Рецепт одной войны

Павел Верещагин (2019)

Нет на земле места прекраснее Мильхенбурга. Вот уже несколько веков на левом берегу варят восхитительный шоколад, а на правом пекут вкуснейшие вафли. Соперничество «вафельников» и «шоколадников» — давняя традиция, и все жители — полушутливо, полусерьёзно — соблюдают ее. Но однажды на «вафельном» берегу появилась незнакомка. Талантливый педагог, Доротея Нансен быстро очаровала школьников. Всего несколько занятий — и подростков не узнать. Теперь они — Воины Железного Кулака: энергичные, собранные, целеустремленные. Они шагают в ногу под бой барабанов, бьются в унисон их сердца… Но любому воину нужен враг. И противостояние кондитеров перестает быть шуточным, а юной Жюли всё опаснее переходить через мост к любимому Жан-Жаку… Лауреат Крапивинской премии Павел Верещагин в романе «Рецепт одной войны» воссоздаёт жизнь вымышленного Мильхенбурга в мельчайших деталях, отчего город кажется совершенно реальным, а его жители — нашими хорошими знакомыми. Тем страшнее наблюдать, как гимнастика превращается в маршировку, а соперничество — в войну. А переживания Жюли и Жан-Жака покажутся читателю старшего школьного возраста знакомыми: точно так же влюбленные узнавали себя в Ромео и Джульетте, Антонии и Клеопатре, Генрихе и блаженной Маргарите. По мере того, как развиваются события, авторские наблюдения усиливают читательское изумление, и роман превращается в мудрую притчу. Герои серии «Подросток N» близки читателям от 13 лет. Персонажи этих книг когда с интересом, когда с радостью, а когда и с ужасом осознают: мир — намного сложнее, чем им казалось в детстве. А в сложности этой — новые возможности и новые открытия.

8. Радости и огорчения

Это случилось на второй неделе знакомства Жюли и Жан-Жака.

Встретившись после занятий, они пошли в парк аттракционов на Шоколадной стороне — как тогда, в первый день знакомства. Но в середине недели народу было немного, аттракционы пустовали, и в парке оказалось совсем не так весело, как во время Шоколадного праздника. А главное, с Жан-Жаком в тот день с самого начала что-то было не так. Он казался напряженным, невнимательным, совсем не таким обаятельным, как раньше. Он совсем не шутил, перескакивал в разговоре с одного на другое, то и дело мрачнел, а потом вдруг неестественно смеялся. И всё время испытующе поглядывал на Жюли.

Они пару раз прокатились на карусели, стукнули молотом по наковальне, погоняли светящиеся круги по столу и решили, что это совсем не прикольно и нужно уходить куда-нибудь в другое место.

И когда, срезая путь, они шли заросшей тропкой к выходу из парка, Жан-Жак вдруг крепко обнял Жюли за талию, решительно привлек к себе и попытался поцеловать в губы.

Жюли отстранилась.

— Ты что? Что-то не так? — спросил Жан-Жак.

— Не знаю… — честно ответила Жюли.

Он опять потянул ее к себе и попробовал поцеловать еще раз. Жюли опять убрала лицо, а потом и вовсе освободилась из его объятий.

— Ты что? — удивленно повторил Жан-Жак.

Жюли пожала плечами.

— Что это ты — ни с того ни с сего? — спросила она.

— Как ни с того ни с сего? — обиделся Жан-Жак. — Мы с тобой встречаемся уже почти две недели!

— Ну и что?

— Как что? Получается, что я твой парень. А ты моя девушка. Или нет?

Жюли задумалась. Наверное, это так и называется — он ее парень, она его девушка. Но она как-то не думала о них с Жан-Жаком такими словами.

— Ты не думай. Ты мне очень нравишься! — заверил Жан-Жак, по-своему поняв ее сомнения. — Ты сразу мне понравилась. В первый же день. А я? Я что, тебе не нравлюсь?

— Нравишься. Но как-то всё это…

Они стояли на тропинке, среди зарослей сирени. Где-то за кустами и парковой оградой, всего в паре десятков метров от них, ездили по бульвару машины и ходили по тротуару пешеходы.

— Ты что, никогда не целовалась? — догадался Жан-Жак.

— Почему это не целовалась? Целовалась! Тыщу раз! — соврала Жюли.

— И что? — удивился Жан. — Тебе не понравилось?

Она посмотрела на его сухие, горячие губы.

— Почему не понравилось? Понравилось! Просто я не люблю вот так, на ходу.

— Так давай не на ходу! — предложил предприимчивый Жан-Жак. И принялся оглядываться в поисках скамейки. — Давай сядем куда-нибудь.

— Постой, постой! Это что, обязательно?

— Что?

— Ну, целоваться по темным углам?

Стекла его очков в свете низко стоящего солнца то заливались светом, то становились прозрачными. И Жан-Жак от этого был похож на вампира из фильма ужасов.

— Ну, если мы с тобой хотим встречаться как дети, то необязательно. А если по-взрослому… Тогда все целуются…

Он сказал это так убедительно, что Жюли невольно улыбнулась.

— Это ты сам придумал? — спросила она. — Или этому учат в школе на Шоколадном берегу?

Жан-Жак обиделся.

— Ну, знаешь! — он развернулся, чтобы уйти.

— Ладно, ладно, постой! Я пошутила. — Жюли поймала его руку. — Да стой же!

Он остановился.

— Ты правда считаешь, что мы должны целоваться?

— Конечно!

Жюли задумалась. Нельзя сказать, что мысль о поцелуях и обо всем прочем никогда не приходила ей в голову. Но что-то подсказывало, что им не стоит торопиться с этим. Жюли и так всё нравилось — видеть его глаза, слышать его голос, думать о нем… Ей было очень хорошо с Жан-Жаком — так зачем что-то менять и рисковать всё испортить? А вдруг всё станет другим и это другое ей совсем-совсем не понравится?

Конечно, если он настаивает, если это для него так важно, она не видит ничего страшного в том, чтобы поцеловаться. Подумаешь, проблема. Двадцать первый век на дворе, в конце концов. И она — вполне современная девушка. Вот только…

Заметив ее сомнения, Жан-Жак опять обнял ее за талию и упрямо ткнулся губами в ее губы. От его губ пахло недавно съеденной сосиской в тесте. Жюли услышала, как совсем рядом гулко бьется его сердце.

Но всё же она опять сняла его руки со своей талии и вернула их на место — к его бокам.

— Постой, постой, — сказала она. — Не так!.. Не сейчас… Не сегодня.

Она взяла его под локоть и потянула обратно — к людям, музыке, шуму, огням, аттракционам и веселью.

* * *

На следующий день в школе, на большой перемене, Жюли увлекла Стеллу в укромный уголок за пальмой в рекреации второго этажа.

— Скажи, ты целоваться умеешь? — спросила Жюли.

— Что?! — вытаращила глаза Стелла.

— Ну, ты целовалась с кем-нибудь по-настоящему?

Стелла смотрела на подругу так, будто прямо на ее глазах у той посреди лба вырос рог. Или гриб. Она ожидала от Жюли всего, чего угодно, только не этого.

— Ну ты даешь! С чего это ты?

— Нет, скажи! Мне правда нужно.

— Ну, целовалась…

— По-настоящему?

— Да.

— С кем это? Ты мне ничего не говорила!

— Ну, есть один парень…

— С того берега?

— Да.

— Я его знаю? Как зовут?

— Нет, ты не знаешь. Его зовут Фабрис. Мы познакомились на прошлой неделе.

— На прошлой неделе! И уже целовались! Вот это да!

Поймав любопытный взгляд Жюли, Стелла отвела глаза. А потом пожала плечами. Ну познакомилась — что тут такого? А рассказывать — как-то случая подходящего не подвернулось.

Впрочем, Жюли в данную минуту интересовала вовсе не романтическая история Стеллы. Ее волновали более практические вопросы.

— Ну и как это?

— Что?

— Ну, целоваться по-настоящему?

Подруга покачала головой. Ну Жюли, ну дает!

— Да как тебе сказать… Вообще-то круто…

Жюли кивнула. Она так и думала. Так и должно быть — иначе зачем бы вокруг этого поднималось столько шума?

— Слушай, ты должна меня научить. Мне нужно!

Стелла не поняла:

— Чему научить?

— Целоваться!

— Ты с ума сошла? Как это — научить?

— Ну так. Взять и научить!

Стелла опять мотнула головой: мир еще не видывал такой выдумщицы.

— Ну… Так не расскажешь… Надо губами… А потом… Нет, так не объяснишь.

— Ну так покажи!

— Чего?!

— А что? Возьми и покажи.

Стелла огляделась:

— Прямо здесь, что ли?

Жюли тоже посмотрела по сторонам. В рекреации шла обычная перемена. Кто-то куда-то спешил, кто-то возился с приятелем. Малышня, встав кружком, пинала ногами чей-то рюкзак.

— Не здесь. Пошли в гардероб. Там сейчас никого нет.

— Ну что ты опять придумала? Ненормальная! И вообще! Что за спешка? Потом нельзя, что ли? После уроков?..

— После уроков нельзя. После уроков я сразу убегаю.

В гардеробе и правда никого не было. Жюли увлекла Стеллу в самый дальний угол, за вешалки.

— А если кто увидит? — всё еще сопротивлялась Стелла. — Что про нас подумают?

— Никто не увидит, — сказала Жюли и подошла вплотную к подруге.

Стелла пожала плечами, вздохнула и отвернулась. Она некоторое время медлила, собираясь с мыслями и настраиваясь. Потом покачала головой, чуть нагнулась к Жюли, которая была ниже ростом, и поцеловала подругу долгим поцелуем, каким взрослый мужчина целует женщину.

Некоторое время Жюли стояла не шевелясь и не открывая глаз.

— Ну? — спросила ее Стелла.

— Круто! — сказала Жюли. — Я всё поняла. Нужно губами… А потом…

— Да. Ну а вообще — как тебе?

Жюли убежденно показала большой палец:

— Круто! — повторила она. И вытерла рукавом губы. — Очень круто!

* * *

После уроков Жан-Жак заехал за Жюли на скутере, и они поехали на окраину Мильхенбурга, к верхним шлюзам: местное телевидение в тот день сообщило, что туда, на разлив Реки, утром опустилась стая серых гусей, совершающая свой обычный сезонный перелет с юга на север.

Никаких гусей они не застали, стая уже снялась и улетела дальше по своему маршруту, но на разливе всё равно было очень хорошо — красиво, тихо, немноголюдно. Они оставили скутер на площадке возле домика смотрителя шлюза и пошли по берегу, по гравийной дорожке вдоль воды.

У Жан-Жака не было последних уроков, вместо этого он два часа гонял в футбол, его команда выиграла у соперников с хорошим счетом. Жан-Жак был оживлен, разговорчив и доволен собой. Он вспоминал то один, то другой эпизод сегодняшней игры, пересказывал их Жюли, и по его словам выходило, что он проявил себя молодцом и почти героем.

Жюли же, наоборот, очень скоро стала рассеянной, слушала Жан-Жака невнимательно, кивала невпопад и всё смотрела вдаль каким-то особенным взглядом, а глаза ее при этом загадочно мерцали.

Наконец Жан-Жак это заметил, начал сбиваться в рассказах, замолкать и приглядываться исподтишка к Жюли.

— Что-то в тебе новое… — сказал он наконец. — Не пойму что. Ты глаза, что ли, накрасила?

Жюли чуть не фыркнула. Глаза накрасила, скажет тоже! Вот балбес!

Она рассеянно пожала плечами: ничего она не красила. И пошла вперед, предоставляя озадаченному Жан-Жаку поспешно ее догонять.

— Нет, ну определенно что-то изменилось! — сказал тот, поравнявшись с Жюли и вопросительно заглядывая ей в лицо.

Они дошли до летнего кафе, еще закрытого. В этом месте дорожка делала поворот, чтобы обогнуть павильон, но Жюли пошла прямо, вдоль пустых столиков, вынесенных к воде, и стопок сложенных друг на друга пластиковых стульев. Деревянный настил на берегу заканчивался балюстрадой, Жюли подошла к ней и остановилась, положив локти на перила и задумчиво перегнувшись к воде. Жан-Жак, явно сбитый с толку и оттого помрачневший, встал с ней рядом и тоже облокотился на перила.

Откуда-то из-под настила немедленно выплыли две местные серые уточки и пестрый селезень и принялись демонстративно скользить взад-вперед, поглядывая на людей и ожидая угощения. Жюли, конечно же, умилилась и стала с ними разговаривать, не переставая краем глаза зорко следить за эволюциями Жан-Жака. Тот пребывал в сомнениях. Он несколько раз вопросительно глянул на профиль увлеченной уточками Жюли, и в его голове, судя по всему, начали появляться мысли определенного направления. «Ну давай же, давай, дурачок!» — мысленно подбодрила его Жюли. Жан-Жак еще некоторое время собирался с духом и наконец положил руку ей на плечи — осторожно, готовясь тут же отдернуть ее, если Жюли вздумает выразить возмущение. Но Жюли не выражала возмущения, она как будто даже не заметила его руки.

Конец ознакомительного фрагмента.