Как осознать себя? Россия: вера, народ, судьба

Павел Дмитриев, 2007

«Как народ существенно государственный, русские не годятся для мелочной политической борьбы: они умеют вести политику оптом, а не в розницу…Не имея же центра единения, русский народ растеривается, и его начинают забивать партикуляристические народности». – Так рассуждал известный русский политик начала XX века Л. Тихомиров. Над этой же проблемой развития русской нации и русской государственности размышляет в предлагаемой читателю книге русский православный юрист и писатель Павел Иванович Дмитриев. Каковы главные черты социальной и политической психологии русской нации? В чем и где искать надежные, несокрушаемые опоры для жизни, для движения в будущее? – Вот вопросы, на которые автор предлагает достаточно определенный ответ.

2. Историческое явление русских

Здесь русский дух, здесь Русью пахнет.

А.С. Пушкин

Посмотрим бегло на историю скифов как, предположительно, связанную с русской. Толком о них мало что известно, кроме того что скифы — это военизированный древний народ, хотя все народы были в той или иной мере военизированы. У скифов самое сильное племя поддерживало царскую власть. Это были скифы царские. Остальные скифы, не царские, их было большинство, вероятно сохранившие племенную организацию, платили дань царским скифам. Не так уж и много можно сообщить о скифах, чтобы отразить их народный характер. Но самое заметное, что усматривается, — это необычайная стойкость в испытаниях.

А теперь бросим взгляд на историю славян. Нет ничего, что напрямую роднило бы скифов со славянами, но бросается в глаза та же черта — стойкость в испытаниях. И еще во всей русской истории просматривается связка русского народа с «царскими скифами», то есть с некоторым племенем. Отдельным, несколько обособленным, несущим на себе управление народом.

Славяне были трудно организуемы, и что исторически подтверждено, склонны к вольности. История доказала, что суровость власти в России соответствует как внешним опасностям, как сложностям выживания в неблагоприятной климатической зоне — так как русские стояли на пути кочевий всех великих и малых кочевых народов Евразии и обжили территории с самыми низкими температурами в мире, — так и «крутому» характеру самого русского народа. Собственно не будь этой «крутизны» в характере русских, им бы не устоять против многих внешних, далеко не галантных врагов. Но для русской власти такие свойства народного характера выливались в проблемы подчинения и организации русской вольности. Кроме того, множество племен, составлявших Русь, — это и множество культурных, языковых оттенков. Были весьма значительные расстояния, на которых люди друг от друга селились. Это само по себе было почвой для конфликтов, хотя бы из-за отсутствия взаимопонимания.

Видимо, в результате этих и других уже названных причин, еще в первом тысячелетии гражданская война была осознана славянами как гибельная. Вожди славянских племен в IX веке н. э. призвали варяжского князя Рюрика и вступили с ним в договор, коим, по сути, было закреплено его право на иго, в виде государственного управления народом. Так появилось на Руси племя «царских скифов». Племя управителей, или, выражаясь современным языком, — менеджеров.

Обратимся к историку Данилевскому. «Первый толчок, положивший начало тысячелетнему процессу образования Русского государства, был сообщен славянским племенам, рассеянным по пространству нынешней России, призванием варягов. Самый факт призвания, заменивший для России завоевание, существенно важный для психологической характеристики славянства, в занимающем нас теперь отношении не имеет большого значения. И англосаксы были призваны британцами для защиты их от набегов пиктов и скоттов; со всем тем, однако же, порядок вещей, введенный первыми в Англии, ничем существенным не отличается от того, который был введен в других европейских странах, и призвание в этом случае по своим последствиям было равносильно завоеванию. Это, конечно, могло бы случиться и с русскими славянами, если бы пришельцы, призванные для избавления от внутренних смут, были многочисленнее. Но, по счастью, призванное племя было малочисленно. Это доказывается уже тем, что до сих пор существует возможность спорить о том, кто такие были варяги. Если бы их численность была значительнее, то они не могли бы почти бесследно раствориться в массе славянского народонаселения, так что уже внук Рюрика носит славянское имя, а правнук его, Владимир, сделался в народном понятии типом чисто славянского характера». «Если бы и не осталось никаких летописных известий о том, кто были англы, саксы, франки или норманны Вильгельма Завоевателя, то вопрос этот подлежал бы бесспорному решению на основании одного изучения языка и учреждений, в которых отпечатался характер национальностей названных завоевателей. Эта-то малочисленность варягов, даже помимо их призвания, не позволила им внести в Россию того порядка вещей, который в других местах был результатом преобладания народности господствующей над народностью подчиненною.

Поэтому варяги послужили только закваскою, дрожжами, пробудившими государственное движение в массе славян, живших еще одною этнографическою, племенною жизнью; но не могли положить основания ни феодализму, ни другой какой-либо форме зависимости одного народа от другого».

Итак, о чем говорит факт призвания варягов славянами? В первую очередь, о мудрости! За помощью они обратились не к потенциальным завоевателям, и не поддались им, как исконные европейские народы, но к потенциальным организаторам. Это подобно обращению собственника к услугам менеджеров. Но никто не будет оспаривать, что труднее собственность создать, чем уже созданной управлять. Кстати сказать, энергия, вложенная германцами в русское государство, возможно, исчерпала ресурс, которого им не хватило на создание собственного немецкого. Ведь Германия, как государство, существует всего-то около двухсот лет, против тысячи лет русского.

Русские — это народ, который, продолжая выражать наиболее яркие черты славянства, обладая восприимчивой и талантливой душой, сознательно уходил под организационное иго других народов, в целях преодоления своих собственных, опасных в исторически конкретный момент противоречий. Причем это повторяется в истории русских неоднократно и, что характерно, в принципе эффективно. Основные причины этого своеобразия политики кроются, возможно, в непрерывной агрессии степных кочевников, с одной стороны, и поступательно наращиваемой агрессии Европы — с другой. Уже хрестоматийным стал пример выбора Александра Невского между западным латинством (с утратой Православия) и монгольским владычеством (с сохранением православной веры), в пользу монгольского ига. (Речь идет о том, что Запад предлагал Александру Невскому помощь в борьбе с монголами в обмен на принятие Русью католичества.) То же, после монголо-татарского ига, произошло с призванными во власть поляками в начале XVII века. Польская экспансия выразилась в кратковременном иге, которое фактом своего существования объединило народные силы на восстановление национальной и религиозной независимости.

Русский (славянский) народ всегда успешно восстанавливал свою организационную и духовную мощь, что позволяло ему величественно продолжать свою историю. В то время как другие народы в подобных обстоятельствах зачастую теряют свою государственность или остаются в качестве статистов на сцене истории или уходят с нее совсем.

Русские не приняли западную модель дворянской демократии, по-русски это звучало бы как демократия князей и бояр. Она была бы гибельна. Русская история XII–XIII веков — тому подтверждение. Раздоры между князьями привели народ на грань катастрофы. Если в Европе войны приводили к победе одной из партий, то в условиях России такой победы не могло быть. Исторического времени на выявление сильнейшего русским внешние враги не дали бы никогда.

Кроме уже названных причин, хотелось бы остановиться на одной подробнее: на общинной организации народа. Это — множество маленьких обществ. Разбросаны эти общества — общины — на громадной территории, в условиях слабых межрегиональных связей. Но главное здесь не разъединяющие людей расстояния, а именно общинная организация. Она во многом та же родовая, так как всякая деревенская община изначально развивалась от своего родоначальника, которого зачастую помнили со стародавних времен. Община замкнута. Многие жители одной деревни и одной общины зачастую были в той или иной мере родственники. Но даже не это главное. А главное — в единстве экономических интересов, объединявших членов сельской общины. Такое единство предполагает соответствующее разделение экономических интересов с другими общинами. Причем это разделение интересов не одиночек, а именно устойчивых, вкорененных в экономику, владеющих землями групп людей. Вот что следует учитывать, когда анализируешь феномен непримиримости русских в гражданских войнах. Этот феномен всегда был и есть в русском характере. В истории навсегда осталась реплика великокняжеского шута о том, что мы русские тем и сыты, что едим друг друга. Это сродни родовому семейному противостоянию, проявленному ярко в средневековой Италии. Но в Европе всегда существовало множество центров силы именно потому, что людей объединяло совпадение индивидуальных экономических интересов. Эти экономические интересы могли изменяться. По общинным критериям изменение индивидуальных экономических интересов было невозможно. Соответственно — диффузия индивидуальных воль, интересов, что создает компромиссы любой гражданской войны, при общинной организации общества была маловероятной. Потому переход из одного лагеря в другой был весьма затруднен, а именно такие переходы и определяют результаты и скорость разрешения гражданского противостояния.

Конец ознакомительного фрагмента.