8. Радости и огорчения
Это случилось на второй неделе знакомства Жюли и Жан-Жака.
Встретившись после занятий, они пошли в парк аттракционов на Шоколадной стороне — как тогда, в первый день знакомства. Но в середине недели народу было немного, аттракционы пустовали, и в парке оказалось совсем не так весело, как во время Шоколадного праздника. А главное, с Жан-Жаком в тот день с самого начала что-то было не так. Он казался напряженным, невнимательным, совсем не таким обаятельным, как раньше. Он совсем не шутил, перескакивал в разговоре с одного на другое, то и дело мрачнел, а потом вдруг неестественно смеялся. И всё время испытующе поглядывал на Жюли.
Они пару раз прокатились на карусели, стукнули молотом по наковальне, погоняли светящиеся круги по столу и решили, что это совсем не прикольно и нужно уходить куда-нибудь в другое место.
И когда, срезая путь, они шли заросшей тропкой к выходу из парка, Жан-Жак вдруг крепко обнял Жюли за талию, решительно привлек к себе и попытался поцеловать в губы.
Жюли отстранилась.
— Ты что? Что-то не так? — спросил Жан-Жак.
— Не знаю… — честно ответила Жюли.
Он опять потянул ее к себе и попробовал поцеловать еще раз. Жюли опять убрала лицо, а потом и вовсе освободилась из его объятий.
— Ты что? — удивленно повторил Жан-Жак.
Жюли пожала плечами.
— Что это ты — ни с того ни с сего? — спросила она.
— Как ни с того ни с сего? — обиделся Жан-Жак. — Мы с тобой встречаемся уже почти две недели!
— Ну и что?
— Как что? Получается, что я твой парень. А ты моя девушка. Или нет?
Жюли задумалась. Наверное, это так и называется — он ее парень, она его девушка. Но она как-то не думала о них с Жан-Жаком такими словами.
— Ты не думай. Ты мне очень нравишься! — заверил Жан-Жак, по-своему поняв ее сомнения. — Ты сразу мне понравилась. В первый же день. А я? Я что, тебе не нравлюсь?
— Нравишься. Но как-то всё это…
Они стояли на тропинке, среди зарослей сирени. Где-то за кустами и парковой оградой, всего в паре десятков метров от них, ездили по бульвару машины и ходили по тротуару пешеходы.
— Ты что, никогда не целовалась? — догадался Жан-Жак.
— Почему это не целовалась? Целовалась! Тыщу раз! — соврала Жюли.
— И что? — удивился Жан. — Тебе не понравилось?
Она посмотрела на его сухие, горячие губы.
— Почему не понравилось? Понравилось! Просто я не люблю вот так, на ходу.
— Так давай не на ходу! — предложил предприимчивый Жан-Жак. И принялся оглядываться в поисках скамейки. — Давай сядем куда-нибудь.
— Постой, постой! Это что, обязательно?
— Что?
— Ну, целоваться по темным углам?
Стекла его очков в свете низко стоящего солнца то заливались светом, то становились прозрачными. И Жан-Жак от этого был похож на вампира из фильма ужасов.
— Ну, если мы с тобой хотим встречаться как дети, то необязательно. А если по-взрослому… Тогда все целуются…
Он сказал это так убедительно, что Жюли невольно улыбнулась.
— Это ты сам придумал? — спросила она. — Или этому учат в школе на Шоколадном берегу?
Жан-Жак обиделся.
— Ну, знаешь! — он развернулся, чтобы уйти.
— Ладно, ладно, постой! Я пошутила. — Жюли поймала его руку. — Да стой же!
Он остановился.
— Ты правда считаешь, что мы должны целоваться?
— Конечно!
Жюли задумалась. Нельзя сказать, что мысль о поцелуях и обо всем прочем никогда не приходила ей в голову. Но что-то подсказывало, что им не стоит торопиться с этим. Жюли и так всё нравилось — видеть его глаза, слышать его голос, думать о нем… Ей было очень хорошо с Жан-Жаком — так зачем что-то менять и рисковать всё испортить? А вдруг всё станет другим и это другое ей совсем-совсем не понравится?
Конечно, если он настаивает, если это для него так важно, она не видит ничего страшного в том, чтобы поцеловаться. Подумаешь, проблема. Двадцать первый век на дворе, в конце концов. И она — вполне современная девушка. Вот только…
Заметив ее сомнения, Жан-Жак опять обнял ее за талию и упрямо ткнулся губами в ее губы. От его губ пахло недавно съеденной сосиской в тесте. Жюли услышала, как совсем рядом гулко бьется его сердце.
Но всё же она опять сняла его руки со своей талии и вернула их на место — к его бокам.
— Постой, постой, — сказала она. — Не так!.. Не сейчас… Не сегодня.
Она взяла его под локоть и потянула обратно — к людям, музыке, шуму, огням, аттракционам и веселью.
* * *
На следующий день в школе, на большой перемене, Жюли увлекла Стеллу в укромный уголок за пальмой в рекреации второго этажа.
— Скажи, ты целоваться умеешь? — спросила Жюли.
— Что?! — вытаращила глаза Стелла.
— Ну, ты целовалась с кем-нибудь по-настоящему?
Стелла смотрела на подругу так, будто прямо на ее глазах у той посреди лба вырос рог. Или гриб. Она ожидала от Жюли всего, чего угодно, только не этого.
— Ну ты даешь! С чего это ты?
— Нет, скажи! Мне правда нужно.
— Ну, целовалась…
— По-настоящему?
— Да.
— С кем это? Ты мне ничего не говорила!
— Ну, есть один парень…
— С того берега?
— Да.
— Я его знаю? Как зовут?
— Нет, ты не знаешь. Его зовут Фабрис. Мы познакомились на прошлой неделе.
— На прошлой неделе! И уже целовались! Вот это да!
Поймав любопытный взгляд Жюли, Стелла отвела глаза. А потом пожала плечами. Ну познакомилась — что тут такого? А рассказывать — как-то случая подходящего не подвернулось.
Впрочем, Жюли в данную минуту интересовала вовсе не романтическая история Стеллы. Ее волновали более практические вопросы.
— Ну и как это?
— Что?
— Ну, целоваться по-настоящему?
Подруга покачала головой. Ну Жюли, ну дает!
— Да как тебе сказать… Вообще-то круто…
Жюли кивнула. Она так и думала. Так и должно быть — иначе зачем бы вокруг этого поднималось столько шума?
— Слушай, ты должна меня научить. Мне нужно!
Стелла не поняла:
— Чему научить?
— Целоваться!
— Ты с ума сошла? Как это — научить?
— Ну так. Взять и научить!
Стелла опять мотнула головой: мир еще не видывал такой выдумщицы.
— Ну… Так не расскажешь… Надо губами… А потом… Нет, так не объяснишь.
— Ну так покажи!
— Чего?!
— А что? Возьми и покажи.
Стелла огляделась:
— Прямо здесь, что ли?
Жюли тоже посмотрела по сторонам. В рекреации шла обычная перемена. Кто-то куда-то спешил, кто-то возился с приятелем. Малышня, встав кружком, пинала ногами чей-то рюкзак.
— Не здесь. Пошли в гардероб. Там сейчас никого нет.
— Ну что ты опять придумала? Ненормальная! И вообще! Что за спешка? Потом нельзя, что ли? После уроков?..
— После уроков нельзя. После уроков я сразу убегаю.
В гардеробе и правда никого не было. Жюли увлекла Стеллу в самый дальний угол, за вешалки.
— А если кто увидит? — всё еще сопротивлялась Стелла. — Что про нас подумают?
— Никто не увидит, — сказала Жюли и подошла вплотную к подруге.
Стелла пожала плечами, вздохнула и отвернулась. Она некоторое время медлила, собираясь с мыслями и настраиваясь. Потом покачала головой, чуть нагнулась к Жюли, которая была ниже ростом, и поцеловала подругу долгим поцелуем, каким взрослый мужчина целует женщину.
Некоторое время Жюли стояла не шевелясь и не открывая глаз.
— Ну? — спросила ее Стелла.
— Круто! — сказала Жюли. — Я всё поняла. Нужно губами… А потом…
— Да. Ну а вообще — как тебе?
Жюли убежденно показала большой палец:
— Круто! — повторила она. И вытерла рукавом губы. — Очень круто!
* * *
После уроков Жан-Жак заехал за Жюли на скутере, и они поехали на окраину Мильхенбурга, к верхним шлюзам: местное телевидение в тот день сообщило, что туда, на разлив Реки, утром опустилась стая серых гусей, совершающая свой обычный сезонный перелет с юга на север.
Никаких гусей они не застали, стая уже снялась и улетела дальше по своему маршруту, но на разливе всё равно было очень хорошо — красиво, тихо, немноголюдно. Они оставили скутер на площадке возле домика смотрителя шлюза и пошли по берегу, по гравийной дорожке вдоль воды.
У Жан-Жака не было последних уроков, вместо этого он два часа гонял в футбол, его команда выиграла у соперников с хорошим счетом. Жан-Жак был оживлен, разговорчив и доволен собой. Он вспоминал то один, то другой эпизод сегодняшней игры, пересказывал их Жюли, и по его словам выходило, что он проявил себя молодцом и почти героем.
Жюли же, наоборот, очень скоро стала рассеянной, слушала Жан-Жака невнимательно, кивала невпопад и всё смотрела вдаль каким-то особенным взглядом, а глаза ее при этом загадочно мерцали.
Наконец Жан-Жак это заметил, начал сбиваться в рассказах, замолкать и приглядываться исподтишка к Жюли.
— Что-то в тебе новое… — сказал он наконец. — Не пойму что. Ты глаза, что ли, накрасила?
Жюли чуть не фыркнула. Глаза накрасила, скажет тоже! Вот балбес!
Она рассеянно пожала плечами: ничего она не красила. И пошла вперед, предоставляя озадаченному Жан-Жаку поспешно ее догонять.
— Нет, ну определенно что-то изменилось! — сказал тот, поравнявшись с Жюли и вопросительно заглядывая ей в лицо.
Они дошли до летнего кафе, еще закрытого. В этом месте дорожка делала поворот, чтобы обогнуть павильон, но Жюли пошла прямо, вдоль пустых столиков, вынесенных к воде, и стопок сложенных друг на друга пластиковых стульев. Деревянный настил на берегу заканчивался балюстрадой, Жюли подошла к ней и остановилась, положив локти на перила и задумчиво перегнувшись к воде. Жан-Жак, явно сбитый с толку и оттого помрачневший, встал с ней рядом и тоже облокотился на перила.
Откуда-то из-под настила немедленно выплыли две местные серые уточки и пестрый селезень и принялись демонстративно скользить взад-вперед, поглядывая на людей и ожидая угощения. Жюли, конечно же, умилилась и стала с ними разговаривать, не переставая краем глаза зорко следить за эволюциями Жан-Жака. Тот пребывал в сомнениях. Он несколько раз вопросительно глянул на профиль увлеченной уточками Жюли, и в его голове, судя по всему, начали появляться мысли определенного направления. «Ну давай же, давай, дурачок!» — мысленно подбодрила его Жюли. Жан-Жак еще некоторое время собирался с духом и наконец положил руку ей на плечи — осторожно, готовясь тут же отдернуть ее, если Жюли вздумает выразить возмущение. Но Жюли не выражала возмущения, она как будто даже не заметила его руки.
Конец ознакомительного фрагмента.
