Семь ступеней в полной темноте

Павел Георгиевич Чагин, 2023

Роман 18+ повествует о непростых отношениях кузнеца и валькирии. Первые четыре главы созданы для контраста, особо чувствительным читателям их нужно перетерпеть. Далее сюжет развивается неожиданно и раскрывает много подробностей о сути героев и окружающем их мире. Здесь есть и насилие и эротические сцены и, конечно любовь. Хоть и странная. В целом роман не будет похож на то, что вы читали раньше. Это переработанная версия, исправленная с учетом критики читателей.

Глава 11. Он уходит.

День прошел спокойно. Кузнец позвякивал железяками у себя в мастерской, селение за окном кипело своей жизнью, а валькирия бесцельно валялась на софе. Крови ей, конечно, никто не дал, но кое какая еда на столе стояла. И вино, опять же… Она думала про себя, что легко могла бы привыкнуть у такой жизни. Мягкая постель, вкусная еда, свежий воздух и просторная комната ее вполне устраивали. Без своих доспехов она была нага. Другой одежды то, кроме лат у нее никогда и не было. Только в детстве. Но здесь, она чувствовала себя комфортнее без облачения. Иначе, как бы она чувствовала дуновение ветерка, или прохладу простыней… И потом, она все равно не может пока улететь отсюда. Почему бы не насладиться моментом!?

Обретаясь в тишине, дева как-то вдруг осознала, что давно вот так не оставалась наедине с собой. Не было времени подумать. Погонять приятные мысли в голове, помечтать… Само это слово"мечтать"не всплывало в ее памяти лет этак сорок. А то и более. Странно, но грезы гнать от себя совсем не хотелось. Она думала о доме, где не была очень давно. Об отце с матерью, о друзьях, которые у нее, кажется, когда-то были. Она не помнила их имен, но они точно были! Она же не придумала… она их точно знала!

Знала… потому и убила — напомнила память безжалостно. Воспоминания нависли над ней черной тучей, словно желая раздавить своей тяжестью. Но она вовремя открыла глаза. Это был только сон… наваждение. Хотя дева не помнила, когда задремала. За окном уже стемнело. Остался только неприятный осадок в душе, потому как события минувших дней, хоть и были далеки, но оставались явью. Вскоре нижняя ступенька скрипнет, и на лестнице послышатся знакомые шаги. Как же она ждала их весь день! Запах этого человека, его голос, взгляд, которым он смотрел на нее… Строгий, но теплый одновременно. Как у отца… только он смотрел на нее так, когда-то очень давно. Его сильные, натруженные руки, грубые, мозолистые, но такие желанные… Как хочется ощутить их на себе…

Сольвейг знала кто она есть. Без иллюзий и оправданий. Врать себе бесполезно, потому как ты сам и судья, и красноречивый свидетель. То, что случалось с теми, кто окружал ее, когда-то, добивался руки, пытался усмирить, или просто верил в лучшее, любя и прощая, уже свершилось. Этого не вернешь, не исправишь. Но он — кузнец, он очень сильный и духом, и телом…. Он не позволит ей навредить…. Он сможет защитить себя от нее. И она очень хотела в это поверить. Ведь иначе не сможет простить себя в этот раз, смириться с проснувшейся вдруг совестью и странным, томным чувством, горячим угольком, тлеющим в ее душе. Она — бесчувственная бестия, нежданно ощутила потребность заботиться о ком-то, переживать. Так странно….

Ну вот… скрипнула дверь и послышались шаги. Сольвейг села на постели и томно потянулась. В руках кузнеца была корзинка. Но не с едой. В ней было нечто иное. Она сразу почувствовала чужой, непривычный запах. Какое-то время кузнец просто стоял созерцая ее задумчиво. Затем, поставив корзину на пол, присел на одно колено.

— Я уеду на несколько дней, — начал он негромко. — Может на два, может на три дня. Думаю, не дольше. Ты, конечно, останешься здесь.

Сольвейг молча кивнула, слушая его.

— Так вот, чтобы не было скучно, я принес тебе кое кого на замену. Ты готова?

Она пожала плечами.

— Ясно, — вздохнул он. — Все равно, рано или поздно придется начинать…

Он откинул ткань и наклонил корзинку вперед. На свет тотчас выкатился маленький пушистый комочек с дрожащим хвостом и глупыми, растерянными глазками.

Бестия рефлекторно скрипнула сточенными когтями об пол.

— Это что… кошка!?

— Котенок. Маленькая беззащитная тварь, которой холодно, страшно и безумно одиноко.

— Ты это серьезно? Скорми его кому-нибудь, и дело с концом! — прошептала она раздраженно.

–… другого я не ждал.

Кузнец присел и вытащил животное из-под стола, куда оно успело забиться.

— Посмотри на него. Ничего не замечаешь?

— Бесполезная тварь. Только и всего.

— Вот именно. На тебя похоже. Только меньше… слабее и глупее. Возьми его, только осторожно.

Сольвейг не слишком деликатно взяла животное в руку, и тут же вскрикнула. Бедный котенок вцепился в нее семи четырьмя лапами. Она тряхнула рукой, но стало только больнее.

— Мне больно! — возмутилась она, на сколько могла громко.

— Еще бы… ты отнеслась к нему небрежно. А он держится за жизнь, как умеет. Давай сюда.

Кузнец аккуратно отцепил котенка и положил его Сольвейг на колени, постелив плед на ее голое тело. Немного повозившись, котенок свернулся клубочком и заурчал.

Сольвейг застыла, сконфуженно растопырив руки.

— И что? Он теперь спать тут будет?!

— Вероятно, да. Он доверился тебе и это… хороший знак. Теперь ты за него отвечаешь.

— Ты это серьезно?

— Вполне. Ну, не навсегда, конечно. Потом я оставлю его себе. Жить одному грустно, а он скрасит мои будни.

— А я.…? — Вдруг спросила Сольвейг, — Разве я не скрашиваю твои дни?!

Кузнец вздохнул удрученно. Взглянул в газа крылатой девы, а потом на небо за окном. И от взгляда этого у нее в душе что-то не слабо дрогнуло.

— Мы оба, ты и я, не знаем, что будет дальше. Близится час расставания. Скоро заживут твои крылья… и след твой простынет. Если раньше мой дом не спалят селяне…

— Да… — она опустила глаза. — Это возможно. Уж так я устроена, знаешь ли. Но такой как прежде мне не стать… А могу я остаться, если вдруг передумаю? Ты… разрешишь мне вернутся сюда? Пусть не сейчас, но когда-нибудь?

— Да, наверное, — сказал кузнец. — Я буду рад, но… ждать тебя не буду. Возможно, скоро и самого меня тут не будет. Люди уже не те, и грустные мысли в моей голове — частые гости. Здесь, кроме праха отца, меня ничто не держит. Похоже, пора двигаться дальше. А то жизнь так и пройдет на одном месте.

— И… куда ты пойдешь? Я найду тебя там, позже!

— Вряд ли. Есть место, куда я давно хочу отправиться, но все не наберусь смелости. Можно сказать, там святилище моих предков. Ты знаешь, я не из этих мест. Я был там с отцом несколько раз. Но после его смерти, я там не появлялся.

— Туда ты поедешь?

— Да, — ответил он. — Но не сразу. Это опасно, нужно подготовиться. Дорога лежит через горы. К скалистой бездне.

— Туда!? Ты умом тронулся? Даже я там никогда не летаю!

Кузнец улыбнулся устало.

— Думаю, ты никому не скажешь… — усмехнулся Кузнец. — Я знаю иную дорогу. Она ведет на самое дно бездны… Она так глубока, что если днем из нее посмотреть на небо, то видно звезды.

— Но зачем тебе туда? Разве тут плохо… со мной, пока я не улетела.

— Это связано и с тобой тоже. Мне нужно кое-что сделать. Я не могу работать тут. Сделать задуманное в моей кузне практически невозможно. Но там есть место, которого нет нигде.

— И что там… в том месте, чего нет здесь? — взволновалась Сольвейг.

— Я не могу сказать тебе. Ты не поймешь просто… посчитаешь меня ненормальным.

— Я и так считаю, — заявила она. — Но меня это не смущает! Что там, наверняка магия? Наследие твоих предков, или их духи?

— Это огромная тайна! — Кузнец грустно усмехнулся.

— Я умею хранить тайны! Хочешь, скрепим договор кровью?

Она вскочила, уронив котенка на пол. Но кузнец вовремя поймал животное и посадил к себе на колено. Облизав поцарапанный палец, он жестом приказал Сольвейг сесть. Но она не повиновалась.

— Хорошо, хорошо, — сдался он. — Ладно! Считай, что так…. Предки оставили мне волшебный молот и.… адское горнило. Но они на столько мощные и опасные, что пользоваться ими могу только я и только на дне скалистой бездны. Любой, кто прикоснется к ним тут же умрет. Там, на дне, живут безмолвные стражи. Меня они знают и помнят, ведь я сын своего отца. Но любого другого они испепелят в мгновение ока.

— Вот как? Кажется, ты не врешь. Жаль… — вздохнула она удрученно. — Но, раз так надо…

— Надо, — улыбнулся он мягко, — Я не задержусь долго. Главное не обижай зверя, и корми вовремя.

— А кто же накормит меня?

— Об этом я уже позаботился. Для кота — бутыль кипяченого молока в погребе. Больше он ничего есть не станет. Ну а все остальное для тебя. Главное, не показывайся никому на глаза…

— Да, да… не шуметь в окна не выглядывать, двери никому не открывать.

— Все верно, — одобрительно кивнул он.

— Когда ты уйдешь?

— Завтра, на рассвете. Путь предстоит не близкий. В деревне я уже предупредил кого нужно. А твой старый друг обещался приглядеть за домом издали, если что.

Она осторожно приподняла котенка и положила поближе к себе.

— Я.… позабочусь о нем для тебя. Хоть это и не привычно, но… я постараюсь.

— Хорошо. Сделаешь мне одолжение. И.… еще одно.

Кузнец достал из кармана небольшой предмет причудливой формы. Толи браслет, толи ремешок из прозрачного тонкого материала. В любом случае, для украшения, вид у него был мало привлекательный.

— Это тебе. На всякий случай.

— Зачем?

— Если вдруг что-то случится — я узнаю. С этим браслетом, я смогу тебя найти. Отец делал так, когда я был маленьким. У меня есть такой же.

Он показал ей свою руку, и дева смогла разглядеть на коже причудливое переплетение тончайших золотистых нитей под еле заметной матовой пленочкой на его коже.

— А что может случиться? — искренне удивилась она.

— Не важно. Думаю, ничего, но мне так будет спокойнее.

— Ну, хорошо…

— Его можно носить на руке или ноге. Нет разницы. Но, когда я его застегну, снять ты его не сможешь. Сначала будет немного неприятно, но это быстро пройдет. Когда я вернусь, мы его сразу снимем. Если ты захочешь, конечно. Хорошо?

Сольвейг пожала плечами и уверенно протянула запястье.

— Не бойся….

Кузнец сжал ремешок в кулаке, потом хорошенько размял его в руках и посмотрел на Сольвейг.

— Замри и не дыши! — приказал он.

Она повиновалась. Взяв деву за руку, он осторожно положил ремешок ей на запястье. Странная, теплая от его рук диковинка просто лежала, на коже. Однако кузнец ждал. Спустя несколько мгновений, Сольвейг ощутила неприятное покалывание и в этот же миг странный ремешок пришел в движение. Словно голодная сколопендра, он сделал виток вокруг руки и сильно сжался! Сольвейг вскрикнула, но кузнец мягким усилием удержал ее пальцы в своей ладони. И правда, как он обещал, пощипывание прекратилось… браслет ослабил хватку и стал почти не ощутимым. Он медленно растекся по коже и принял ее очертания. После чего, тая на глазах, стал совсем прозрачным… если не считать тонких, причудливо переплетающихся нитей внутри него.

— Уже все? — спросила она доверчиво.

— Все, — кузнец осмотрел запястье и выпустил из своих рук. — Не мешает?

— Нет, — улыбнулась она. — Но это так необычно. Странный подарок, но все равно приятный.

— Ну что ж… пока тебе есть чем заняться. А мне нужно собрать кое-что в дорогу.

Забрав с собой пустую корзинку, кузнец встал. Оглядевшись по сторонам, он направился к лестнице.

— Арон…

— Да? — кузнец остановился на пол пути.

— Ты не мог бы… согреть воды?

— Воды?

— Да. Я хотела бы….

— Хорошо, — кивнул он. — Сейчас согрею.