CH917

Павел Катаев, 2019

Роман-миф, выросший из обломков интеллектуальной прозы на обочине сетевой культуры. Две сюжетные линии: будни выходца из креативного класса и воображаемое продолжение романа «Чума» Альбера Камю – складываются в единую историю вечного возвращения. Написанная в конце 2019 года, сегодня книга странным образом рифмуется с эпохой COVID-19. Но пандемия подталкивает героев не к глобальной солидарности, а к поиску личного убежища за пределами морали, культуры, разума. Через осколки ненужных ссылок – к чистому слову. Содержит нецензурную брань.

Понедельник

Это был не будильник — это было сообщение. А потом еще одно. Затем уведомление. Судя по симптомам, которыми настырно зудел телефон, на часах было около десяти утра. Скорее всего, проспал. Начиная со скрипом включаться в реальность, Денис попытался понять, почему.

Первое достижение: понял. Вчера полночи допытывался, что там с Катей. Прогонял в воображении все их встречи и разговоры за последние несколько месяцев, отыскивал все узлы и связи, зависнув на ее страницах. В голове тотчас же выстроилась полная схема неприятных открытий: ее новый начальник, добавленный в друзья пару недель назад и оказавшийся знакомым с двумя ее сокурсницами; подписки на «Школу лидерства», «Психологию отношений» и еще пару очагов мудрости; поздравления (содержательные!) от людей, о которых он никогда ничего не слышал; три фотографии с ним, удаленных из старых альбомов. «Вздор какой! Зря столько страниц пеле… педе… пелелистал», — Денис отчаянно зевнул и, собрав в кулак рассыпающуюся волю, дотянулся до телефона. Неделя началась.

Он знал, как раскачать такой день: нужно создать волну. Холодный душ, эспрессо, музыка в колонках. До метро быстрым шагом, музыка в наушниках, да погромче. Главное — не отрываться от телефона, поступательно втягиваясь в происходящее: сначала уведомления, потом личный чат, затем рабочий… До проверки почты добираться лишь в пяти минутах от офиса. Брать на себя все больше задач и успевать перевалить за условные 50% до обеда. В общем, постепенно нагружать оперативную память и не тупить — иначе сон возьмет свое.

Соня. Всем привет! Денис, скажи пожалуйста, с бургерной все хорошо? Таня, «Седьмой канал» прислал официальное письмо?

Соня. Дима, баннер!

Дима. [прислал стикер]

Дима. понедельник день тяжелый

Дима. но когда я тебя подводил

Konstantin. Соня, рассылку по редакциям сделал, но «Шкода» просит макет оформления для фестивального сектора. Реклама в пабликах и ролики идут по отдельной смете. Остальное вроде бы в порядке!

Соня. Костя, спасибо!

Konstantin.;)

Соня. Дима, нужен макет!

Дима. я одна, а вас много

Дима. [прислал стикер]

Таня. всем привет, ребенок бойкотировал садик, так что опаздываю на 15 мин. сейчас за пультом, стоб в пробуе

Дима. таня, поставь что-нибудь пободрее, костя, отправь тз по фестивалю

Таня. ахахахах

Konstantin. Коллеги, есть предложение по поводу проекта с «Холдинг-Телеком». С кем можно обсудить?

Дима. с психотерапевтом!

Дима. нет, правда, ПО СЕКРЕТУ ВСЕМУ СВЕТУ. наш павел филимонович по образованию — психолог

Соня. Дима, сплетник, не порти свежую кровь

Соня. Да, Костя, скажи, пожалуйста, об этом с Паше сегодня на совещании.

Денис. @Соня училка ты наша!

Соня. @Dima, баннер!

Денис. Доброе утро, дамы и засранцы!

Dima. Я скучал *heart*

Денис. Аналогично

Утро началось как надо. Ленты сообщений обошлись без горчинок. Клиенты не поднимали панику. Подписчики не бодались. Почта не взорвалась. Денис убрал телефон в карман, когда уже подходил к офису — пяти минут в день, занятых созерцанием урбанистической карикатуры, ему вполне хватало.

Слева — шоссе в шесть полос и развязкой, справа — маленький сквер с компактной стелой, посвященной «героям-комсомольцам, отдавшим жизни…» и притаившееся за деревьями здание школы. Сзади — вход в метро, осажденный кольцом двухэтажных торговых центров и вечным запахом картошки фри. Впереди — работа.

Лет семь назад исполинскую фабричную коробку из красного кирпича заретушировали новыми окнами, велосипедными парковками и барами с летними верандами. Так выглядел царско-пролетарский город-киборг, подстригшийся под свободного художника.

Агентство, в котором работал Денис, занимало четверть площади бывшего сборочного цеха. Что именно собирали здесь, Денис точно не знал — наверняка, нечто, уже с конвейера сходившее пыльным и ненужным. Зато знал слишком хорошо, что теперь они делили этаж с штабом крупной букмекерской конторы, не менее крупным благотворительным фондом и крошечной книжной лавкой. Свой офис Денис называл «фабрикой воздуха» или «сквотом, платившим уборщице ради приличия».

В этой анархистской утопии вокруг рабочих мест цвели островки творческого хаоса, переговорная чаще всего служила местом попойки, диван и плазма с приставкой уступали в своей намоленности разве что холодильнику, рядом с входом висела доска с самыми дурацкими фото тех самых попек — но! — туалет непременно должен был оставаться чистым.

Директора агентства все называли исключительно Пашей. Низкий полноватый, с бережно маскируемой лысиной, опрятной бородой и быстрой переваливающейся походкой, он уже внешне исключал начальственную строгость. С детства травмированный левый глаз добавлял его образу еще и некоторой трогательности. Паша носил исключительно кеды, джинсы и бесчисленные футболки с мемами, неизбежно растягиваемые «комком нервов», но почему-то всегда надевал пиджак.

Он принципиально не отгораживал себе кабинет, инициировал розыгрыши именинников (порой чересчур изощренные), предводительствовал на банкетах, и порой казалось, что единственным поводом для его негодования могли быть робкая попытка кого-то из команды нарушить этот полупиратский уклад.

Сейчас Паша собрал проектный отдел, в котором работал Денис (в числе других ветеранов за 25 и Кости), на еженедельное совещание. Приходить на совещание было необязательно, готовить отчет — тем более, но коль пришел, будь добр ответить на неизбывный вопрос Паши: «Как там дела с [банком, ритейлером, сайтом, клиникой — нужное подчеркнуть]?».

Денис воспользовался опцией опоздать, а ребята из отдела пошли на совещание, оставив после себя пустые столы: Соня — тучные стопки бумаг и фото на «мыльницу» всем отделом с новогодней вечеринки; Дима — три кофейных стаканчика на коробке из-под пончиков и облако наклеек, окутывавшее огромный монитор; Таня — рисунок дочери, их совместное фото с мальтийского пляжа и пухлую косметичку перед клавиатурой. Konstantin разместился поодаль и пока сохранял свой уголок в девственной чистоте. Все столы стояли каким-то искривленным полукругом вокруг пашиного, так что он (будто случайно) мог видеть всех.

Денис поймал себя на этом нечаянном предметно-портерном дайджесте, пока шел к своему рабочему месту в полупустом офисе. Минута рефлексии напросилась сама.

Его стол расположился рядом со стеной, так что можно было легко дотянуться взглядом до большого окна справа с видом на парк, школу и центр города, выглядывавший маковками и шпилями из-за плоских крыш с плевками наледи.

На стене — пластиковая доска, словно торт разделенная маркерными линиями на треугольные сектора. Зацепившись за услышанный однажды совет, Денис закрепил каждый из секторов за клиентом и фиксировал в нем темы и идеи определенным цветом. Некоторые записи соединялись линиями в сюжеты, другие помечались галочками и цифрами рекламных бюджетов. Через такую нехитрую визуализацию Данис надеялся облегчить для себя планирование задач и муки творчества. Иногда доска помогала. Только вот постоянно сваливалась на бок: Денис приклеил ее на хлипкий скотч, а купить более надежные крепления руки не доходили.

На столе образовалась композиция и пары ручек, двух блокнотов и трех стикеров. Постоянно записывая мелкие задачи, он почти никогда не возвращался к ним взглядом и нередко их забывал. На рамке монитора и проводах был заметен слой пыли. Денис на мгновение разочаровался: внятного автопортрета не вышло.

Когда он включил компьютер, заскочил в кресло и настроился с прежней резвостью нырнуть в дела, из переговорной вышли ребята из его отдела во главе с Пашей. С парой гулких хлопков и своим фирменным: «По машинам, парни!» — предводитель направился к своему столу. Поспешнее к себе вернулся лишь Костя, с раскрасневшимся, будто вытянувшимся под тяжестью свежевыбритого подбородка лицом.

Когда подошла Соня, Денис слегка вскинул голову: «Ну как там?». Соня немного повиляла кистью на уровне шеи: «Жара…». Предложение по поводу «Холдинг-Телеком» не прошло, догадался Денис. Вернее, завело инициатора на враждебную территорию.

То немногое, что могло вывести Пашу из себя, в одно мгновение переключив с режима добродушного хихиканья на истерическую брань, были чужие амбиции. Особенно те, что выражались человеком самоуверенно, с серьезной миной, или, как говорил Паша, «на сложных щах». У Кости — свежеиспеченного маркетолога с красным дипломом — такие амбиции и «щи» были, чего не скажешь об опыте и проницательности. Когда в таких условиях произойдет взрыв, можно было вычислить с точностью до дня. Вывод из ситуации был ясен: спокойно работать и не беспокоить Пашу час-полтора.

В первую очередь, нужно было ответить на письмо из PR-службы бургерной. Делающие ставку на голодных детей без промокода, а также игру слов с «пышными булками» и котлеты «горячее твоих фото», сейчас они с исключительной, почти старомодной вежливостью просили заранее прислать подробный отчет по итогам рекламной кампании в соцсетях. Денис поморщился и тут же принялся за это дело, желая расправиться с ним как можно быстрее. Но только построив таблицу, остановился. Пришел маячок: нужно сделать пост для «Лактолайф».

20% молока, 30% сахара, 50% рекламы и «полезная микрофлора» в пределах математической погрешности — так Денис рассказывал коллегам о содержимом этих стройных бутылочек. Межконтинентальная корпорация SayDone продвигала «Лактолайф» уже не первый год, щедро оплачивая рекламные кампании и бодро рассказывая о «напитке нового поколения», «защитнике иммунитета» и «помощнике организма». Контракта с корпорацией агентство добивалось давно и теперь ставило чудотворный кефир в число приоритетов. «Господи, раскачай воображение», — подумал Денис.

Как назло, в воображении вертелись одни банальности. «Укрепляйте иммунитет весной»? Слишком размыто. «Следите за питанием ребенка»? Уже было, и не раз. «Лучшая альтернатива чесноку»? Отвратительно… Сегодня понедельник, а значит нужно помочь включиться в будни. Сработать на новостной повестке, например. Что там у нас? Кажется, вирус в первых строках. Вот и отлично! «Новые вирусы…». Нет. «Модные вирусы с кодовыми именами? “Лактолайф” спасет!». Почти «бондиана» получается! Господи, помилуй.

Денис быстро по шаблону сделал баннер, поиграв с шпионской темой, добавил текст, опубликовал запись и постарался как можно быстрее о ней забыть.

Теперь отчет… День вошел в нужный ритм. Работа двигалась вперед с той инерцией, которую так любил Денис. Решение сиюминутных проблем доставляло теперь удовольствие, позволяя почувствовать сопротивление материала, вещность, даже упругость времени и экранного пространства. Стремясь быстро и на чистовую заполнить таблицу, Денис принципиально не реагировал на маяки с телефона и пуши, выглядывавшие в нижней части монитора: он знал, что приоритетная задача выполнена, а бумажная рутина требует концентрации. В пространстве его мысленной динамики действовали особые, однажды установленные законы.

«Денис… ты здесь вообще?» — плотный рык Паши прорезался сквозь клацанье клавиатур. Неприятный холодок пробежал по спине — Денис метнулся к телефону проверить уведомления. «ДЕНИС, АЛЛО!! ЧТО ЗА ПИЗДЕЦ???» — вздулось последнее сообщение от круглого кота с ником Passssha. Далее — гремучая смесь из писем от менеджера SayDone и маячков из рабочего чата. За пару секунд Денис понял: всему виной последний пост о «Лактолайф». «Паш, сейчас удалю» — «Ох спасибо, блять! Подойди потом».

Когда Денис приближался к столу Паши, тот, вставая, кивнул в сторону кухни. Именно там расположился негласный застенок и ринг для сотрудников: выяснять отношения в переговорной мешала стеклянная перегородка.

— Ты часом на заболел, нет? — начал Паша, переходя на взвизгивающий крик и уставив на Дениса выпученный глаз. — Это было смешно, по-твоему?

— Я не очень понимаю…

— Ты новости, читал вообще?

— Сегодня не особенно…

— Парень, ты серьезно? Ты где работаешь, вообще? Ты должен читать, знать и работать с этим. Смотри!

Паша достал телефон, в пару движений открыл что-то и сунул Денису под нос:

«В России зафиксирован первый случай смерти от CH917

Пассажир, прилетевший из Каира два дня назад, скончался в понедельник утром

Первые сообщения от очевидцев о введении карантина на одном из этажей Центральной клинической больницы стали появляться днем 2 марта. Накануне, вечером 1 марта, в отделение реанимации был доставлен гражданин России, вернувшийся в пятницу из Египта. По предварительной информации, мужчина в возрасте около 40 лет — сотрудник крупной транспортной компании — отправился в Каир на деловые переговоры и провел там три дня.

Сегодня утром в своем официальном комментарии Минздрав подтвердил, что у больного был диагностирован вирус CH917. По словам представителя ведомства Натальи Церциевой, ситуация остается под контролем, сотрудники эпидемиологических служб…»

— Ну что, нормальный информационный фон, м? — выпученный глаз на мгновение нервно прищурился.

— Я, правда, не знал.

— Люди напуганы! В комментариях под твоим постом такое началось… Естественно, молочники мне позвонили. Она достаточно большие, чтобы нас в порошок стереть, ничего не делая. Это же репутационные потери! Если эту хрень заметила пресса, расхлебывать будешь ты.

— Паша, я все понимаю, я попробую все разрулить…

— Разрулит он! Что ты можешь, если ты меры не знаешь, если у тебя мозгов не хватает.

В нашей среде все друг о друге знают. Все ищут момента другому голову отгрызть.

Я знаю это племя. Знаю все их повадки и уловки. Это же яма…

Точат здесь зубы змеиные, льстиво шипят. Убаюкать

Бдительность мужа легко этим гадам, коль муж неразумен.

Только ослабит он волю, оступится, ловкость утратив,

Тотчас же ядом исходят, безжалостно критикой жалят.

Воздуха мужа лишают, в ненужность и прах обращают.

Кто теперь он? Развеянный по ветру пепел. Оставил

Хладную землю и теплое злато утратил навеки.

Как же той доли избегнуть? Замкнуть прочно волю в себе и…

Итак, я люблю тех, кто силой преодолевает себя самого и других.

Я люблю тех, кто подчиняет разумом время и отсутствие времени. Ибо власть над временем есть власть над жизнью.

Я люблю тех, кто превращает пространство материальное в пространство мыслимое. Ибо объять пространство подвластным себе мгновением есть высшая добродетель.

Я люблю тех, кто сводит движение свое и движение чужое до факта проявления воли.

Итак, я люблю тех, кто не проебывается, мой Одиссей многомудрый.