Смертельные тайны замка Тодлебен

Павел Метельский, 2021

Германия. В старинный, увитый плющом, родовой замок баронов фон Тодлебенов, где уже много лет не проводились светские приёмы, вдруг снова приезжают аристократы, богема, ученые, – люди, которые, кажется, не могут иметь ничего общего, собираются вместе. Хозяйка замка – женщина с холодной красотой немецкой дамы из высшего общества, рада, что её до этого пустующий дом снова наполнится шумными дискуссиями и светскими беседами. Однако ситуация резко меняется, когда за ужином умирает один из гостей. Естественная смерть? Отравление? Убийство? Но кому это может быть нужно? В ходе расследования оказывается, что у каждого из гостей есть свои скелеты в шкафу, а их внезапный визит – вовсе не случайность. Инспектору полиции предстоит не только разобраться в запутанном деле, но и раскрыть родовые секреты семьи графа Готтлоба Курта Генриха фон Тодлебена и скрытые до этого времени тайны жизни приглашенных на прием.

Глава VI. Смерть магната Отто фон Гальбаха

Все гости снова собрались в столовой. Многие из них за ночь не смогли сомкнуть глаз, несмотря на усталость. Только актриса выглядела с утра замечательно, словно и не было вчера смерти человека.

Баронесса Анна представила инспектора Хока всем присутствующим гостям. Все с интересом и с какой-то надеждой рассматривали его. В тот же миг, после короткого знакомства, со всех сторон гости начали задавать вопросы, которые сливались и превращались в единый поток неразборчивого гула.

— Господа! После завтрака прошу никого не расходиться. Мне необходимо побеседовать с каждым из вас.

— Я после завтрака собираюсь уезжать, — заявила актриса.

— Никто не покинет замка! Произошло убийство, господин Шульц был отравлен! И пока убийца не пойман, сами понимаете, я не могу допустить, чтобы кто-то покинул это место. Таковы правила.

— Если его отравили, значит, кто-то из работников кухни. Ваших слуг, между прочим, баронесса! Хорошо что я не ела завтрак, кто знает, что в него намешали, — актриса начала повышать голос.

— Расследование покажет, кто и зачем убил профессора Шульца. На данный момент ещё рано делать такие выводы. Убийца может быть и среди вас, а, возможно, и прислуга замешана, — инспектор обвёл всех взглядом. — Посмотрим, следствие покажет.

— Неслыханно, инспектор! У меня люди работают много лет! Я за каждого из них могу поручиться!

— Не торопитесь, баронесса, люди меняются, и их, например, можно подкупить.

— Только не моих людей, я им всем доверяю. Они не могли участвовать в убийстве. Они не способны на такое!

— Тогда убийца, возможно, среди приглашённых гостей. Не делайте поспешных выводов, убийца мог проникнуть в замок и отравить профессора. В данный момент это основная версия следствия. Да, кстати, а где господин Отто? — спросил полицейский.

— Людвиг, сообщи господину Отто, что завтрак подан, а также о том, что инспектор Вальтер Хок уже в замке, — холодно произнесла баронесса. Она никак не могла успокоиться после обвинений в адрес её прислуги.

Дворецкий ушёл будить магната, а все неохотно принялись завтракать. Актриса подозрительно смотрела на блюдо и никак не могла решиться попробовать после услышанной от инспектора официальной новости об отравлении учёного. Остальные также со страхом ковырялись в своих блюдах.

Вскоре послышались быстрые шаги. Вошёл запыхавшийся дворецкий. Он тяжело дышал.

— Что такое, Людвиг? — спросила баронесса.

— Он мёртв… — растеряно произнёс дворецкий.

— Да что же за день то такой! — воскликнул инспектор. — Прошу всех остаться здесь. А ты, — он посмотрел на дворецкого, — проводи в комнату господина Отто и остановите во дворе экспертов, пока они не уехали.

Он ушёл вместе с дворецким, а оставшиеся гости сидели в тишине, осмысливая страшную новость.

Баронесса Анна была растеряна, но пыталась взять себя в руки. Вторая смерть в её замке! По обществу поползут слухи, к ней больше никто не приедет, от её приглашений будут шарахаться как от чумы, придумывая жалкие отговорки или, что ещё хуже, игнорируя. Как это могло произойти? Ну почему он не мог умереть у себя дома! Однако жалость к другу семьи приближалась комом к горлу, и баронесса ничего не могла с этим поделать. Отто всегда был так добр к ней, они знали друг друга уже много-много лет, а тут он умер у неё в замке…

Астрид была бледна. Смерть уже однажды приходила в её жизнь — когда погибла мама в результате попадания бомбы в колонну беженцев. Именно после смерти матери в её картинах появилась вечерняя грусть и тоска. Она скучала по маме. Но сейчас, когда смерть дважды снова постучалась в её жизнь, и пусть это были чужие для неё люди, едва знакомые, ей захотелось снова прижаться к маме, как в детстве, и услышать успокаивающий голос, почувствовать защиту.

Адольфф сидел с потухшим взглядом, всё время смотря перед собой. Пустой и ничего не выражающий взгляд, словно что-то окончательно поломалось у него внутри. Он молча смотрел в одну точку, уйдя в себя и в свои мысли.

Старому барону Карлу было плохо, но он мужественно держался и не показывал окружающим своего состояния, особенно дочери. Но разве можно скрыть от любящего родного человека, что тебе нехорошо физически, а не морально? Смерть чужого человека, с которым он был знаком один день, абсолютно не трогала его душу. Он сам находился в шаге от смерти, и скоро костлявая должна была прийти и за ним. Он давно смирился с этим, и даже ждал её, но всё равно холодом сосало под ложечкой. Где-то внутри всё кричало «Борись, не сдавайся!», но сил уже не было. Он только переживал за свою дочь. Думал о том, правильно ли он поступил, заставив её выйти замуж за человека, которого дочь не любила. Но, с другой стороны, после его смерти она не будет одна, у неё найдётся опора в виде семьи, пусть даже такой.

Эльза спрашивала о самочувствии у отца, пристально смотрела на него, пытаясь понять, что ей делать. Мысли о чужой смерти её не трогали. Ей был важен только отец и его состояние.

Её муж Эрик был абсолютно безразличен к происходящему. Он хотел только одного — поскорее убраться из этого проклятого замка, от всех незнакомых людей и снова окунуться в свои развлечения и наслаждаться ими.

Клаус сидел и не мог определиться в своих чувствах к случившемуся: магнат мёртв — с одной стороны, это облегчение, с другой — разочарование. Эмоции на лице юноши сменяли друг друга. Страх, что Отто фон Гальбах будет распоряжаться его жизнью и те кары, которыми он грозил — всё это уходило и не имело больше никакого значения. Но на молодого человека накатывало состояние неопределённости. Угроза его будущему лежит там, в комнате, смотрит в потолок мёртвыми глазами — он даже представил себе эту картину — и в то же время, что делать дальше, он пока не представлял. Мысли в голове беспорядочно сменяли друг друга, что ещё больше выбивало из колеи обычно такого рационального человека.

Эдну Дворак волновало только то, как она выглядит со стороны: как она склонила голову, правильно ли подобрала выражение лица. Продюсер рядом причитал и пытался быть полезным, но тем самым только создавал суету и этим вызывал раздражение актрисы. Никто не оценил её внешний вид и не бросился к ней с предложением о помощи, и всё это страшно бесило её.

Два барона, модельер и помощница сбились в небольшую кучку и что-то тихо обсуждали. Грета взволнованным шёпотом говорила и доказывала им что-то, словно учитель, пытающийся вложить знания в головы нерадивых учеников.

Мужчины качали головами и не соглашались с её доводами, отчего девушка ещё больше распалялась и приводила всё новые аргументы.

Все уже давно забыли о еде и, обсуждая сегодняшнюю новость, ждали подробностей от полиции.

В это время инспектор Хок осматривал комнату. Отто фон Гальбах лежал в постели со спокойным выражением лица. Смерть настигла его во сне. В комнате был идеальный порядок, никаких следов борьбы. Но что-то неестественное было в этом порядке. Пока не подошли криминалисты, полицейский осмотрел тело — на нём не было видно ни синяков, ни ссадин. Единственное, что выбивалось из умиротворённой картины, это следы чернил на пальцах трупа. Видимо, фон Гальбах что-то писал перед смертью. Но никаких записей инспектор не обнаружил, хотя тщательно исследовал комнату.

Подошли эксперты.

— Слушай, а я смотрю, дело у тебя продвигается. Труп за трупом. Может, нам вообще не уезжать? Обустроимся в подвале, а ты нам тела будешь предоставлять. Кто останется живой — тот и убийца. И всё, дело закрыто. Тебе медаль, нам почёт и уважение за проделанную работу. Да и в подвале точно есть запасы хорошего вина: пока ты ждёшь, когда всех убьют, мы скоротаем время за бокалом хорошего красного. Как тебе идея?

— Ты циник. Лучше скажи, от чего он умер. Мне сейчас надо звонить министру и сообщать новость о смерти одного из влиятельнейших людей Европы. Как думаешь, что скажет высокое начальство?

— Не хотел бы я быть рядом с тобой в это время. Хорошо, займёмся телом. Сейчас дам предварительную информацию, а дальше удачи тебе в разговоре с министром.

Через десять минут доктор посмотрел на инспектора.

— Сам понимаешь, всё предварительно. Официально — завтра утром, и даже не торопи меня! Умер наш труп с двадцати трёх вечера до часу ночи. Смерть наступила от остановки сердца. Следы борьбы отсутствуют. Не пойму, почему чернила на пальцах? Он что, руки не мыл перед сном? Вывод такой: умер во сне по естественным причинам. Остальное после вскрытия и тщательных экспертиз. Проведу сам. Прежде чем напечатать отчёт, свяжусь с тобой, мне лишние проблемы тоже не нужны.

— Проблемы мы получили вместе с этим делом, — проворчал инспектор.

Лёгкая радость охватила его. За смерть магната ему не надо будет отвечать перед начальством, но крики и нагоняй он всё-таки получит. Да и отравление профессора Шульца никуда не делось. Эта мысль снова вернула ему плохое настроение. Картина становилась мрачной. «Если смерть профессора наступила из-за бумаг, которые были так необходимы магнату, а Отто фон Галь-бах умер от сердечного приступа, не выдержав стресса из-за будущего разорения, то… А вдруг в дело вмешались какие-то спецслужбы или силы, равные по возможностям самому магнату?». Убийца до сих пор в замке, и кто он, ещё предстояло выяснить. Полицейский поёжился. Дело было гнилым. И его, инспектора криминальной полиции Хока, бросили на съедение. Найдёт он убийцу профессора или нет, лично для него конец будет один: или понизят и переведут регулировать перекрёсток, или получит в тёмном переулке трубой по голове, а тело потом бросят в канаву. От таких перспектив захотелось всё бросить и убежать. Надо будет в разговоре с министром отказаться от дела. Каждый полицейский в своей жизни желает, чтобы такие дела, как это никогда не попадались ему на пути. Инспектор вздохнул и пошёл звонить министру, осознавая, что отказаться не получиться. «Да и чем плохо на перекрёстке? Целый день машешь палкой и дудишь в свисток. Пусть скучно, зато всё в твоей жизни просто и перпендикулярно. Надо в разговоре с министром понять, куда двигаться и что делать, а главное, не попасть в жернова битвы сильных мира сего. Что взять с маленького инспектора? Буду тихо сидеть и не отсвечивать, может, и забудут». Надежда была слабой, но всё-таки…