Метро 2033: Перекрестки судьбы

Павел Макаров, 2017

«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду! Перекрестки судьбы – это причудливое скрещение людских путей. В Коломенском, где в подвалах старинных построек ютится горстка уцелевших, двое парней замышляют поход в метро. Приходится прихватить с собой и девушек. Одна – умница и просто красавица, другая – одержимая, изрекающая туманные пророчества. Что их ждет в суровом мире – удача или смерть, счастье или крушение иллюзий? В то же время другой человек, с товарищами по несчастью на станции «Деловой центр» отрезанный от большого метро, пускается в путь по реке. И дороги их неожиданно пересекаются. В отличие от молодежи, загадочный пришелец из Москва-Сити кое-что знает о жизни в метро. И знания эти – опасны…

Глава 3

ПОПОЛНЕНИЕ

Стаса, Савелия и Ксению окружал город — незнакомый и мрачный, с заброшенными, зачастую разрушенными зданиями, заросший травой и кустарником. Кое-где на местах развалин выросли уже и деревья.

В какую сторону идти, никто из них троих, разумеется, не знал, поэтому двигались наугад под испуганные всхлипывания и причитания Ксении, глухо доносившиеся из-под противогазной маски. Уныние, граничащее со страхом и отчаяньем, охватило и парней. Но, завернув за очередной полуразвалившийся дом, троица, как по команде, остановилась. Перед ними была дорога с потрескавшимся, а местами и вовсе отвалившимся асфальтом, где трещины и проплешины вовсю лохматились травой и кустами. Дорога, по которой годами никто не ездил, а если кто-то ходил, то уж явно не часто. Но все-таки это был путь, который одним своим присутствием словно намекал, что двигаться следует именно по нему.

Ксюша в очередной раз всхлипнула, но в ее глазах определенно появилась надежда, видимая даже сквозь стекла противогаза. Парни же и вовсе заметно повеселели.

— З-зачем здесь, интересно, нужна дорога, если она не ведет к храму… — пробормотал Стас. Из-под маски его слова прозвучали совсем тихо, почти неразборчиво, но Савелий их все-таки услышал.

— К какому еще храму? — спросил он. — На кой нам твой храм? И вообще, откуда ты знаешь, куда она ведет?

— Да я не знаю, — пожал плечами Стас. — А про храм — это я так… Читал где-то.

— К храму или не к храму, но куда-то же она ведет, — подала голос приободрившаяся Ксения. — Наверное, лучше нам по ней и пойти.

— Это уж точно, — кивнул Савелий. — Но вот в какую сторону?

— По-моему, мы пришли оттуда, — махнул рукой Стас.

— И что? — хмыкнул Савелий. — Предлагаешь вернуться домой?

— Я не предлагаю, — вновь дернул плечами Стас, — я просто сказал.

Он осторожно глянул на друга. Тот мотнул головой и буркнул:

— Прикольно!.. Ты «просто сказал». Давай я тоже что-нибудь просто скажу. Вон травка зеленеет, к примеру. Много от этого пользы? Мы зачем вообще все затеяли — просто поговорить?..

— Ладно вам, мальчики, — протянула к друзьям руки Ксюша. — Только не надо ссориться! Я ведь понимаю, что вы оба хотите пойти дальше, что вы только из-за меня… ну… сомневаетесь. Так вот, я готова. Все в порядке. Идемте!

— Но все же куда идти? — с явным облегчением в голосе спросил Савелий. — В ту или в эту сторону?

— По-моему, мы пришли оттуда, — посмотрев на девушку, повторил Стас, вновь сопроводив слова взмахом руки. — З-значит, нам туда, — ткнул он пальцем в другом направлении, куда все трое, не сговариваясь, и двинулись.

Но прошли они совсем немного. Их заставил остановиться раздавшийся неподалеку жуткий жалобный вой. Савелий тут же выхватил из кобуры пистолет. Стас крепче сжал пику и направил ее острием в ту сторону, откуда слышался этот леденящий душу звук.

— Кто это? — дрожащим голосом спросила спрятавшаяся за спины парней Ксения.

— Н-не знаю, — пробормотал, судорожно сглотнув, Стас.

Савелий водил стволом «макарова» из стороны в сторону, всматриваясь из-под нахмуренных бровей в темноту перед собой.

— Останься с ней, — не оборачиваясь, бросил он Стасу, а сам медленно двинулся к большой мусорной куче, громоздящейся перед разрушенным зданием, бывшим, вероятно, когда-то в прошлом двухэтажным. Вой, перемежающийся плаксивым скулежом, продолжал доноситься именно оттуда.

— Я тоже… — начал было Стас, но, оглянувшись на перепуганную девушку, лишь скрипнул зубами и замолчал.

А Ксюха внезапно вскрикнула:

— Там кто-то был! Я видела!

— Г-где? — закрутил головой Стас.

— Вон там, в тех развалинах, — показала Ксюша на остатки рухнувшего дома. — Кто-то в химзе, как и мы. Увидел нас и спрятался.

— Н-надо сказать Саве, — заволновался Стас и крикнул другу: — Сава! Осторожней! В развалинах человек.

Приятель остановился. Он подошел уже вплотную к мусорной куче и что-то внимательно разглядывал там.

— Идите сюда, — махнул он рукой. — Только смотрите под ноги.

Стас и Ксения подошли к Савелию.

— Ты слышал, что сказал Стас? — спросила у него девушка.

— Слышал, — кивнул Савелий. — Но вы сначала сюда гляньте.

Там, куда он показывал, метрах в трех от них, лежало на груде мусора странное существо. Оно было размером с большую собаку или с… волка. Впрочем, судя по серой шерсти и мощным лапам, это и был волк. Вот только вытянутая морда животного была точь-в-точь как у крысы — огромной зубастой крысы со злобными красными глазами-бусинами. Крупными такими бусинами, размером с орех. И хвост у этого создания был тоже крысиным: отвратительно голым и розовым, только длиной раза в два больше самого существа. Этим хвостом оно и постукивало — то ли испуганно, то ли нервно, готовясь к атаке. Хотя — теперь друзья видели это отчетливо, — ни на кого напасть этот зверь уже не мог. Его передняя правая лапа была намертво зажата двумя зубчатыми ржавыми дугами капкана и сильно кровоточила.

— Ого! — прокомментировал Стас. — Кто это его?

— Наверное, тот, — мотнула головой на развалины дома Ксюша.

— Кого ты там видела? — спросил Савелий.

Девушка повторила то, что сказала до этого Стасу.

— Прикольно. Пошли посмотрим, — предложил Савелий.

— Т-ты уверен? — Даже через стекло маски было видно, как нахмурился Стас. — А если он там не один? Если з-заманивает нас специально?

— Не, вряд ли. Будь их много, стали бы они тогда нас заманивать? Просто навалились бы гурьбой… Или перестреляли по одному.

— А если у них нет оружия? — высказала предположение Ксения. — Увидели твой пистолет, вот и опасаются лезть на рожон.

— Ладно, — подумав, сказал Сава. — Стойте тут, я пойду проверю.

— Я не хочу тут, с этим, — кивнула головой на крысоволка девушка. — Он так на меня смотрит — жуть берет.

Савелий навел пистолет на примолкшего мутанта. Раненый зверь тут же прижал к голове уши и тоскливо посмотрел на парня.

— Не стреляй! — вскрикнул Стас. — Побереги патроны. Он уже не опасен. А мы лучше пойдем с тобой. — И, не дожидаясь возражений друга, добавил: — Мы будем держаться сзади.

— Хорошо, — кивнул Сава. — Только смотрите под ноги, тут могут быть еще капканы.

Так они и побрели вдоль мусорной кучи: впереди шел с «макаровым» в руке Савелий, за ним — Ксюша, замыкал процессию, держа наготове пику, Стас. Не успели они пройти и половины пути до развалин, как сзади снова послышался вой. Теперь в нем, помимо жалобно-испуганных, звучали продирающие до костей ноты нестерпимой боли.

Стас оглянулся и увидел, что крысоволк принялся грызть попавшую в капкан лапу. Тут же вскрикнула Ксения, которая тоже обернулась на вой монстра.

— Меня сейчас вырвет, — проговорила она. — Может, пусть Сава его все-таки…

Савелий кивнул и быстрым шагом отправился назад. Короткий визг — и крысоволк замолчал.

Еще издали небольшая часть стены здания показалась им странной. Она словно была облицована темной квадратной плиткой, навешанной криво, как попало. Но в то же время она выглядело целой, что было удивительно на фоне общего состояния дома. Получалось, что была облицована уже после Катастрофы. Но кто это сделал? И самое главное — зачем? Чтобы навести сомнительную красоту на развалины?.. Более чем глупо. А может, это сделал тот человек, который сейчас прятался от ребят? Что ж, если они его найдут, то, вероятно, получат ответ и на этот вопрос.

Протиснувшись между упавшими на остатки стены бетонными перекрытиями, друзья очутились на заваленной битым кирпичом, сгнившими тряпками и прочим хламом, лестничной клетке. Ступени, ведущие вверх, обрывались на середине пролета. Вниз — вероятно, в подвал — тоже вели ступени, упирающиеся в очередную кучу мусора, откуда торчала ржавая спинка железной кровати. Один из прутьев этой спинки был оторван снизу, а сверху держался на одном честном слове. И сейчас этот прут медленно, c затухающей амплитудой, раскачивался. Загляни сюда ребята секунд на пять позже, они бы и не заметили, что кажущийся покой древних развалин был кем-то нарушен. Но они успели увидеть это движение и моментально сообразили: сам прут закачаться не мог, здесь не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. А значит… значит, его кто-то раскачал. И не нужно было иметь ученую степень, чтобы сложить два и два: прут задел человек, которого видела Ксюша. Но куда он в таком случае делся?

— Прикольно, — сказал Сава. — Он что, испарился?

— Ой, а может это тоже… привидение?.. — испуганно прошептала Ксения и юркнула за спину Стаса.

Парень с трудом сдержал счастливую улыбку. Ему хотелось стоять бесконечно. Вот только не было сейчас для этого времени, и Стас это хорошо понимал.

— Мне показалось… — начал он, и Ксюша сразу же, будто опомнившись, отстранилась.

— Что показалось? — быстро спросила она.

— Показалось, будто что-то скрипнуло, когда мы сюда лезли. Как раз где-то здесь и скрипнуло.

— Скрипнуло… — эхом отозвался Сава. — Скрипнуло, скрипнуло… А что тут может скрипеть? Только вот это и может. — Он ухватился за кроватную спинку и потянул ее на себя.

Раздался тот самый скрип, что услышал до этого Стас. Спинка кровати отошла от стены, прихватив с собой, как показалось ребятам, и ее часть.

— Это же дверь! — воскликнула Ксения.

Действительно, при ближайшем рассмотрении оказалось, что железная спинка была прикручена проволокой к двери, за которой скрывался проход в стене.

Савелий распахнул эту дверь шире и, выставив перед собой пистолет, шагнул в полумрак проема. Сразу за стеной находилась небольшая, примерно метр на метр, железная решетчатая площадка, от которой круто вниз, метра на три, уходила тоже железная, с решетчатыми же ступенями лестница. Свет исходил от забранной в защитный проволочный «абажур» тускло горящей лампочки на бетонной стене в самом низу. И в той же стене была железная дверь с металлическим штурвалом по центру, который в этот самый момент медленно поворачивался…

— Стой! — заорал Сава и скатился с лестницы, почти не касаясь ступеней ногами.

Оказавшись внизу, он сунул пистолет в карман и обеими руками вцепился в штурвал, выкручивая его в обратную сторону. К нему подскочили спустившиеся следом Ксения и Стас, но их помощь уже не требовалась — Савелий потянул за дверь на себя, и та неохотно подалась.

Когда дверь удалось открыть наполовину, стало видно, что с другой стороны, повиснув на штурвале, ее держит человек, одетый в костюм химзащиты и противогаз. Дышал незнакомец очень уж часто, громко и сипло. Казалось, что он сейчас задохнется. Его силы определенно были на исходе, а дверь он удерживал исключительно своим весом, судя по всему, не особо большим. Савелий, понимая, что помеха стала чисто условной, дернул дверь со всей силы, и та тут же распахнулась полностью. Человек, не удержавшись, упал. Он тяжело поднялся на колени и сорвал с головы противогазную маску.

Ребята невольно ахнули: перед ними был старик. Не просто пожилой мужчина, а именно старик — с потным, морщинистым, изможденным лицом землисто-свекольного цвета; жидкой грязно-седой бороденкой; желтовато-пятнистой, будто пергаментной, лысиной, окруженной редкими пучками таких же грязно-седых, что и борода, волос, и с маленькими, тусклыми, налитыми кровью глазами. Единственным, что гармонично смотрелось на этом лице и вызывало невольное уважение, был нос — мясистый, крупный, красный, напоминающий вытянутую помидорину. Правда, из его ноздрей торчали пучки желтоватых волос, на каждом из которых висело по большой мутной капле, так что уважение к носу, едва возникнув, тут же пропало. У Ксении так точно. Девушка быстро отвернулась, едва сдерживая рвотные позывы.

Старик часто, словно выброшенная на берег рыбина, хватал воздух безгубым и почти беззубым ртом. При этом он смотрел снизу вверх на ребят вовсе не затравленным и даже не особо испуганным взглядом. В красных глазах его читались скорее досада и усталость. Взгляд старика будто говорил: ладно, ваша взяла, добивайте.

Разумеется, ребята не собирались делать ничего подобного. Напротив, Сава наклонился к старику и помог тому встать на ноги. А после этого снял свой противогаз и спросил:

— Вы кто такой? Вы здесь живете?

Старик не ответил, лишь провел тыльной стороной ладони под носом, убрав мутные капли. Дыхание его выровнялось. Лицо становилось из свекольного просто землисто-серым. Нос тоже поменял цвет и напоминал теперь уже не крупный помидор, а небольшой баклажан. Глаза же остались кроваво-тусклыми. В них по-прежнему сквозила только усталость без малейшего намека на страх или хотя бы любопытство.

— Мы не причиним вам зла, — следом стянув с лица маску и поморщившись от резко ударивших в нос запахов, подключился к «беседе» Стас. — Просто скажите, кто вы такой и что здесь делаете. Вы ведь… немолодой уже…

— И Лени-и-ин такой молодой, и юный Октябрь впереди!.. — пропел вдруг старик сиплым фальцетом.

— Вас зовут Ленин? — испуганно пискнула Ксюша, единственная оставшаяся в противогазе.

— Ленин умер, — ответил старик неожиданно спокойным голосом. — И мы тоже умрем. Все. Совсем скоро.

Он снова надолго замолчал, изучая при этом взглядом ребят.

Стасу быстро надоели эти бессловесные гляделки, и он принялся рассматривать помещение: бетонная, метра три на четыре, коробка с голыми стенами, под потолком такая же, что и у входа, тусклая лампочка в решетчатом проволочном «абажуре» — ничего интересного… Возле одной стены стоял грубо сколоченный стол с широкой деревянной скамьей вдоль него. На столе — полулитровая бутылка, заполненная на две трети прозрачной жидкостью, металлическая, с отбитой эмалью, грязная донельзя кружка, бурые куски чего-то весьма на вид не аппетитного. Еще одну стену от пола до потолка закрывали стеллажи, заваленные разнообразным хламом — при плохом освещении и не разглядеть, чем именно. Там же — пара широких вертикальных ячеек. В одной висело темно-серое тряпье — вероятно, какая-то одежда. Вторую занимали два костюма химзащиты — таких же, что были на старике.

— Вы тут не один? — внутренне напрягаясь, спросил Стас и кивнул на костюмы.

Сава поймал взгляд друга и задал вопрос вслед за Стасом:

— Где остальные?

Старик опять не ответил, а друзья продолжили обшаривать глазами помещение. Если тут жили еще люди, и если они были не такими старыми, как этот неразговорчивый незнакомец, то дело могло принять весьма тревожный оборот. Однако в помещении никого больше видно не было. Зато там имелись, кроме входной, еще три двери, правда, вполне обычные, деревянные, выкрашенные когда-то очень давно белой краской, от которой остались теперь только лохмотья.

— Что там? — снова спросил Савелий, указав на двери. Голос его стал при этом более требовательным и жестким. — Там есть еще люди?

— Люди встречаются, люди влюбляются, женятся-я-ааа, — снова засипел фальцетом старик. — Мне не везет в этом так, что просто беда-а-ааа…

— Хватит паясничать! — сдернув наконец с лица маску, крикнула Ксюша. — Вас же по-человечески спрашивают. Стыдно должно быть. Пожилой человек, а так себя ведете!

— А вам не стыдно? — внезапно набычился старик. — Вломились в мой дом, устроили допрос… Вы сами сперва скажите: кто такие да откуда?

— Оттуда, — буркнул Савелий.

Стас же, пытаясь смягчить ситуацию, уже более дружелюбно ответил:

— Мы из Коломенского. Идем в город. Мы просто хотим узнать, что там и как. Надеемся встретить людей и…

— Нет там никакого города, — резко оборвал его старик. — И людей никаких нет. Ничего больше нет, и не будет.

— Да как же нет, если… — начала было говорить Ксения, но замолчала вдруг, понимая, что никаких внятных доводов найти не может.

Савелий же нахмурился, переводя взгляд с одной двери на другую. Стас понимал, что надолго терпения друга не хватит, и тот пойдет проверять, что — или кто — скрывается за ними. Но странный ответ старика его, что называется, зацепил, поэтому Сава снова посмотрел на хозяина.

— Вы объясните, что з-значат ваши слова? Как это — никого нет? А мы? А вы?.. И город… ну как же его нет? Вы пошутили?..

В ответ старик снова запел:

— Снятся людям иногда голубые города, у кото-о-оорых назва-а-аания не-е-еет!..

Затем он стал стягивать с себя костюм химзащиты и вскоре стоял перед ними полностью голый. Ксюша быстро отвернулась, а Стас и Сава пожалели, что сняли противогазы — настолько мощный смрад исходил от старика. Даже при тусклом освещении было видно, какой он грязный. И до безобразия худой — практически скелет, обтянутый серой морщинистой кожей. Стас вспомнил, что видел как-то в одной из книг фотографию мумии — сейчас перед ним будто предстал оригинал этого фото.

Старик же не спеша подошел к стеллажам, повесил рядом с двумя другими такими же свой защитный костюм и нарядился в висевшее рядом тряпье, на поверку оказавшееся чем-то вроде длинного мешка с отверстиями для головы и рук. Ноги он сунул в некое подобие галош, сшитых, судя по всему, из автомобильных покрышек.

Затем он выудил из недр стеллажа мятую алюминиевую кружку и пустую консервную банку, заменяющую, по-видимому, стакан. И кружка, и банка были почти черными то ли от грязи, то ли от копоти, а скорее всего — от того и другого вместе. Старик мотнул друзьям головой — сюда, мол, — и направился к столу. Уселся на скамью, наполнил из бутылки на треть эмалированную кружку и угрюмо проскрипел:

— Кто еще будет?

— А что это? — спросил, сглотнув, Стас, которому как раз очень хотелось пить.

— Что, что — водка, не видишь, что ли? Берег ее, родимую, аки зеницу ока. Последнюю… Аккурат к сегодняшнему денечку берег. Так будете, нет?

— Что такое водка? — шепнул Стас Савелию. — Ее можно пить?

— Пить-то можно, но не нужно, — прошептал в ответ Сава и сказал, уже в полный голос, старику: — Нет, спасибо, обойдемся как-нибудь.

— А почему именно для сегодня вы ее берегли? — спросила Ксюша, которая о водке что-то слышала от старших, но запомнила лишь, что ничего хорошего от этой водки не бывает.

— Потому что сегодня — день рождения моего Игорька, царствие ему небесное, — небрежно перекрестился старик. — Юбилей, мать его… Полтинник.

Он шмыгнул носом, еще раз перекрестился, тут же сплюнул и залпом выпил содержимое кружки. Поежился, крякнул и потянул со стола в рот кусок бурой массы. Пошамкал беззубым ртом, проглотил и снова мотнул головой:

— Что стоите-то столбами? Поговорить вроде хотели? Так садитесь, и поговорим. Пить не хотите, так пожуйте, вон.

Савелий первым подошел к столу и присел на скамью. Принюхался, поморщился и сказал:

— Прикольно. Что «пожуйте»-то?

— А вот. — Старик подцепил грязными, заскорузлыми пальцами очередной неаппетитный бурый кусок. — Крысяк это. Вы ж там, в капкане, такого видели. За ним и шел я, когда вы… того…

Сзади кто-то судорожно сглотнул. Савелий обернулся и увидел, что побледневшая Ксения прижала руки к своему горлу. Старик это тоже увидел и усмехнулся:

— Чистоплюи. Откуда и взялись такие?

— Я же сказал, мы из Коломенского. — Стас подошел к столу и тоже опустился на лавку. — В город идем…

— В город… — буркнул хозяин. Снова налил из бутылки в кружку, выпил, отправил в рот тошнотворную закуску, неторопливо прожевал и добавил: — Идите, коли ума нет.

Цвет лица старика опять начал приобретать свекольный оттенок — сказывалась, видимо, выпитая водка. Из-за нее же, вероятно, он стал и более разговорчивым. Для начала шикнул на Ксению:

— А ну, сядь иди, чистоплюйка! Не хочешь есть — не ешь, а столбом не торчи.

Ксюша нехотя приблизилась и присела на самый краешек скамьи.

Савелий нахмурился:

— Вы нами не командуйте. Хотим — стоим, захотим — сядем.

— Коли в мой дом незваными гостями явились, так хотя бы делайте, что вам говорят. А не нравится — не держу, — резко отреагировал хозяин и снова плеснул в кружку водки. Выпил, крякнул, закусывать уже не стал и заговорил вдруг другим, почти добродушным тоном: — Так что вы там узнать у меня хотели?

— Для начала, кто вы такой? — подался вперед Сава. — Что здесь делаете, кто еще тут есть?

— Что делаю?.. Живу я тут, — усмехнулся старик. — Кличут меня Павкой. Вы можете дедом Павлом звать.

— А что это за место такое? — повел вокруг рукой Стас.

Савелий же, строго на него зыркнув, повторил часть своего вопроса:

— Кто тут живет еще?

— Кто еще?.. — Дед Павел принял задумчивый вид. — Крысы еще, бывает, шастают. Далеко, правда, потом не убегают, у меня силки да ловушки по углам расставлены. Крысы — они вку-у-уусные! Куда вкуснее крысяка. Тот жестковат для моих десен-то.

— Хватит вам дурака валять! — Савелий вскочил. — Говорите, кто еще здесь живет! Что у вас за теми дверями?

— Тихо! — подняв руку, вскрикнула вдруг Ксюша. — Помолчите немного…

Девушка определенно к чему-то прислушивалась. Парни замерли и тоже навострили уши. А вот дед Павел, наоборот, закряхтел, завозился, принялся что-то напевать под нос. Он явно не хотел, чтобы ребята что-то услышали.

— Помолчите же! — взмолилась девушка.

— Сейчас он у меня замолчит, — угрожающе сказал Сава и двинулся к старику. — Сейчас свяжу его и кляп в рот вставлю.

Дед Павел недовольно зыркнул на юношу, но замолчал. Даже демонстративным жестом «запечатал» рот ладонью.

В наступившей тишине и впрямь отчетливо послышалось какой-то шорох, будто кто-то скреб ногтями по дереву. А потом послышался тоненький, жалобный, совсем, казалось, детский голосок:

— Откройте! Выпустите меня!..

Теперь на ноги вскочили и Стас с Ксенией. Вместе с Савой они бросились к одной из трех дверей, из-за которой и доносились эти звуки. Друзья, мешая друг другу, стали толкать и дергать дверь, однако та была заперта и не поддавалась.

— Кто там у вас? — обернулся к старику Савелий. — А ну, открывайте немедленно!

— Чего это вдруг? — угрожающе произнес хозяин. — У себя дома я командую.

— Вы держите взаперти ребенка! — вскинулась Ксюша. — Вы не имеете права! Он, наверное, голодный! Или больной… Да как же так можно?! — Казалось, еще немного, и она кинется на старика с кулаками.

— Ребенку третий десяток пошел уж… — буркнул старик. И неохотно пояснил: — Внучка это моя, Матрешка. Она и впрямь больная. Но не организмом, на голову слаба. Сидит там, чтобы себе ж не навредила. Так что нечего тут хай подымать.

— Открывай! — взвился вдруг Стас, сам не понимая, что на него нашло. В голове и где-то в груди у него стало вдруг так горячо от вспыхнувшей ярости, что казалось, будто сейчас закипит кровь.

Парень, выставив свою пику, двинулся на деда Павла, и неясно, чем бы могло кончиться дело, если бы у него на пути не встал Савелий, широко раскинув руки.

— Ну, ну, осади! — прикрикнул он на друга. — Сейчас он и так откроет. Так ведь, дедок? — обернулся он к старику.

— Я-то открою. — Дед Павел забренчал вынутыми из-за пазухи ключами. — Только я вас предупредил…

В замочную скважину он попал не сразу — сказывалась, видимо, выпитая водка. А может, и струхнул старик, увидев безумные глаза разгневанного Стаса.

Едва ключ провернулся в замке, как Стас резко дернул дверную ручку. Дверь распахнулась. Парень рванулся было внутрь, да так и замер с занесенной над порогом ногой. К дверному проему тут же подступились Савелий и Ксения. Девушка, заглянув туда, охнула и зажала рот ладонью.

Впрочем, зажимать было впору не только рот, но и нос. В маленькой комнатке нестерпимо воняло немытым телом, нечистотами и еще чем-то отвратительно-тошнотворным. Забранная в решетчатый металлический кожух тусклая лампочка — еще более тусклая, чем в «зале» со столом, — почти ничего не освещала, а скорее, наоборот, лишь подчеркивала сгустившийся по углам мрак. Поэтому ребятам пришлось некоторое время привыкать к такому освещению. Но постепенно они смогли разглядеть, что почти все пространство комнаты занимала железная панцирная кровать с лежащим на ней подобием матраца, практически черным от грязи. Комнатушка казалась еще меньше, чем была на самом деле, потому что стены ее были завешаны полками. И эти полки под завязку были набиты… книгами! Но книги размещались не только на полках. Они громоздились вдоль стен, были сложены под кроватью, лежали на самой кровати и просто беспорядочно валялись на полу. Кроме кровати и книг в комнате имелось лишь цинковое ведро, содержимое которого несложно было определить по исходившему оттуда запаху.

Запах источало и то косматое существо, которое стояло на четвереньках возле распахнутой двери. Если бы друзья не слышали слова деда Павла о внучке, они бы не сразу смогли признать в этом грязном, вонючем создании девушку. Да и сейчас их терзали сомнения, тем более что обитательница комнаты была привязана за талию к спинке кровати веревкой. Первой перестала сомневаться Ксения.

— Немедленно отвяжите ее! — топнув ногой, крикнула девушка. — Это вам не животное!

Стас не стал дожидаться ответных действий старика, а просто вынул из ножен клинок и перерезал веревку, поколебался с мгновение и подал несчастной узнице руку:

— В-вставайте! И не бойтесь, мы вас н-не обидим.

— Ох, смотрите, сами потом пожалеете. — Дед Павел покачал головой и равнодушно отвернулся. Потом снова прошел к столу, сел, налил в кружку водки и выпил.

Сава и Ксюша отступили от двери, давая возможность Стасу вывести пленницу, которая, оказавшись в помещении с более ярким для нее светом, замерла и заслонила глаза ладонью. У ребят наконец-то появилась возможность лучше рассмотреть девушку. Опять же, если бы дед Павел не сказал, что внучке уже третий десяток — то есть двадцать лет ей было как минимум, — то никто из них не дал бы ей больше пятнадцати. Худющая, как и дед, она была одета в такой же, что и у него мешок с прорезанными в нем отверстиями для головы и рук. Ростом девушка была почти с Савелия, но из-за неестественной худобы все равно выглядела маленькой. А вот волосы у нее были такими же длинными, как и у Ксюши, но настолько грязными, что определить их цвет не представлялось возможным. И спутаны они были так, что походили на паклю — причем, уже бывшую в употреблении. Зато когда внучка деда Павла убрала наконец ладонь от лица, все ребята одновременно ахнули — на чумазом длинноносом лице светились такие огромные, такие зеленые — под изумруд — глаза, что вся грязь и вонь будто разом слетели с девушки.

— Ни хе… — начал было Савелий, но тут же закашлялся, покраснел и отступил за спины друзей.

Девушка же улыбнулась вдруг (зубы у нее оказались удивительно ровными и белыми, даже Ксюша позавидовала), обвела ребят своим изумрудным взглядом и спросила, певуче и мягко:

— А вы кто?

— Ну-у… — протянул Стас, чувствуя, что все слова вылетели вдруг из головы.

— Знаю-знаю! — Чумазая красавица захлопала в ладоши. — Ты принц, и ты пришел меня спасать! А это твои верные слуги.

— Прикольно! — Забыв о смущении, Сава вынырнул вперед. — Мы с Ксюхой, стало быть, слуги? А Стасик — прррынц?.. А ты тогда кто — прррынцесса?

— Не надо, Савелий. — Ксюша взяла друга за руку. — Ну не надо, прошу, ты же видишь… — И, обернувшись к зеленоглазке, спокойно и дружелюбно сказала: — Мы не слуги. И принца среди нас нет. Мы такие же обычные люди, как и ты. А здесь мы оказались случайно.

— Случайно?.. — Девушка, словно задутая свеча, моментально потухла взором. — Значит, вы меня не спасете…

— А от кого тебя надо спасать? — спросил Савелий. — От него, что ли? — Он мотнул головой на деда Павла.

— Да, от него… Он никуда не пускает меня, привязывает, бьет… И почти не дает воды.

— Где я ее возьму, воду-то?! — старик подскочил и, пошатнувшись, едва не упал. — Что я, волшебник? Дед Мороз? Так у нас тут не Устюг… этот… Великий. Это там, может, какой-нить мутант с бородой в красной шапке скачет^[2]… А я хоть и дед, да не Мороз, а всего лишь Павел. — Он насупился и пробурчал: — Воды ей!.. Запасы давно кончились, фильтры непри… негри… негодные, да и как я ее много натаскаю-то? Река — эвон где, а мне годков-то — восемьдесят скоро!..

— Я же просилась помочь! — вскинулась девушка.

— Ага, помочь!.. Сбежала бы и пары часов после не прожила. Да и не сбежала бы, так все одно и пустого-то ведра не подняла бы, а уж с водой!.. Помощница… — Дед Павел, словно в ожидании поддержки, обвел ребят поочередно пьяным уже взглядом. — Я ведь не нарочно… Мне ведь и впрямь никак… Сколько могу… А могу мало уже… Хорошо, дожди случаются. Но и додж… дожд… ждевой много не собрать. И фильтры, опять же… Голимую радиацию глотаем. И с водой, и с этим вот. — Он кивнул на бурую «закуску» и тут же обеспокоенно глянул на внучку: — Есть-то хочешь? Вон, тут осталось немного…

Девушка села за стол и стала жадно кидать в рот неаппетитные куски. Ребята невольно отвернулись. Дед Павел это заметил и, пьяно икнув, замахал пальцем:

— Ага, чистоплюи, не нравится вам? Вы сами-то лучше, что ли, столуетесь? А где это сейчас бывает лучше?.. Разве что там… — Он опустил палец к полу. — Вот и думаю… Принцы они, ага… Темного царства только…

— Чего-о?.. — Сава прищурился. — Дед, ты, похоже, перепил.

— Нет, я еще не допил! — Старик словно опомнился и схватился за бутылку, водки в которой оставалось совсем немного. Но и эти остатки он разделил, вылил в кружку не все, приберег еще глоток. А налитое не стал опрокидывать в рот сразу, сначала обвел всех слезящимся взглядом и, всхлипнув, жалобно простонал: — Эх, за сы́ночку моего, за Игоречка… Царствия бы ему небесного, да нет больше его, небесного-то, одно подземное осталось, бесовское… Так шта… прости, Игореша!.. — И только после этого проглотил содержимое кружки.

— Кто такой этот ваш Игорь? — спросила, приблизившись к столу Ксюша. — И что за подземное царство? О чем вы? Вы говорили, что ничего и никого больше нет? Как вы вообще здесь оказались, как выжить сумели?

— Рассказать? — неожиданно спросил дед и трезвым взглядом посмотрел на Ксению.

— Расскажите…

— Расскажи, деда, — сытым голосом промурлыкала внучка. — И мне интересно послушать.

— Сто раз уже слышала, — пробурчал старик, но ясно было, что и его уже пробрало на разговор, что развязала язык водка, что перед неожиданными слушателями можно облегчить душу. И он призывно махнул рукой: — Ладно. Садитесь тогда, буду рассказывать. Коль вы оттуда, — вновь ткнул он вниз пальцем, — то и так все знаете, ну да хуже все одно не будет. Потому — некуда хуже-то…

Парни подошли к столу и сели на лавку. Так уж получилось, что ближе к дедовой внучке оказался Стас. И девушка тут же прижалась к нему и горячо зашептала на ухо:

— Ты все равно мой принц, пусть и не настоящий. Ведь это же ты меня спас. И ты… красивый.

Стас почувствовал, как вспыхнули его щеки. Он хотел отодвинуться, но рядом, с другой стороны, сидел Сава. Да и дед Павел начал уже свой рассказ. Парню не хотелось пропустить чего-нибудь важного.

Говорил старик долго. И потому, что много пришлось рассказывать, а больше из-за своего состояния. Спьяну у него не сразу получалось произнести некоторые слова, он часто повторялся, забывал, о чем только что говорил, перескакивал с пятого на десятое, а то и вовсе бормотал нечто неразборчивое. Пару-тройку раз порывался запеть, и ребятам приходилось прилагать усилия, чтобы вернуть его к более-менее внятной нити рассказа. Но, как бы то ни было, определенный объем информации друзья все же получили.

Оказалось, что этот подвал, можно даже сказать — бункер, дед Павел (тогда еще вовсе не дед, а крепкий сорокалетний мужик) начал оборудовать еще в начале девяностых. То ли от потрясших тогда страну изменений у него слегка поехала крыша, то ли она поехала вовсе даже не слегка, а может, и вовсе была таковой изначально, но дураком дед Павел точно не был. И, хоть и не имел он высшего образования, ум у него определенно был инженерным, а уж руки, бесспорно, золотыми. Но тогда, в начале девяностых, когда развалился Советский Союз, Павел вбил себе в голову, что Бог отвернулся от своего творения — устал ли, разочаровался ли, то ему только ведомо, — и мир захватили темные силы — попросту говоря, дьявол со своей командой. «Меченого» Горбачева он считал однозначным ставленником сатаны, и по этому поводу с Павлом было лучше не спорить — крепко побить мог. Да никто и не собирался, тем более жена от него в девяносто третьем ушла, забрав с собой десятилетнего сына Игоря, а друзей он растерял еще ранее.

Но бункер дед Павел строил тогда не только для себя. Сначала думал — для семьи. Когда семьи не стало — для себя и для Игоря (жена все-таки позволяла встречаться с сыном). А уж когда в десятом году Игорь женился, и через пару лет у молодых родилась дочка Маринка, дед Павел (теперь уже настоящий дед) отдался «проекту» с удвоенной силой. В бункере было предусмотрено все: мощные перекрытия, фильтры для воды и для воздуха, огромный — на годы — запас воды и продуктов; имелся мощный дизель-генератор, запас солярки к нему, емкие аккумуляторы, печь… Приобрел он и три комплекта химзащиты с противогазами (тоже с большим запасом сменных фильтров). Правда, корил себя потом, что просчитался. Нужно было брать не три комплекта, а четыре: на себя, Игорька, его жену Иру и на Маринку. Но Маринка была еще такой крохотной, что представить ее в противогазе он просто не мог, потому и упустил из виду, что внучка вырастет. В итоге получилось, что не просчитался, а наоборот перебдел, но тогда-то он этого не знал, а потому сокрушался и после… После того, как Игореши с Ириной не стало. Когда не стало самого мира. Ведь Катастрофа была вызвана, по его словам, никакими не ядерными взрывами, а выходом наружу сил Тьмы. Поэтому и вместо Москвы теперь был Темный мир с раскрытым провалом в преисподнюю, и вместо всего остального мира — тоже. Где-то провалы были чуть меньше, где-то больше, не суть. Земля стала частью Темного мира. А Бог ушел. Уехал, улетел… И Царствие небесное переехало следом. Так что искать его теперь бессмысленно, и взывать к Богу тоже.

И так уж получилось, что как раз в день захвата мира силами Тьмы, в город по каким-то делам отправились Игорь с Ириной, оставив на деда Павла Маринку. Дед с внучкой выжили, за что он не уставал благодарить свою предусмотрительность. Дьявольские силы просто не заметили подземного бункера. Пока не заметили…

В общем, дед Павел стал жить-поживать, заботясь о внучке Маринке. Правда, он тут же переименовал ее в Матрену, потому что имя Марина ему не нравилось изначально: ну какая-такая «морская»? Откуда море в Москве? Матрешке же было все равно, поскольку к прежнему имени она привыкнуть не успела.

Первые годы, пока не кончились запасы воды, продуктов и топлива, жилось еще более-менее, хоть и сжималось иногда в тоске и отчаянии сердце деда. А вот потом… Хорошо, что на всякий случай дед Павел запасся и панелями солнечных батарей, хотя поначалу был уверен, что Солнце силы Тьмы тоже обязательно погасят. Но этого почему-то не произошло, а потому какую-никакую электроэнергию старик мог получать. Питаться пришлось крысами и теми мерзкими тварями, что удавалось поймать в силки и капканы. Зимой грелись у печки, в которой он сжег все деревянное, что смог достать в пределах досягаемости вокруг бункера. С водой было хуже… Все, что могло, пришло в негодность, включая фильтры. Дед Павел понимал, что они давно уже дышат радиоактивным воздухом, пьют радиоактивную воду, едят зараженное радиацией мясо, но все равно, выбираясь наверх, надевал костюм химзащиты и противогаз — это уже, наверное, стало традицией.

Он ожидал, что вот-вот заболеет лучевой болезнью и умрет Матрешка, но внучка, на удивление, словно не замечала радиации вовсе. Может, в организме девочки произошла такая вот полезная мутация? Дед Павел понимал, что мутировать мог бы зародыш, а не ребенок, который пережил Катастрофу. Но кто сказал, что причиной приспособленности организма внучки к радиации была именно Катастрофа? Дело в том, что его сын, Игореша, служил срочную на флоте, на подводной лодке, где-то на Севере, в каком-то Видяево, будь оно неладно. В общем, что-то у них там случилось. Что именно — сын не рассказывал. Вряд ли ему сильно хотелось об этом говорить, да и не мог он, наверное, ведь тогда с этим строго было. Но признался как-то по дембелю, будучи в подпитии: боюсь, мол, батя, детей у меня теперь не будет… Дите-то родилось, а вот какой оно «подарок» с отцовскими облученными генами приняло — кто знает…

Чего Матрене точно не хватало, едва ли не больше, чем воды, так это информации. Читать дед ее научил еще тогда, когда она была совсем маленькой — было в бункере несколько книжек. А потом она стала просить еще и еще. Да не просто просить, а умолять, словно и правда голодала без чтения. Пришлось разыскать библиотеку, благо та оказалась не сильно разрушенной, и натаскать в бункер целую гору книг. Он старался брать только полезные книги: учебники, справочники, энциклопедии. Но как-то принес случайно попавший в очередную стопку книг фэнтезийный роман, после чего Матрешка замучила его требованиями найти еще чего-нибудь «эдакого». В результате в голове у внучки, по словам деда Павла, образовалась настоящая каша, и она просто-напросто тронулась умом, то и дело пытаясь убежать то на поиски принца, то — волшебного королевства, а то и вовсе — секретного космодрома инопланетян, чтобы улететь с ними в иные, прекрасные миры. В итоге пришлось ее привязывать и запирать в комнате, а иногда и слегка лупить — в «лечебных», разумеется, целях.

— А вот и неправда! — подала голос Матрешка в конце дедова рассказа. — Ничего я не сумасшедшая. Просто мне тут очень скучно. Я и правда скоро сойду с ума от этих стен… Потому и убегаю… убегала. Я не верю, будто мир кончился. Не может такого быть! Я думала, что если не найду волшебного царства, то хотя бы людей встречу. Обычных людей, не обязательно принцев с принцессами. Я верю, что люди еще где-то есть! И я ведь была права — вот они, люди! И вот он, мой принц… — Девушка снова прижалась к Стасу и положила ему на плечо голову.

Савелий не выдержал и рассмеялся. Ксюша же, напротив, сидела с мокрыми глазами и так зыркнула на Саву, что тот едва не поперхнулся, но смеяться тут же перестал. Стас же готов был провалиться еще глубже под землю, пусть даже в ту самую преисподнюю, которая будто бы вышла наружу через провалы. Почему бы и здесь ей не выйти? Совсем чуточку, для него одного…

А дед Павел, закончив рассказ, допил, наконец, водку и сидел теперь, раскачиваясь и уставившись в никуда своими мутными красными глазами. Однако на слова внучки он все же отреагировал:

— Это не люди… Это бесы… Пропадешь с ними… В прис… в переспо… в преисподнюю затянут и мозг твой сожрут… Темные силы они потому шта.

Старик неожиданно замолчал, будто его выключили, и запел, подвывая:

— Вихри вражде-е-еебные веют над нами-и-ии,

Темные си-и-иилы нас злобно гнету-у-уут!..

В бой роково-о-оой мы вступили с врагами-ии…

Тут он снова «выключился», а точнее «переключился», поскольку продолжил начатое ранее:

— А душу пытать будут… вечно пытать… и Господь не зыс… зуст… не заступится, потому шта нету его… Умер Бог… И ты тоже умрешь… А я уже умер.

Тут дед Павел разразился вдруг могучим храпом и свалился со скамьи под стол, где и продолжал храпеть столь зычно и мощно, что ребята даже удивились. Как-то вовсе уж не вязались такие богатырские рулады с его хилым старческим телом.

— Прикольно, — Савелий сказал и поднялся. — А теперь пошли дальше. Нечего нам тут больше делать.

— Погоди, — тихо сказала Ксюша. — А что, если и правда…

— Что правда? Что мы бесы? Приспешники темных сил?

— Нет. То, что мира больше нет. Что только провалы кругом…

— Ксюха, перестань. — Стас нашел повод освободиться от Матрены и пересел ближе к подруге. — Дед Павел просто выжил из ума. Вот и про нас невесть что наплел…

— Хотя… — будто и не слушая Стаса, продолжила Ксения. — Хотя если и правда нигде нет ничего и никого, то какая разница теперь, куда мы пойдем?.. А возвращаться домой, не узнав правды, мне теперь совсем не хочется. Я не смогу с этим жить. Буду корить себя, что не попыталась узнать.

— Вот и ладно, — потер ладони Савелий, — вот и двинули. — И шутливо поклонился Матрешке: — Покеда, хозяюшка. Счастливо оставаться!

— Как?! — подскочила Матрена. — Как это «оставаться»?.. Да вы что?.. Я с вами!

— Вот уж нет уж, — замотал головой Савелий. — Даже не думай.

— Но я… — Зеленые глаза девушки потемнели от влаги. — Но я ведь не смогу тут… теперь уже точно не смогу, когда знаю…

— Сможешь, сможешь! Еще как сможешь. Тем более дед у тебя. Он же старый. И в чем только душа держится? Как он без тебя?

— А никак, — перестала вдруг плакать Матрешка. — Он все равно не сегодня, так завтра умрет, не видите, что ли? Он ведь и сам сказал, что уже умер. Мне тогда тоже придется умиреть. Даже раньше, чем он. Потому что если вы меня не возьмете, я жить не буду. Веревка есть вон, видели.

— Прикольно, — выпучил глаза Савелий. — Это что, шантаж?

— Нет, — покачала вдруг головой Ксения. — Это не шантаж, ребята. Она и правда покончит с собой, я чувствую. Надо ее взять, иначе я не прощу себе…

— А ты что скажешь, прынц? — повернулся Сава к Стасу.

— Я скажу, что в лоб тебя сейчас тресну.

— За что это?

— За прынца. Еще раз назовешь — точно тресну. Не обижайся потом.

— Так а с этой-то что будем делать? Учти, если ты тоже скажешь, что берем с собой, то нянчиться с ней ты сам будешь.

— Ну и буду, — заявил вдруг Стас неожиданно для самого себя. Вероятно, он это сказал в запале, наперекор Савелию, но отступать было уже поздно, не по-мужски.

— Спасибо… — заплакала вдруг Матрена. — Спасибо вам, родненькие! А дедушка… Вы не думайте, он без меня еще и дольше проживет. На одного ведь и еды, и воды меньше нужно…

— Ладно тебе сырость разводить, — насупился злой сам на себя Стас. — Одевайся скорей, пока не передумали.

— Во что одеваться? — удивилась обрадованная девушка.

— В химзу, во что еще-то?

— Мне… — запнулась, потупив взгляд, Матрена. — Мне не надо. Дедушка правду сказал, меня радиация не берет.

— Все равно одевайся, — сказала Ксения. — Не пойдешь же ты в этом… — махнула она на Матрешкин мешок.

— Ладно, я оденусь! Я буду делать все-все-все, что вы скажете! Только не бросайте меня, пожалуйста… — На глазах Матрены вновь заблестели слезы.

— Я ведь сказал: хватит лить воду! — прикрикнул на нее Стас.

— Кстати, о воде, — поднял палец Савелий. — Как только ее увидим — неважно, реку ли, лужу, — ты в нее полезешь. Без костюма, голая. Раз уж тебе все равно радиация нипочем.

— Зачем? — вытаращила зеленые глаза Матрена.

— Потому что ты воняешь!

Между тем на поверхности уже смеркалось. А может, так просто показалось ребятам, вышедшим под затянутое мрачными тучами небо. Но в голове у всех, кроме Матрены, сразу завертелись мысли о захвативших мир Темных силах.

— Вихри враждебные веют над нами… — пропел вдруг Стас и чертыхнулся: — Вот, черт, привязалась-то!..

— Не поминай имя лукавого, — монотонно, но очень отчетливо проговорила вдруг Матрена.

— Чего-чего? — обернулся к ней Стас. И тут же крикнул успевшим уже уйти чуть вперед друзьям: — Стойте! Скорее сюда! Тут…

А тут и впрямь происходило нечто странное. Матрена сорвала вдруг с лица маску, повалилась на землю, и ее стало крутить и выгибать, словно тонкое тело попало в огромные невидимые лапы. На губах девушки показалась пена.

Савелий и Ксюша подбежали как раз в тот момент, когда Матрена, устремив взгляд своих больших зеленых глаз в видимую ей одной точку, не переставая выгибаться, принялась вещать, заунывно и четко:

— Нету пути назад, ибо путь тот — в геенну огненную. К башням ведут пути через дворцы подземные… Не убоится кто, тот и получит все. Но просящему не воздастся, ибо с колен не взметнуться к небу.

— Мне страшно, мальчики, мне страшно, — запричитала, пятясь, Ксения. — Это все из-за меня, это я решила ее взять!..

— Ты не здесь не при чем, я тоже так решил, — попытался успокоить подругу Стас. Но девушка все пятилась и пятилась, пока не споткнулась и не упала.

Поднимать ее метнулся Савелий, а раздосадованный этим Стас повернулся к Матрене. Та уже сидела на земле как ни в чем не бывало и, глядя на поднимающуюся с земли Ксюшу, во весь рот улыбалась:

— Мы что, одновременно с Ксюшей упали? Вот ведь матрешки-то, да?

— Матрешки как раз не падают, — сквозь зубы процедил Стас. — Т-ты лучше скажи, что это было?

— Что было, Стасик, где? — Матрена поднялась на ноги и попыталась взять парня за руку, но тот отдернул ладонь. — Ты чего?.. А что вы так на меня смотрите? — перевела она взгляд на Савелия и Ксюшу. — Я что, еще больше испачкалась? Ну ничего, река-то уже близко. Я ведь помню, что мне в нее лезть нужно.

— Где река? — машинально спросил Савелий.

— А вон там, — махнула рукой Матрешка. — Ну что, идем?..

И они пошли. А что оставалось делать?

Примечания

2

Монструозный Дед Мороз из Великого Устюга и правда «скачет» по романам Андрея Буторина «Метро 2033: Мутант» и «Метро 2033: Подземный Доктор».