Образец 274

Павел Меркулин

Нейропаразит – это существо, которое живет в голове у человека и управляет его мыслями и чувствами. Нейропаразиты – вымысел, и были вымыслом, пока одному ученому-нейробиологу Гендо`О не посчастливилось найти образец первого живого нейропаразита, да еще и где – в голове родного сына! Эта книга рассказывает о научном исследовании и судьбе образца 274.

II Глава. Следователь

Безмятежная утренняя погода давно закончилась. Налетели тучи, подул резкий холодный ветер и сорвал с сакур только распустившиеся лепестки. Он гонял их за собой, вращая вокруг беззащитных перед его порывами деревьев, заставляя всё вокруг тревожно качаться в такт с ними. Вместе с облаками ветер принёс с собой ещё и пронизывающий, закрадывающийся под лёгкую одетую тёплым утром одежонку холод.

Все школьники уже разошлись и только Хидеки кутаясь в своё пальтишко и сутулясь неспешно шёл, не подозревая о грозившей ему опасности. Сейчас его мысли увлекала другая вещь. Напрочь забыв про все обиды, с лёгкостью отомстившего человека он мечтательно разглядывал выписываемые в воздухе причудливые спирали носимых ветром лепестков. Но вот территория школы закончилась, а вместе с ней и беззаботная жизнь мечтателя. Из-за ограды, невидимые всё это время вышли поджидавшие его Рьюго и Коу. Не проникавший за ограду ветер с неистовой силой ударил Хидеки в лицо.

— Вот и дождались. — сходу налетая на Хидеки зло поприветствовал его Рьюго. — Будешь впредь аккуратней шутить.

Хидеки не сразу понял, как он оказался лежать на земле, однако сразу же поднимаясь на ноги, смерил своих обидчиков взглядом:

(Не ожидав их увидеть Хидеки сначала смерил обоих взглядом поднимаясь с земли, а потом усмехнувшись заговорил:)

— Да ну? Вы понял мою «сложную» шутку?

— Ты нам зубы не заговаривай. — решил своим долгом вмешаться Коу. — Сам знаешь, за что будешь получать!

— Кажется не все. — не замечая его продолжал Хидеки. — Ну, чтож, не в том видать ваше призвание.

— Подожди Коу. Я с ним переговорю немного, а потом бей его хоть до смерти!

— Ух ты Рьюго, не думал, что у тебя такой решительный настрой! Связать свою жизнь с уличными боями, да в твои годы, смелое решение! Знаешь, я почему-то думал, ты будешь археологом.

— Сволочь ты Хидеки, и жизнь у тебя никчёмная — двухмерная! — усмехнулся Рьюго

— А вот это ты зря, мы все здесь знаем, кто здесь кого стал задирать, и кто за это поплатился. Я вам просто не по зубам.

— По зубам, по зубам, ещё как по зубам! Сейчас ты поймёшь для себя простую истину. Каким бы ты не был умным, от простого избиения в подворотне, от грубой силы это тебя не спасёт.

При этих словах Рьюго с резким хрустом схватил Хидеки за ворот пальто и со всей силы наотмашь ударил его по лицу. Сильно закачавшись Хидеки чуть не упал, но его спас схвативший его под руки Коу, столь заботливо и столь быстро заскочивший ему за спину. Рьюго, не унимаясь, остервенело избивал потерявшегося от ударов, и потому слабо вырывавшегося Хидеки и, казалось, окажись на его месте злосчастно подвернувшаяся под ноги Рьюго каменная чаша, не поздоровилось бы и ей.

Из главного входа, ничего не видя за изгородью, вышел неспешной походкой Юмеко оглядываясь по сторонам. Поискав кого-то взглядом, он стал медленно прогуливающимися шагами двигаться к выходу с территории школы. Но причудливо двигавшиеся за изгородью силуэты неожиданно привлекли его внимание. Ещё мало что-то понимая он всё же ускорился, заподозрив неладное. Едва он зашёл за ограду, картина избиения его друга ярко предстала перед глазами Юмеко. Не растерявшись он окрикнул охранника школы и быстро подскочив к стоявшему к нему спиной Коу, что есть сил ударил его коленом промеж ног. Вскричав от пронзившей его боли Коу разжал сцепившиеся за спиной у Хидеки руки и тихо стоная сполз на землю. Но озверевший от драки Рьюго всё ещё рвался к недобитой жертве. Не унимаясь он рывком бросил прочь вставшего у него на пути Юмеко и подскочил к еле стоявшему на ногах Хидеки. Его рука уже занеслась чтобы вновь уродовать столь ненавистное ему сейчас лицо. Неизвестно что ещё он ему сделал, если бы охранник не подбежал на крик Юмеко. Оттащив Рьюго и прогнав его прочь с угрозами вызвать полицию, он стал помогать всему побитому Хидеки приходить в себя. Как это происходит почти всегда в жизни, самые хитрые и самые главные участники занимают скромную позицию наблюдателя в своих же делах. Единственный настоящий виновник всего происшедшего дождавшись окончания действий убрал себе в сумку только-что выключенную камеру и, потерев замерзшие руки, чуть вздрогнув от холода, встал из своего укрытия, как ни в чём не бывало зашагав прочь. Заковылял и Коу, поддерживаемый своим дружком. Оставались только чудом уцелевший Юмеко и избитый с затёкшим глазом и вспухшими разбитыми от ударов щеками Хидеки.

Отряхивая на себе пальто, Хидеки неожиданно прервал молчание своим нервным смешком:

— Никто, одним словом. Думал я весь такой из себя, подшутил над ними, обсмеял, ловко выкрутившись из их западни, а в итоге!

На его опущенном к земле лице нервно задёргались разбитые щёки.

— Не говори так, — смерив весь нанесённый ему ущерб взглядом, ответил ему Юмеко. — Они не имели права тебя бить, просто ты вёл себя слишком вызывающе.

Слабо улыбнувшись, Хидеки потёр ушибленную челюсть и, подняв с земли разбросанные во время драки вещи, вдруг замер запрокинув голову вверх и слегка съёжился.

— Дождь.

Бушевание погоды получило развязку: уже стихший ветер нагнал тучи, а тучи принесли с собой мелкие капли дождя, нежно падавшие на ссохшуюся от холода кожу. Мягко начавшийся дождь постепенно становился крупнее и переходил в ливень порывами ложившийся на землю. Подгоняемые погодой два путника поспешили забежать под крытую остановку и теперь стояли молча в ожидании автобуса. Хидеки молчал, потому что сейчас он глубоко в себе боролся с минутной слабостью, жалостью к себе и яростью, хищным зверем вцепившуюся в него. Юмеко тоже молчал, потому что не знал, что сказать и где-то глубоко в душе понимал, что его слова будут только лишними в эту минуту. Наконец подошёл автобус, хлопком дверей забрав с собой Хидеки. Именно в таком побитом и промокшим виде он встал на порог дома и немного промедлив, открыл ключом дверь.

Из квартиры пахнуло теплым воздухом. На часах было уже восемь, на целый час больше того времени, когда Хидеки должен был быть дома — он попытался незаметно прокрасться. Сзади предательски хлопнула дверь. На шум к входу вышла его мать. Воцарилось неловкое молчание, на протяжении которого Хидеки бессильно пытался скрыться от внимательно изучавшей его побитый вид матери. Первым молчание нарушила она, взволнованно спросив у Хидеки, что с ним произошло.

— Шел по улице и меня сбила с ног собака. — буркнул он, не придумав ничего лучше.

— И какой же породы?

— Я взрослый человек! — не удержав вспылил Хидеки. — Мама, мне восемнадцать лет! Я имею полное право приходить домой в каком мне заблагорассудится виде, когда мне это только вздумается!

— А я, как твоя мать, имею право знать, что с тобой произошло. Вдруг тебя избивают, а ты даже сдачи дать не можешь.

Слова о его слабости подействовали на Хидеки, как искра на пустую канистру из-под бензина.

— Их было двое! И это я их побил! — стал он, разгорячившись, врать в большей степени себе, чем матери.

— Отец бросил нас, но я!.. я никогда не сбегал!… — задыхаясь от ярости и ударяя по стене, вопил Хидеки — Я не трус как он!

— Не смей!

Пощёчина звонко щёлкнула по лицу Хидеки. Отдаваясь в ушах этот звон давил в создавшейся пустоте и ужасал своей нелепостью. Он хотел ещё что-нибудь ей сказать, и слова буквально копились у него на языке, но пощёчина слишком твёрдо врезалась в его мозг, всплыв совсем свежими воспоминаниями драки. Судорожно хватая ртом воздух от скопившейся ярости, Хидеки молча ушёл к себе в комнату швырнув в ванну пальто и хлобыхнув дверью.

Его мать же в это время, не в силах признать очевидного мучилась мыслями о том, что могло статься с её сыном. Он всегда был каким-то молчаливо улыбчивым, никогда не жаловался, а на вопросы о школе отвечал лишь вскользь. Ей и не могло прийти в голову, что он что-то скрывает… Она поздно приходила с работы и мало его видела. Не находя успокоения в обычных отговорках почти всех матерей о том, что во всём виновата компания и прочие внешние условия, она решила выйти проветриться.

На улице смеркалось. Зажигались фонари. Одинокие прохожие неторопливо прохаживались по ярким ночным улицам Осаки. Впереди ярко горела неоновым светом широкая вывеска бензоколонки.

За тонированными, светящимися стеклами прилегавшего к заправке магазина средних лет женщина, держа в руках корзинку, из погнутых прутьев которой свешивалась какая-то банка, шла к кассе, чтобы оплатить покупку. Сзади рванула дверь магазина. Какой-то низкий мужчина в маске на лице заскочил в магазин, чем-то нервно размахивая, выкрикивая нечленораздельные звуки и злобно оглядываясь на окружавших его людей. Корзина с продуктами наклонилась, и стеклянная банка с грибами скользнула в раздвинутые прутья дна. Испуганно взвизгнул мужчина. Что-то быстро сверкнуло в воздухе и раздался оглушающий грохот. В воздухе запахло порохом.

* * *

Луч яркого утреннего солнца весело гулял по размытым дождём улицам. Выглянув из-за дома, он скользнул в окно спавшему Хидеки и тот, поёжившись в постели, проснулся. После хорошего сна вчерашний день представлялся сплошным мраком и поражал своей нелепостью. Особенно вчерашняя ссора. Решив, что он слишком отдался своему ужасному настроению и наговорил лишнего, Хидеки решил для себя, что ему стоит извиниться. Но в квартире никого не было. Только телефон глухо зазвонил из оставленной матерью куртки.

«Чтож, наверное, вышла на улицу в магазин» — подумал он.

И вспомнив, что он вчера вопреки обыкновению не сделал этого сам, Хидеки ещё больше в этом убедился. Он пошёл в ванную умываться, надеясь, что, когда он проснётся окончательно, всё прояснится. Прояснение не замедлило прийти. Хидеки вспомнил, что вчера оставил замачиваться пальто. В дверь постучали.

— Здравствуйте, я следователь пятого отдела Шибадзаки Кодзуки. — представился зашедший в дом человек, — Я веду расследование по делу попытки ограбления. Скажите, где вы были вчера в девять часов вечера?

— Я спал.

— Есть кто-то, кто может это подтвердить?

— Моя мать.

— Вы в этом уверенны? — улыбнувшись одним уголком губ, спросил следователь.

— Не знаю, видела ли она, как я ложился спать, но уж то, что я пришёл в восемь и больше никуда не выходил это она точно подтвердит.

Хидеки показалось что-то странное в его взгляде, не то недоверие, не то насмешка.

— А вы знаете, где она?

— Н-нет.

— И конечно же, не имеете ни малейшего понятия, что она вчера, в девять вечера, выходила из дома?

Хидеки начинал казаться странным весь этот разговор, недоумевая он спросил:

— Где она?

— Вчера, в девять вечера, она была застрелена из пистолета грабителем.

Нескончаемые расспросы хлынули на Хидеки. Следователь что-то спрашивал про его недавние отношения с покойной, но Хидеки ничего не понимал из всего этого потока слов и вместо того что хотел, отвечал невпопад. Под конец, окончательно запутавшись в своих показаниях, он даже обвинил самого себя в её смерти и резко замолчал. Дальше он, сам не свой, наотрез отказался что-либо признавать из сказанного им ранее и последним яростным порывом засыпающего сознания выпроводил следователя из дома.

«Это я виноват…» — пробормотал он про себя, но сбитый неожиданно нагрянувшей усталостью лишь дошёл до кровати и обессиленно упал в неё.

Хидеки вновь вставал с постели и, как всегда сделав зарядку, пошёл на кухню. Завтрака на столе, вопреки обыкновению, не было.

«Странно, мама всегда его готовила утром» — мелькнуло у него в голове. Но мысль сразу же ушла куда-то вглубь. Хидеки молча достал из холодильника хлеб и принялся его нарезать. Лезвие плавно ходило в его руке, отрезая кусок за куском; намного больше чем ему требовалось. Вдруг дрогнув, его рука затряслась, и он порезал себе палец. Однако, не замечая этого, он продолжил стоять, еле держа ёрзавший по его окровавленной руке нож.

— Вчера… — дрогнувшим голосом заговорил он вслух, — Вчера приходил следователь. Он что-то говорил… Что-то про бензоколонку…

— А-а! чёрт, не могу вспомнить!..

Но какие-то странные воспоминания из потаённых закоулков его памяти вдруг стали всплывать в его мозгу.

Он говорил, что маму застрелили…, — вдруг ужаснувшись себя, вспомнил он, — Из-за меня. Или это говорил я?

«Ничего не помню.»

«В голове каша. — бросив на столе всё он пошёл к себе в комнату. — Я что-то ей говорил, что-то про отца, а потом пришёл следователь и сказал, что её убили. Но как это было? Не может быть…»

И на секунду зачем-то впялив свой взгляд на спинку кровати, он пошёл в её комнату. Ничего не нашёл и вновь принялся нервно ходить по квартире, изредка до боли сжимая порезанный палец, из которого пульсируя сочилась кровь. Мысли хлестали его, не давая стоять на месте.

— Не может быть… Не может быть! — вдруг в голос закричал он, топнув ногой посреди квартиры как ребёнок, которому не дают того, что он хочет.

«Нужно пойти к следователю, спросить у него всё; он что-то говорил вчера, но я ничего не помню! Нужно чтобы он подтвердил это.»

Бросившись натягивать на себя ещё не высохшее пальто, он вдруг резко остановился:

— Я сказал ему, что я её убил,…меня не поймут… нельзя выходить на улицу, мы поссорились, но стрелял то не я…

Холодный пот скатился по его лицу.

— Именно потому что вы поссорились, она пошла вместо тебя и умерла. Ты! Ты убил её!

— Я… Нет, это никак не мог быть я!

— Всё из-за тебя, из-за твоих слов, твоей никчёмности и бесполезности! Это ты убил её!!

— Я, не…

— ТЫ УБИЛ ЕЁ! — прокричал голос внутри него.

А поверх ему вторил собственный звериный вопль самого Хидеки.

Но едва этот рёв отчаянья утих, эхом режа слух, как следом утихло и всё остальное слившись с мраком.

Все свои дальнейшие действия Хидеки вспоминал лишь сквозь пелену окутавшую его сознание. Они тряслись, визжали, смешивались в его голове, и убегая от этого кошмара, он вновь проваливался во мрак забвения. Смутно он ещё помнил, как в дверь кто-то стучался. Толи это был Юмеко, толи следователь, Хидеки не помнил, потому что тогда мысли его вновь окутались мраком. Ещё он помнил, как, не зная зачем, ковырял ногтями попавший ему в руки предмет, устремив взгляд в одну точку. Всё вокруг происходило как во сне — бессознательно. Его мозг, не найдя ответа на этот немой пожиравший его вопрос неизвестного голоса, ушёл от него, спрятался где-то в глубине подсознания Хидеки.