Слова встают с бумаги

Павел Александрович Великжанин, 2021

Стихи бывают разные. Некоторые из них могут встать с бумаги и пойти к людям. Зажить самостоятельной жизнью. Именно такие стремится создавать автор. В этой книге он собрал лучшее из написанного. Про любовь и про войну. Про жизнь и смерть. Про историю и современность. Про то, что еще только будет, и про то, что есть всегда. Про людей, таких же разных, как стихи этой книги, в которой каждый найдет что-то свое.

Не сломить мою Россию

О трех типах мебели. Иронично-патриотичное

Америка — офисный стул:

Все можно настроить, как нужно,

Нажал на рычаг, повернул…

Удобно, нет спору.… Но скучно.

Европа — старинное кресло:

Местами потерто и тесно,

Но в нем так приятно ютиться,

Дыша ароматом традиций…

Россия — скамейка в саду:

Как сядешь — занозы в заду,

И дует, и жестко, и холодно здесь…

Но только на ней имена наши есть.

От печи начиналась держава российская

От печи начиналась держава российская,

От печи, да не лежа на этой печи:

Что якутский мороз, что нам стужа мансийская —

Рубим избы, печные кладем кирпичи.

Заметают снега поселения русские,

Из сугробов упрямые трубы торчат.

На восток и на север дорожками узкими

Серебрится просторов холодных парча.

Так с природой суровой страна моя спорила:

Месит глину печник — значит, дому почин!

Видно, русской державы течет вся история

Через устье широкое русской печи.

Потихонечку идем

Все летит в лицо метелицей

Снежногривая орда:

Бьет, сечет, сугробом стелется,

Чтоб стреножить навсегда.

Ни дорожки, ни проталины:

То на спуск, то на подъем

Там, где сами протоптали мы,

Потихонечку идем.

Солнце на куполах

В обе стороны — взгляд орла

Охраняет Руси покой.

Льется солнце на купола,

В наши души течет рекой.

С колоколен заутрень звон

От земли в небеса плывет,

И со всех четырех сторон

Православный встает народ.

Для кого-то он, может, груб:

Редко вспомнит молитв слова.

Но что стоят движенья губ,

Если вера в душе мертва?

Иноверцам не строим плах.

Все под Богом… Со всеми Бог…

Отблеск солнца на куполах

В перепутьях земных дорог…

Серый ломоть

Я порой бываю счастлив

Оттого, что небо сине,

Оттого, что всем ненастьям

Не сломить мою Россию,

Оттого, что передюжим,

Улыбаясь терпкой болью,

Оттого, что есть на ужин

Серый ломоть с крупной солью.

Август в Кижах

Над гладью озерной мелькают стрижи,

Ловя уходящее лето.

В воде отражаясь, сияют Кижи

В лучах предосеннего света.

Кресты их похожи на мачты судов,

А парус, невидимый взгляду,

Гудит под напором карельских ветров

И сердцу дарует отраду.

А рядом, на озере, как в старину,

Красивы, стремительно-ходки,

Крутыми бортами ломают волну

Кижанки — онежские лодки.

Тут издавна люди по водам пути

Вершили средь мысов и мелей,

И парус поставить, на веслах грести

Все с самого детства умели.

Тут в каждом селении мастер был свой,

Владевший особым секретом:

Любая их лодка рождалась живой,

Напитанной ветром и светом.

Форштевнем, который по-русски курнос,

Веслом, что в руках узловатых,

И волны, и время пронзая насквозь,

Плывут они в белых закатах.

Утром

Утром к телам возвращаются души,

С неба в жилища летят,

Где миллионы примятых подушек

Наши портреты хранят.

Солнце-котенок с луною играет,

Трогает лапкой незлой.

Город, проснувшись, глаза протирает

Дворницкой шумной метлой.

Мой город

Я вписан в этот город, как строка.

Я — клинопись шагов на тротуарах.

Деревья, до последнего листка,

Хранят меня средь рукописей старых.

Ничто не пропадет и не уйдет,

Но прочитать кто сможет эту книгу?

Чтоб там, где переулка поворот,

Увидеть вдруг житейскую интригу,

Размашистые, четкие шаги,

И детские каракули вприпрыжку,

И чье-то восклицанье «Не беги!»,

И чью-то беспокойную одышку.

Мой город помнит миллионы лиц,

Неровные, запутанные строчки,

Из каменной души не рвет страниц,

И чуть вздыхает у последней точки.

Царицыну — Сталинграду — Волгограду

Здесь давно вдоль границ полыхали зарницы,

Рвались «гости» туда, куда их не просили,

И построили предки на Волге Царицын

Охранять рубежи расцветавшей России.

Много видели те деревянные башни,

Их сжигали дотла — они вновь вырастали.

Солонцовую сушь люди сделали пашней

И мечи на плуги перековывать стали.

Но опять сквозь века пролегла здесь граница

Между светом и тьмой, между смертью и жизнью.

Запылала вода, но нельзя отступиться.

Город крепостью стал, защищая отчизну.

У планеты, корежимой хворями злыми,

На тебя опирались все меридианы.

Словно оберег свой, сталинградское имя

Надевали на улицы дальние страны.

Над водой поднимается солнце, алея,

И звенят голоса самой лучшей наградой.

С выпускного идем по широким аллеям.

Начинается день моего Волгограда.

Город Волжский

Солнце играет на трубах заводов,

Льется на крыши цехов.

У проходных оживленье народа:

Город к работе готов.

Труженик-город, себя создавая,

Вырос в бескрайних степях,

Волгу и Ахтубу соединяя

В крепких надежных руках.

Там, где одна лишь полынь прорастала,

«Тыщеквартирный» встал дом.

Молоды улицы, юны кварталы,

Буйная зелень кругом.

Волжский энергии полон и силы,

Славы рабочей достоин.

И пока Волжский наш есть у России,

Я за Россию спокоен.

Стремительные спицы

Я рос в далеком Зауралье.

Был небогат, но дружен дом:

На велике одном гоняли

По очереди всем двором.

Распугивая кур и уток,

Железный конь летел вперед.

И я, как счастья, ждал минуток,

Когда наступит мой черед.

Один в седле — ватага следом

Бежит со всех ребячьих ног.

Дозваться из окна к обеду

Нас никогда никто не мог.

Но шина старая латалась

Почти что каждые два дня,

И в мягкой почве оставалась

Одна такая колея —

Не перепутать! И нередко

По ней в безбожно поздний час

Отцов суровая разведка

В лесу разыскивала нас…

Катилось солнце катафотом

По безмятежным небесам,

Но с каждым днем менялось что-то,

А что — не ведал я и сам.

Зубчатки все быстрей вертелись,

Велосипед, увы, не рос…

И мы с друзьями разлетелись,

Как спицы лопнувших колес.

Теперь с трамвайного маршрута

Мне никуда не повернуть.

Вот только сердцу почему-то

Тесна порой бывает грудь,

И по ночам все чаще снится

Звучанье ветра в струнах арф,

Когда стремительные спицы

Дороги вяжут длинный шарф.

Как будто вновь рулем рогатым

Велосипед мой воздух рвет,

И я, как в детстве, мчусь куда-то,

Куда — не зная наперед.

Капли света из чужих сторон

Это был хороший городок,

Только очень маленький. Изучен

Был он нами вдоль и поперек,

Вглубь — до корневищ, а ввысь — до тучи,

Что над ним висит одна и та ж —

Маленьких домишек бельэтаж.

Вот мы дотемна и пропадали

В лабиринте рельсов на вокзале,

Лазя меж вагонов грузовых.

Там порою скорые составы,

Пригибая головы и травы,

Мчались вроде молний грозовых,

На мгновенье бросив на перрон

Капли света из чужих сторон.

Сибирское детство

Меня не ссылали в Сибирь —

В Сибири родился и рос:

Штакетника серый горбыль,

Пакеты на кустиках роз,

Оковы тяжелых одежд,

Мороз, что трещит у виска,

Забытый кругляш-Будапешт,

Отрытый на дне сундука,

И Вечный огонь раз в году,

Райгазом включаемый в счет…

Куда же от вас я уйду,

Что б ни было в жизни еще?