На этой планете мы – живьём…

Павел Владимирович Владыкин

Экологически чистые рассказы и новеллы. Главное – сохранить в чистоте души. Это случится, если будем бережно, с любовью относиться к природе и к человеку.

Ласт и Ласта

Каждый его прилет сопровождался короткой фразой: «Цвирк-фьюить-цвирк!», что означает, видимо: «Ну вот, я здесь!» Меня давно уже заботит, что нет в нашем человеческом языке слова, точно передающего птичий свист. Поэтому приходится довольствоваться очень приблизительным «фьюить».

«Цвирк-фьюить-цвирк!» И все. Больше он не цвиркал и не свистел. Сидел себе тихонько. Иногда шуршал. Поселился он у нас под кухонным окном. Строители когда-то делали шкафики в стене, чтобы жильцы пользовались ими как холодильниками. В таких «холодильниках» были отверстия наружу, на улицу.

Ласт, как мы его назвали, вселился в шкафик в конце апреля. Какое-то время он жил здесь один. «Цвирк-фьюить-цвирк!» И сидит себе, помалкивая.

Но вот у Ласта появилась подружка. И мы потом назвали ее Ласта. Но поначалу забеспокоились: а вот как появится выводок птенцов… И загрязнят птицы наш «холодильник»

И тогда я в отсутствие ласточек заткнул отверстие тряпкой. А вечер выдался предгрозовой. Подул сильный ветер. Побежали пылевые вихри.

И вскоре я услыхал за стенкой отчаянный птичий крик. Влетев в лаз, птица наткнулась на преграду. Я выглянул в окно. Две ласточки кружили во дворе. И снова — писк ласточки в начале лаза. И стремительное кружение растерянных птичек с косыми крыльями. Других птиц во дворе не было. Они уже попрятались от грозы. Так повторялось несколько раз: птицы кружили по двору и пытались попасть в свое гнездо под окном. Слышался писк, в котором были удивление и мольба.

Сердце не выдержало, и я открыл лаз. «Цвирк-фьюить-цвирк!» — и птицы в «холодильнике».

Назавтра еле уловимое шуршание заставило меня заглянуть под окно, в наш «птичник». Там на полке сидела одна птица. На следующий день повторилось то же самое: все птицы давно уже летали, одна Ласта сидела, вернее, лежала в «холодильнике». (Что это Ласта, я понял позднее, когда увидел, что вторая птица крупнее).

Я решил спугнуть ее, протянул руку. Но Ласта, глядя на меня, не улетела. Не ручная же она! Может, больна? Я поставил неподалеку от нее плошку с водой и подсыпал горстку крупы — геркулеса. (Тогда я еще не знал, что надо было давать ей каких-нибудь мух, жучков. Ласточки — хищные птицы и крупу не едят).

Но и на третий день птица никуда не улетела. Ну а поперек Ласты на ее спине лежал Ласт, явно согревая ее.

Еще через пару дней Ласта умерла. После ее похорон ужасная догадка пришла мне в голову: Ласта погибла от стресса, от переживаний, после того, как не могла попасть в свое жилье из-за тряпки в отверстии. Или сильно ушиблась? И в случившемся виноват я?

Ласт жил в стене под окном еще несколько дней, возвращаясь со своим неизменным «Цвирк-фьюить-цвирк!» Но скоро писк прекратился. Я заглянул в «холодильник». Ласт лежал так же, как Ласта. И он никуда не улетал. Лежал он и на второй день. А на третий день Ласт исчез. Окреп, может быть, и покинул несостоявшееся гнездовье в поисках нового? Или это был последний отчаянный полет перед гибелью?

Что же случилось с Ластой и Ластом? Предположений у нас было несколько — от нервного срыва до инфекции. Тогда, пятнадцать лет назад, и речи не было о птичьем гриппе.

А когда же я чистил этот шкаф, обнаружил кулек с удобрением — с нитрофоской. Правда, кулек был на нижней полке, а птицы — на верхней. И дверца прилегала к доскам плотно. Неужели птицы наклевались вредных для них горошин? И есть ли во всем этом моя вина?

Ну что же, подождем до весны. Может, услышим в стене, за дверцей знакомое «Цвирк-фьюить-цвирк!»