Сеть

Павел Астахов, 2017

Адвокат Артем Павлов случайно спасает молодую женщину Карину, у которой недавно погибла юная дочь. Полиция не усмотрела в случившемся признаков преступления. Однако Павлову не дает покоя странное поведение девочки перед смертью и ее чудовищная переписка в закрытой группе, символ которой – выбросившийся на берег синий кит… Ему удается проникнуть в самое сердце виртуальной «группы смерти» и выйти на тех, для кого самоубийство подростков стало чудовищным хобби и садистским развлечением… Берегите своих детей! – таков главный вывод романа. Они очень нуждаются в нашей родительской заботе и поддержке.

Счетчик

Роман, не отрываясь, смотрел в окно автобуса. Перед его глазами мелькали многоэтажки, торговые павильоны, сверкающие неоновыми вывесками, мимо неспешно-бесконечной вереницей ползли машины, изредка кто-то из водителей пронзительно сигналил, требуя уступить дорогу…

«И у каждого из сидящих в этих автомобилях свои геморрои, — подумал Роман. — Кого-то бросила жена, изменив с другим. Кто-то предал своего близкого и сейчас переживает, но прежних отношений не вернуть. Кто-то украл у своей компании деньги… он пока радуется, хотя возмездие придет обязательно! А кто-то, может, вообще — убил человека. И сейчас спешит подальше от места преступления…»

Он вздохнул.

«Ну а кто-то никуда не торопится. Этим людям уже нечего терять. Они, как киты, плывут наверх…»

Автобус подъехал к остановке и открыл двери, выпуская пассажиров. «Следующая остановка…» — тщательно выговаривая слова, раздался механический голос автоинформатора.

— Ой, Ромка. Опять ты? — услышал юноша знакомый голос и повернул голову.

Это снова была Вика, та самая подруга из детства.

— Привет, — вяло поздоровался он, взглянув на девушку. Его брови слегка выгнулись — колени Вики и ее правый локоть были покрыты засохшей коркой крови. За спиной девушки висел плотный рюкзак. Она увидела, что Роман обратил внимание на ее содранные коленки, и невесело усмехнулась:

— Да, вот такие дни тоже бывают. Не поверишь, сегодня три раза навернулась. Решила не испытывать судьбу и добраться домой на автобусе…

— Бывает, — сказал Роман. — Больно, наверное?

— Потерплю.

Вика окинула старого приятеля внимательным взором. Последняя его фраза насчет боли прозвучала настолько безучастно, словно эти слова были вытолкнуты на поверхность, как пустые пластиковые бутылки, всплывшие в море, и девушку это слегка задело.

Она села рядом с Романом, стараясь ничего не зацепить своими ранеными коленками. Роман почесал ухо и снова уставился в окно.

— Второй раз с тобой сталкиваемся, — сказала Вика после минутной паузы, когда молчание стало уж совсем неловким.

— Н-да, — неопределенно отозвался юноша. Он словно ждал, что его спутница первой продолжит беседу. — Ничего в жизни просто так не случается. Веришь в карму?

Вика задумалась.

— Это когда твои поступки влияют на твою судьбу? — осторожно спросила она.

Роман снисходительно улыбнулся, и девушка подумала, что улыбка буквально преображает его лицо. Будто сквозь тучи выскользнул лучик солнца.

«Вот только эта его бледная кожа… и круги под глазами, — пронеслась у нее тревожная мысль. — Может быть, он чем-то болеет?»

Вика внезапно подумала, что Рома выглядел не просто усталым или утомленным, каким может быть человек после чрезвычайно напряженного и нервного дня. Его словно подтачивала неизведанная болезнь, постепенно истощая его организм.

— Прости, но выглядишь ты не фонтан, — не выдержала она. — И похудел… Ты что, не высыпаешься?

— Иногда высыпаюсь. Иногда — нет, — уклончиво ответил парень. — Жизнь и так коротка, чтобы тратить ее на такую чепуху, как сон. Есть известные личности, которые спали совсем ничего, и это не мешало им стать великими. Юлий Цезарь, говорят, спал по три часа в сутки.

— Рома, но ты не Юлий Цезарь, — мягко ответила Вика. — А я — не эта… как его… Афродита.

Видя, как заиграли желваки на скулах юноши, она поняла, что шутку он явно не оценил.

— Слушай, ты меня не понял. Я вовсе не хотела сказать, что мы… ну типа ничего не добьемся, — робко добавила Вика. — Тут все зависит от нас. Нужно только ставить цель. И тогда…

— Бла-бла-бла… Ничего мы не добьемся, — неожиданно грубо перебил ее Роман. — Есть только шкурные интересы, за которые люди предают друг друга и готовы глотки перегрызть. Мы бьемся лбами в железные двери! Вот так. И никаких целей нет. Все это дерьмо полное. Поняла?! Дерьмо!

Последняя фраза прозвучала почти как крик, и какой-то мужчина, стоявший рядом, одернул Романа. Парень встретил замечание недобрым взглядом, и тот умолк, протискиваясь подальше от озлобленного подростка.

— Рома, — тихо проговорила Вика. — Что с тобой происходит?

— Ничего, — глухо отозвался он, не глядя на девушку. — Ничего мы не добьемся. Если у тебя крутые родители — ты поступишь в хороший вуз. Точно так же и с работой. Ничего без связей не получится. Если родителям на тебя плевать — ты так и останешься тряпкой, всю жизнь. И все будут об тебя ноги вытирать. И самое лучшее, если будешь горбатиться в каком-нибудь Макдоналдсе, жарить этот долбаный картофель фри… «Свободная касса», — передразнил он пискляво, и Вика невольно улыбнулась.

— Ну, допустим, потом появятся дети. Ты их обхаживать будешь, а они сядут к тебе на шею и исчезнут, как только вырастут, — продолжил Роман. — Вот и получается, что никому ты не нужен. А когда тебя не станет, про тебя вообще забудут. Был человек, и нет его. Только могильная плита на кладбище, да и она скоро зарастет травой. Смысл? Цель твоей жизни? Портить воздух, выделять шлаки?

Он запнулся на полуслове, как робот, у которого вдруг аварийно отключились все источники питания. Сидел с застывшим лицом, тупо глядя перед собой. Вика подумала, что именно так, наверное, выглядит тухлая рыба.

— Ты куда? Домой? — полюбопытствовала она, желая переключить внимание приятеля на другую тему.

— А куда же еще? — проворчал Роман. Вздохнув, он уныло прибавил:

— Я еду туда, куда меня еще пускают. Откуда меня еще пока не выгоняют. Потому что я не считаю ту коробку, где я ем и сплю, своим домом.

— По… — Вика даже поперхнулась от изумления. — Почему, Рома?

Юноша раздраженно махнул рукой.

— Долго рассказывать.

Вика внимательно рассматривала свои саднящие коленки, затем неожиданно произнесла:

— А я тоже домой не хочу.

— У тебя-то что произошло? — спросил Роман, недоверчиво покосившись на спутницу.

— Тебе и правда это интересно?

Роман выдержал ее пристальный взгляд и обронил:

— Не спрашивал бы, если это было бы не так.

— Родители разругались. Вдрызг. Отец маму случайно увидел в магазине с каким-то мужиком. Они обнимались.

Голос девушки дрогнул, и она выдержала паузу, чтобы привести свои чувства в порядок.

— Они вышли на улицу и пошли к машине. Отец за ними. У матери в руках букет цветов. Этот мужик отца заметил, начал провоцировать. Ну, отец не выдержал, они подрались. Так тот заявление на папу накатал, и, хотя дрались оба, дело хотят против отца завести. Мама говорит — откажись от квартиры при разводе, тогда, мол, дела против тебя не будет. Отец в шоке. Второй день как привидение ходит.

Вика вытерла повлажневшие глаза.

— Я ее не понимаю… Как можно так поступить? Отец всю жизнь с нее пылинки сдувал, любой каприз ее сразу исполнял… Она сейчас хочет, чтобы я уехала с ней, к ее любовнику, а я не хочу. Я ненавижу этого придурка, который развалил нашу семью!

Пока Вика вела свое сбивчивое повествование, Роман с мрачным видом ковырял ногтем обшивку сиденья. Когда девушка закончила, он поднял на нее взор:

— Все, что случилось, — хорошо.

Вика вытаращила глаза:

— То есть?! Как это «хорошо»?!

— А то. Этот ваш гнойник сейчас вскрылся. Если бы твой отец не наткнулся бы на свою жену, то есть твою маму, с любовником, они продолжали бы встречаться. И твоя мать продолжала бы врать отцу. Неизвестно, чем бы все это закончилось. Ладно, это все лирика… А ты куда? Тоже домой?

— Угу. Правда, моим родителям сейчас не до меня.

— Как и моим не до меня, — тихо промолвил парень.

Несколько минут они молчали, погруженные в собственные мысли, потом Роман спросил:

— Ты никогда не задумывалась, почему киты выбрасываются на берег?

Вика была сбита с толку. Какие киты? При чем тут киты?!

Между тем лицо юноши приняло мечтательное выражение.

— Представляешь, такая громадина… столько сил, столько мощи, энергии… и в какой-то момент эта многотонная махина плывет прямиком к суше. Он не болен, не ранен. Он не псих. Кит делает это сознательно. Дельфины, кстати, тоже так поступают, но реже, чем киты. А, например, акулы вообще не выбрасываются. Так вот. Кита выносят на берег волны. Через какое-то время об этом становится известно. Его обступают зеваки. Тычут пальцем, фоткаются рядом с его телом. Улыбаются. Ну, может, на место приедут гринписовцы или еще какие-нибудь защитники природы. Они вместе с другими сочувствующими пробуют оттащить кита обратно. Это непросто — на суше тело этого млекопитающего весит куда больше, чем в воде. Собственный вес кита также губительно на него действует… И вообще, это уже бессмысленно. Если кит выбросился, жить прежней жизнью в воде он уже не будет. Понимаешь, Вика? Он так решил для себя.

— Надо же. Никогда бы не подумала… — призналась девушка, но Роман даже не посмотрел на нее.

— Кит не хочет обратно в свою стихию. И он лежит на песке и медленно умирает. Тихо и безмолвно. Гигантское, величественное, печальное создание. Самое огромное на планете. Люди не понимают, что он чувствует в эти минуты. Как не понимают, как он страдает и вообще зачем он это сделал. Ни один ученый до сих пор не смог пояснить, с какой целью киты это делают. А если бы кит и мог сказать об этом, он бы никогда не сделал этого. Вот так. Потому что кит выше людей. Он мудрее.

— Да, конечно… китов очень жаль. Но… к чему ты все это? — с недоумением спросила Вика.

Роман снова отвернулся к окну.

— Я смотрю на эти дома с магазинами, на эти машины, людей, которые мельтешат перед глазами, — чуть слышно произнес он. — А вместо всего этого… вижу воду. Вместо домов — подводные скалы. Вместо магазинов с их надоедливыми вывесками — светящиеся кораллы. Вместо машин и людей я вижу рыб. Теперь понимаешь?

— Не очень, — призналась Вика, с тревогой следя за приятелем.

— Мне кажется, до меня начинает доходить, что чувствует кит, когда он принял решение плыть к берегу. Плыть, не сворачивая с курса. Плыть к суше, невзирая ни на что. А иногда мне даже чудится, что этот кит — я.

Пока Вика, ошарашенная словами юноши, переваривала сказанное, парень, спохватившись, пихнул ее в бок:

— Вылезай. Нам выходить.

* * *

Пока Роман разувался в прихожей, в коридор выглянула Ольга Борисовна.

— Ой, Ромочка! А я уж тебя заждалась, — напряженно улыбнувшись, сказала она. Шагнула вперед, чтобы поцеловать сына, но тот окинул ее хмурым взором, и женщина замерла, словно наткнувшись на невидимую стенку.

— Эти ваши гости… ушли? — неприветливым тоном спросил он, и мама торопливо закивала.

— Рома, может, покушаешь? Там еще рыбка осталась, семга. С картошечкой. От ужина осталось…

— Сами жрите свою картошечку, — пробормотал под нос Роман, направляясь к себе в комнату.

Мама выдавила жалкую улыбку:

— Что-что?

— Ничего.

Юноша уже потянулся к дверной ручке, как Ольга Борисовна вдруг сказала:

— Сынок, ты извини… у тебя там дети лазили, небольшой беспорядок устроили. Прости, я еще не успела убрать.

Роман почувствовал, как к вискам горячей волной прилила кровь.

— Дети лазили? — хрипло переспросил он. — А ты что, пустила их в мою комнату?!

— Это Вадим Сергеевич разрешил. Ты же знаешь, с ним тяжело спорить. Ну и вообще, где же им играть еще? — оправдывась, произнесла мама. — У нас в спальне?

Она сказала что-то еще, но Роман уже стремительно открыл дверь, войдя внутрь. И тут же остановился как вкопанный.

По комнате словно пронеслось цунами. На полу в кучу свалены вещи из шкафа, словно их готовили к массовой стирке, но в последний момент передумали, а сложить обратно не успели. Стул, на котором он сидел за компьютером, опрокинут. Монитор и клавиатура заляпаны чем-то липко-оранжевым, и Роман не сразу понял, что это фруктовый сок. На диване лежали две вазочки с остатками растаявшего мороженого. Полуоторванная занавеска, также перепачканная пятнами сладкого лакомства, болталась, словно половая тряпка на швабре. На обоях пестрели неуклюжие рисунки детских рожиц, грузовиков, домиков и еще какой-то ерунды. Рядом же бесцеремонно валялись улики — цветные маркеры, причем многие из них были без колпачков.

Оцепенелый взгляд Романа остановился на обломках моделей коллекционных самолетиков. С самого детства, начиная с семи лет, он собственноручно склеивал их, аккуратно расставляя на полке, которую специально освободил от книг. К пятнадцати годам у него был самый настоящий аэродром, и каждую из моделей Роман знал наперечет, относясь к ним как к лучшим друзьям. Когда дело касалось уборки, он сам заботливо протирал с них пыль, не подпуская к этой ответственной работе маму…

Теперь все его богатство валялось на столе и на полу, словно никому не нужный хлам. Большинство самолетиков были варварски изувечены — у многих отсутствовали крылья, у кого-то хвосты, какой-то самолет лишился пропеллера, какой-то — шасси, а у этих трех вообще разломали кабины и выковыряли летчиков…

«Их, наверное, сталкивали друг с другом в воздухе. Проверяли, какой из них крепче окажется».

Эта преисполненная болью мысль сверкнула в мозгу Романа, пока он неотрывно смотрел на останки своей коллекции. Чувство горечи быстро вытеснила ярость. И если царивший в комнате кавардак можно было бы если не простить, но хотя бы понять (ясное дело, дети все же), то разгром его коллекции, которую он с трепетом собирал столько лет, все его естество понять отказывалось наотрез. Более того, если бы сейчас ему попались эти два малолетних придурка, он с наслаждением столкнул бы их лбами. Так, как они это делали с его любимыми самолетиками… А еще лучше дать сочного пендаля отчиму — ведь это из-за него все произошло!

— Сынок, — позвала мама, и Роман обернулся, гневно сверкнув глазами.

— Извини их, — виновато произнесла она. — Они ведь маленькие…

— Ты не должна была пускать их в комнату! — крикнул парень. Его душили слезы отчаяния и глухой, неконтролируемой ненависти. — Почему вы не следили, что они тут вытворяли?!

— Ромочка…

— Где они?!

— Они все уехали домой. Вадим Сергеевич вызвал такси, — зачем-то добавила мама. — Может, твои самолеты можно починить? Вадим Сергеевич просил оставить тебе деньги. Клей купить, или еще что…

С этими словами женщина протянула Роману две купюры по тысяче рублей, и тот уставился на них, будто его просили подержать дохлую жабу.

— На хрен твоего Вадима Сергеевича, — сквозь зубы проговорил юноша. Выхватив у матери деньги, он порвал их на несколько частей и, смяв обрывки, бросил на пол. — Вот так вот!

На лбу мамы появились глубокие морщины, и она покачала головой.

— Зачем ты так, — прошептала она. — Зачем?

— Уходи, — приказал Роман, буквально вытолкнув мать из комнаты. — Я ненавижу вас!

После этого он плюхнулся на диван и, взяв в руки заляпанную мороженым вазочку, вдруг с силой швырнул ее в стену, туда, где вяло колыхалась занавеска. Ударившись об батарею, стеклянная посудина разлетелась вдребезги. В его потухшем взгляде отражался подернутый тиной пруд с застояло-черной водой.

Наконец Роман поднялся, потянувшись за стулом. Поставив его на место, он принялся бережно собирать обломки самолетиков. Сложив их на полку, парень решил поправить занавеску, но как только приблизился к окну, тут же наступил на осколок стекла. Выругавшись, Роман плюхнулся на стул. Снял носок, и им же вытер выступившую из небольшой ранки кровь.

«Сам виноват, придурок», — с тоской подумал юноша, оглядывая захламленный пол, на котором тускло поблескивали рассыпавшиеся осколки.

Вздохнув, Роман включил компьютер. В появившемся окошке набрал пароль, после чего принялся с нетерпением ждать, когда загрузятся все необходимые программы. Пока шел этот неспешный процесс, он почему-то вспомнил коленки Вики — грязные, покрытые засохшими разводами крови.

Кровь…

Наверное, это ужасно больно — вот так, на полной скорости грохнуться без «защиты» на шершавый асфальт… А если лицом?

Роман даже поморщился. Его разыгравшееся воображение мгновенно нарисовало картину — вот Вика как ни в чем ни бывало едет на роликах, ветер весело треплет ее золотистые волосы, она улыбается, вдыхая полной грудью воздух. Она ни о чем таком серьезном не думает (наверное), и ее мозг забит девчачьей ерундой вроде новых колготок, предстоящей дискотекой, или она мечтает о мальчишке из параллельного класса. Она несется по перекрестку на зеленый свет, но неожиданно на проезжую часть вылетает грузовик. Мощнейший удар, и юное тело девушки отлетает на несколько метров, как пластмассовая кукла, теперь уже сломанная и никому не нужная.

И все.

Больше никаких роликов. Никаких гуляний и походов в кино.

Она не наденет праздничного платья на свой выпускной вечер. И она не выйдет замуж, не родит детей… Список можно продолжать до бесконечности.

Роман зябко повел плечами, ему стало не по себе от собственных мыслей.

«Зайди на сайт, — внезапно шепнул ему внутренний голос, и парень чуть не вздрогнул. — Тот самый, куда тебя пригласила Мэлори…»

Точно, новая группа. Еще утром Роману пришла ссылка от Мэлори, и, пройдя по ней, он зарегистрировался на новом сайте, именуемом «Забытые Богом». И по сравнению с «Затишьем», в котором, собственно, он в свое время познакомился с Мэлори, новый ресурс отличался от предыдущего самым кардинальным образом.

Дизайн главной страницы сайта был выполнен в виде морской глади, которую изредка рассекали громадные плавники китов. По мере нахождения на сайте океан приходил в волнение, громадные туши китов одна за другой выпрыгивали из глубин и тяжело падали обратно, поднимая тучи брызг. Небо быстро темнело, сверкали молнии, начинался ливень, и вот уже это не просто волны, а самый настоящий шторм. Сквозь раскаты грома время от времени слышался пронзительный крик кита, выпрыгнувшего из воды. Секунда — и буря тут прекращалась. И так по кругу.

Когда компьютер полностью загрузился, Роман щелкнул «мышью» по ярлыку сайта, и перед ним вспыхнуло новое окошко, требующее пароль. Набрав нужную комбинацию цифр и букв, парень нажал «Enter».

Мэлори была онлайн.

В этом сообществе у нее была новая аватарка, и, если честно, от ее вида Романа слегка кидало в дрожь — торчащая из болотной жижи голова куклы, из пустых глазниц которой струились ручейки крови. Статус Мэлори гласил:

«Дети не знают, откуда появляются люди, а взрослые — для чего. К. Мелихан».

Послышался чуть слышный звук упавшей капельки — сигнал поступившего сообщения от его виртуальной подруги.

«Привет».

«Добрый вечер. Рад тебя видеть», — торопливо щелкая клавишами, ответил Роман.

«Чем занят?»

Из груди юноши вырвался глубокий вздох. Он с тоской обвел взором разгромленную комнату, после чего написал:

«Все то же. Как же меня предки задолбали!»

«А я сегодня пью».

«В честь чего?» — поинтересовался Роман.

«У моего Микки день рождения. Сегодня бы ему исполнилось семнадцать».

Он наморщил лоб.

Микки… Вероятно, это тот самый приятель Мэлори, который умер.

«Я так понял, что этот человек очень дорог тебе?» — спросил он.

«Он понимал меня. Как никто другой. А насчет того, дорог мне кто-то или нет… Наверное, нет. Я не верю в любовь, да и вообще в чувства, — замерцали перед лицом Романа строчки ответа. — Любви нет. Есть одержимость, когда ты готов на подвиг… Потом это проходит, наступает забвение. И ты начинаешь ненавидеть человека, которого вчера был готов носить на руках. Чувства переменчивы. Они как флажок на крыше дома. Куда ветер подует, туда флажок и крутится. Люди — просто капризные дети, эгоисты. Они не умеют любить. Но при этом требуют к себе повышенного внимания».

«Что случилось с твоим Микки?» — снова задал вопрос Роман.

«Ты уверен, что хочешь знать ответ?»

«Конечно!»

Несколько минут Мэлори молчала, затем послышались характерные звуки капелек:

«Он у меня до сих пор в друзьях. Можешь зайти».

Роман зашел на страницу девушки, навел курсор мыши на раздел «друзья», щелкнул и сразу же увидел окошко с ником Микки. Войдя на личную страницу парня, он тут же наткнулся на странную фразу в его статусе:

«Самоубийство — такое проявление слабости, которое чаще наблюдается у сильных людей. Эдуард Севрус».

С аватарки на Романа смотрел светловолосый юноша. Он был загорелым, с правильными чертами лица, его темно-зеленые глаза глядели с насмешливым прищуром. Фотография была помечена траурной полоской.

«Наверняка от девчонок отбоя не было», — почему-то решил Роман, и эта мысль повергла его в еще большее уныние. У этого Микки хоть была своя Мэлори, пусть и виртуальная… А он? Кому он нужен? Даже свою коллекцию самолетиков сберечь не смог!

Он рассеянно полистал фотоальбом молодого человека. Несколько детских фото, пару из юности — и все. При этом Роман обратил внимание на комментарии к основной фотографии Микки.

«Плыви спокойно, брат», — написал год назад участник группы под ником Назгул.

«Он теперь в космическом море, и ему хорошо», — вторила ему некая Теракома.

Роман пожал плечами. Скудная информация на странице Микки не давала сколь-нибудь вразумительного объяснения, почему этот пышущий здоровьем парень так рано ушел из жизни.

Мэлори словно читала его мысли. Потому что, как только Роман собрался задать ей вопрос о причинах смерти Микки, ему тут же пришло письмо:

«Вся его жизнь напоминала нескончаемую войну. Когда я общалась с ним, я все время вспоминала стаю волков, которых охотники загнали в засаду. И кольцо постепенно сжимается. Вокруг лай псов и ощетинившиеся стволы ружей. Выхода два. Первый — пытаться прорваться, второй — покориться судьбе и тупо ждать смерти. То есть смерть в любом случае.

Мать Микки умерла, когда он был еще маленьким. Вскоре его отец признался, что он был усыновлен, а потом привел домой другую женщину. Когда Микки исполнилось пятнадцать, он нашел своих настоящих родителей. К тому времени они окончательно спились и даже не пустили его на порог. Во дворе группа недоносков постоянно требовала с других пацанов деньги. Микки отказался платить, из-за чего он постоянно дрался. И хотя он был крепким парнем, их было больше, и он постоянно ходил в синяках и ссадинах. Однажды ему сломали руку и прижгли кожу окурками. Его часто выгоняли из дома, и он ночевал у меня в подъезде. И при этом он всегда оставался классным парнем. Он находил возможность приводить себя в порядок в любой ситуации и выглядел на все сто. За ним ухлестывала одна девка, старше его на год, и все это знали в школе. Но Микки не обращал на нее внимания. Тогда она затаила обиду, а в отместку накатала на него заяву, что он пытался ее изнасиловать. А сама себе рожу ногтями расковыряла. В результате Микки поставили на учет в ментовку и выкинули из школы. От него отвернулись все. Были даже такие, что разместили в Инете инфу, что Микки — латентный гей, скрытый то есть. Выложили фотки, которые заранее прогнали через фотошоп. Я-то все знаю, но кто будет влезать в детали? Дураков кругом много. В такой ситуации достаточно крикнуть «фас», и травля началась…»

«И… чем все закончилось?» — с замиранием сердца спросил Роман. Он буквально каждой порой кожи чувствовал, что сейчас узнает нечто страшное.

«Он пришел 1 сентября в школу. В ту самую, из которой его исключили. Раньше всех, за полтора часа. Вышел на середину площадки, где должны были собираться классы, и вогнал себе нож в живот».

«Нож в живот?» — переспросил потрясенный Роман.

«Он увлекался Востоком. В свое время даже занимался единоборствами. Он почитал самураев… и умер, как самурай. Представляешь, на восемь утра запланирована торжественная линейка, а посреди площадки мертвое тело в луже крови. Ту шлюху, что клеветала на Микки, чуть удар не хватил. Ей даже «Скорую» вызвали. Поделом твари. Кровь быстро песком засыпали, но линейка все равно была сорвана. Директриса стоит, что-то пытается лепетать, а губы трясутся. И сама как зомби, взгляд будто магнитом тянется к тому месту, где Микки лежал… Вот так».

«Откуда ты знаешь такие подробности?!» — изумился Роман.

После небольшой паузы ему «капнул» ответ:

«Потому что я была там».

Роман вздрогнул, словно прямо из экрана монитора, как в фильме ужасов, к его горлу потянулась костлявая рука.

«Зачем???»

«Микки хотел этого».

Юноша ровным счетом ничего не понимал.

Как? Почему?!

«Можешь погуглить эту историю в Инете. Я говорю правду», — между тем сообщила Мэлори.

Роман вытер вспотевший лоб, принявшись набивать текст. Пальцы почему-то стали непослушными, и почти в каждом слове он делал ошибки.

«Почему ты не отговорила его? Ты ведь знала, что он хочет убить себя?»

Ответ не заставил себя долго ждать.

«ПОТОМУ ЧТО ЭТО ЕГО ВЫБОР!!!» — прочел оторопевший Роман. Ему казалось, что буквально каждая буква, отпечатанная с помощью клавиши «CapsLock», дышала всепоглощающей яростью, дикой и необузданной.

«ПОТОМУ ЧТО ОН САМ ТАК РЕШИЛ!!! В ЭТОМ И ОТЛИЧИЕ НАС ОТ ВОЛКОВ, КОТОРЫХ В ИТОГЕ ВСЕХ ПЕРЕСТРЕЛЯЛИ КАК БЕШЕНЫХ СОБАК!!! ОН НЕ СТАЛ ЖДАТЬ ОХОТНИКОВ!!! ОН ПРИНЯЛ ДЛЯ СЕБЯ РЕШЕНИЕ, И Я УВАЖАЮ ЭТОТ ВЫБОР!!! ПОНЯЛ, НАКОНЕЦ??!»

Роман испуганно моргнул.

«Я не хотел тебя обидеть».

«Ты меня не обидел, — после непродолжительной паузы отозвалась Мэлори. — Я вообще перестала на что-либо реагировать. У меня, по сути, нет эмоций. Я просто принимаю или не принимаю ситуацию. Если я почувствую, что мне больше некомфортно с тобой, мы просто распрощаемся».

«Я бы не хотел этого», — написал Роман, в душе проклиная себя за то, что так зацепил ее своим вопросом. Но кто знал, что Мэлори так взбеленится?!

«Все в порядке. Просто я хочу, чтобы ты уяснил для себя простую вещь. Те, кто говорит, что суицидники слабаки и трусы, — непроходимые тупицы. Тупицы и уроды. Это далеко не просто сделать. Ты даже представить себе не можешь, что происходит у человека внутри, когда он медленно, шаг за шагом, приближается к мысли, что он уже у края. Что это — его единственный выход.

Просто подумай, что перед ним чаша весов. На одной — все. Все в полном смысле слова. Семья, учеба, работа, пьянки-гулянки, спорт, друзья, любовницы и прочее. А теперь представь, что все это начинает чернеть и вонять, как протухшее мясо. Нет ничего. Ни семьи. Ни работы. Ни друзей. НИЧЕГО! НЕТ НИЧЕГО!!! А на другой чаше весов — могильный крест, на котором твоя дата рождения. Другой даты нет. Но ты сам ее можешь вписать. А крохотная черточка между этими датами и есть твоя жизнь. Понял теперь, что мы собой представляем?! Просто одна чуть заметная, долбаная черточка… И этот крест неумолимо тянет вниз. Он перевешивает ту чашу, где все давно сгнило и превратилось в тлен. Ты вряд ли можешь себе даже представить такое…»

И в этот момент, прежде чем мозг Романа успел проанализировать слова своей собеседницы, его пальцы непроизвольно отстучали короткий ответ:

«Могу».

«Ты думал об этом?» — тут же оживилась Мэлори.

«Да. И очень часто».

Роман перечитал последнее послание, чувствуя, как на его руках волоски поднялись дыбом. Ему с трудом верилось в написанное им самим же.

«А ведь это так», — снова прошелестел в его мозгу чей-то чужой голос, и юноша внезапно ощутил странное умиротворение. Как будто он с наслаждением опустился в теплую ванну после долгого пребывания на морозе.

«Кстати, Отверженный тоже сейчас в море», — вдруг сообщила девушка.

«Отверженный?» — не понял Роман.

«Он у меня в друзьях. Его предала девушка, ради которой он был готов на все. Она была старше его на шесть лет. Он узнал, когда и как будет проходить свадьба. Когда вся эта тусовка прибыла на Воробьевы горы, он вылил на себя бутылку с бензином и поджег. Никто не бросился спасать его, некоторые даже достали мобильники и снимали происходящее. Невеста упала в обморок».

Роман ощутил, как в глотке застрял сухой комок.

«Отверженного доставили в больницу, где он умер на следующий день, не приходя в сознание».

Парень уставился в окно. На иссиня-черном небе мерцал бледно-желтый полумесяц.

Смог бы он пойти на такое?!

— Нет, — хрипло проговорил он вслух. — Ножом по венам… еще куда ни шло… А вот поджечь себя — нет.

«Зато как эффектно!» — неожиданно проснулся внутренний голос. — Как он отомстил им! Вообрази, какой подарок им устроил на свадьбу этот смелый парень Отверженный! Как ты думаешь, будут ли молодожены счастливы после такого сюрприза?!»

— Я не знаю, — прошептал Роман с отрешенным видом. Он повернул голову на экран. В друзьях у Мэлори, кроме него, числилось еще два друга, некие Кельт и Бусинка. На аватарке первого был изображен некий замысловатый узор, напоминающий переплетенных змей. У Бусинки — бледное женское лицо, по щеке которого слеза чертила блестящую дорожку.

Лоб юноши прорезали морщины — он начал кое-что понимать.

«Мэлори, у твоих друзей, которых больше нет, на аватарках обычные фотки. Ну, то есть их лица. У всех остальных — картинки. Это что-то означает?»

«В этой группе есть модератор. После того как чел «выпиливается», он ставит на его аватарку его реальное фото. Самое лучшее. А те, кто еще в обойме… То есть живые. Нет разницы, хочешь — ставь живую фотку. Можешь вообще разместить тыкву хеллоуиновскую…»

Роман мысленно повторил про себя слово, которое использовала Мэлори. «Выпиливаться»… Бр-р-р… как будто напильником по зубам прошлись!

«А откуда у модератора есть фото участников группы?!» — осведомился он.

«Они сами ему отправляют свои фотки, — последовал ответ. — У тебя есть хорошее фото?»

Роман застыл над клавиатурой, словно ведьма над чаном с кипящим зельем.

«Зачем ей мое фото?! Зачем?!» — запульсировало в мозгу.

«Не бойся. Я это так, для себя…» — написала Мэлори.

«И все равно. Зачем модератор это делает?» — не отставал парень.

«Потому что после того, как ты улетаешь в небеса, к тебе возвращается твое настоящее лицо. В жизни все мы лицемеры, — пояснила его собеседница. — Вон у Отверженного всегда пламя было на аватарке. Это значит, что у него постоянно в груди бушевал пожар. У Бусинки — всякие слезливо-сопливые темы. Девчонка три раза в психушке была. Я ее руки видела — ни одного живого места, кожа от любого неосторожного движения ползет, как мокрая бумага… А когда ты попадаешь в море… все маски слетают. И ты очищаешься…»

«В море», — про себя повторил Роман слова Мэлори. Он вспомнил сегодняшний разговор с Викой в автобусе, и нервная дрожь, появившаяся после истории о Микки, отступила.

«Я кит. И я найду свое море», — подумал он.

Юноша снова зашел на страницу к Кельту. Только сейчас он обратил внимание на странный значок в верхнем правом углу странички — часы. Обычные электронные часы.

— Да, вот только они бредятину какую-то показывают, — пробормотал Роман, заметив одну странность. Действительно, часы шли в обратном направлении. И, судя по всему, до полного обнуления цифр оставалось три дня и несколько часов.

Он облизал пересохшие губы.

Эти жутковатые часы, которые с механическим хладнокровием отбивали обратный счет, пожирая секунду за секундой, гипнотизировали его. И они могли означать только одно. Что как только на циферблате останется ноль, то…

«Что?!»

Он даже боялся представить, что произойдет дальше, хотя мысли, одна комшарнее другой, наползали друг на друга, словно отвратительные рептилии, тихо шурша своей морщинистой кожей.

Роман ощутил, как заныла ранка на ступне, которую он поранил осколком разбитой вазы.

На странице Кельта был размещен видеоролик, и он включил воспроизведение. На видео был пожилой человек на пляже.

Заиграла медленная печальная музыка. Вокруг сумерки, мужчина неподвижно стоял, устремив взор на безбрежный океан. Неожиданно из воды появляется громадное тело кита. Медленно взмыв прямо в воздух, он поплыл к человеку. Тот молча глядел на морского исполина, который бесшумно парил вокруг него. Графика ролика была потрясающей, можно было разглядеть каждую складку и царапинку млекопитающего… Роман смотрел словно завороженный, позабыв обо всем на свете.

Комментариев к ролику не было, и он решил, что будет первым, оставив отзыв. Мол, что это видео располагает к неоднозначным размышлениям.

Однако когда он нажал клавишу «оставить комментарий», на экране выскочило предупреждающее окошко:

«Этот пользователь ограничил круг лиц, которые могут оставлять комментарии на его странице».

Роман обескураженно почесал затылок.

Ну и ладно. Ограничил так ограничил.

От Мэлори «булькнуло» очередное письмо.

«Ты еще здесь?»

«Да. Почему я не могу ничего написать Кельту?»

«Зачем? — удивилась Мэлори. — Ты его друг?»

«Нет. Просто спросил».

«Значит, он не хочет получать от других сообщения. Может, он желает побыть наедине с самим собой. И вообще, может, его уже тошнит от так называемых друзей!»

Собравшись с духом, Роман написал:

«А что у него за странные часы? Идут в обратную сторону».

На этот раз Мэлори замолчала надолго, хотя ее статус подтверждал, что девушка находилась в Сети.

«Я думала, ты догадался, — наконец сообщила она. — Он готовится к своему последнему заплыву».

У Романа перехватило дыхание.

«Он хочет умереть?»

— Скажи, что это ошибка, — сипло проговорил он вслух. — Мэлори, пожалуйста. Скажи, что это дурацкая шутка. Все это — шутка. Все эти клички, траурные рамки. Истории про харакири на школьной площадке. Самосожжение. Только скажи, и я вздохну. А потом засмеюсь. И тогда мы продолжим разговор. Потому что это, конечно, жутко интересно. Потому…

Он осекся, увидев новое письмо.

«Да», — только и написала Мэлори.

Не сводя расширенных глаз с экрана, Роман дернулся назад. Стул зацепился роликом за край ковра и под весом юноши резко накренился в сторону. Потеряв равновесие, Роман грохнулся на пол. Вскочил на ноги, испуганный, взъерошенный, с бледным лицом и выпученными глазами. Только в последнее мгновение юноша подавил рвущийся наружу вопль.

«Я напугала тебя?» — спросила Мэлори, поставив в конце предложения подмигивающий смайлик.

Роман ничего не ответил. Он только стоял и смотрел с открытым ртом на вновь появившееся послание:

«Не бойся. Такова наша жизнь — серая и безликая лента. Угасание. Но я открою тебе маленький секрет, Рома. Только при условии, что ты ничего никому не скажешь. Обещаешь?»

Склонившись над клавиатурой, Роман трясущимися руками набрал ответ:

«Обещаю»

«Я не шучу, — предупредила Мэлори. — Все, что тут обсуждается, должно остаться тут. Никто ничего не должен знать. Понял меня? У тебя должны быть везде пароли, которые ты обязан помнить наизусть, а не записывать где ни попадя. Ни твои родители, ни друзья не должны знать, о чем мы разговариваем. Поклянись».

«Клянусь. Никто ничего не узнает», — уверил ее парень. И едва не пошатнулся, увидев ответ.

«У меня тоже скоро будет счетчик. И я уже выбрала себе море. Мое море».

Эту ночь он опять не спал.