Без гнева и пристрастия

Павел Корнев, 2014

Мир, расколотый на части. Железные дороги, пронзающие саму Вечность. Город, пойманный в плен бесконечной осени. Дождь, слякоть, грязь. А еще – яркие витрины магазинов, неоновые вывески казино и вереницы дорогих автомобилей. Город Осень не спит никогда, и никто не знает, что приключится в нем очередной беспокойной ночью. Прорвутся в подземку сущности? Взорвется подпольная алхимическая лаборатория? Проведут очередную акцию бомбисты? Или попросту гангстеры ограбят банк? Специальный комиссар полиции Виктор Грай расследует убийство племянницы члена городского совета, и чем больше узнает, тем отчетливей понимает, что некто затеял большую игру. Но кто этот таинственный кукловод и какова его истинная цель? Одна лишь власть или стремление заглянуть за ширму мироздания? Комиссар этого не знает. Как не знает, хватит ли ему самому выдержки завершить расследование без гнева и пристрастия…

Глава 2

Утро — это ритуал.

Первая сигарета, первая чашка кофе, порция гренок, свежая газета.

Молочная пелена тумана на улицах, редкие машины и рассвет — осторожный и неторопливый, словно пробирающийся в город вражеский лазутчик.

Утро — это ритуал, и я предпочитал завтракать в одиночестве. Сегодня не получилось.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Виктор? — произнес Сол Коган, расправляясь с яичницей-глазуньей. — Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Мой тебе совет: не сыпь себе соль на раны, позволь им затянуться.

Я снисходительно посмотрел на коротышку, внешне невзрачного и ничем особо, кроме выпуклости под левой подмышкой, не примечательного, а на деле резкого, будто разряд электротока, и покачал головой:

— Ты меня с кем-то путаешь, Сол.

Гангстер вытер жирные пальцы салфеткой, поправил узел узкого черного галстука и откинулся на спинку стула.

— Чушь собачья! — прямо заявил он в ответ на мое утверждение. — Я тебя лучше родной матери знаю. Сколько лет мы знакомы? Восемь?

— Семь.

С Коганом мы встретились в боксерском зале, когда он был простым уличным костоломом, а я только-только приехал покорять большой город. После наши жизненные пути разошлись, но это не мешало нам находить общий язык.

— Вот видишь! — всплеснул Сол руками.

— Вижу — что? — вздохнул я.

Гангстер подался вперед и понизил голос:

— Давно пора забыть Анну. Все, Виктор, поезд ушел. Прошлого не вернуть.

— Думаешь, я этого не понимаю?

— Понять и принять — разные вещи, — уверил меня Сол и сунул под нос сахарницу, на полированном боку которой кривилось выпуклое отражение. — У тебя при одном ее упоминании лицо таким благостным становится, смотреть противно. Вот, сам полюбуйся.

— Перестань. — Я забрал сахарницу и поставил ее к солонке. — Обязательно лезть в душу?

Коган оттянул левый рукав и постучал пальцем по наручным часам.

— Сейчас четверть восьмого, — произнес он. — Я лег спать в четыре утра, обычно встаю не раньше десяти, но из уважения к тебе согласился встретиться в столь раннее время. И что я вижу? Ты сидишь и витаешь в облаках!

— Анна тут ни при чем.

— Да брось, у тебя на лице все написано!

Я пожал плечами и про утренний ритуал — первую сигарету, кофе, газету и туман — ничего говорить не стал.

— Прошлого не вернуть, — вновь напомнил Сол. — Она тебя бросила, и даже если попросится обратно, разве ты сможешь ей доверять?

— Не смогу, — признал я, — но доверять и любить — разные вещи.

— Да брось, — махнул рукой Коган и поправил двубортный пиджак, который теперь оттопыривался сбоку совсем уж неприлично. — Хочешь совет?

— Не уверен.

— Сними какую-нибудь красотку и покувыркайся с ней.

— Думаешь, это поможет?

— Нет, — признал Сол, — но ты на следующий день сними другую. А потом еще одну. И уверяю — после третьей горячей штучки все как рукой снимет.

Я закурил и предложил:

— Давай сменим тему.

— Поговорим о политике? — Коган перетянул к себе лежавший передо мной свежий номер «Осеннего вестника» и прочитал передовицу: — «Кандидат на место городского прокурора Саймон Мориц провозгласил войну преступности, коррупции и разврату. Что может противопоставить его программе Аманда Грант?» — Сол какое-то время разглядывал фотографии кандидатов, потом откинул газету и рассмеялся: — Не знаю, будет ли у нового прокурора что-нибудь в штанах, а вот груди у него не будет при любом раскладе.

— Некоторым нравятся худенькие.

— Некоторым и мальчики нравятся, — фыркнул Сол и закурил. — А я люблю, когда есть за что подержаться.

— Рад за тебя. — Я допил кофе, затушил недокуренную сигарету о дно стеклянной пепельницы и объявил: — Алекс Бриг хочется встретиться вечером.

— По поводу?

— Ему пришла гениальная мысль перестроить фабрику в клуб. Хочет организовать там казино.

Гангстер задумался, потом покачал головой.

— Это будет непросто, — вздохнул он. — Не думаю, что удастся протащить новое заведение через комиссию по азартным играм.

— Это не твоя забота.

— Тогда что?

— Нужен человек — присмотреть за подрядчиками.

— С перспективой?..

— Поговори об этом с Бригом. Хорошо?

— Хорошо, — кивнул гангстер, у которого в последнее время были не самые лучшие отношения с подельниками.

— Говоришь, уже четверть восьмого? — уточнил я и поднялся из-за стола. — Сейчас вернусь.

Я отошел к телефонной кабинке в углу, прикрыл за собой дверцу и, сунув в прорезь аппарата четвертак, по памяти набрал номер ювелирного салона «Двадцать четыре карата». Послушал длинные гудки, достал записную книжку и отыскал рабочий телефон Кая Дворкина.

Несмотря на ранний час, знакомый газетчик уже оказался на месте.

— «Осенний вестник», — сонно пробурчал он в трубку, — криминальная хроника…

— Это Виктор, — представился я.

— О, Виктор! — обрадовался Кай. — Давненько не звонил.

— Дела.

— Сейчас тоже?

— А сам как думаешь?

— Что тебе нужно?

— Можешь сделать подборку по Шарлотте Ли?

Дворкин даже хрюкнул от возмущения:

— Чтоб ты знал, Виктор, я веду криминальный раздел, а не светскую хронику! — но тотчас осекся, сбросил сонливость и вцепился в меня будто клещ: — Подожди, а почему обычное убийство расследует специальный дивизион?

— Я прошу тебя оказать услугу не специальному дивизиону, а лично мне.

— Это будет непросто…

— Вот уж не думаю.

Светской хроникой «Осеннего вестника» заведовала давняя любовница Дворкина, поэтому я нисколько не сомневался в том, что он без проблем получит доступ ко всем имевшимся в редакции материалам по убитой, пусть даже это и будет всего лишь мимолетное упоминание об участии в очередном благотворительном аукционе. Иногда сдвинуть расследование с мертвой точки могут и такие вот мелочи.

— Мне понадобится кое-что взамен! — ожидаемо заявил ушлый газетчик.

— Поговорим об этом после, — отрезал я и утопил рычажок телефонного аппарата. Вставил в прорезь новую монету, вновь позвонил в ювелирный салон, и на этот раз трубку там подняли после первого же гудка. — Это Виктор, — представился тогда.

— Виктор! — обрадовался владелец заведения. — Все в силе?

— Говорите.

— Курьер прибывает «Синим экспрессом». Поезд ожидается ровно в восемь.

— Как я его узнаю?

— Средних лет, клетчатый пиджак, коричневый чемодан на колесиках. Рыжий. Едет в последнем вагоне, — послышалось в ответ. — Это все, что мне сообщили.

— Хорошо, я его встречу, — пообещал я, повесил трубку и покинул кабинку. — Подкинешь до вокзала? — спросил уже расплатившегося за нас Когана.

— Не вопрос.

Сол отправился на улицу; я подхватил со спинки стула плащ, надел шляпу и вышел следом. Но мог и не спешить — Коган остановился у фонарного столба с листовкой Саймона Морица и задумчиво разглядывал физиономию кандидата в прокуроры.

— Весь город загадил, — с отвращением пробормотал он и затушил сигарету о зернистую фотографию.

— Едем! — поторопил я гангстера.

Коган выкинул окурок в урну, отпер стоявший на парковке родстер и уселся за руль. Я забрался на пассажирское место; движок несколько раз чихнул, но вскоре заработал в полную силу, машина вывернула на проезжую часть и помчалась по пустынным улицам. Много времени поездка не заняла, и уже буквально через пару минут впереди замаячили купола городского вокзала.

На привокзальной площади я распрощался с Коганом, накинул плащ и отправился на поиски информационного табло. Выяснил, что «Синий экспресс» из города Ангелов прибывает к первому пути без опоздания, и отошел к газетному киоску купить сигарет. Пока перекладывал их из пачки в портсигар, внимательно оглядел полупустой вестибюль, затем вышел на перрон. Не обнаружил никого подозрительного и там, закурил и расслабленно прислонился к фонарному столбу. А еще — как бы невзначай сунул руку под плащ. Расстегнул пиджак, выдернул хлястик наплечной кобуры и проверил, легко ли выходит из нее «Марли» — мой личный револьвер с длинным трехдюймовым стволом.

Застегиваться не стал. Так спокойней. Когда дело касается больших денег, расслабляться противопоказано.

А деньги на кону стояли немалые. Чемодан с ювелирными украшениями — вещь, за которую убивают без малейших колебаний. Опять же, никто не стал бы просить меня встретить курьера, не имейся реальных опасений, что тот оказался на прицеле у местных гангстеров.

Обычно я избегал браться за подобные подработки, пусть в них и не было ничего особо предосудительного; отклонил бы и это предложение, но владелец ювелирного салона пообещал в ответ раздобыть двуствольный пистолет под пулевой патрон. На том и сошлись.

Постепенно на платформе собрались встречающие и подкатили свои тележки вокзальные грузчики, поэтому я прошелся по перрону и остановился на самом дальнем краю, неподалеку от тоннеля, уходившего прямиком в Вечность.

При одном взгляде на провал пробрало до самых костей. Бесцветное тускло-серое марево безвременья, запертого внутри каменного свода стен алхимическими формулами, гипнотизировало и манило безмолвным обещанием раскрыть все тайны мироздания разом. Обещанием, без всякого сомнения, лживым.

Вечность. Это всего лишь Вечность.

Ошивавшийся неподалеку смотритель уставился на меня с неприкрытым сомнением; я спокойно глянул на него в ответ, покачал головой и закурил.

Тоннель в Вечность манил самоубийц, как манит мотыльков пламя свечи. Наивным глупцам было невдомек, что прыжок в безвременье оборвет их жизнь несказанно более болезненным образом, нежели классический выстрел в висок или даже петля.

Особам с тонкой душевной организацией, склонным к истерикам и меланхолии, так же не рекомендовалось находиться вблизи грани безвременья. Даже с перрона я ощущал, как Вечность пытается забраться мне в голову, как колючими мурашками разбегаются по затылку звучащие в голове шепотки.

Никто доподлинно не знал, что именно представляла собой окружавшая города материя, а ученые, которые заявляли, будто сумели разгадать главную загадку мироздания, в основе своей делились на тех, кто болезненно жаждал внимания общественности, и тех, кто исчезал, собрав с доверчивых простаков деньги на очередное открытие века.

Я запрокинул голову к сводчатому куполу вокзала, выдохнул струю дыма и ощутил легкую дрожь каменного пола. В следующий миг затянувшая провал тоннеля пелена подернулась рябью, забурлила и вдруг лопнула, пронзенная локомотивом. В один миг экспресс вырвался из небытия и начал замедлять ход. Катились темно-синие вагоны, шипел пар, скрипели тормоза.

Тлеющий огонек сигареты дополз до проведенной на бумаге черты; я завертел головой, выискивая урну, заодно и огляделся. Публика кругом обнаружилась сплошь приличная; никаких подозрительных личностей, оттопыренных пиджаков в белую полоску, аляповатых гетр и броских фетровых шляп.

Поезд окончательно остановился, двери вагонов с тихим лязгом распахнулись, и наружу начали выходить ошарашенные путешествием через Вечность пассажиры.

Курьера я увидел сразу.

Клетчатый пиджак, белая шляпа с невысокой тульей, не по погоде легкие штиблеты и самое главное — огромный коричневый чемодан с золочеными уголками. И да — он был рыжий, огненно-рыжий с морковным оттенком.

Рядом вышагивала высокая стройная дама, вслед которой оборачивались едва ли не все попадавшиеся навстречу мужчины. Да и женщины, честно говоря, лишь делали вид, будто не замечают приезжую красотку. Не заметить ее было просто-напросто невозможно. Не столько даже из-за широкополой соломенной шляпки, огромных дымчатых очков на пол-лица, яркой помады и кроваво-красного лака на ногтях, сколько по той простой причине, что в городе Осень дамские брючные костюмы почитались верхом неприличия даже среди самых отчаянных суфражисток. Особенно в сочетании с туфлями на высоких шпильках.

Впрочем, мужское внимание в первую очередь привлекал выдающихся размеров бюст.

«Надо взять номер телефона, — мелькнула мысль, — Сол будет счастлив…»

Стряхнув невольное оцепенение, я зашагал навстречу курьеру, загородил дорогу и сообщил:

— Меня просили встретить вас.

— Виктор Грай? — уточнил рыжий и протянул руку: — Меня зовут Патрик. — После крепкого рукопожатия он представил спутницу: — Зоя, мой секретарь.

— Очень приятно, — улыбнулся я, слегка прикоснувшись к пальчикам Зои, затянутым в черную кожу перчатки. — Как прошло путешествие?

— Отлично, просто отлично! — рассмеялся Патрик. — Не понимаю, откуда берутся все эти жуткие истории!

— А вас не смущает, что вы провели в поезде сутки, а в реальности не прошло и мгновенья?

— Какое мне дело до реальности, Виктор? — отмахнулся курьер и тряхнул запястьем, высвобождая из-под рукава наручные часы. — Но вот стрелки стоит подвести, это вы верно заметили!

Мы сверили время и ушли с перрона. Уже в вестибюле Патрик спросил:

— Вы на машине, Виктор?

— Нет, — качнул я головой, — не вожу.

— Не беда, — ничуть не расстроился такому ответу курьер. — Зоя, дорогуша, найди извозчика, а мы пока выпьем кофе. — Он поморщился и доверительно сообщил: — После той бурды, что давали в поезде, у меня изжога.

Секретарша отправилась выполнять распоряжение, и пусть намеренно она бедрами не виляла, взгляды всех мужчин вне зависимости от возраста и наличия спутницы немедленно прикипели к ней, будто притянутые невидимым магнитом.

— Быть может, не стоит здесь задерживаться? — засомневался я. — Если не ошибаюсь, были опасения, что возникнут известные сложности…

— Нет, что вы, Виктор, никаких сложностей, — уверил меня Патрик, поскреб за ухом и покатил чемодан к вокзальному кафе «Стрелка».

Мне ничего не оставалось, кроме как отправиться следом.

В кафе Патрик заказал тосты, яичницу с беконом, ростбиф, корзину хлеба и блинчики с малиновым джемом. Перехватил мой озадаченный взгляд и сообщил:

— Люблю покушать, есть грех.

Я заказал кофе и закурил, разглядывая с аппетитом завтракавшего курьера, который со своей худощавой физиономией на обжору нисколько не походил.

— Виктор, вы кажетесь удивленным, — на миг оторвался Патрик от еды и промокнул губы салфеткой.

— Обычно люди после поездки в поезде имеют бледный вид.

— В самом деле? — хмыкнул курьер и машинально пробежался пальцами по лежавшим перед ним столовым приборам. — Не замечал за собой ничего подобного.

— Вечность на всех воздействует по-разному.

— Что есть, то есть, — кивнул Патрик, почесав запястье, — но знаете, Виктор, я вовсе не уверен, что можно говорить о какой-то там Вечности. Видите ли, я в нее не верю.

— Серьезно? — опешил я.

— Ну скажите мне, как разумный человек может верить в то, что время — это осязаемая материя? Это же нонсенс! А если природа времени нематериальна, то глупо говорить о том, что здесь время идет, а здесь оно стоит. Время — величина постоянная.

— Что же тогда Вечность? — усмехнулся я и непроизвольно потер нос, в котором засвербело из-за густого аромата одеколона, коим благоухал собеседник.

Курьер расправился с ростбифом, сделал маленький глоток кофе и пододвинул к себе тарелку с блином.

— Время однородно и едино, — заявил он, — разнится лишь субъективное восприятие его человеком. Вот вы спокойно перемещаетесь в так называемой Вечности, а почему?

— Мое внутренне время…

— Ерунда! — отмахнулся Патрик. — Не обижайтесь, но все это — просто чушь собачья. Интеллектуалы, уверяющие, будто человек при рождении получает некий запас персонального времени, ничем не лучше мракобесов, толкующих о душе. Значение имеет лишь воля. Воля человека. Только от нас самих зависит, замрем ли мы в потоке времени или перемотаем, будто кинопленку. Вот так.

— Смелое утверждение, — усмехнулся я. — Не банальное.

— Не согласны?

— Не имею обыкновения спорить о вещах, в которых разбираюсь недостаточно хорошо.

— Вы ли не разбираетесь во времени, специальный комиссар Грай? — улыбнулся Патрик. — Замшелые теоретики могут сколько угодно протирать штаны в кабинетах, но если кто-то и понимает что-либо в вопросах времени, так это люди вроде вас. Разве нет?

— Стресс, — произнес я в ответ.

— Что, простите? — озадаченно уставился на меня курьер.

— Я не так хорошо, как вам кажется, разбираюсь в вопросах мироздания, но легко определяю, когда человек находится в состоянии стресса. Многословие, тремор, излишнее количество еды. У вас шок, Патрик.

Курьер какое-то время обдумывал услышанное, потом отодвинул от себя тарелку с недоеденным блинчиком и спросил:

— И что вы предлагаете?

— Думаю, капелька бренди и сигарета вам сейчас не повредят.

— Присоединитесь?

— Мне скоро на службу.

Патрик заказал рюмку бренди, одним махом влил в себя крепкий напиток и закурил, но только затянулся и сразу закашлялся.

— В самом деле, стало легче, — сообщил он, вытирая выступившие в уголках глаз слезы.

— Факт, — кивнул я.

Курьер закинул в рот пластинку жевательной резинки и вдруг попросил:

— Не стоит упоминать об этом при Зое, хорошо?

— Как скажете.

Я допил кофе и выложил на край стола пару четвертаков.

— Бросьте! — засуетился курьер. — Я могу позволить себе угостить вас кофе!

— Забудьте, — отмахнулся я.

— Как скажете, — фыркнул Патрик и поднялся навстречу вернувшейся в кафе секретарше: — Все в порядке?

Зоя смерила его взглядом, каким обычно жены награждают вернувшихся домой в легком подпитии супругов, затем посмотрела на пустую рюмку, но ничего по этому поводу говорить не стала и лишь кивнула.

— Тогда не будем задерживать Виктора! — засуетился курьер, но сразу взял себя в руки и попросил Зою: — Рассчитайся, дорогуша! — Сам ухватил ручку чемодана и покатил его на выход.

Я вышел следом и окинул взглядом привокзальную площадь.

— А знаете, Виктор, — обернулся вдруг Патрик, встав у арендованного автомобиля, — насчет многословия — это вы дали маху. Я всегда любил поговорить. Всегда.

— Пусть так, — пожал я плечами.

Водитель открыл багажник, намереваясь загрузить в него чемодан, и тут мое внимание привлек медленно кативший по площади родстер. Я направился ему навстречу, но только обогнул лимузин, как из насторожившего меня автомобиля выскочил парень с лицом, прикрытым носовым платком. Шляпа была глубоко надвинута на лоб, на виду оставались одни лишь глаза.

— Полиция! — заорал я, откидывая полу плаща, но грабитель и не подумал пуститься наутек. Вместо этого он выпростал из-под куртки обрез двуствольного штуцера и нацелил его на меня.

«Что за черт?» — промелькнула в голове шальная мысль, а вот тело не сплоховало. Я перекувыркнулся через высокий капот лимузина, и сразу громыхнул оглушительный выстрел. Тяжелая пуля пробила створку и засела в движке; автомобиль вздрогнул и окутался облаком едкого дыма.

Я закашлялся и прикрыл лицо воротником плаща, затем попытался выглянуть из укрытия, но только высунулся с револьвером в руке, как тотчас хлопнул карабин; вдребезги разлетелась простреленная фара, и пришлось юркнуть обратно под прикрытие капота. Лимузин начали прошивать винтовочные пули, машина перекосилась на пробитых колесах, и пусть густые клубы дыма мешали налетчикам прицелиться, но и так риск словить шальную пулю превышал все разумные пределы.

— Патрик! — крикнул я и приготовился перебежать к газетному киоску, но прежде чем успел сорваться с места, где-то неподалеку часто-часто захлопали револьверы. Зазвенело разбитое стекло, лязгнуло железо, а потом раздался надсадный вой автомобильного движка и мимо промчался автомобиль. И стрельба сразу смолкла.

Вот черт! Где же Патрик?

Я перебрался к багажнику, ухватил кого-то за ворот и потащил прочь. Выбрался из облака дыма и обнаружил, что пальцы стискивают форменную тужурку водителя.

— Где клиент? — рявкнул я на него.

— Не знаю, — заклацал зубами до смерти перепуганный мужичок. — Н-не видел…

Гулко громыхнул взрыв, отлетела в сторону сорванная створка, заплясали на капоте лимузина длинные языки пламени. А вот едкий дым понемногу начал рассеиваться, поэтому я беспрепятственно вернулся к автомобилю, но не обнаружил там ни Патрика, ни его чемодана.

Курьер умудрился сделать ноги, мне же о таком приходилось только мечтать. Через площадь уже бежала пара постовых; я обреченно вздохнул, снял с ремня служебный значок и шагнул им навстречу.

— Специальный комиссар Грай! — поднял я руку с жетоном. — Оцепите место преступления! — потом указал на водителя и объявил: — Это свидетель. От него — ни ногой! Исполняйте!

— Так точно, господин комиссар!

Я убрал значок, огляделся по сторонам и отправился звонить в управление.

День начинался просто замечательно…

На работу вернулся уже к обеду. Первым делом поднялся к капитану, намереваясь изложить свою версию случившегося, но тот даже слушать ничего не стал.

— Отчет на стол до конца дня! — потребовал шеф, грозно топорща усы. — Копию — в дивизион внутренних расследований.

— Будет исполнено, — отрапортовал я и отправился к себе.

Заправил в пишущую машинку пару проложенных копиркой листов, но прежде чем успел собраться с мыслями, распахнулась входная дверь и в кабинет ввалился нагруженный какими-то коробками Алан Портер.

— Меня к тебе направили, — сообщил он, занимая стол Навина. — Для улучшения координации!

— Новости есть? Что-нибудь удалось нарыть в морге?

— Ничего.

— Таксистов проверил?

— Тоже пустышка, — разочаровал меня детектив. — Собираюсь составить хронологию последнего дня жертвы. Не хочешь присоединиться?

— Хочу, но пока не могу, — вздохнул я, начав печатать отчет.

Алан внимательно посмотрел на меня и не удержался от недоуменного возгласа:

— Какого черта ты вообще забыл на вокзале?

— Встречался с информатором.

— И когда теперь освободишься?

— Понятия не имею.

— Знаешь, Виктор, — хмыкнул вдруг детектив, — у меня складывается впечатление, что ты не заинтересован в раскрытии этого преступления!

— У тебя складывается неверное впечатление.

— Но ты им не занимаешься! Я понимаю, дело тебе навязали, но ведь это убийство! Убита восемнадцатилетняя девушка, а мы даже не знаем, как и где это произошло! Тебя это совсем не задевает? Ты поэтому с ее родителями встречаться не стал?

Я обреченно вздохнул, оторвался от пишущей машинки и уставился на Портера.

— Алан, скажи мне, кто из нас занимается раскрытием убийств, я или ты?

— Но это совместное расследование!

— Вот и делай свою часть работы и оставь мне мою, — попросил я тогда. — А теперь, будь добр, заткнись и не мешай.

Детектив нервно расправил усы, но ввязываться в перебранку не стал и начал распаковывать притащенные с собой коробки. Потом развернул лист ватмана и принялся расчерчивать его непонятными загогулинами, но меня его манипуляции занимали сейчас меньше всего. Отчет, в первую очередь — отчет…

С отчетом провозился пару часов, потом внимательно все перечитал и в целом своей интерпретацией событий остался вполне доволен. По крайней мере, опровергнуть мои слова не сможет никто из возможных свидетелей перестрелки. Главное, чтобы Патрика и его грудастую секретаршу не отыскали…

Разделив листы на две стопки, я подписал каждую страницу и отправился в приемную капитана. Оставил там отчет, спустился в дивизион внутренних расследований и вручил тамошнему письмоводителю второй экземпляр. Потом заглянул к Филиппу Раевски, но инспектор криминальной полиции ничего полезного сообщить не смог.

— Работаем над этим, — только и буркнул он.

Я холодному приему ничуть не смутился, закурил и стряхнул пепел в переполненную пепельницу.

— Что ты от меня хочешь, Виктор? — вздохнул Раевски. — Пока еще никто не задержан, если тебя это интересует.

— Родстер нашли?

— На соседней улице, — подтвердил инспектор. — В нем следы крови на водительском месте, проверяем больницы.

— Все же зацепило одного? — заинтересовался я.

— Удивительно, что только одного, — хмыкнул Филипп. — Криминалисты насчитали в машине два десятка пробоин. — Он откинулся на спинку кресла и спросил: — Сколько длилась перестрелка?

— Недолго. — Я задумался и предположил: — Из револьверов секунды три-четыре палили, не дольше.

Раевски достал мятую пачку папирос, закурил и уставился в потолок.

— Одного понять не могу, — задумчиво пробормотал потом инспектор. — Стрелков было по меньшей мере четверо, и ты никого не заметил?

— Нет, — ответил я для разнообразия чистую правду. — Может, их было двое?

— По револьверу в каждой руке? — задумался Филипп и покачал головой: — За уши притянуто. Виктор, сам посуди, в таком темпе всадить с обоих рук в цель два десятка выстрелов из двадцати четырех — это надо быть настоящим профессионалом, а тебе ли не знать, что…

–…настоящий профессионал не стал бы устраивать подобное шоу, — продолжил я мысль инспектора, задумчиво глянул на выкуренную до середины сигарету, сделал три быстрых затяжки и вдавил ее в пепельницу. — Ладно, пойду.

От Раевски я отправился в дежурную часть, получил оставленный для меня пакет и вернулся в кабинет. А там уже вольготно расположилась парочка детективов дивизиона внутренних расследований.

— Так понимаю, объявление «Клоунам не входить» опять сорвала уборщица? — произнес я с порога, подошел к своему столу, за который уселся Шульц пониже, и вздохнул: — Только не говорите, будто вас тоже сюда перевели…

— Нет, у нас появились к вам вопросы! — заявил детектив.

Я с шумом кинул пакет на стол; Шульц от неожиданности вздрогнул, быстро поднялся из кресла и отошел к своему однофамильцу, сидевшему на подоконнике.

— Что это за писульки вы нам принесли? — подключился тот к разговору, потрясая моим отчетом.

— И что же вас не устраивает? — с издевательским спокойствием поинтересовался я, уселся за стол и закинул ногу на ногу.

— Это отписка! — заявил Шульц пониже.

— Вовсе нет.

— Ваше утверждение о встрече с информатором не выдерживает никакой критики! — поддержал коллегу Шульц повыше. — Свидетели подтверждают ваш разговор с подозреваемым!

— Свидетели видели, как человек, с которым я разговаривал, в кого-то стрелял?

— Нет, но…

— Быть может, свидетели утверждают, будто из четырех стволов палила его секретарша?

— Постойте…

— Тогда с какого перепугу они стали подозреваемыми?

— Не передергивайте! Мы просто хотим их опросить. — Высокий Шульц спрыгнул с подоконника и раскрыл блокнот. — Имена?

— Понятия не имею, — ухмыльнулся я, откидываясь на спинку кресла. — Я рассчитывал познакомиться с дамочкой, но она оказалась к этому не расположена…

— Вы полагаете, что мы поверим в эту сказочку?

— Разве я не указал в отчете размер ее бюста?

Шульц пониже скорчил презрительную гримасу и процедил:

— Удивительный непрофессионализм!

Я только руками развел.

— Вам не понять…

Высокий детектив явственно напрягся и угрожающе спросил:

— Что вы имеете в виду, комиссар Грай?

— Ну, про вас разные слухи ходят… — Я намеренно оставил фразу незаконченной, и когда детективы уже набычились, собираясь требовать объяснений, сбил их с толку очередным заявлением: — И да, специальный комиссар Грай, если позволите.

Шульц повыше недобро глянул на меня и спросил:

— О чем вы говорили с типом в клетчатом пиджаке?

— О погоде.

— Вы издеваетесь?

— Разве это запрещено? Он был не по погоде одет, не так ли?

Коротышка фыркнул, давая понять, что нисколько не верит моим словам, и задал очередной вопрос:

— Когда вы увидели человека в маске, что вы сделали?

— В соответствии с действующим законодательством представился и продемонстрировал значок.

— Вот как? — скривился Шульц повыше. — И сколько времени у вас это заняло?

Я поднялся из кресла, обогнул стол и гаркнул прямо детективу в лицо:

— Полиция! — Правая рука откинула полу пиджака, на ремне сверкнул служебный жетон, и сразу же ладонь легла на рукоять револьвера.

Шульц от неожиданности резко отпрянул и едва не сбил с ног своего низкорослого напарника. Я ухмыльнулся и вернулся за стол.

— Как видите, много времени это не заняло.

— И налетчик сразу стал стрелять?

— Так и было.

— Вы никак не спровоцировали его?

— Даже не успел приказать бросить оружие.

Детективы переглянулись, Шульц повыше кивнул, и коротышка зашел с тузов:

— По какому вопросу вы встречались с информатором?

Расчет был понятен, но я запираться и тем самым позволять загнать себя в угол не стал.

— Предметом беседы было текущее расследование, — вместо этого мило улыбнулся я в ответ.

— А именно?

— Вопрос вне вашей компетенции.

— Почему вы не взяли на встречу детектива Портера? — нахмурился Шульц повыше.

— Организация следственных мероприятий находится вне вашей компетенции.

— А…

— Вне компетенции, — отрезал я, не став даже ничего слушать. — Все вопросы — через капитана. Разговор окончен.

Низкорослый детектив выставил перед собой руку, нацелил на меня указательный палец и многозначительно произнес:

— Клетчатый пиджак и пустой чемодан вашего собеседника были обнаружены в ближайшем мусорном баке. Но вашего информатора найдут. Можете не сомневаться, специальный комиссар Грай, его найдут. И тогда мы получим ответы на свои вопросы.

— Черт, — хохотнул я, — будь у меня такой пиджак, тоже бы на помойку его выкинул!

Детективы дивизиона внутренних расследований с ненавистью глянули на меня и покинули кабинет. Я усмехнулся, достал из внутреннего кармана серебряную гильотину для сигар, утопил кнопку и вылетевшим из боковины загнутым клинком подцепил шпагат полученного у дежурного пакета.

— И к чему была эта пикировка? — произнес вдруг Алан Портер, пригладив усы.

— Не обращай внимания, — отмахнулся я, — у них на меня ничего нет, вот и бесятся.

— Никто не доводит детективов дивизиона внутренней безопасности до белого каления только лишь из желания развлечься.

— Тебе виднее, — пожал я плечами и, выкинув в мусорное ведро оберточную бумагу, взвесил в руке пачку газетных вырезок.

— Что это? — спросил тогда Алан.

— Статьи за последний год, где так или иначе упоминается имя Шарлотты Ли.

— И чем это нам поможет?

— Девочки из приличных семей обычно не знакомятся на улице с женатыми мужчинами средних лет, — пояснил я. — Они должны были где-то встретиться, надо только выяснить, где.

— Ставишь на любовника? — задумался Партер, потирая небритый подбородок.

— Седина в бороду, бес в ребро, — пожал я плечами. — Интрижки имеют обыкновение становиться чем-то большим.

— Шарлотте надоело делить любовника с женой?

— Почему бы и нет? Связаться с молоденькой девицей — это одно, а вот поставить под удар свое положение в обществе, если связь будет обнародована, — совсем другое. Мало кто на такое решится.

Алан кивнул и предложил:

— Возможно, это кто-то из преподавательского состава.

— Слишком очевидно, — решил я.

Какой-нибудь седовласый профессор и в самом деле мог избавиться от надоедливой любовницы, вот только подставлять при этом мэра обычному преподавателю не было никакого резона.

Но озвучивать подобные соображения по понятным причинам не стоило, поэтому когда Алан предложил с утра посетить университет, я отговаривать его не стал.

— Что за информатор, кстати? — вновь нарушил молчание детектив некоторое время спустя. — С кем ты встречался на вокзале?

— На какой ответ ты рассчитываешь? — не удалось скрыть мне своего удивления столь бестактным вопросом.

— Ладно, скажи тогда, какого рода информацию он должен был тебе предоставить.

— Попросил его разузнать о кокаине, — соврал я.

— Но ведь Шарлотта не употребляла наркотиков?

— Но кокаин в ее крови, тем не менее, откуда-то взялся. Возможно, наркотиками интересовался кто-то из ее окружения.

— Человек с положением?

— В том числе.

Портер на какое-то время задумался, потом предложил:

— Могу поспрашивать об этом среди знакомых.

— Ты?

— Я пару лет отработал в дивизионе по борьбе с наркотиками.

— Тогда займись, — разрешил я и поднял трубку задребезжавшего телефонного аппарата. — Специальный комиссар Грай на проводе.

— Зайди, Виктор, — распорядился Ян Навин.

— Иду. — Я поднялся из-за стола и спросил Алана: — Над чем сейчас работаешь?

— Разобрал протоколы за тридцать первое число, а что?

— Просмотри газетные вырезки. Меня к начальству вызвали.

— Надолго?

— Без понятия, — ответил я, предположив, что причиной вызова стала жалоба детективов дивизиона внутренних расследований, но в своем предположении ошибся.

Когда я прошел в кабинет дивизионного комиссара, тот пристально разглядывал лежавший перед ним на столе отчет об утреннем происшествии с размашистой резолюцией капитана поверх печатного текста.

— Знаешь, Виктор, что мне велели с этим сделать? — с легким оттенком брезгливости поворошил Ян листы.

— Нет.

— Свернуть трубочкой и забить тебе в известное место.

— Резолюция, полагаю, оставлена совсем другая? — Я перегнулся через стол и прочитал: — «Приобщить к делу».

Навин обреченно вздохнул и попросил:

— Съезди на вызов…

— С чего это? — опешил я. — У меня расследование, которое на контроле мэрии!

— Но между тем у тебя достаточно свободного времени, чтобы ввязываться в неприятности! — прорычал Ян. — А у меня сейчас каждый человек на счету!

— Да ну?

— На стройке был умышленный взрыв, — сообщил дивизионный комиссар. — И теперь, помимо тотальной проверки частных медицинских клиник, на дивизионе повис розыск бомбистов! Людей не хватает просто катастрофически!

— Ладно, — вздохнул я. — Куда ехать?

— Убийство в районе железнодорожных путей. Труп частично погружен в Вечность, — сообщил дивизионный комиссар. — Просто осмотри forum delicti, подготовь заключение и спихни это дело на криминальную полицию. Раевски выделит машину, на месте уже работают его люди. И шевелись! Tempori parce!

— Кто бы мое время поберег, — пробурчал я в ответ и отправился на выезд.

На улице моросил мелкий серый дождик, фонари и неоновые вывески бросали отблески на мокрый асфальт. За окнами служебного автомобиля сначала проносились яркие витрины, затем магазины и развлекательные заведения сменились безликими офисными зданиями, а под конец и вовсе потянулись бесконечные пакгаузы. Район вокзала никогда не мог похвастаться особыми архитектурными изысками, но дождливым вечером он и вовсе казался на редкость унылым местом.

— Приехали, — объявил немолодой молчаливый водитель, когда впереди замелькали сине-красные огни сирен.

Я распахнул дверцу, выбрался на засыпанную гравием дорогу, и рядом немедленно оказался незнакомый сержант дивизиона транспортной безопасности.

— Специальный комиссар Грай?

— Да, — подтвердил я, прикрыл голову шляпой и спросил: — Где тело?

— Следуйте за мной.

Мы прошли мимо карауливших место преступления патрульных в черных дождевиках к неказистому строению, у которого были припаркованы фургон дивизиона алхимической безопасности, машина криминалистов и катафалк коронерской службы. Прятавшиеся внутри от непогоды детективы при нашем появлении бросили травить свои обычные байки и попытались сделать вид, будто изучают место преступления, но попытались без особого энтузиазма. Парочка криминалистов и помощник коронера и вовсе продолжили курить у выломанного окна.

— Где тело? — спросил я.

— Здесь, — указал сержант на колодец в бетонном полу, вытащил из петли на поясе увесистый электрический фонарь и посветил вниз.

Я глянул туда и озадаченно хмыкнул.

— Хорошие ботинки, — сказал, сдвигая шляпу на затылок.

— Крокодилья кожа, — подтвердил один из детективов, невысокий и плотный. — Три сотни за пару как с куста!

— Похоже на то, — согласился я, разглядывая торчащие из серой глади Вечности ноги покойника.

Торчали они, разумеется, не сами по себе, а обмотанные цепью, что тянулась к ржавому барабану непонятного механизма под потолком.

Я повернулся к сержанту дивизиона транспортной безопасности и спросил:

— Мы где вообще?

— На пункте замера уровня Вечности, — пояснил тот. — Заброшенном. Обходчики сюда пару раз в год заглядывают. Просто грузчики взломанное окно заметили, вот нас и вызвали.

— Понятно, — вздохнул я, опустился на корточки и пригляделся к сорванному с колодца люку, ржавому и запыленному, как и все здесь.

Один из криминалистов тотчас приблизился и подсказал:

— Судя по свежим следам, взломан только сегодня.

Я выпрямился и спросил:

— Есть предположения, что здесь произошло?

Усатый господин в поношенном пиджаке с кожаными заплатами на локтях потер переносицу и произнес:

— Они опускали и поднимали его несколько раз, а потом совало стопор и заклинило механизм.

— Они?

— Одному не справиться, — подтвердил сержант дивизиона транспортной безопасности. — Подъемник на такой вес просто не рассчитан.

— Ясно, — хмыкнул я и уточнил у криминалиста: — Откуда уверенность, что его поднимали?

— Характер царапин на механизме и содранная ржавчина свидетельствуют о том, что было два или три цикла…

Плотный детектив удивленно присвистнул:

— Пытали его, что ли?

— Гангстерская разборка? — предположил я.

— Никогда ни о чем подобном не слышал, — засомневался детектив.

Я кивнул, принимая его довод, и спросил:

— Отпечатки на месте преступления уже сняли?

— Отпечатков нет.

— Фотосъемка?

— Сделано, — подтвердил напарник усатого криминалиста и похлопал по кофру фотоаппарата.

— Тогда поднимайте тело, — распорядился я, отошел от люка и спросил плотного детектива: — Свидетелей опросили?

— Да какие тут свидетели? — хмыкнул тот в ответ. — Грузчики сплошь тронутые, из них и слова не вытянешь…

— Бригадиры — нормальные, — возразил я.

— Операторы кранов и погрузчиков — тоже, — подсказал сержант дивизиона транспортной безопасности. — Еще водители. И охрана на пакгаузах частная.

— Комиссар, вы разве не планируете забирать дело себе? — нахмурился детектив.

— Нет, — отрезал я, немного помолчал и добавил: — В любом случае первичный опрос свидетелей все равно останется на вас.

Плотный насупился, но спорить не стал и принялся отдавать распоряжения своим людям. Те потянулись к выходу, и тогда в дверь заглянул боец дивизиона алхимической безопасности.

— Мы еще нужны? — спросил он.

— Да, — подтвердил я, — сейчас будем поднимать тело, — потом приказал сержанту: — Подберите пару парней покрепче.

Вновь заглянул в колодец, осмотрел покрывавшие его стены тусклые знаки сложных формул и пришел к выводу, что прорыва безвременья можно не опасаться. Но все же решил подстраховаться.

— Комиссар?.. — неуверенно обратились ко мне двое патрульных, зашедших с улицы.

— Одну минуту, — попросил я, дождался, пока рассредоточатся вокруг колодца бойцы алхимической безопасности, и дал отмашку: — Поднимайте! Давайте-давайте! Вытаскивайте цепь!

Полицейские ухватились за ржавые звенья, поднатужились и начали вытягивать покойника наверх. Тело рывками поднималось из матового зеркала Вечности, а то оставалось безупречно-гладким, и лишь когда показалась голова, безвременье подернулось легкой рябью и начало выгибаться, принимая форму линзы.

— Вспышка! — крикнул один из бойцов дивизиона алхимической безопасности и опрокинул в колодец бочонок с реагентом.

Миг спустя хлопнуло, и к потолку поднялось облако пара. По комнате распространилась едкая вонь химикалий, но сквозняк мигом выдул ее наружу. Я мельком глянул вниз — там уже никакого движения, одна лишь плоская поверхность безвременья.

Порядок.

— Разрешите! — оттеснил меня криминалист с фотокамерой и встал над лежащим на бетонном полу парнем в плотном шерстяном костюме, недешевой сорочке и шелковом галстуке.

— Одну минуту, — придержал я фотографа и обнажил служебный нож с покрытым зеркальным алхимическим составом клинком. — Давайте!

Полыхнул магний, мигнула высветившая все углы вспышка, и криминалист поспешно отступил в сторону, а вот я, наоборот, присел к трупу и вгляделся в его лицо. В широко распахнутых глазах покойника продолжали мелькать серебристые отблески, они постепенно слились в молочную белизну и стерли всякую разницу между зрачком и радужкой.

Конечности мертвеца дрогнули, пальцы заскреблись по бетону, но полностью овладеть телом затаившаяся в нем сущность не успела; я навалился сверху, придавил труп обратно к полу и плавным движением загнал длинный клинок под челюсть. Какое-то время удерживал его так, потом отстранился, поднялся на ноги и внимательно осмотрел зеркальное покрытие ножа. На том — ни капли, ни мазка. Да и рана совершенно не кровоточила.

Сержант дивизиона алхимической безопасности стянул с лица резиновую маску и спросил:

— Что-то еще, комиссар?

— Люк надо заварить, — приказал я, вновь опускаясь на корточки. Проверил карманы двубортного пиджака — ни бумажника, ни документов. Спичек — и тех нет.

— Насчет люка сделаем заявку, — пообещал сержант дивизиона транспортной безопасности

— Хорошо, — кивнул я и спросил помощника коронера: — Можете назвать причину смерти?

— Только после вскрытия, — ответил тот и присел рядом: — Позвольте…

— Отпечатки пальцев снять не забудьте, — напомнил я, поднялся на ноги и поинтересовался: — Где здесь ближайшая телефонная будка?

— Телефон есть у сторожа в соседнем пакгаузе, — подсказал сержант. — Проводить?

— Найду, — отказался я, и действительно — долго блуждать по задворкам темных строений не пришлось, а служебного жетона оказалось достаточно, чтобы сторож впустил внутрь и дал воспользоваться телефоном.

Первым делом я позвонил в контору Алекса Брига и предупредил, что сегодня встретиться с ним не смогу, потом без особой надежды набрал рабочий номер Яна Навина, но, как ни удивительно, дивизионный комиссар оказался на месте.

— Вот черт! — только и выдохнул он, выслушав мой отчет. Немного помолчал и спросил: — Уверен, что это наш случай?

— Человека опустили головой в Вечность, потом подняли. Опустили и подняли. Ян, как думаешь, наш это случай или нет?

— Черт побери! — вновь выругался Навин. — Думаешь, жертву намеревались сделать тронутым?

— И сделали бы, не сорвись стопор.

— Хорошо, забираем это дело себе. Ты сообщишь Раевски, или мне ему позвонить?

— Сам позвоню. — Я утопил рычажки аппарата, отыскал в записной книжке телефонный номер с тщательно вымаранным именем бывшего инспектора криминальной полиции и принялся крутить диск.

Филипп снял трубку почти сразу — бьюсь об заклад, сидел и ждал моего звонка.

— Что скажешь, Виктор?

— Ну не знаю, — неуверенно протянул я. — Похоже на гангстерские разборки. Как по мне…

— Ты серьезно?

— Ну сам посуди, если бы мы брались за каждый случай, когда человека в подземке сталкивают в Вечность…

— Виктор! — рявкнул инспектор. — Так нельзя! Убийцы преднамеренно использовали Вечность в качестве орудия преступления! Они связали жертве ноги и опустили головой в безвременье! Гангстеры так не поступают!

— Может, ты и прав, — пробормотал я. — Но что я скажу шефу? Что взял дело, от которого так и разит заказным убийством?

Филипп шумно вздохнул и спросил напрямую:

— Виктор, чего ты хочешь?

— Твои люди не уедут отсюда, пока не опросят всех свидетелей. И выдели мне машину с водителем. Тогда я попытаюсь убедить Яна.

— Машину дам на неделю.

— Не думаю, что это дело получится распутать вот так сразу. Филипп, тебе нужен висяк?

— Машина на две недели и Алан Портер в помощь.

— Ты выкручиваешь мне руки.

— Мне поговорить с капитаном?

— Ладно, договорились, — хмыкнул я и кинул трубку.

Вышел на улицу, закурил, запрокинул лицо к сыпавшему моросью небу. Постоял так какое-то время и отправился обратно на место преступления.

Освободился в девятом часу. Освободился, ровным счетом ничего не выяснив. Зацепок — ноль. Не было ни имени жертвы, ни очевидцев. По сути, не было ничего, кроме самого покойника.

Оставалось лишь уповать на то, что исчезновение господина в дорогущих штиблетах из крокодиловой кожи не останется незамеченным его родственниками и коллегами, и они обратятся в полицию. И вот тогда начнется настоящая работа.

Водитель отвез меня в центр; там я в первом попавшемся киоске купил свежий выпуск «Осеннего вестника» и зашел перекусить в кафе неподалеку от больницы Святой Катерины. Заказал кофе и стейк, пролистал газету, наскоро поужинал и вновь вышел под дождь.

Светились размытыми шарами от висевшей в воздухе мороси уличные фонари, пронзали вечерний мрак фары кативших по дороге автомобилей, призывно мигали вывески развлекательных заведений. Шелестели по асфальту мелкие капли.

Все как обычно, все как всегда.

Я сунул свернутую газету в карман плаща, поднял воротник и зашагал по тротуару. Прошел пару кварталов и вдруг спиной уловил некую неправильность. Обернулся — никого.

Да и в самом деле, какой хвост, откуда?

Немного постояв на перекрестке, я свернул на соседнюю улицу и толкнул дверь в ювелирный салон с незатейливой вывеской «Двадцать четыре карата». Под звон колокольчика переступил через порог, сразу поменял вывеску на «Закрыто» и задвинул засов.

— Виктор? — озадаченно глянул на меня лысый старикашка в очках с толстенными линзами. — Что-то случилось?

Я снял шляпу, стряхнул с нее капли воды, затем достал из кармана газету и кинул ее на прилавок.

— Раздел криминальной хроники, — подсказал хозяину салона.

Тот поменял очки на другие, зашелестел газетными листами, но сразу отложил их в сторону.

— Виктор, я и предположить не мог… — просипел ювелир.

— «Перестрелка на вокзале»! Подумать только! — прошелся я по торговому залу. — Как тебе это нравится?

— Рад, что с тобой все в порядке, Виктор…

— Ты говорил, что надо просто встретить курьера, а вместо этого я влип в гангстерские разборки!

— Я ни о чем таком не знаю! — поспешно ответил старик, судорожно сглотнул и попытался оправдаться: — Ограбления случаются…

— Грабители не начинают палить в полицейских, друг мой.

— Какой-нибудь новичок…

— Новичок, который осведомлен насчет приезда курьера?

— Не знаю, — поник владелец ювелирного салона. — Меня никто ни о чем подобном не предупреждал! Просто пришла телеграмма, что стоит обеспечить охрану, и я по старой памяти обратился к тебе!

— Где курьер? Надо задать ему пару вопросов, — заявил я, выведенный из себя осознанием того, что стал разменной монетой в чужой игре.

— Он не пришел, — окончательно поник старикан. — Виктор, он не пришел! Я не вру!

— Получается, — недобро улыбнулся я, — пистолета у тебя нет?

— Нет.

— Это очень, просто очень нехорошо…

— Виктор! — взмолился старик. — Ты знаешь меня много лет. Я хоть раз тебя подводил? Поверь, я компенсирую тебе все до последней монеты!

— Ты обещал пистолет. Мне нужен пистолет, — отрезал я. — И когда объявится курьер, предупреди его, что лучше бы ему самому меня найти. Шкура целее будет!

Я отодвинул засов, вышел на улицу и с грохотом захлопнул за собой дверь. Вернулся на перекресток, поймал такси и велел ехать к отелю «Серебро». Там покурил на крыльце, чтобы успокоить нервы, и прошел к стойке портье.

— Корреспонденция? — дежурно поинтересовался у него.

— Нет, господин Грай, — столь же дежурно ответил служащий, но сразу встрепенулся: — Несколько раз просили соединить с вашим номером. Звонки были из города.

— Вот как? — озадачился я. — Давно звонили?

— Пару часов назад, незадолго до окончания дневной смены телефонистки.

— Понятно.

Решив перезвонить в управление из номера, я направился к лестнице, кивнул выглянувшему из своей комнатушки отельному детективу и поднялся на третий этаж.

После расставания с Анной оставаться в съемной квартире мне не захотелось; слишком многое напоминало там о прежней жизни. Переезжать в другой доходный дом тоже не стал. Вместо этого снял номер в отеле «Серебро»; благо его владелец был хорошим знакомым Алекса Брига.

Отперев замок, я переступил через порог и вдруг почувствовал, как зашуршала под ногами бумага. Включил свет — и точно: на коврике лежал просунутый под дверь конверт.

— Никуда от рекламы не деться, — проворчал я, прошел в комнату и кинул конверт на журнальный столик. Затем убрал в шкаф мокрый плащ, плеснул в стакан немного односолодового виски, отхлебнул и без сил развалился на диване. Хотелось просто закрыть глаза и уснуть, и я даже начал понемногу проваливаться в полудрему, но все испортил телефонный звонок.

Резкое дребезжание вмиг разметало накатившую безмятежность; я со стоном поднялся с дивана и подошел к журнальному столику. Поднял трубку — там гудки.

Не успел. Бывает.

Ничуть по этому поводу не расстроившись, я развязал галстук, снял пиджак и уже тогда вспомнил про подсунутый под дверь конверт. Уселся в кресло, выщелкнул лезвие складного ножа, но прежде чем подцепил кончиком лезвия заклеенный клапан, вновь зазвонил телефон.

— Виктор Грай слушает, — пробурчал я в трубку.

— Это Алан, — послышался голос детектива. — Ты не вернулся в управление…

— Не вернулся, — подтвердил я очевидный факт.

— Тебе какая-то девица полвечера названивала.

— Представилась?

— Нет.

— Тогда неважно, — решил я и сообщил: — Нам всучили новое дело.

— А как же убийство Шарлотты?

— С новым убийством никаких зацепок не предвидится, так что Шарлотта по-прежнему в приоритете. Нашел что-нибудь полезное в газетных вырезках?

— Даже не знаю, — отозвался Портер после недолгой заминки. — Большинство упоминаний так или иначе связано либо с учебой, либо с театральной студией. Думаю, надо туда съездить и поговорить с людьми.

— Что-то еще?

— Не уверен, важно ли это, но Шарлотта на минувших выборах работала в избирательном штабе Ланфорда. На общественных началах.

— Ты ничего не перепутал? — удивился я. — Именно Ланфорда? Ее дядя — ближайший соратник мэра! Ланфорд был его прямым соперником!

— Юношеское бунтарство, — хмыкнул Алан. — В паре статей о выборах упоминается, что Шаролотта Ли является одним из помощников начальника избирательного штаба. Не думаю, что это какая-то ошибка.

— Кто был начальником штаба?

— Саймон Мориц.

— Это который наш будущий городской прокурор?

— Он самый, — подтвердил Портер.

— Очень интересно.

— Думаешь, Шарлотта могла познакомиться с солидным семейным господином именно там?

— Не исключено, — решил я, машинально вскрыл конверт и вытащил из него сложенный вдвое листок.

— Ну так что — университет, театральная студия или избирательный штаб? Что выбираешь? — спросил Алан. — Или кинем монетку?

— Избирательный штаб, — уверенно заявил я. — Возьму на себя избирательный штаб…

Потом опустил трубку на рычажки телефонного аппарата и аккуратно разгладил записку, на которой фиолетовыми чернилами была выведена одна-единственная строчка:

«Спросите о Шарлотте у Саймона Морица».