Шепот бота

Павел Беренсевич, 2018

Филип и его друзья обожают футбол. Когда становится известно, что финал Лиги чемпионов состоится в Варшаве, ребята решают во что бы то ни стало попасть на этот матч. А также заработать денег на билеты. Они начинают раздавать рекламные листовки, однако такая работа приносит гроши. И они с радостью соглашаются вступить в «Отдел поддержки решения потребителей». Завести сотню-другую аккаунтов, писать с них отзывы на сайтах – это ли не работа мечты? Филип пытается обмануть свою совесть: их реклама никому вроде бы не вредит, а может даже и помогает. Услышать голос совести мешает и внезапная влюбленность. Какие уж тут раздумья, если у тебя просит помощи девушка? Автор показывает различные точки зрения и дилеммы, с которыми сталкиваются «шепчущие», но не дает простого ответа на вопрос, где именно проходит нравственная граница. Он побуждает быть бдительными в мире постправды, раскрывает механизмы управления рекламой и суть маркетинговых стратегий. Павел Беренсевич – писатель, поэт, переводчик, лексикограф. Он пишет романы, рассказы и стихи для детей. Лауреат премии «Гулливер», литературного конкурса Польской ассоциации книгоиздателей, премии имени Корнеля Макушиньского. Окончил Варшавский университет, работал учителем английского языка в средней школе. Издает книги для детей с 2004 года. Его книги – для современных детей, с их современными проблемами, не всегда очевидными для взрослых.

Глава четвертая

— О, сегодня вторник или четверг. Спасибо, что напомнил.

— В смысле?

— Я всегда проверяю, тут ты или нет, если тут, значит, сегодня вторник или четверг.

— Да? Но я тебя с того первого раза больше не видел.

— Ну я немножко пряталась.

— Почему?

— Не хотела мешать. Ты всегда так занят.

— Ну что ты! Я бы дал тебе флаер. Пара лишних грошей для меня.

— Что сегодня раздаешь?

— Суши.

— Они правда такие вкусные, как написано?

— Не знаю. Может, сходим проверим…

Это было бы идеально (ну разве что суши можно было бы заменить чем-нибудь подешевле). Хуже, если бы мне пришлось начинать разговор.

— О, опять ты, — сказал бы я спокойно, если бы однажды она снова взяла у меня листовку.

— Опять? — удивилась бы она. — В смысле опять?

— Ну, как тогда?

— Когда?

— Ну тогда. «Слимомикс». Не помнишь?

Наморщенный лоб, пустой взгляд, пожатие плечами — признаюсь, такой сценарий тоже нельзя исключать.

Тем временем закончился февраль, потом пролетел март, а среди тысячи лиц, которые за это время промелькнули мимо меня, ни разу не было Рыжей. Не вернулся и грустный мужик, не повторилась атака, мы без особых приключений рекламировали ремонт молний, аварийное вскрытие автомобилей, помощь со взысканием задолженностей и астрологические консультации для бизнеса.

Все еще не было известно, кто выступит тридцатого мая в финале Лиги чемпионов, но после матчей одной восьмой финала стало ясно, что это не будет ни «Аякс», ни «Арсенал», ни «Челси», ни «Динамо Киев». Последняя команда проиграла «Ливерпулю» пять — ноль, и Яцек так возбудился, что три дня ходил по школе с красным шарфом. Не обошлось и без сюрпризов. Первый заключался в том, что после двухматчевого противостояния с ФК «Рома» вылетела «Барселона». Второй — что билеты на финал будут доступны лишь немногочисленным избранным, кому повезет в лотерею.

— Лотерею?! — заорал Ушастый, когда однажды Бартек об этом мимоходом упомянул.

— А ты что думал? — разозлился Бартек. — Все же не поместятся. Нужно как-то выбрать, кому продавать билеты. Ты бы знал, если бы немного погуглил вместо того, чтобы постоянно трепаться о своих галстуках.

Это был классический пример защиты через нападение. Ушастый несколько дней очень активно поддерживал интернет-акцию «Антигалстук». Ее целью было обратить внимание общества на то, как много мы производим и накапливаем вещей, которые ни для чего не нужны. Галстуки — как утверждали антигалстучники — не греют, не защищают, не закрывают. Они — символ пустой траты креативности на производство бесполезных вещей. Чтобы открыть людям глаза, организаторы акции призывали публиковать в своих аккаунтах на «Фейсбуке» идеи использования галстуков. Чехол для удочки, защита кустов от морозов, поводок, скакалка, канат — это лишь самые очевидные способы, предложенные пользователями.

Ушастый лично и через интернет изводил нас просьбами поддержать кампанию, и нам это действительно уже порядком надоело, но это совершенно не отменяло того факта, что Бартек не рассказывал о лотерее.

Мы окружили его, приперли к стенке, а лица у нас были такие, что он, кажется, испугался, потому что поднял руки, будто хотел заслониться от ударов.

— Ну что? Чего вы хотите? — мычал он.

— Ты мог нам сказать, — процедил я.

— Я говорил.

— Не говорил.

— Говорил.

— Говорил он вам? — спросил я.

Ушастый и Яцек решительно замотали головами, что вынудило Бартека пойти в контратаку.

— Но ведь это очевидно, что на всех не хватит, — зудел он. — Нужно же немного думать! Или читать правила, а не только ждать, что кто-то все за вас сделает!

Согласно правилам UEFA, у каждого болельщика есть право подать заявку на именной пригласительный билет для себя и одного сопровождающего. Нетрудно предположить, что количество желающих сильно превысит количество мест, поэтому шансы на успех в лотерее были мизерными. С того момента, как Бартек впервые посеял в наших умах допущение, что у нас есть шанс посмотреть финал вживую, это зернышко разрослось, напиталось и стало настоящей мечтой. Если недавно просмотр футбола с друзьями, колой и попкорном казался весьма привлекательным досугом, то теперь при мысли об этом щемило сердце. Поэтому нужно было отбросить злость на Бартека и спасать мечту. Три дня мы обсуждали это на всех переменах и в конце концов решили, что, когда придет время записи, каждый из нас подаст заявку, вписывая в качестве сопровождающего кого-то из оставшихся троих друзей, но так, чтобы комбинация не повторялась. То есть я должен был подать заявку на себя и Яцека, Яцек на себя и Ушастого, Ушастый на себя и Бартека, Бартек на себя и меня. Благодаря такой сложной комбинации шансы у каждого из нас вырастали вдвое, как и наша вера, что нет такой системы, которую нельзя было бы победить при помощи хитрости, дружбы и лояльного сотрудничества. Мы снова могли направить все наши силы на поиски средств.

У Бартека и Ушастого листовки разлетались как горячие пирожки. Может, потому что они не искали в толпе мифических созданий, а сосредотачивались на работе и вкалывали на полную. Когда, отработав смену, мы шли в школу, на их лицах читалось удовлетворение. Они рассказывали профессиональные анекдоты, хвалились, называя рекордные суммы. До тысячи листовок в день, правда, они немного не дотягивали, но для меня и текущие их результаты оставались недостижимыми. Когда меня прижимали к стенке и я вынужден был признаваться, сколько раздал, они делали озабоченные лица, но потом сразу принимались меня успокаивать, что времени еще достаточно. К счастью, был еще Святоша. На его фоне мои достижения были поистине впечатляющими. Он представлял собой неповторимый стиль колпортажа. Яцек раздавал листовки с таким лицом, будто пытался сплавить краденые часы. Он держал их близко к телу, будто хотел одновременно и показать, и спрятать от нежелательных взглядов. Конечно, именно у него под конец дня оставалось больше всего листовок.

— Ну откуда мне знать, что эти накладные ногти действительно крепкие, как у пантеры? — объяснялся он потом немного смущенно. — Я так не могу. Пожалуй, я брошу.

— Е-мое, Святоша, возьми себя в руки! — бесился Бартек. — Речь не о когтях, а о Лиге чемпионов! Заруби себе на носу!

— О Лиге чемпионов и о дружбе, — добавлял Ушастый. — Помнишь? Один за всех, все за одного. Мы вместе работаем, вместе идем, такой был уговор. А ты сливаешься. Хочешь все испортить? Хочешь предать лучших друзей? Отнять у них мечту? Это, по-твоему, высокоморально?

Мы тактично замолчали, оставляя Яцека один на один с его сложными переживаниями, а душа его бурлила, растягивалась, ворочалась, пока все острые палочки, колющие ее изнутри, не складывались так, чтобы позволить спокойно жить дальше.

— Кроме того, эти женщины из «Мира ногтей» тоже должны как-то зарабатывать, разве нет? — произносил он в конце концов с надеждой в голосе, а мы с энтузиазмом поддакивали:

— Именно!

Вот так совместными усилиями нам удалось провести Святошу через мрак сомнений и счастливо отбуксировать его в начало апреля, к последнему моменту, когда можно было подать заявку на розыгрыш билетов на финал «Лиги чемпионов».

* * *

— Ну что, сколько у вас? — спросил Бартек, но никто не хотел говорить первым.

Была пятница, уроки кончились, но мы еще не разошлись по домам. Впервые в этом году по-настоящему пригрело солнце, и хотелось посидеть после школы на заборчике, который выкраивал в бетонной пустыни небольшой кусочек земли для жизни старого клена.

— А у тебя сколько? — ответил Ушастый.

Они с Бартеком были Неймарами^[4] колпортажа. Они отдавали себе отчет, что нет лучшего способа определить, кто больше Неймар, чем сравнить заработки. Отсюда этот интерес.

— Ты первый, — уперся Бартек.

— Почему я? — спросил Ушастый.

— Потому что я нашел работу.

— Ну и что?

— Ну и то.

В конце концов Ушастый сдался и с некоторым волнением сказал:

— Шестьсот пятьдесят четыре злотых и семьдесят два гроша.

— Что?! — закричал Бартек. — Ты из карманных добавил, да?

Ушастый покраснел от гнева.

— Я добавил?! Ничего я не добавлял! Ни гроша! — он ударил себя кулаком в грудь так, что кости затрещали.

— А! — вспомнил Бартек. — Я как-то болел и не раздавал. Тогда сходится. У меня шестьсот сорок восемь. Если бы я тогда пришел, было бы больше.

— С чего ты решил? — заволновался Ушастый.

— Просто. Если добавить…

— Ладно, неважно, — внезапно прервал их Яцек. — Так или иначе, у нас слишком мало денег. Вам хотя бы немного не хватает, а у меня всего триста. Ну, что поделать — я хотел, я пытался, не получилось. Не знаю, как вы, но я сдаюсь. Впрочем, мне кажется, по телеку все равно лучше видно.

Капля оптимизма, заключенная в последней фразе, должна была хоть немного подсластить поражение, однако наоборот добавила ему горечи. Я мог бы, пожалуй, и посочувствовать Святоше, если бы не истратил весь запас жалости на себя. Мои четыреста шесть злотых — это, конечно, чуть больше, чем его три сотни, но все равно мне не хватало так много, что это уже не имело значения. Конечно, я и раньше знал, сколько у меня денег. И то, что я не успею собрать нужную сумму, уже несколько недель было для меня почти очевидным. Только вот для настоящей мечты этого «почти» было достаточно. В этом «почти» заключалась огромная надежда.

— Я тоже отпадаю, — обреченно сказал я, расставшись с последними иллюзиями.

* * *

От остановки до дома мы с Яцеком плелись в полном молчании. Бартек с Ушастым, прежде чем расстаться с нами у метро, продемонстрировали весь свой талант убеждения, тот самый, который, по их словам, помог им в работе с рекламой. Они соблазняли, обольщали, угрожали, стыдили. Будто мы сами не знали, что на финальном матче Лиги чемпионов будет круто. Будто мы сами не понимали, что следующий такой матч пройдет в Варшаве в лучшем случае, когда мы будем на пенсии. Умники. Рассказали бы это моим четырем сотням. Уговорили бы их удвоиться. Интересно, они бы послушались? В конце концов Бартек посоветовал нам в мае внимательнее смотреть матч, потому что они развернут на трибунах плакат «Привет лопухам, которые могли тут быть, но предпочли остаться дома».

На нашей улочке в грязных лужах с тающим снегом отражались веселые облака, в ветвях деревьев птиц накрыло волной весеннего безумия, на грядках за заборами зелень возвращалась к жизни, преувеличенно разрекламированной. У калитки Яцека я сказал «пока», он тоже, и только тогда я с отчаянием произнес:

— Все равно у нас нет никаких шансов выиграть в эту лотерею.

— И что? — спросил Яцек.

— Может, все же запишемся? — размышлял я вслух. — Нас все равно не выберут, так хотя бы Бартек с Ушастым отцепятся.

— А если выберут? — уныло спросил он.

— Да не выберут.

— А если выберут?

— То есть не будем, да? — вздохнул я.

— Пока, — сказал Яцек и исчез за калиткой.

Я услышал, как он что-то буркнул своей собаке, которая радостно облаяла его вместо приветствия.

* * *

Когда осознаешь, что не увидишь своими глазами финал Лиги чемпионов, жизнь теряет смысл. Если раньше любое действие, даже шевеление пальцем, дыхание, пусть и не приближало к цели, но хотя бы заполняло время между текущим моментом и матчем, то теперь и дышать было незачем. Я бессмысленно сидел в комнате, бессмысленно пытался взяться за уроки, бессмысленно мне не хотелось, поэтому я бессмысленно пялился в угол на смятую бумажку, которая, видимо, не долетела до мусорной корзины. И хотя спокойно мог этого не делать, я нагнулся, развернул бумажку — ну почему бы и нет. А! Это та самая Гугл-карта с начерченной на ней линзой и тремя точками — тремя лицеями вокруг «Сковородки». «Лицей Замойского» — вбил я в поисковик, чтобы хоть чем-нибудь себя занять. Я нашел страничку на «Фейсбуке», где были анекдоты, хвалебные посты и объявления — но, в первую очередь, фотографии. Я смотрел одну за другой, погружаясь в прошлое, сквозь слои минувших дней. Экскурсии, конкурсы, представления, выпускные — на каждой фотографии улыбались десятки молодых лиц, а я смотрел им в глаза и искал зеленые, дерзковатые, немного осторожные, а немного игривые. Я спустился на три года вниз и, разочарованный, вернулся на поверхность. Если Рыжая ходит сейчас в этот лицей, нет смысла искать ее в более ранних записях. Впрочем, нет смысла искать вообще, что, конечно, не значит, что есть смысл не искать.

Будто мало мне было печалей, я вспомнил, что нужно отнести подшить брюки. К счастью, недалеко: к бабушке с дедушкой. Мама пожаловалась бабушке, что купила мне слишком длинные, придется возвращать, но бабушка сказала:

— Зачем возвращать? Если Филип занесет, я подошью.

Мне совершенно не хотелось этого делать, но что уж. Дверь открыли дедушка и Чипс. Бабушка копалась в саду. Я положил джинсы в прихожей и собирался сразу же уйти, но, чтобы не выглядело, что я отношусь к бабушке с дедушкой как к ателье, я спросил:

— Как дела, дедуль?

— А, ничего особенного, — сказал он. — Недавно для уверенности я повторил опыт с кормушкой. На этот раз на дубу в углу. Кажется, теперь я знаю, кто самые смелые птицы.

— Да? И кто?

— Чижики. Они прилетают поесть даже на метр над землей.

Чипс решил, что приветствие окончено, и вернулся к своим занятиям в глубине дома, а я раздраженно проворчал:

— Может, они просто самые глупые, а не самые смелые.

— Ты так думаешь? — насупился дедушка. — Может, и так. А у тебя есть идея, как это проверить?

Я глубоко вздохнул и сказал:

— Да какая разница, дедуль?

— Что-то случилось? — спросил он. — Ты какой-то расстроенный.

Я мычал, кривился, отворачивался, но в конце концов все рассказал. О финале, о лотерее, о том, что за листовки плохо платят и вообще жизнь ко мне не очень-то благосклонна. Дедушка предложил мне денег в долг.

— Сколько тебе не хватает? — спросил он.

— Нет, дедуль, ты что, — неуверенно проговорил я. — Ты знаешь, как я от мамы огребу за то, что тебя граблю?

— Так ты меня не грабишь, — обиделся дедушка. — Я тебе одолжу, ты отдашь, когда заработаешь. Когда у вас этот матч? В мае? До мая соберешь.

За одиннадцать недель раздачи листовок я насобирал чуть больше четырехсот злотых. Соответственно, нужно было еще около трехсот. До матча меньше восьми недель, и если мне удастся выдержать прежний темп, то я соберу сколько нужно — даже на хот-дог в перерыве хватит. Только вот еще будут праздники, какая-нибудь поездка, может (тьфу-тьфу), болезнь или другие форс-мажорные обстоятельства — несколько вторников и четвергов могут выпасть из графика. С другой стороны, можно взять сверхурочные. В понедельники прогулять первые два урока английского. Англичанин четко дал понять, что мое присутствие на уроках не так уж и обязательно. Впрочем, все это не имеет особого смысла, у нас все равно нет шансов выиграть в лотерею. Когда я все это обдумал, дедушка достал откуда-то кошелек и снова спросил:

— Сколько?

Я принялся объяснять, что наличных пока не нужно. Достаточно указать в заказе номер карты, и, если повезет в лотерее, деньги автоматически снимутся, а если не повезет, то ничего и не произойдет. Ну, разве что выиграет кто-то из моих друзей, кто меня указал в заявке. Тогда, действительно, мне придется попросить наличные, чтобы отдать другу, а с дедушкой я рассчитаюсь, как он предложил.

— Но глупо все же у вас просить, — подытожил я.

— Ты же отдашь, — продолжал убеждать дедушка.

— Это займет некоторое время.

— Мы как-нибудь разберемся.

И что, нужно было отказываться? Думаю, дедушка мог бы даже расстроиться.

* * *

Увидев меня, Яцек удивился. Я сказал дедушке, что сейчас вернусь, поэтому несся со спринтерской скоростью. Мое учащенное дыхание предвещало что-то невероятно важное.

— Записываемся, — пропыхтел я, сразу переходя к делу. Дедушка пообещал одолжить мне денег. Я отдам, как только заработаю. Ты тоже можешь одолжить. Поговори с предками.

У родителей Яцека точно была такая сумма, а мне было очень важно втянуть его в эту авантюру. Во-первых, подавая две двойных заявки, мы повышали свои шансы в розыгрыше. Во-вторых, если бы Яцек согласился, мне было бы проще убедить самого себя, что я поступаю не безответственно. В конце концов, ему не хватало еще больше, чем мне.

— Нет, я, пожалуй, пас, — скривился Яцек, хотя я услышал в его голосе сомнение.

— Ну давай, будет круто! — давил я.

— Я знаю, но, пожалуй, нет.

— Следующий шанс появится разве что на пенсии.

— Родители не согласятся, — пробормотал он, и я понял, что он на крючке.

— Спроси! — искушал я. — Сложно что ли?

— Нет смысла.

— Попробуй, максимум не согласятся.

Он тяжело вздохнул, бросил на меня такой взгляд, будто я виноват, что он одновременно и хочет, и не хочет.

— Ну хорошо, — махнул он в конце концов рукой. — Подожди немного.

Яцек исчез в глубине дома, я остался на лестнице. Я смотрел на окно кухни, в котором появились близняшки — сестры Яцека. Они плотно прижались к стеклу носами и языками, пытаясь напугать меня страшными рожицами. Я затрясся от ужаса и закрыл лицо руками. Они чуть животики не надорвали от смеха.

Яцек вернулся еще более нахохлившийся, чем уходил. Он определенно не хотел смотреть в мою сторону.

— Они согласились, — кисло сказал он. — Я еще пожалею.

Хотя Яцек очень старался придать себе угрюмый вид, он не мог скрыть блеск глаз, проглядывающий из-за грозовых туч.

Дедушка несколько удивился, что ему придется выложить деньги аж за два билета, но я его быстро успокоил. Во-первых, конечно, шансы на успех в лотерее минимальны, хотя и удваивались благодаря нашей хитрости. Во-вторых, даже если я каким-то чудом выиграю в лотерею, у Яцека будут припасены наличные, которые он тут же принесет, чтобы отдать дедушке. Я же со своей стороны заплатил бы то, что уже заработал, и до мая дедушке пришлось бы ждать только остаток стоимости моего билета. Если Яцек победит и будет платить картой своих родителей, то я отдам ему свои четыре сотни и остальные деньги, которые так любезно предложил мне дедушка, а я потом верну разницу.

— Я ничего не понял, — с улыбкой признался дедушка. — Но самое главное — чтобы ты понимал. Ну что? Идем к компьютеру?

В тот вечер на серверы УЕФА упали, наверное, сотни заявок на билеты Лиги чемпионов. О четырех из них мы точно знаем: от Бартоломея Козловского, который собирался взять с собой Петра Шторца, от Петра Шторца, который собирался взять Бартоломея Козловского, от Филипа Койтыса, который собирался пойти с Яцеком Святеком, и от Яцека Святека, который собирался пойти с Филипом Койтысом.

* * *

Ночью мне звонил Криштиану Роналду. Спрашивал, приду ли я на финал с «Баварией» Мюнхен. Я сказал, что очень хотел бы, но, к сожалению, не могу, потому что мне нужно раздавать флаеры с рекламой нового метода решения уравнений с четырьмя неизвестными, и Роналду должен понимать, какая это ответственность. Футболист умолял, чтобы я все же пришел, потому что без меня на трибуне «Реалу» ни за что не справиться с «Баварией». Я решительно отказался, поэтому он вызвался пойти раздавать листовки вместо меня, только бы я появился на стадионе. В конце концов я поддался на уговоры. Когда я сидел в вип-ложе, а Роналду стоял на «Сковородке», к нему подошла рыжеволосая девушка и спросила, где тот милый юноша, который работает здесь по вторникам и четвергам. «Зачем тебе какой-то юноша, если есть я?» — спросил Роналду, на что девушка смерила его взглядом и ответила: «Потому что у меня высокие требования, господин Роналду».

Примечания

4

Бразильский футболист, считается одним из лучших в мире.