Хозяин Вселенной

Павел Комарницкий, 2013

Даже ангелу нужна жена, дочь, тихое семейное счастье… Иначе зачем нужен Рай? Будь его воля, Рома Белясов никогда бы не расставался с семьей. Но, помимо счастья, существует долг. И этот долг отрывает Рому от любимых ангелочков, бросая его в мир, скорее напоминающий Ад. Придется стараться изо всех человеческих и ангельских сил, чтобы вернуться к семье… И чтобы Рай не стал Адом…

Глава 6. Порог вмешательства

— Привет тебе, о изумительная!

Действительно, наша наставница сегодня выглядит ещё эффектней, чем в прошлый раз. Ногти на руках и ногах вспыхивают радужными искрами, на шее ожерелье с дымчато-янтарным туманом, переливающимся внутри крупных бусин, и сквозь туман то и дело просвечивают алые всполохи. Довершают наряд серёжки, что-то совершенно космическое…

Я невольно улыбаюсь про себя. Легко быть модной дамой, когда на тебя намотано с десяток погонных метров тканей, а попробуй-ка выглядеть стильно в полном неглиже, да без всякой косметики! Однако женщины в таком деле, как мода, не знают преград…

— Привет, о Великий Спящий! — в глазах наставницы зажигаются чуть иронические огоньки. — Готов к подвигу?

— Обязательно!

— Так сверши его! Вопрос первый…

Я отвечаю чётко, легко и свободно. Что бы я делал без своей мудрой жены… Грибы собирал, не более того.

— Не так грубо, но доля истины в сём присутствует, — улавливает наставница. — Что же, я рада, Победивший бурю, что ты усвоил материал. У кого возникли за время размышления вопросы? Нет? Хорошо, тогда перейдём к следующей теме — Допустимый Порог Вмешательства.

Вспыхивает виртуальный экран.

…Да, то, что показала мне Ирочка, это эксцесс, исключение из правил. Потому что давным-давно уже выработаны всеобщие правила игры, именуемые Порог Вмешательства. Для миров «нулевого уровня» они означают строгий заповедный режим.

Всё просто — в системе, где зреет в колыбели новая цивилизация, запускаются под видом крохотных астероидов (если точнее, просто крупных глыб) зонды, следящие за пространством. Характерные оптические и гравитационные эффекты от выхода гиперзвездолёта в реал они засекут за миллиарды километров — это ангельские зонды, а могут быть и покруче. И вслед за нарушителем в заповедник явится егерь — боевой звездолёт той цивилизации, чьему попечению доверена данная колыбель. Если учесть, что нарушают вселенские законы главным образом по неведению, притом только те ребята, что недавно вышли в дальний космос, нарушители обычно ведут себя очень смирно — вероятно, так вёл бы себя Колумб, если бы у берегов новооткрытой Эспаньолы его каравеллы встретил современный эсминец или даже авианосец.

На экране мелькают кадры — корявый и громоздкий аппарат со множеством выступов, похожий на слегка сплющенную морскую мину, неспешно движется к сияющей точно по курсу голубой планетке, почти неразличимой среди звёзд. Она ещё очень далеко, цель путешествия — точка выхода отстоит на несколько миллиардов километров. Но главное, прошли, ведь мы же прошли! Прошли через бездну, из которой нет возврата…

Я усмехаюсь: торчащие далеко за пределы корпуса рога «мины» — очевидно, архаические «сворачиватели пространства» — отражают степень страха создателей корабля, готовых на любой расход энергии, лишь бы держать ужасное «ничто» подальше от корпуса звездолёта. И никакой маскировки, естественно — какая маскировка, когда вокруг немереные вёрсты абсолютной пустоты? Глупо!

И невдомёк отважным покорителям звёзд, что об их присутствии в заповеднике уже известно кому следует. И звездолёт хранителей заповедника уже готовится к прыжку, дабы выяснить, с какими такими намерениями явились гости.

Точка обзора рывком переносится внутрь корабля. В глубоких креслах сидят существа, весьма напоминающие йети, как их любят изображать люди на студии Диснея — только лицо и пальцы рук лишены густого мехового покрова. Да ещё острые рысьи уши с кисточками портят каноническую картину.

«Эти ребята давно ушли в Отрыв, — улавливаю я мысль кого-то из коллег. — Это старинная запись, доставшаяся сэнсэям в Послании Молодым».

А на экране уже круглится бок планеты — корабль «йети» одолел черепашьим ходом последний отрезок героического путешествия. Месяц ползли, наверное… Рысьи уши нервно шевелятся, зоркие глаза всматриваются в корабельные экраны. Они уже выяснили, что планета молчит в радиодиапазоне, и незамутнённая атмосфера вкупе с девственными лесами указывает на отсутствие цивилизации. И потому «йети» без особых затей выходят на низкую околополярную орбиту — так удобнее изучать новооткрытый мир. О том, что их неуклюжую кастрюлю видно с поверхности планеты невооружённым глазом, экипаж не беспокоится — очевидно, производимое на аборигенов впечатление, буде таковые имеются, ребят не особо интересует.

Точка обзора скачком отодвигается от планеты. На орбите, гораздо более высокой, нежели выбранная «йети», находится нечто, весьма напоминающее голограмму светила в условных цветах — с «солнечными пятнами», протуберанцами и короной. Внутри «голограммы» просвечивает огромная капля ртути, другого образа не подобрать. Разумеется, этот звездолёт виден только нам, зрителям, но никак не экипажу кастрюли, безмятежно и нахально нарушающей Порог. Но даже полному профану ясна разница между настоящим кораблём и примитивной каравеллой.

Да, «йети» уже ступили одной ногой на Порог, явив в небесах свой аппарат — впрочем, для невооружённого глаза человека он предстал бы просто крохотным пятнышком. Поэтому хранители пока молчат, ждут дальнейшего развития событий — возможно, ребята не зайдут чересчур далеко?

Снуют над поверхностью быстрокрылые аппараты, берут пробы воздуха, воды и грунта. Экипаж в поте лица исследует чужой мир… ага, решились!

От рогатой кастрюли отделяется кастрюлька поменьше — спускаемый аппарат с экипажем на борту. Слава Создателю, по крайней мере за ним не наблюдается инверсионного следа — значит, йети овладели гравитационным торможением. Ну точно — кастрюлька зависает над грунтом, как будто опасливо пробует почву чужой планеты ногой…

А от звездолёта хранителей отделяется маленькая капелька ртути. Совсем маленькая, чтобы не напугать «йети» внезапным появлением. С огромным ускорением она устремляется к движущейся по своей орбите кастрюле, догоняет, уравнивает скорость…

На борту кастрюли замешательство на грани паники. Отрывисто рявкает ревун, натужно воет сирена, экипаж быстро и заученно занимает места согласно аварийному расписанию. Капитан орудует на пульте, и из недр кастрюли выдвигается нечто длинное и решетчатое — похоже, излучатель чего-то весьма жёсткого… Не зря, ой, не зря гениальные создатели корабля установили это орудие, при том, что важен каждый грамм!

Я вдруг отчётливо понимаю, что если сейчас капитан кастрюли нажмёт белую кнопку на рукояти джойстика, посредством которого наводит на цель свою бандуру, данная планетная система надолго закроется для этих вот конкретно «йети». Лиловая вспышка аннигилятора положит конец экспедиции, и следующие подобные аппараты будут уничтожать вскоре после выхода, без всякого предупреждения. Террористам и психопатам не место на звёздных путях.

Маленький робот-парламентёр между тем зажигает прямо в вакууме голографическую картинку — огромная неуклюжая кастрюля покорно следует за крохотной каплей ртути. Вот корабль гостей уходит в сторону от предлагаемого маршрута и тут же исчезает в лиловой вспышке. Мультфильм изложен настолько доходчиво, что капитан «йети» поспешно прикрывает крышечку над белой кнопкой. Вот так вот, ребята, а вы говорите: «царь, царь…»

— Таким образом, Порог Вмешательства для нулевого уровня равен нулю, — подводит итог наша преподавательница. — Заповедный режим сохраняется для подконтрольного мира нулевого уровня в течение всего срока дозревания. За это время хранители могут смениться не один раз, поскольку срок существования развитой технической цивилизации звёздного уровня много меньше, чем время «нулевого цикла». Процедура передачи дозревающего разума от одних хранителей к другим довольно сложна и будет рассматриваться на отдельных занятиях. Сейчас же мы рассмотрим следующий уровень — первый, или уровень первично-варварской цивилизации.

И вспыхивает на экране новый сюжет.

…Рушатся стены, сложенные из сырцового кирпича, не выдерживая неистового жара, и пламя вздымается до самого неба. Скачут всадники, размахивая кистенями, тут и там валяются трупы… Ниневия разрушена, кто станет жалеть о ней?

Я вздыхаю. Этот фильм я уже видел, когда обучался на оперсотрудника. И нет никаких сомнений, почему для демонстрации выбрали именно Землю. Самый сложный пациент, к тому же находящийся непосредственно под нашей ангельской опекой…

–…Передача таких миров новым контролёрам — обратите внимание, уже не просто наблюдателям! — тоже возможна теоретически, но на практике осуществляется редко, — продолжает лекцию Юайя. — Кто знает, почему?

Я усмехаюсь. Ясно почему… Кто не поднялся за несколько тысяч лет, тот не поднимется вовсе. Тугая петля инферно будет сжимать застрявшую на подъёме цивилизацию, и по мере истощения доступных ресурсов — а дикарям нужно уже довольно много и притом легко доступных ресурсов — шансы выбраться будут всё более призрачными.

— Можно вопрос? — неожиданно для себя спрашиваю я.

— Говори, Победивший Бурю, — отвлекается наставница.

— Как долго может продолжаться висение и чем обычно заканчивается?

Юайя смотрит внимательно.

— Спасибо, Ди. Это очень хороший вопрос. Умирание разумных, зависших на уровне железного века, может длиться сотни тысяч лет. Проследить судьбу подобных безнадёжно-инфернальных миров очень трудно, поскольку за этот срок в Отрыв уйдут десятки поколений цивилизаций. Кроме того, их обычно вообще снимают с контроля, ввиду бесперспективности. Но по крайней мере один случай известен.

На этот раз экран загорается не сразу — очевидно, даже могучему ангельскому серверу не вдруг удалось найти нужный файл.

…Обширная равнина, поросшая кустарником и пучками жёсткой травы. По равнине бредут дикари, вооруженные палками, женщины тащат детей… Какие они мелкие, вдруг понимаю я, меньше даже Истинно Разумных… Вот уж точно земные мартышки, даже хвосты похожи.

— Их обнаружила довольно давно одна из уже ушедших в Отрыв цивилизаций, — преподавательница вертит в руках световую указку. — Сразу же бросилась в глаза неестественная бедность сухопутной флоры и фауны, при том, что в море жизнь просто кишела разнообразием. А потом были найдены следы городов возрастом более миллиона лет.

Меня пробирает дрожь.

— Может, те города принадлежали не им? — подаёт голос одна из стажёрок.

Наставница вздыхает.

— В руинах найдены скелеты очень похожих существ, только значительно крупнее. Генетический анализ показал, что это предки вот этих… А потом в древнейших архивах нашли материалы, из которых следовало, что бездну лет назад на планете существовала мощная рабовладельческая цивилизация.

Она помолчала.

— Очевидно, всё шло постепенно и незаметно. Войны, голод, великие переселения, великие империи, распадавшиеся и возникавшие вновь… И с каждым тысячелетием всё труднее было добывать железо — легкодоступные руды исчерпывались, а строить глубокие шахты дикарям не под силу. К тому же основой пропитания у них были некие чрезвычайно неразборчивые в пище черепахи — этот вид бывших разумных хищный — которые в итоге и превратили ландшафты в такую вот пустыню. А потом камень стал вытеснять железо, и в последних войнах последние империи развалились, чтобы больше никогда не возродиться. В последовавшем затем хаосе были вырезаны черепахи, и скотоводству пришёл конец. Ещё немного, и секрет выделки железа был полностью утерян. Так наступил вторичный каменный век, с той только разницей, что на ограбленной дочиста планете из дичи остались мелкие грызуны. А дальше начал действовать простой животный отбор, постепенно подгоняя размер хищника под оптимальный для подобной дичи. Выживали в основном менее крупные и наиболее юркие особи, и средний рост аборигенов из поколения в поколение начал снижаться. А слишком крупная голова непозволительная роскошь для мелкого существа…

Вот теперь мне страшно по-настоящему. И я чувствую, не мне одному.

–…Они тогда ещё умели добывать огонь, но речь уже была скудной. Пара сотен слов, не больше.

— Значит ли это, что они обречены утратить разум? — вновь не выдерживает та же девушка.

— Именно так, Кьо, спасибо за понимание. Мелкие, многочисленные и достаточно разумные хищники буквально давят остатки биосферы, не позволяя ей начать восстановление — никакие неразумные животные не в силах противостоять разумным. Единственный выход — это полная утрата бесперспективным видом разума. Они будут мельчать и охотиться на всё более мелких грызунов — поскольку более крупные будут съедены. И только когда они утратят связную речь и способность владеть огнём, превратившись в обыкновенных хищных животных, этот истерзанный мир начнёт новое долгое восхождение, длиной в десятки миллионов лет.

Преподавательница смотрит на меня.

«Я вижу, о чём ты думаешь, Ди. Разумеется, Земле в целом было далеко до такого сценария. Однако есть на твоей прародине такой остров, Рапа-Нуи, или остров Пасхи… Когда первые лодки переселенцев достигли его, остров покрывали цветущие джунгли. А когда его открыли европейцы, уцелевшие обитатели Рапа-Нуи прятались в расщелинах голых скал, питаясь птичьими яйцами и друг другом. Даже огонь развести стало там проблемой, настолько был опустошён остров. Так что ничего нереального в таком развитии событий нет. Планета — тот же остров, только очень большой, и потому всё это дело происходит медленнее».

Все подавленно молчат, и я без труда ощущаю мысли и чувства моих товарищей. Как это страшно…

— Да, страшно, — без улыбки соглашается наша наставница. — Однако подобный исход встречается всё же редко. Это же «детская смерть» для разумных, по сути. Слишком неудачно всё должно сложиться для этого. Нет, «детская смертность» разума, к счастью, невелика. Гораздо чаще молодые миры гибнут всё же не так. Они гибнут уже на стадии перехода к развитой технической цивилизации. Ядерный барьер один из самых серьёзных.

И темой нашего следующего занятия будет именно это.

«А вот не догонишь!»

«А вот догоню!»

Я улыбаюсь так широко, как только это позволяет мой изящный ангельский ротик. Уже не счесть, сколько раз происходила подобная беседа. Разумеется, я её не догоню — моё довольно значительное превосходство в живом весе исключает такую возможность. Однако это вовсе не значит, что победа должна доставаться моей женушке даром.

«Сдавайся, о несчастная!»

«Кто сказал? Я счастливая!»

Ирочка резко сваливается на крыло, явно провоцируя меня на сходный манёвр, но я не поддаюсь — сколько раз уже ловился, на выходе из пике и крутом подъёме моя ненаглядная легко оторвётся от преследования. Вместо этого я намеренно отстаю, дабы перехватить супругу на подъёме…

«Самый хитрый, да?»

«Ну, не самый… Но хитрый!»

Ирочка звонко хохочет, и её смех разносится по всему бескрайнему небу.

«А вот так, муж мой?»

Она складывает крылья и стремительно падает вниз, подобно птице соколу на далёкой, страшно далёкой отсюда планете.

«Можно!» — я следую её примеру. Воздух свистит в ушах, и синий ковёр джунглей пока ещё лениво, но с каждым мгновением всё быстрее надвигается, распадаясь на отдельные деревья…

«Ах-ха, как здорово, Рома!»

«Осторожней!»

«Ага, испугался!»

Вместо ожидаемого набора высоты Ирочка резко тормозит распахнутыми крыльями. Ещё миг, и она скрывается в чаще.

«Сейчас я тебя настигну!»

Я с шумом вламываюсь в чащу леса, но Ирочка уже скачет по ветвям, как крылатый Маугли.

— Тебя следовало назвать Прячущейся в ветвях, Юайей!

— Нет, Рома, нет! Я Летящая под дождём! Нет, больше, больше — я твоя Ирочка!

Впереди открывается изумительная полянка, густо поросшая голубой травой, и я отчётливо вижу мысли моей ненаглядной — вот подходящее место, где он меня настигнет…

И разом всё вылетело из головы.

«Что это, Ир?»

Вокруг полянки из зарослей смотрят фарфоровые лики. Мужчина… а это вот женщина… совсем пожилая женщина, даже лицо в морщинах, таких женщин у ангелов не бывает, это невозможно…

«Сейчас не бывает. А тогда были. Это древнее кладбище, Рома».

Я осторожно подхожу ближе. Время и буйные ливни не совладали с искусством древних мастеров, и растительность не смогла поглотить их бесследно. Сколько же лет этому кладбищу?

«Тысячи три, не меньше. Ещё когда ангелы умирали от старости и даже болезней».

Ирочка прижимается ко мне, и я чувствую, как сильно бьётся у неё сердце — не успела отойти от полёта.

Надпись на постаменте, чем-то похожем на земной высоковольтный изолятор, написана знакомыми буквами, пусть и несколько стилизованными. Но прочесть её у меня не получается.

«Это древний язык, Рома. За три тысячи лет язык меняется очень сильно».

«Ты можешь?..»

Она вглядывается.

«Здесь покоится прах Летящей на восток, матери Ищущей плоды и Играющего с ветром, жены Взлетающего в зенит…» А вот и дата… Ого! Да это же конец эпохи Немереной жадности!»

Я обхватываю жену крылом. Надо же, подумать только… На Земле подобные захоронения искали бы археологи. И не нашли бы ничего — все могилы аборигены разоряли нещадно…

«У нас не принято грабить могилы, Рома. То есть бывали эксцессы во времена той эпохи, но такого вандализма, как у людей, не было и в помине. Как видишь, за ним даже присматривают, за этим кладбищем — должно быть, местный смотритель лесного участка. Да и в старину тут нечего было брать, разве только сами памятники».

Её глаза глубоки и бездонны.

«С тех пор многое изменилось, муж мой. Уже давно так никого не хоронят. Мёртвые покоятся в глубоких подземельях, оставив солнечный свет живым. И сам обряд изменился. Не плачут убитые горем родные, нет траурных процессий… Смерть перестала быть горем, Рома. За очень редкими исключениями, которых тоже скоро не станет».

Я размышляю. Вот как…

«Да, ты прав. Я тоже иногда об этом думаю. Эти редкие исключения напоминают всем о том, что есть на свете горе. Они учат переживать и сопереживать. А вот когда кристаллы-микросканеры в головах не оставят смерти ни единой лазейки… Не закончится ли это в конце концов тем, что мы, ангелы, утратим способность сочувствовать чужому горю? Ничто не даётся даром, Рома».

Я обнимаю её руками и крыльями.

«Но ты же мечтала, чтобы однажды в мире не стало слёз. Твоя мечта исполняется у тебя на глазах».

«Мечтала, да. Но есть на Земле и такая поговорка: «Несчастный, ты будешь иметь, что хотел».

Она вдруг шумно встряхивается, не выдерживая тишины древнего кладбища.

— Давай полетим домой. Извини, Рома, но я не могу здесь…

— Понимаю… Вообще-то я бы смог…

В любимых глазищах протаивает знакомый смех.

— Для тебя нет ничего святого, муж мой, — переходит Ирочка на русскую речь.

— То есть как ничего? — округляю я глаза. — Да полно разного святого! Вот же передо мной главная святыня…

Ирочка смешливо фыркает, блестя глазами.

— Ты неисправимый льстец! Всё, полетели!

–…М-м… Рома…

Ирочка чмокает, плотнее прижимаясь ко мне. Уже уснула, намаялась, маленькая моя… И Мауна-младшая спит, и Нечаянная Радость. И мне бы нужно спать, да ещё как… Но сна ни в одном глазу.

Моя мудрая жена, как всегда, чётко обрисовала суть дела. Я уже привык, что ангелы добрые, это как бы само собой разумеется, как наличие крыльев. Добрые, великодушные, тонко чувствующие чужое страдание… Насколько тонко? Не есть ли это атавизм?

Уже давно нет здесь траурных процессий, и слёзы на нормальных похоронах никто не льёт. Умершего не жалеют — кто заставлял умирать? Сам захотел… Да, собственно, и некому жалеть. В Раю умирают лишь те, кто до отказа насытился жизнью. Кому больше никто не нужен, и которые сами никому не нужны. И призывают свою смерть тут обычно парами…

Здесь жалеют погибших. Когда, казалось бы, вконец затурканная смерть внезапно показывает свой хищный оскал. Такие случаи редки, но именно они, вероятно, и служат теми прививками от всеобщего равнодушия. А вот теперь их не будет, и смерть будет окончательно укрощена. Не начнёт ли ослабевать иммунитет ко Злу? И не превратятся ли ангелы в настоящих олимпийских богов, весёлых и безжалостных — потому как им уже непонятно будет, что такое боль утраты. Или телепатия гарантирует от подобного исхода?

Вопросы, вопросы… Этот мир гораздо сложней, чем кажется на первый взгляд. Сложнее Земли и сложнее, чем это может понять бывший абориген полудикой планеты.

Ладно, пора спать, Великий спящий. Нет, не спать, а СПАТЬ. Задача раз — увидеть звёздное небо планеты пушехвостых. Задача два — определить источник скрытой угрозы.

Танцуют свой немыслимый танец размытые цветные пятна. Давно бы так, ребята, я вас уже заждался…

Взрыв! Огромная голубая чаша до горизонта…

Взрыв! Круглится бок планеты…

Взрыв! Ласково греет светило…

Взрыв! И мириады звёзд светят мне в лицо…