Хозяин Вселенной

Павел Комарницкий, 2013

Даже ангелу нужна жена, дочь, тихое семейное счастье… Иначе зачем нужен Рай? Будь его воля, Рома Белясов никогда бы не расставался с семьей. Но, помимо счастья, существует долг. И этот долг отрывает Рому от любимых ангелочков, бросая его в мир, скорее напоминающий Ад. Придется стараться изо всех человеческих и ангельских сил, чтобы вернуться к семье… И чтобы Рай не стал Адом…

Глава 8. Практическое бессмертие

–…Это всё, Биан.

Шеф задумчиво теребит мочку уха.

— Н-да… Слушай, я об этом не подумал. Ещё не хватает твоей гибели из-за глупого совпадения…

— Ну всё же позади. Ловушка захлопнулась впустую. Можно не бояться тени чёрной кошки.

Мой начальник некоторое время размышляет.

— Нет, Рома. Не то, не то! Поверь, я кое-что понимаю в видениях. Конечно, у тебя как у Великого Спящего аллегорий масса, но… Короче, нет тут корреляции, как хочешь. Не склеивается сюжет. Вот если бы там, скажем, один на тебя спереди напал, а пятеро сзади, тогда да, можно было бы полагать. А так — не та это ловушка. И скрытая угроза остаётся в силе.

— Я буду очень осторожен, шеф. Сам не хочу, поверь.

Биан смотрит скептически.

— Если бы ты был Грезящим, я бы тебе поверил. Но ты Спящий, Рома. Ты не можешь стопроцентно контролировать себя.

— Вот именно. И мы сейчас зря тратим время. Ты лучше насчёт задания…

— Ну что же. Первую часть задания ты, похоже, выполнил. Увидел звёздное небо глазами аборигенов. Это всё я сейчас переправлю в аналитический отдел. Правда, полагаю, без особой пользы.

— Это почему?

Биан морщится.

— Ты иной раз как бескрылый малыш, Рома, честное слово. У них же была ядерная катастрофа второго рода. С глобальной ядерной зимой…

Я перевариваю новую порцию информации.

— Мы этого ещё не проходили.

— Ничего, пройдёте. Теперь о второй части задания, определение источника скрытой угрозы…

Теперь я моргаю виновато.

— Шеф, хоть убей. Я просто не знаю, с какой стороны подступиться.

Но Биан уже улыбается так лучезарно, как будто ему вручают очередную награду.

— Ничего, Рома, я сделал это за вас всех. Строго говоря, неплохо бы вам всем постоять немного на колене перед своим мудрым начальником.

— Ну?! — Уин и Уот мигом бросают работу. — Уже?

— Да, ребята, да. Послезавтра все сдаёмся медицине, и где-то к концу месяца «хранители душ» будут стоять у всех. И чихали мы на все угрозы, хоть скрытые, хоть открытые!

Я улыбаюсь. Уже успели обозвать микросканеры, вмонтированные в голову, «хранителями душ», надо же…

— Живём, Рома! — Уот хлопает меня крылом плашмя. — А ну, встали все на колено перед нашим величайшим шефом!

Мы втроём встаём на колено, протягивая руки.

— Славься, Биан, несказанная радость Вселенной!

— Хех… Вольно! — ухмыляется шеф. — Если вы не забыли, сегодня у нас есть и ещё одна причина для радости.

— Мы не забыли, шеф!

Я улыбаюсь во весь свой ангельский ротик. Разумеется, радость — Аина и Иол возвращаются домой. Возвращаются живыми и невредимыми.

А будет ли радость такой же точно, когда «хранители душ» надёжно защитят нас от ЛЮБЫХ угроз?

И вновь всплывает откуда-то из глубины мысль, похожая на глубоководную рыбу.

«Хранители душ»…

Хранители? Или?

«Вот такие дела, Ир».

Мы сидим на балконе, тесно прижавшись друг к другу. Сегодня мы ждём восхода Великой звезды. Ибо уже сезон. Как летит время!

Всё тихо в доме. Спит наша Мауна, набесившись до упаду. Спит и Нечаянная Радость, переваривая очередной сытный ужин. Весь мир спит. Мы одни, я и она.

«Значит, уже завтра…»

«Ну, завтра только анализы, то-сё…»

«Неважно. Несколько дней ничего не меняют. Не то, Рома, не то! Ведь у тебя были совсем другие мысли».

Да, потомственную телепатку не проведёшь.

«Ну хорошо, я попробую сформулировать за тебя. Не окажется ли эта дорога той самой, вымощенной благими намерениями? И не окажется ли «хранитель душ» в итоге их всеобщим разрушителем?»

«В тебе есть что-то от папы. Брать быка за рога его излюбленный метод».

«Я же его дочь как-никак. Но мы отвлекаемся».

Ирочка смотрит прямо и строго.

«Я тоже часто об этом думаю. Гарантии нет. Её никогда не бывает, Рома — любой шаг в неведомое таит в себе опасность. Опасность вполне реальна. Действительно, чего переживать? Ну погиб, неприятно, конечно, но через недолгое время — пока что это почти полгода — вернётся живёхонек. Можно считать это длительной командировкой… Ну, положим, нынешнее взрослое поколение сохранит в памяти этот страх, понимание — каково это потерять родного НАВСЕГДА. Но уже наша дочь сможет представить это только посредством телепатии, извлекая из наших с тобой голов. Ту тикающую адскую машину, которая мучила тебя в твоих видениях. Молчи, молчи! Не сбивай… Есть такая штука, как гипноз. Гипнотизёр кладёт в руку пациенту металлический предмет — у нас шарик, а на Земле обычно монету — и говорит загипнотизированному, что металл раскалён. Тогда на ладони вскочит пузырь, как от настоящего ожога. Потому что боль от ожога сидит в недрах подсознания, Рома. Но изредка встречаются те, кто ни разу в жизни не обжигался. И все усилия гипнотизёра окажутся тщетны. Потому что пациент НЕ ЗНАЕТ, ЧТО ТАКОЕ БОЛЬ».

Ирочка смотрит куда-то сквозь пространство, будто силится увидеть в ночи грядущее.

«Будет ли Мауна-младшая столь же добра и чутка, как и Мауна-старшая? Большой вопрос. Ну хорошо, допустим, нашу дочь сия чаша минует — есть откуда черпать представления. А потом? Мы живём долго, но не вечно, Рома. Не наступит ли время, когда Рай окажется населённым сытыми, весёлыми и безжалостными тварями, нечувствительными к чужой боли? И станет это началом конца, потому что те, кто не в состоянии сочувствовать чужому горю, уже не различают добра и зла».

Её глаза в темноте кажутся бездонными.

«И окажется это величайшее благодеяние в итоге той самой адской машиной, Рома. Тик… тик… Процесс пошёл».

Меня пробирает дрожь. Да уж… Этот тёплый и добрый мир, который я успел полюбить, гораздо сложнее, чем полагал ещё не так давно один балбес, волею случая и счастливого расклада генов пробившийся во Всевидящие. Скрытая угроза… Мина, заложенная на тысячу лет… И как всегда, угроза не извне, а изнутри, самая опасная из всех возможных.

«Неужели об этом не думали здешние умные головы?»

«Ну как же не думали? Разумеется, думали. Но разум имеет такое свойство — залезать везде, куда можно залезть, и открывать всё, что можно открыть. Открытие сделано, потому что было нужно. И я не хочу трястись каждый раз, отправляя мужа на Землю. И ты не хочешь, и мама, и папа. Никто не хочет терять близких».

Ирочкины глаза чуть мерцают во мраке.

«Когда мы победили старость, споров и опасений было не меньше — как же теперь будет пробиваться в жизни молодёжь, не замнут ли их вечно юные старики? И когда получили неограниченный срок жизни, многие опасались… А как же? А не приведёт ли это к тому, что женщины перестанут рожать, и материнские-отцовские инстинкты угаснут? И тогда гарантии тоже не мог дать никто. И сэнсэи не могли сказать, как это будет У НАС — у них-то вопрос был к тому времени уже решён… Сейчас можно и посмеяться над якобы наивностью тех страхов. Тогда же угроза была реальной. Закон Элу-Лао, вариант три… тик… тик…»

Ирочка вскинула голову.

«Мир так устроен, Рома — тот, кто убегает от опасности, никогда не убежит. Надо не убегать от угрозы, а устранять её. Как ты тогда разрядил нашу с тобой общую мину. Теперь нам, ангелам, предстоит разрядить эту».

«А если нет?»

«А кто не сумел, тот не смог, как говаривал Коля-Хруст. Надо смочь, Рома. Жизнь любит тех, кто может».

Я крепко обнимаю её, руками и крыльями.

«Невероятно мудрая у меня жена. Правда, правда».

— А ещё я красивая и весёлая, как говорит наша дочь! — Ирочка переходит на звук, глаза её стремительно меняют выражение, и вместо бездонной мудрости там уже пляшет смех. — Слушай, мне пришла в голову идея. Давай встретим восход Великой звезды чуть раньше?

— То есть?

— Ну ты же учил географию, или как? «Тело, поднятое на высоту…» Ты в состоянии поднять своё тело на высоту без восходящих потоков, Рома?

— Ночной полёт! — я восхищённо смотрю на жену. — Я хочу!

— Так летим, муж мой! Ого, вон уже зарево, давай скорее!

— Ну, все в сборе… Никто не ел? Очистились от внутренней скверны?

— С вечера ни кусочка, шеф. И прослабились все, не беспокойся, — за всех отвечает Уот.

— Ладно… Вперёд, коллеги?

Против обыкновения Биан произносит команду с явно вопросительными интонациями. Оно и понятно, ибо предстоит нам нынче не лёгонький профосмотр, а тотальное обследование всеми наличными силами здешней медицины… Вот даже предупредили не кушать с утра, под угрозой промывания желудка. И «очиститься от скверны», кстати, лучше самостоятельно и очень старательно — не то и впрямь нарвёшься на клизму в присутствии целого консилиума. Медицина наука суровая.

— Вам проще, ребята, — говорит без энтузиазма Аина. — У вас дырок поменьше. А мне залезут так глубоко, куда и муж не проникал…

Ребята смеются. И сразу мандраж улетучился. Аина у нас такая, она может сказать…

— Ну, вперёд! — вот теперь интонация правильная. И шеф смело идёт к лифту, подавая нам личный пример героизма.

В обширном зале полно различных устройств, и отнюдь не все они выглядят мирно. Полдюжины светил медицины ждут нас терпеливо, как кошка мышь возле норки. Я уже давным-давно привык в Раю к отсутствию одежды, но в данном конкретном случае вдруг остро испытываю забытое чувство наготы.

— Здравствуйте, наши герои! Мы вас уже ждём.

«Биан, чуть не прокололись. Придётся вернуться. Рома забыл свою клизму».

Коллеги фыркают, но в голос никто не смеётся — мощь медицины внушает почтение.

— Думаю, даму мы пропустим вперёд? — спрашивает главный врач.

— Да-да, безусловно! — галантно подхватывает наш славный коллектив, энергично и согласно кивая. Аина медленно оглядывает нас.

— Вот спасибо, ребята. Просто сердечно вам благодарна.

Миловидная женщина в зелёной шапочке с улыбкой протягивает нашей коллеге небольшой стаканчик с натуральным яичным желтком и здоровенный стакан с водой.

— Глотай не жуя, он действительно почти жидкий.

«Это не желток, это зонд» — улавливаю я.

Аина между тем послушно глотает зонд, морщась, запивает.

— Гадость скользкая какая…

— Воду нужно выпить всю.

— Да знаю, знаю…

«Зачем так много?» — я в недоумении.

«Скоро узнаешь, Рома… Для проверки работы почечной и прочих систем. Это мочегонка с контрольными нанороботами».

«Как? Здесь?! При всех?!»

«Да не переживай, у тебя тоже получится. Вот увидишь».

Я хлопаю глазами. Нет, никогда мне не привыкнуть к этому самому ангельскому бесстыдству…

В ожидании своей очереди мы уселись за ширмой — самой натуральной старинной ширмой, с цветами, нарисованными на розовом фоне. Впрочем, это помогает мало, благодаря телепатии мы превосходно воспринимаем все мысли и чувства нашей Аины.

— Подтягиваемся на левой руке. Ещё, ещё! Та-ак, хорошо. На правой теперь. Отлично. Отжимаемся на левой… На правой…

«Сейчас ещё шпагат на весу сделать попросят…»

— Верно, сейчас исследование нижних конечностей и тазового пояса. Начнём со шпагата…

Аина вкалывает на совесть, выполняя трудные гимнастические упражнения. Здешняя медицина — наука крутая, и отдельные негативные эмоции дамы её не волнуют.

— Работаем, работаем ногами… Равномерно крутим…

«Рома, я забыла — именно это устройство называется у людей «велосипед»? Извращенский какой-то механизм, извини, конечно. Я одна кручу, а все пялятся. А вот и ляжки щупают, так и знала!»

Уин прыскает, уловив, и я сам еле сдерживаю смех.

— Раскрыла крылышко… маховой палец поджать… хорошо… кисть… раскрыла снова… машем, машем! Одним, второе лежит спокойно! Отлично. Второе крылышко теперь… Великолепно! А теперь обоими сразу… Сильней, сильней, как будто взлетаешь!

Не удержавшись, я выглядываю таки из-за ширмы и открываю рот от изумления: Аина вертикально висит в воздухе над самым полом, надёжно удерживаемая силовыми полями фиксаторов, вытянувшись в струнку и подняв руки вверх — даже голову слегка запрокинула — и молотит крыльями, поднимая настоящий ветер. И всё это происходит в вертикальном конусе интенсивно-зелёного света, бьющего откуда-то с потолка и делающего её похожей на стеклянную статую, а уважаемая комиссия с интересом разглядывает, как работает внутренняя мускулатура в груди у обследуемой, как бьётся сердце. И зонд-«желток» видно, кстати: он уже закончил исследование желудка и теперь неспешно продвигается по пустому кишечнику, заблаговременно освобождённому для медицины. Вот это рентген… Прямо «всевидящее око» Истинно Разумных…

«Это примерно оно и есть, Рома. А ты не смотрел бы на мои потроха, а?»

Я послушно скрываюсь за ширмой. Действительно, одно дело голая девушка, и совсем другое дело прозрачная — неловко ей…

— Достаточно, спасибо. Горизонтально лицом вниз, руки вытянуть вперёд. Крылья в стороны, спинку открой… Ноги врозь… шире, шире! Левую ногу назад… та-ак… правую… А теперь обе, сильнее, сильнее, тяни ступни к затылку!

Я снова не выдерживаю, выглядываю из-за ширмы. Теперь Аина висит в воздухе горизонтально, изображая собой цирковую женщину-змею, притом летучую. Конечно, змея из Аины так себе, поскольку ангельская спина заметно уступает в гибкости бескрылой человечьей — если брать не радикулитного горожанина, само собой, а цирковую гимнастку. Но очень эротичный комплекс упражнений, кстати, особенно при полной прозрачности исполнительницы… Жаль, плохо видно, доктора обступили плотно…

«Рома, скройся! Без тебя хватает восхищённых зрителей!»

Я снова поспешно скрываюсь за ширмой. Тем более что исследования уже вступают в заключительную стадию, сейчас комиссия, должно быть, будет наблюдать выход желудочно-кишечного зонда и работу мочевого пузыря пациентки…

«Нет, и это ещё не заключительная», — улавливает мои мысли Биан. Да, он прав…

— Док, у меня вопрос — всё же и так видно? О-ой!

— Не надо, не надо напрягаться!

Мои мысли в этот момент полностью совпадают с мыслями коллег. Все мы радуемся, что одной дыркой у нас меньше.

— Ну, всё в порядке, — выносит вердикт главный экзекутор. — Ты совершенно здорова, Рассеивающая Мрак, никакого предварительного корректирующего лечения не требуется. Думаю, можно давать согласие на установку микросканера мозга. Кто следующий?

— Рома, давай, — подталкивает меня Биан. — Сейчас твоя давняя мечта о публичной клизме исполнится!

— Пфффф! — Ирочка весело блестит глазами. — Все шестеро? Так не должно быть. Кто-то один…

— Не один, а одна, — я до сих пор не могу оправиться от смущения. — Остальные с интересом наблюдали.

Ирочка вздыхает притворно-сочувственно, делая скорбное лицо. Ох, артистка!

— Так что не спасло вас всех отсутствие лишней дырки. И каждый испил чашу свою.

— Ну всё равно, слушай… — не сдаюсь я. — Даже у диких аборигенов планеты Земля взятие всяких таких анализов вроде спермы происходит иначе. Сам и в закрытой комнате, без свидетелей.

— А знаешь, чем вызвано любопытство комиссии, Рома? — смеётся моя ненаглядная. — Твоим смущением, в основном. Ну где ещё в Раю обнаружишь пациента, смущающегося от такой процедуры? Остальное профессиональный интерес, уверяю тебя. Полагаю, им гораздо более интересно было наблюдать работу твоих внутригрудных мышц и сердца в полётном режиме. А это…

Она вдруг меняет голос.

— Якщо ты казав бы мене ковбасу, сало, або вареники со сметаною… — говорит Ирочка на чистейшей украинской мове, точно копируя персонажа из одного старинного фильма моей прародины. — А то такого добра я багато бачив!

Она хохочет, и я смеюсь. Действительно, я сам давно уже обращаю внимание на спецорганы обоего пола не больше, чем на нос, к примеру. С чего я решил, что моя пиписка представляет для почтенной комиссии особый интерес?

— Слушай, но Аина точно стеснялась. Я же чувствовал.

— Ну… — Ирочка чуть скучнеет. — Сказать откровенно, я тоже. Когда висишь, вытянутая в струнку, зафиксированная силовым полем, рукой-ногой не шевельнуть, крыльями машешь что есть мочи, а врачи всё внутри у тебя разглядывают… Динамическая проба — вот где самая эротика, похлеще летучей змеи на столе.

Она вздыхает.

— Скоро и моя очередь изображать, Рома. В этом месяце, полагаю.

— Ну?! — я даже поперхнулся. — И тебе «хранителя»?!

— А теперь всем миссионерам ставят. На Землю так вообще не выпускают уже без этой штучки.

— Это здорово! — я искренне обрадован.

Она смотрит на меня внимательно. Ни малейшей смешинки в глазах.

— Ты правда рад, я вижу… Почему, Рома?

Я усмехаюсь.

— Не так давно я восхищался твоей немереной мудростью. Где она теперь? Всё тебе разжуй и в рот положи…

— И всё же, Рома. Я прошу.

— Просто потому, что я люблю тебя. Я хочу, чтобы с тобой никогда, ни при каких условиях не случилось ничего плохого.

Её глаза смотрят очень внимательно.

— Теперь тебе не придётся беспокоиться за меня, и тебе легче?

Наконец-то я понимаю смысл допроса.

— Глупенькая ты у меня, извини. Мудрая, а глупенькая. Я буду беспокоиться за тебя, пока мы с тобой живы. Как у тебя с работой. Не огорчилась ли ты. Не плачешь ли. Наконец, я буду бояться, что ты меня разлюбишь.

— Спасибо, Рома, — в глазах моей жены влажный блеск. — Вот ты и выдал краткое решение той задачи. «Хранитель души» не опасен тому, у кого она имеется. Кто любит.

Она прижимается ко мне. Я глажу её, ласкаю.

— А разлюбить тебя я не смогу, Рома. Я тогда умру.

Вместо ответа я целую её. Долго-долго.

— Между прочим, я морально пострадал и намерен добиваться компенсации ущерба.

— О! — Ирочка округляет глаза. — Тотальный осмотр главврача? Правильно, так ему и надо, угнетателю!

— Ну зачем мне главврач, — отмахиваюсь я. — У меня есть любимая жена. Которая до сих пор делала вид, что в ангельском облике упражнения типа «женщина-змея на столе» ей недоступны.

В огромных глазищах пляшет смех.

— У тебя же нет «луча прозрачности».

— Ничего-ничего, что нужно, я и без него увижу!