Простые чудеса. Новые истории, изменившие жизнь

Павел Астахов, 2021

Однажды Павел Астахов удивил всех, представ перед нами не как известный правозащитник или телеведущий, а как истинно духовный человек, с глубоким уважением относящийся к Православной церкви. Его книга «Простые чудеса», вышедшая в 2018 году и основанная на подлинных историях из жизни, стала для многих настоящим откровением. В книге же, которую вы сейчас держите в руках, собраны новые истории Павла Алексеевича, а также рассказы, которыми с ним поделились гости программы «Простые чудеса», выходящей на телеканале «Спас», как обычные люди, так и знаменитости. С искренностью и простотой все они говорят о своем духовном опыте и тех малых и больших чудесах, которые происходили в их жизни.

Афон

И сказал ему Господь: «сними обувь с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая».

Деяния апостолов, 7:33

Айо Орос — так греки называют это уникальное место. Святая гора. Почти полторы тысячи лет на одноименном полуострове селятся только православные монахи — в больших и малых монастырских обителях, а также просто в скитах, пещерах, хижинах и землянках. С древних дней этот район признан отдельным духовным государством со своими уставами, законами и даже со своим особым временем. И я думаю, если на нашей земле есть святость, то живет она именно здесь.

Поехать на Афон я собирался очень давно. Еще лет двадцать назад, когда мы с семьей жили за городом, у меня был духовник, батюшка местной церкви, который по три-четыре раза в год летал на Святую гору. Мы всегда снаряжали его в дорогу, да и вообще старались помогать, как могли, а он в свою очередь привозил нам из афонских монастырей небольшие подарки: иконочки, освященные свечки, ладан, благословленные старцами вещи и так далее. Все восемь лет, что мы с ним дружили и общались, он постоянно звал меня с собой, предлагал: «Давай поедем как-нибудь на Афон вместе». И я очень хотел, но все никак не мог собраться. В том числе и собраться с духом — мне кажется, нужно немалое мужество, чтобы, будучи обычным человеком, преодолеть внутренний трепет и отправиться в такое освященное Богом место.

Хотя мы с семьей потихоньку двигались в этом направлении. Даже моя мама, которая уже в зрелом возрасте выбрала для себя путь монахини, в конце концов сумела съездить на Афон. Точнее говоря, к Афону, так как в силу многовековых установлений (я писал о них в предыдущем рассказе) на саму гору женщины не допускаются. Свод правил, запрещающих вход определенных лиц внутрь монастырей во избежание соблазна, называется аватон. Вот такой аватон действует и на Святой горе, причем запрет распространяется даже на домашних животных женского пола. Дикие звери являются исключением, ведь они — естественная часть природы; еще два исключения сделаны для кур-несушек, так как яичная эмульсия используется в иконописи, и для кошек, которые успешно ловят досаждающих монахам грызунов.

Впрочем, у женщин тоже есть возможность увидеть местные монастыри и приложиться к святыням. В определенные дни из Уранополиса к Афону отправляются небольшие кораблики, катера, на которых можно совершить паломнический круиз. В прибрежной акватории Святой горы они на несколько часов останавливаются, а монахи из разных афонских монастырей подплывают на лодках, привозя на борт главные святыни: Пояс Пресвятой Богородицы, чудотворную икону «Всецарица», частицу Животворящего Креста Господня, мощи святых и великомучеников.

Но вернемся к нашей истории. В общем, звал меня с собой этот наш батюшка, а у меня все не получалось. Хотя я столько слышал и читал о святогорских обителях, старцах и святынях, что желание попасть туда росло с каждым днем.

Потом, когда я начал работать на государственной службе, у меня появился новый знакомый, Сергей, человек известный и глубоко православный, который вкладывал очень много личных средств в один из афонских монастырей — Ватопедский. Пару раз Сергей обращался ко мне по службе (я тогда работал уполномоченным по правам ребенка): в одном случае детей отбирали у родителей, в другом — не могли определить, с кем из родителей останется ребенок. Я постарался в меру своих сил помочь ему разобраться, так мы и познакомились.

И вот однажды он предложил мне поехать с ним вместе на Афон.

Я тут же отозвался:

— Сереж, поеду с радостью. Но скажи когда? Сам понимаешь, дел много, не так просто оторваться.

Он говорит мне:

— Я езжу каждый месяц. Для меня это дело важное, может быть, попозже расскажу почему.

Я кивнул:

— Ладно, это здорово, буду иметь в виду.

И через некоторое время Сергей действительно рассказал мне свою историю.

В свое время он сильно заболел. Врачи диагностировали у него четвертую стадию рака и, хотя пытались лечить, но не давали никаких положительных прогнозов, только качали головой. Тогда Сергей собрал последние силы и приехал в Ватопедский монастырь.

Надо сказать, что самая главная ватопедская святыня — икона Богородицы «Всецарица» (по-гречески — «Пантанасса»). Уже с момента ее написания, то есть с семнадцатого века, известны случаи, когда икона благотворно влияла на тяжелобольных людей, особенно с онкологией, вплоть до полного их исцеления. А к нынешним дням свидетельств о чудесах, свершающихся по молитвам к ней и рядом с ней, стало уже просто не счесть. Люди получают облегчение даже от ее списков (копий), находящихся в других местах, или предметов, приложенных к «Всецарице».

Каждая служба в Ватопеде начинается с того, что все, кто в данный момент находится в монастыре, идут и поклоняются этой иконе, а потом уже выстраиваются на литургию. Сама она небольшого размера, в красивом окладе, и вся завешана дарами от людей, которые почувствовали идущую через нее благодать и излечились. Я видел ее — чего только на ней нет, висят чьи-то золотые кресты, медальоны, цепочки, даже часы дорогие: представьте, кто-то в душевном порыве просто снял часы с руки и повесил на угол иконы. И я могу понять этих дарителей. Сам лично знаю несколько случаев исцеления, произошедших благодаря «Всецарице». В том числе и тот, про который мне рассказал Сергей.

Он приехал на Афон в совершенно безнадежном состоянии. Бог и ватопедская икона Божией Матери были его последней надеждой. Несколько недель Сергей провел в монастыре и каждый день вместе с монахами молился возле «Всецарицы». Спустя время он стал чувствовать себя все лучше и лучше, а затем понял, что полностью излечился. Вернувшись в Москву, Сергей тут же пошел к онкологам, и те, осмотрев его, лишь руками развели: «А у вас ничего нет, никакого рака».

Забегая вперед, скажу, что во время моей поездки на Афон я познакомился еще с одной группой паломников, оказавшихся там одновременно с нами, и один из них рассказал, что прилетел из-за больной жены, у которой тоже рак в четвертой стадии. Говорит: «Я приехал сюда и попросил монахов помолиться за нее. Те начали молиться возле “Всецарицы”. Через некоторое время звоню в больницу — жене стало легче! Более того, врачи сделали все исследования и анализы, сказали: опухоль уменьшилась». То есть даже так, на расстоянии, икона продолжает оставаться чудотворной, потому что Богородица помогает везде. Для Нее, для святых, для нашего Господа нет таких понятий, как расстояние или стены.

И подобных чудес много. Наслушавшись на Афоне самых разных рассказов, мы даже как-то пристали к местным монахам: «Почему вы не записываете все удивительные случаи? Это же такая благодать, столько всего происходит, люди должны знать. Пишите!» Они улыбнулись: «Друзья, если бы мы записывали все происходящие здесь чудеса, то на это вся жизнь бы ушла, нам некогда было бы заниматься всем остальным». Но, конечно, все же что-то остается в памяти братьев и в их записях, да и простые люди передают из уст в уста свои и чужие удивительные истории.

Рассказав мне о себе и своем духовном опыте, Сергей снова позвал меня на Афон. И потом звал еще несколько раз. Я же никак не мог собраться: то работа, то командировки, то съемки, то дела семейные — все некогда. Как-то я почти уже подготовился, написал Сергею, чтобы узнать подробности, но тот, видимо, занят был, пропустил мое письмо, а дальше я снова закрутился.

Другой мой товарищ, тоже православный меценат и подвижник, по имени Константин, также неоднократно бывал на Афоне, и в какой-то момент они решили поехать туда вместе с Сергеем. Пригласили и меня, конечно, а я опять не смог.

Даже крестник мой однажды позвонил и говорит: «Лечу на Афон в хорошей компании, вместе с православным епископом. Давай с нами». Я уже и тогда знал, что на Святую гору лучше ехать со священником, чтобы у тебя был опытный проводник, который помог бы на месте, объяснил, что делать, как подобающе себя вести, показал бы, куда и зачем надо сходить и так далее. Потому что, когда приезжаешь на Афон, тебя там за ручку никто не водит. Хочешь — иди на службу, не хочешь — не ходи, хочешь — спи в своей келье, хочешь — гуляй вокруг. А куда именно идти и что делать, ты сам толком не знаешь. Вот на такой случай желательно быть со сведущим человеком. Так что крестник предложил замечательный вариант, но и в тот раз у меня не получилось полететь с ними.

А потом началась пандемия…

Всё, дождался, подумал я, теперь точно никуда не попаду. И очень расстроился. Тем более что как раз в то время вдруг отовсюду навалились сложности и жизненные проблемы; я стоял на перепутье, растерянный, подавленный, не зная, что делать. Молился, разумеется, но ответ как будто бы не приходил. В общем, это был действительно тяжелый период, когда мои душевные силы оказались почти на исходе.

Ровно в этот момент мне внезапно звонит мой товарищ Александр (я рассказывал про него в первой книге «Простые чудеса») и радостно сообщает:

— Паша, мы устроили поездку на Афон. Небольшой группой.

Я чуть телефон от удивления не выронил:

— Как вам удалось?! Европа же закрыта, и Греция тоже, да и сама Святая гора…

Он только рассмеялся:

— С Божьей помощью. Слушай, у нас в группе есть одно место, и я всем сказал, что Паше нужнее всех… Поехали, я беру тебя с собой.

И я понял — вот он, знак. Если не сейчас, то, может быть, уже никогда. Говорю:

— Я готов!

Собрался буквально за день: отменил все дела, перенес встречи, договорился с семьей, покидал вещи в сумку и уже назавтра был готов к отлету, ведь Саша позвонил мне всего за пару суток до поездки.

Полетели. Всю дорогу до полуострова я волновался: неужели это взаправду и я еду на Афон? А вдруг все отменится в последний момент? Документы грекам не подойдут, или тест ПЦР не устроит, или просто возьмут и развернут без объяснений — пандемия же. В конце концов, вдруг Богородица не пустит…

Афон — особое место, находящееся под покровительством Божией Матери, и я слышал о разных случаях, когда человек никак не мог попасть на Святую гору из-за внешних обстоятельств или попадал туда, но не с первого раза, будто сама Богородица говорила: «Тебе сюда еще рано». Как-то я прочитал статью на новостном портале о том, что даже президент нашей страны побывал на Афоне отнюдь не сразу. Один раз хотел приехать, но помешала снежная буря, во второй раз произошла трагедия в Беслане, и президент прервал свой визит, не доехав до Греции, так что лишь на третий раз все получилось. Он посетил местные монастыри, встретился с афонскими старцами и, как говорят, долго-долго с ними беседовал. О чем — неизвестно. Но после того пребывания на Святой горе Владимир Владимирович стал очень много делать для Афона. Например, то, как сегодня выглядит Пантелеймонов монастырь, с его огромной гостиницей, с паломническим центром, с вымощенными дорогами, с ремонтом и реставрацией древностей, — это заслуга нашего президента, все сделано при его непосредственном участии. Дважды он встречался с архимандритом Ефремом, игуменом Ватопедского монастыря и одним из самых почитаемых ныне живущих святогорских старцев. Отец Ефрем нередко вспоминает об этих беседах с президентом и даже просит передать поклон, если есть такая возможность.

Да и обычных житейских препятствий на дороге к Святой горе тоже оказалось много. Наша группа вынуждена была четыре раза сдавать тесты ПЦР: на вылете из Москвы, в Салониках по прилете, в Уранополисе и уже на самом Афоне. Ограничения везде колоссальные: строго по два человека в машину, полиция останавливает, считает по головам, переписывает. Так что в Салониках нам пришлось платить за три микроавтобуса вместо одного. И еще еле-еле успели доехать до Уранополиса! В шесть вечера у них начинается комендантский час, перекрывают все дороги. А мы днем прилетели, пока багаж получили, пока туда-сюда, затем из-за пробок два с лишним часа на машинах нас везли — в общем, в город мы попали уже в семнадцать часов. Водители микроавтобусов чуть ли не повыкидывали нас из салона вместе с сумками и скорее-скорее рванули обратно, чтобы успеть вернуться до комендантского часа.

На катер в Уранополисе тоже так просто не сядешь: хотя кораблик на двадцать мест, но пускают только по четыре человека. Говорят: «Если хотите ехать, выкупайте два катера». Ладно, разместились на двух, плывем, смотрим, какие-то темные тучи нас догоняют. Февраль на дворе — и дождь может пойти, и снег, а если буря начнется, так нас просто развернут и увезут обратно в город, не попадем никуда. В общем, всю дорогу я молился, чтобы нам удалось добраться до места.

Но, слава Богу, тучи нас не догнали, и мы все-таки высадились на Афоне. А он, как оказалось, чуть ли не весь закрыт. Вход в любой монастырь только с тестами ПЦР, передвижение между монастырями запрещено, кое-какие обители и вовсе полностью заперты в карантине, так как монахи болеют. И всем паломникам, которые, несмотря ни на что, туда добираются, каждые два дня делают тесты на ковид. Однако Ватопед все же был открыт для посещения. Кстати, удивительно, в нем живут триста монахов, и ни один из них не заболел!

В общем, мы приехали в Ватопедский монастырь, кое-как разместились. Я вышел на улицу, стою, смотрю на серое февральское небо, думаю: «Какое чудо, что я сюда попал. Вопреки всему!» А потом понял, что в нашем приезде именно в это нелегкое время есть один большой плюс: из-за того, что пандемия и все закрыто, на Святой горе никого нет. Очень мало паломников: нас семь человек да еще одна группа тоже из России — четверо ребят, с которыми мы потом познакомились (между прочим, переписываемся с ними до сих пор). Русские люди, они такие, готовы рвануть куда угодно вопреки всему.

Итак, время шесть часов вечера. Нам говорят: «В шесть тридцать можно прийти на службу». А мы только с дороги, голодные, ничего не ели несколько часов, но вещи бросили и пошли. Хорошо, что в гостинице, где паломники живут, стоят вазочки с конфетами, печеньями, сухарями и фруктами, а также есть вода, поэтому мы успели чуть-чуть перекусить и в половину седьмого уже были в храме.

Служба длится до часу ночи, шесть с половиной часов. Мы провели там какое-то время, потом нам тихонько сказали: «У вас сейчас будет исповедь. Придет владыка, отец Ефрем, он примет на таинство тех, кто завтра хочет причащаться». И где-то в половину двенадцатого настоятель Ефрем действительно позвал нас и начал исповедовать. Заходили каждый по одному, при игумене уже был переводчик, иеромонах. Вот так все и исповедовались.

Выходим мы с Александром после исповеди, довольные такие, на душе легко, свободно — ни с чем не сравнимое ощущение. Видим, что служба вроде как уже к концу подходит, решили пойти на улицу. Стоим там, дышим свежим воздухом, вокруг темно, звездное небо над головой… Афоризм Канта в чистом виде! И вдруг идет какой-то монах и говорит нам:

— Братья, а вы что, католики?

Мы переглядываемся:

— Нет.

— А что ж вы тогда со службы уходите? Ну-ка давайте обратно.

Улыбнулись, пошли обратно и уже стояли там до часу ночи.

Но везде с нами обращались деликатно и мягко. Например, монахи видят, что ты паломник, и ставят поближе к алтарю. А когда в самом начале и в самом конце литургии все идут поклониться иконе Богородицы, они всегда пропускают тебя вперед. Все время помогают, однако при этом никто ничего не навязывает, ты должен определиться сам.

Как завершилось все, нам говорят: «Идите отдохните. И помните, в семь часов — новое богослужение». Мы вздохнули и наконец пошли спать, этот долгий, полный волнений день был окончен.

В половине седьмого утра нас разбудил стук, раздающийся в коридоре, — как оказалось, это местный «будильник». Представьте, ходит монах, у него в руках длинная палка, и он стучит по ней другой палкой: «Тум-тум, тум-тум». Выбивает определенный ритм. Потом стук становится все быстрее и быстрее — значит, время уже совсем на подходе, нужно вскакивать и бежать на службу. И эти монахи как тысячу лет назад ходили с палками, так и ходят до сих пор: никаких часов, мобильных телефонов и даже механических будильников.

Интересно, что во многих афонских монастырях пользуются византийской системой исчисления времени, когда новые сутки начинаются с заходом солнца, а дневное время считается с момента рассвета. Получается, что вечер, в привычном нам понимании, становится ночью, а ночь превращается в утро. Из-за того, что в разное время года световой день тоже разный, то в весенние месяцы разница между официальным греческим и местным афонским временем составляет три часа, а зимой может достигать аж семи часов. Для паломников, которые с непривычки во всем этом путаются, время богослужений мирянам сообщают по греческому исчислению. А византийское время можно посмотреть на часах колоколен.

Как бы то ни было, мы застали такой порядок: служба в семь утра (длится несколько часов), затем трапеза, следующее богослужение с четырех до шести часов дня, потом еще какой-то перекус и затем вечерняя (по-нашему обычному восприятию времени) литургия в двадцать два часа. В общем, получается, что четырнадцать часов в сутки ты проводишь на службе. И ладно еще мы, гости, как приехали, так и уехали, а монахи живут так постоянно, совершая ежедневный молитвенный подвиг.

На служении обычно приходится стоять. Однако вдоль стен есть специальные места — стасидии, там можно и присесть, прислонившись спиной к стене. Это такие деревянные ячейки на одного человека, с высокими перилами, чуть ниже располагается складное сиденье. Там ты стоишь или складываешь сидушку вполовину и находишься как бы в полуприседе, что позволяет расслабить ноги, а сложенные деревянные планки в этом случае тебя поддерживают. И есть моменты в литургии, когда можно полностью сесть, например, при чтении «Апостола» или причастии; тогда эта подпорка раскладывается обратно, и ты на нее опускаешься, отдыхаешь.

В греческих храмах на Афоне во время службы монахи не стоят посередине помещения. Центр храма — пустой. Они поют в хоре, служат или размещаются в этих стасидиях вдоль стен. К паломникам относятся с пониманием, как видят, что ты зашел, ставят тебя на свободное место. Если ты отлучился, к кресту приложиться или еще куда, возвращаешься, а твоя стасидия занята, то какой-нибудь монах обязательно уступит тебе место.

На нашей первой службе мы простояли шесть с половиной часов. До этого весь день в дороге, отдохнуть не успели… конечно, в какой-то момент сознание выключается. Отключился на пару секунд, потом очнулся, дальше стоишь. Тяжело? Да, тяжеловато, особенно с непривычки, однако монахи правильно говорят: лучше в храме спать, чем в келье бодрствовать. Плохо тебе, хорошо, грустно, весело, хочешь спать, не хочешь — иди в храм, там всегда лучше.

В какой-то момент богослужения в помещении становится очень темно, только лампадки горят кое-где, да еще маленький светильник со свечкой у того, кто читает, ну или у певчих, чтобы ноты видеть. А так абсолютная темнота. И вот тогда время для тебя вообще останавливается. Остаешься только ты, твоя молитва и Бог. И лишь где-то там, вдалеке слышны голоса певчих, напоминающие тебе об ангелах, суровых, могучих и добрых.

Мы были там всего три дня, поэтому почти все время провели на службах. Те, кто остается подольше, просят какое-то послушание. Можно, например, на кухне работать, помогать картошку чистить, еще что-нибудь делать. Или убираться в монастырских помещениях. Мы сами видели, как люди приходят и прибираются там. Ни один монах тоже не сидит праздно, между службами все работают, кто где. Нас же освободили от этого, так как почти не было посетителей. В лучшие времена, когда еще не началась пандемия и монастырь был открыт, в нем собиралось до тысячи паломников. А сейчас людей было очень мало: нас всего семеро, четверо ребят из второй группы и греки еще, несколько человек: какие-то военные и два богослова известных, один мирянин, а другой тоже монах.

После утренней (во всяком случае, для меня она была утренней) службы, нас пригласили на трапезу вместе с монахами. Там все очень правильно устроено: не отслужили и бегом кушать, а всё спокойно, размеренно, с достоинством. Сначала пришел владыка Ефрем, игумен, все вместе помолились, затем он рассказал что-то интересное (на каждый день — своя тема), и лишь потом все приступили к еде. Причем у них есть чтец, который во время трапезы читает жития святых — получается сразу и телесная пища, и духовная.

Стол полный, россыпь всего. Даже вино стоит, белое, розовое, красное, можно брать, пожалуйста, в монастыре это разрешается. Еды достаточно много и весьма вкусной. Все поели. После трапезы игумен, который сидит на центральном месте, опять же, всегда читает, рассказывает что-то на богословскую тему: о нестяжании, например, или послушании.

В тот раз была очень интересная беседа о пути к Богу через молитву. Владыка Ефрем говорил о том, что человек, знающий все молитвы, не всегда обретает благодать Божию, а вот тот, кто (пусть не зная молитв) идет по пути смирения, находит ее. Иными словами, через молитву к смирению можно и не прийти, а через смирение к молитве — точно можно. Еще игумен попросил выступить перед всеми двух приезжих богословов, о которых я уже упоминал. Они рассказывали о своем духовном опыте и изысканиях, и это тоже оказалось очень познавательно.

Конец ознакомительного фрагмента.