась до шеи Виктор Ивановича, словно намереваясь его погладить:

— Ну карта-то у тебя есть? В двадцать первом веке живем, Вить.

Она ласково погладила его по спине и убрала руку сразу, как только он достал карту «Мир» из кошелька.

— У вас c «ПэйПасс»? — спросила официантка.

Кирпичный поднял на нее пьяные глаза, потом перевел на Нелли.

— Да не думай, Вить, просто вставляй карточку в устройство у девушки. И все. Потом код введи.

Сказав это, женщина немедленно залезла в сумочку, достала розовый iPhone и стала что-то записывать в нем. Глаза ее, само внимание и концентрация, попеременно то прилипали к экрану смартфона, то к терминалу в руках официантки, пока Кирпичный вводил код — медленно, потому что, во-первых, как всякий пьяный, он старался быть аккуратным и быстрым, как ему казалось, а во-вторых, подушечки его огромных пальцев были раза в три больше кнопок.

Как только послышался шорох вылезающего чека, Нелли, продолжая держать свой телефон в руке, другой вдруг попыталась помочь вытащить карту. Она сделала это резко, Антону показалось, неоправданно резко, и карта, выскользнув, свалилась сначала на стол, а потом и на пол.

— Ничего страшного, — включилась официантка. — Я подниму.

— Нет, я сама.

Нелли потянулась за карточкой, медленно вернула ее на стол Кирпичному и продолжила что-то быстро записывать в телефоне. Это выглядело для Антона на удивление ловким, быстрым до профессионализма. Движения Нелли, ее концентрация на двух действиях сразу, почти синхронных, лишь с ей понятным сценарием, опять поразили Антона. «Как сцена из фильма, — подумал он. — Она не простая. Точнее, не просто красивая. Классная».

— Ну все, Вить, я в дамскую комнату. Забирай свою карту. Прощайся со своим другом.

Они ушли одновременно с официанткой. Виктор Иванович, четверть часа назад клонившийся в сон, начал сам себя бодрить, похлопывая по щекам. Убрал карточку в кошелек, аккуратно сжимая ее своими здоровенными пальцами. Заметив Антона, протянул натруженную руку.

— Ну, нормально, парень, посидели? Без обид, — больше утверждал он, чем спрашивал. — Ну давай. Пока.

Антон пожал руку и пошел к выходу. А что оставалось делать? Инфантильно надеяться, что она выйдет и сама предложит поехать вдвоем? Или же ответит на его предложение? Он мог бы предложить, ибо боялся Нелли не так неистово, как впервые, продолжая неудержимо стремиться каждым атомом сердца. Несмотря на ее ледяной взгляд, когда он напомнил про оплату через телефон. Да пусть миллиард раз так посмотрит! Главное, на него!

В потоке мыслей Антон вышел из кафе и встал у входа, будучи незаметным для парковки, что была за углом. Он решил подождать, чтобы еще раз увидеть Нелли. Ее походку. Запомнить и прочувствовать момент. Возможно, на всю жизнь. Большее не складывается. Судьба решает.

Антон не знал, долго ли ждать. Закурил и поднял глаза к чистому, не усыпанному ватой облаков звездному небу. Обожал на него смотреть. Настолько это душевно нравилось, что и деньги заплатил бы за удовольствие. Абсолютная красота. Абсолютная глубина. Самая величественная в мире картина.

Через пару минут показались Нелли с Виктором Ивановичем. Свернули в сторону парковки на дорогу, отделявшую ее от торгового центра, где было кафе. Машин, припаркованных, уезжающих, приезжающих, несмотря на поздний час, было немало.

— Ну все, Вить.

— Да поехали.

— Нет, Вить, не могу сейчас. Рада знакомству, но в другой раз.

— Да поехали!

— Вить, у меня подруга рожает сейчас, мне надо быть там. Вить, отпусти мою руку.

— Да ладно.

— Прохладно! Подруга, говорю, рожает, и я поеду к ней.

— Какая подруга, едем в гостиницу. Щас такси ловим и едем. Подожди. Щас.

— В какую гостиницу? Вы чего? Давайте потом созвонимся.

— Нет, едем!

— Успокойся!

— Едем!

— Витя, вы… Отпустил руку, я сказала. Ты меня тащишь, что ли, куда?!

Она резко освободилась от Виктора Ивановича. Сделала пару шагов к краю тротуара и начала голосовать. Через секунду рядом остановился черный «Гелендваген». Она потянулась к двери, но Кирпичный и не думал успокаиваться. Он быстро подошел, что было удивительно для тяжелого тела, и дернул Нелли к себе. Она поскользнулась и лишь чудом не упала, вцепившись двумя руками в его плечо.

Кровь взорвалась в висках Антона. Адреналин залил тело через секунду. А еще через пять он добежал до них и с размаху, целясь в голову, кулаком влетел в скулу этому старому козлу — по-другому Антон никогда больше его не называл. Козел молча повалился.

— Ты? — Нелли, стоявшая в метре, была удивлена, но без радости.

Ее испуганный взгляд затуманивался: словно бы она смотрела сквозь него. Это продолжалось с минуту, вдруг оборвавшуюся криком Нелли:

— Эй! Эй, не надо!

— Что? — не понял Антон.

— Не надо! Стой! Они не вместе.

— Кто не вместе?

В этот момент он ощутил движение сзади — темное, молчаливое и стремительное — но повернуться не успел.

— Стой же! Стой! — это были последние слова Нелли.

Антон почувствовал уверенный, плотный удар по затылку чем-то тяжелым — железом или камнем — ноги подкосились, и черная мгла поглотила его в мгновение.