Саймон Фейтер. Костяная дверь

Остин Бейли, 2017

Саймон считал себя обычным мальчиком, которому иногда просто не везёт. А иногда слишком везёт. Он и подумать не мог, что окажется самым могущественным магом во Вселенной и вторым Фейтером за всю историю! Саймон точно не знает, что означает быть Фейтером, но все почему-то ждут от него подвигов. Поэтому он… случайно вызывает бесплотный дух, сотни лет пробывший в заточении. А пытаясь спастись, переносится на другой конец галактики. Теперь ему придётся сражаться против колдуньи и целого войска минотавров! Спасёт ли его удача в этот раз? И сможет ли он пройти сквозь священные костяные двери, которые открываются, только если перед тобой стоит вопрос жизни и смерти?

Глава 2

Вес мага

Нет ничего более ценного на этой земле, чем настоящая дружба.

Фома Аквинский^[26]

Ладно, это было слишком уж слащаво. Шагнул навстречу своей судьбе? Прошу прощения. Я сказал так, чтобы вы продолжали читать. Именно это писатели называют «крючком». Но скорее, это страшное, кривое смертоносное копьё, которым тыкают в ничего не подозревающую рыбу, литературный крючок, который цепляет ваше любопытство и заставляет читать вместо того, чтобы делать что-то нужное, например работать, мыть посуду, лечь спать или сделать долгожданный перерыв и сходить в туалет. Теперь, когда мне больше не надо уговаривать вас продолжать читать, давайте попробуем ещё раз.

Я посмотрел на дверь, увидел, что замок закрыт и на двери видна надпись «занято». Я повернул замок, открыл дверь и шагнул во Францию.

Да, во Францию.

Вы можете подумать, что, оказавшись в другой стране, я чувствовал себя растерянным, но я точно знал, где нахожусь. Я уже много лет видел фотографию этого места в гостиной мистера А.

Тысячу двести лет назад епископу по имени Обер приснился сон, в котором Архангел Михаил велел ему построить церковь на большой скале в океане в полумиле от побережья Нормандии. За более чем тысячу лет эта маленькая церковь превратилась в огромный город-крепость, который во время Столетней войны служил тюрьмой. Я всё это знал и видел фотографии, но они не могли сравниться с тем, насколько классным оказался Мон-Сен-Мишель на самом деле.

Я отошёл от туалетной кабинки, которая стояла на мощёной дорожке на самом краю земли. Прямо передо мной из вод Ла-Манша поднимался город-крепость Мон-Сен-Мишель, как плавник чудовищного кита. Рядом тянулся бетонный пешеходный мост, связавший материк с островом. По этому пути туристы могли добраться до крепости даже во время прилива, когда отмель покрывалась водой канала. По-видимому, в тот день первый автобус с туристами ещё не пришёл, потому что поблизости никого не было. Город-крепость был залит утренним светом, мокрые от ночного дождя башни и стены сверкали на солнце. Можно было подумать, что крепость только что поднялась из вод Северной Атлантики, полных морских призраков или тайных рыцарей Тритона в чешуйчатых доспехах с копьями из китовых костей, сверкающих, как городские башни до самого неба.

Мои мысли прервал стук дверцы, и из туалетной кабинки, откуда я только что вышел, появился мальчик примерно моего возраста. Я сказал «мальчик», но в тот момент я не был полностью уверен, что он такое, кроме того, что его звали Дрейк. Так было написано на его футболке («Меня зовут Дрейк»). Я сразу же понял, что он ботаник.

— Ой, — произнёс Дрейк, заметив меня. — Привет! Я Дрейк. Ты тоже только что прибыл?

— Э-э-э… — Я не сводил глаз с головы Дрейка. У него было туловище обычного худого подростка, а голова была мохнатой и похожей на коровью. Короткие тупые рога, торчащие уши и коровья морда в круглых очках. Да. Это определённо была корова.

— Я минотавр, — объяснил он, заметив выражение моего лица. — Никогда нас не видел?

Я покачал головой.

Дрейк понимающе кивнул.

— Ты, наверное, с одной из дальних планет. Горгата? Двил? Может быть, Тарантус? Если только… — Он замолчал и прищурился. — Ты ведь не местный? Я не хотел тебя оскорбить. Не хочу торчать тут дольше, чем это необходимо, просто ходили слухи, что один из магов, который прибудет на этой неделе, родом с Земли.

— Я американец, — немного обиженно ответил я.

Дрейк медленно кивнул, но отвечать ему не пришлось, потому что дверца туалетной кабинки распахнулась в третий раз за утро, и оттуда вышла самая красивая девочка на свете^[27].

У неё были светлые волосы с рыжеватым отливом, заплетённые в длинную косу, и глаза цвета моря во время шторма. По крайней мере один из них. Другой глаз был карий. Кстати, у Дрейка глаза тоже были разноцветные. Голубой и зелёный.

— Привет! — радостно сказал Дрейк. — Я…

— Дрейк? — перебила девочка, глядя на его футболку. — Я так и подумала. — Она быстро взглянула на меня. — А ты?^[28]

— Саймон, — ответил я.

Дрейк горделиво выпятил грудь.

— Он…

— С Земли, — сказала девочка. — Знаю. А я Тесса. — Она с вызовом уставилась на нас, а потом добавила: — Значит, нас трое. Должно было быть всего трое, да? И где наш парень?

— Наш парень? — переспросил я, надеясь, что кто-нибудь объяснит мне, что происходит.

— Наш сопровождающий, — пояснил Дрейк, поправляя очки. — Уверен, он скоро появится.

— А вот и он, — раздался глубокий голос, и мы подскочили. Дрейк громко чихнул и тут же извинился:

— Простите, я чихаю, когда нервничаю, волнуюсь, пугаюсь или…

— Неважно, — перебил новый парень. Он был старше нас. Ему было семнадцать, и он был облачён в синий плащ и блестящие чёрные ботинки. Он оглядел нас с ног до головы и улыбнулся мне. — Значит, это правда? Землянин! Мы уже несколько лет вас не видели. Последняя погибла ещё до того, как добралась до школы^[29]. Я Бэзил. Идите за мной.

Он повернулся и быстро зашагал к обнесённому стеной городу по мосту над водой. Остальные шли молча: вероятно, они уже знали, что происходит. Я молчал, потому что не хотел, чтобы все догадались, насколько я растерян^[30].

Когда мы дошли до ворот нижнего города, двери открылись, и я увидел длинную извилистую каменную дорогу, ведущую куда-то вверх между выступающих крыш трёхэтажных средневековых коттеджей и лавок. К моему удивлению, Бэзил остановился у ворот и закрыл дверь. Потом он извлёк из-под рубашки маленький бронзовый медальон, похожий на ожерелье. Он один раз стукнул им по двери, потом снова убрал его под рубашку и распахнул дверь.

В лицо нам ударил свежий ветер, и я услышал за спиной шипение, как будто в раскалённое масло налили воду. Я повернулся на шум и увидел, что всё вокруг совершенно изменилось. Мост исчез вместе с побережьем и, по-видимому, всей Францией^[31]. Если я не ошибся, мы были уже не на Земле. Мон-Сен-Мишель почти не изменился, но только теперь его окружало звёздное море — в буквальном смысле океан из сверкающих алмазов размером с футбольные мячи, висевших в глубокой чёрной воде, которая простиралась во всех направлениях. Прямо над нами ночное небо приобрело мягкий красный свет угасающего пламени, а за ним, невероятно близко, я разглядел клубящиеся очертания и цвета незнакомой галактики.

— Добро пожаловать в Скеллигард, — сказал Дрейк, радостно хлопая меня по плечу и делая глубокий вдох. — Я всю жизнь мечтал об этом моменте.

— Ах да! — воскликнул Бэзил. — Я совсем забыл, что ты с Земли. — Он посмотрел на меня и рассмеялся. — Кажется, ты думаешь, что сошёл с ума! — Его лицо внезапно стало серьёзным. — Нет, ты не сошёл с ума. И не задавай мне никаких вопросов.

Я открыл было рот и тут же снова закрыл его.

— Я найду вам проводника, и тогда можете забросать его вопросами. Сейчас у нас нет времени. Они ждут, когда вас можно будет взвесить.

Вслед за Бэзилом мы вошли в ворота и увидели сгорбленного старика с курчавой седой бородой. Он закрыл за нами дверь и встал за большой деревянной повозкой — по-видимому, это был кто-то вроде стража или администратора.

— Добрый вечер, Дафт, — сказал Бэзил. — Я привёл новых учеников.

Значит, это что-то вроде школы. Хорошо.

— Они ещё не ученики, — проворчал Дафт и внимательно оглядел нас. — Хранители?

Бэзил толкнул Дрейка в бок, и тот с гордостью ответил:

— Нордвин Стронг.

Дафт что-то записал в большой книге.

— Эзруталиэль Мьюз, — ответила Тесса.

Все посмотрели на меня, и я напряг мозги, пытаясь вспомнить какое-нибудь известное имя.

— Бэтмен?

Бэзил покачал головой.

— Аттикус Мьюз.

Дафт кивнул, записал имя и выжидающе посмотрел на нас.

— Сейчас я заберу ваши кодексы.

Дрейк сделал шаг вперёд и подал Дафту листок бумаги.

Тесса последовала его примеру, но только её «кодекс» был написан на свитке тёмно-красного пергамента.

И снова все взгляды обратились на меня. Я принялся нервно переминаться с ноги на ногу, пытаясь не смотреть никому в глаза. Не моя вина, что я понятия не имел, что здесь происходит. На самом деле я всё ещё надеялся, что мистер А. что-то подсыпал мне в чай и всё это мне лишь привиделось. Возможно, я вот-вот проснусь с ужасной головной болью и веской причиной для судебного иска…

Тесса схватила меня за запястье.

— Это он, дурачок? У тебя в руке? — Я посмотрел на неё и понял, что она удивлена и вовсе не пытается меня задеть. Однако никто прежде никогда не называл меня глупым.

Я опустил глаза и, к своему изумлению, увидел зажатый в руке листок бумаги, который сунул мне мистер А.

Это была записка на листке с пингвинами.

Мой кодекс.

Тесса вырвала листок у меня из пальцев и подала его Дафту, который тут же бросил все три кодекса в щель в верхней части повозки. Оттуда вырвались клубы дыма, и бумага загорелась.

— Пошли, — сказал Бэзил и повёл нас по улице.

Мон-Сен-Мишель (или Скеллигард) был похож на обычный сказочный средневековый город-крепость. Дома из балок, ящики с цветами на окнах, булыжные мостовые, мох, птичий помёт, сады за стенами, гигантский замок в центре, каменные ступени, настолько древние, что приняли форму подковы, и так много лестниц, что после простой прогулки по улице я начал дышать, как престарелый^[32] носорог.

Я потерял счёт ступеням и количеству ярусов города. Достаточно сказать, что в Скеллигарде каждая последующая улица всегда находилась у вас над головой^[33]. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мы добрались до замка. Помню, как, взбираясь наверх, я увидел причудливые дома, сады и спиральные каменные лестницы, за ними — море звёзд, а ещё дальше — красное небо галактики, и подумал, что если это всё не галлюцинация после выпитого чая, то я оказался в поистине удивительном месте.

Я даже не помню, как в первый раз ступил в за́мок — думаю, мы вошли через боковой вход, — но несколько минут спустя мы уже оказались внутри, в большой комнате со сводчатыми каменными потолками: кроме нас, там собралась целая толпа молодых людей. Бэзил исчез — наверное, отправился за моим проводником.

В комнату вошла ужасно толстая женщина с чем-то похожим на большой алюминиевый ящик для инструментов на колёсиках. За ней вошли несколько мужчин и женщин постарше. На них были плащи, как у Бэзила, но только не синие, а чёрные. У большинства из них вид был скучающий, как будто они делали это уже сотню раз и предпочли бы заняться чем-нибудь другим.

Толстая женщина остановилась посреди комнаты, прямо перед нами, и открыла крышку. Боковые стенки тележки опустились вниз, обнажив странный механизм, а потом треснули пополам и сложились несколько раз, совсем как трансформеры, превратившись в гигантские весы. Не те напольные весы, которые стоят у вас в туалете, а нечто больше похожее на странные весы в кабинете врача, но только вместо подвижного груза наверху там красовался большой полукруглый циферблат. Этот циферблат делился на несколько частей разного цвета, и на нём была длинная тонкая золотая стрелка.

Толстуха откашлялась, и все притихли. Когда она наконец заговорила, я чуть не рассмеялся. У неё был козлиный голос! Я подумал, не проглотила ли она только что козу^[34].

— Слушайте все! Я учётчица. Сейчас эти трое ребят будут взвешены, и вы сможете узреть их силу.

Она взяла папку.

— Дракус Домерсон, — официальным голосом произнесла женщина. Дрейк сделал шаг вперёд и чихнул. Она подвела его к весам, и когда он поднялся на них, стрелка качнулась туда и обратно. Один раз. Два раза. Наконец она остановилась на ярко-синей полоске.

— Дракус Гений, — объявила женщина, протяжно произнеся последнее слово. В толпе раздались возгласы и аплодисменты. Дрейк, ужасно довольный, вернулся к нам.

В этот момент ко мне снова подошёл Бэзил. Он что-то держал в сложенных ковшиком ладонях.

— Возьми, Саймон. Это Честер.

Он раскрыл ладони, и я увидел миниатюрную ящерку-геккона с крыльями. Она была ярко-оранжевой и размером с напёрсток, но смотрела на Бэзила с таким недовольным выражением на мордочке, что я совершенно не удивился, когда Бэзил сжался под её взглядом. Однако мне геккон улыбнулся вполне дружелюбно.

— Саймон, — напыщенно произнёс он густым баритоном, — мне очень жаль, что тебе пришлось так долго ждать. Этот омерзительный глупец не сообщил мне о твоём прибытии. — Он указал на Бэзила, и тот пожал плечами и протянул мне геккона.

— Тесса Лондерсон! — выкрикнула учётчица, и Тесса подошла к весам.

Я посмотрел на геккона, и он мне подмигнул.

— Посади меня на плечо, Саймон, чтобы я мог говорить тебе на ухо.

Я послушался.

— Меня зовут Честер, — сказал геккон. — И я вовсе не геккон. Я — дарувианская сапожная пиявка, но об этом позже. А пока я готов ответить на твои вопросы.

— Что здесь происходит? — спросил я достаточно громко, чтобы мой новый проводник меня услышал.

— Мы находимся в «Школе Скеллигард», знаменитом магическом университете, и ты попал сюда, потому что обладаешь магическими способностями. Все маги обладают той или иной силой, которая определяется благодаря процессу взвешивания — именно это и происходит прямо сейчас. Мальчика только что причислили к категории «Гениев».

— Это странно? — спросил я, вспомнив возгласы из толпы.

— Да, — ответил Честер. — Минотавры известны своим скудоумием. Они всегда в категории «Силачей». Иногда «Рифмоплётов», но никогда…

Он замолчал, потому что стрелка на часах наконец остановилась.

— Тесса Силачка! — объявила учётчица. Другие студенты радостно закричали, а многие начали перешёптываться.

— Очень интересно, — продолжал Честер. — Девочки крайне редко попадают в категорию «Силачей». Не помню, когда я в последний раз… А вот и подошла твоя очередь.

Я почувствовал, как у меня перехватило дыхание. Я надеялся, что вот-вот проснусь, но мне всё труднее было убеждать себя, что это просто сон, особенно после появления весов: я был совершенно уверен, что моё подсознание не настолько умно, чтобы это придумать.

— Саймон Джейкобсон.

Я старался идти как можно увереннее, хотя чувствовал себя не в своей тарелке^[35]. Я шагнул на весы, и студенты начали перешёптываться. Наверное, они обсуждали тот факт, что я землянин — кажется, здесь это считалось необычным.

Я смотрел, как стрелка перескочила из одной части циферблата в другую, а потом обратно. Вблизи я разглядел, что на каждой цветной секции была надпись, обозначающая категорию. Слева направо было написано — Силач. Ловкач. Гений. Провидец. Муза. Рифмоплёт.

Стрелка снова скользнула по циферблату, и я затаил дыхание. Но ничего не произошло. Стрелка пролетела мимо «Рифмоплёта», ударилась о толстое медное деление и снова перепрыгнула назад, наконец остановившись у деления слева от «Силача».

— О боже, — произнёс Честер.

— Что? — прошептал я, недоумевая, должно ли мне быть стыдно.

Пухлая розовая рука учётчицы, как наковальня, опустилась на моё плечо.

— Пожалуйста, сойди с весов.

Как только я отошёл в сторону, она вытащила маленькую отвёртку в форме звезды и принялась трудиться над механизмом. Она открывала маленькие дверки и что-то бормотала себе под нос. Наконец удовлетворившись сделанным, учётчица встала на весы, и стрелка метнулась к слову «Рифмоплёт».

— Ну вот, — сказала она. — Маленькая помеха, но я всё исправила. — Она снова подтолкнула меня к весам.

На этот раз стрелка не сдвинулась с места.

Кто-то из учеников захихикал. Учётчица сердито хмыкнула.

— Ты не встал как следует, — раздражённо произнесла она, схватила меня за воротник рубашки и дёрнула назад. Она несколько раз сама вставала на весы, чтобы убедиться, что стрелка двигается. Потом, к моему ужасу (и к восторгу толпы), учётчица подняла меня, как ребёнка, и твёрдо поставила на самую середину весов, надавив на плечи с нежностью Годзиллы.

Стрелка метнулась вправо, отлетела от циферблата и со звоном упала на каменный пол. Циферблат треснул посередине. Под ногами у меня раздался рёв, как будто заурчало в гигантском животе, и я решил, что будет разумнее спрыгнуть на пол.

Но учётчице не повезло. Она наклонилась над весами и заглянула вниз в тот самый момент, когда они взорвались. Платформа весов сбила её с ног, а потом запрыгала на огромной пружине.

Кто-то из студентов вскрикнул. Другие начали аплодировать. Несколько взрослых, которых я уже видел, бросились на помощь толстухе. Наверное, это были учителя.

После пяти минут хаоса, пока Честер рассыпался в извинениях и объяснял, что ничего подобного прежде не случалось, наконец объявили, что учётчица не пострадала, и приложили ей к лицу пакет со льдом. Усталый мужчина средних лет поднял руки, призывая всех к молчанию, и все тут же повиновались. Честер сообщил мне, что это Гладстон — глава школьного совета и важная птица в Скеллигарде.

— Спасибо, — тихо произнёс он. Потом повернулся ко мне. — Спасибо, Саймон. Мы уже лет десять так не веселились во время взвешивания.

Я почувствовал, что краснею, но заставил себя очаровательно поклониться. В толпе раздался смех.

— Однако у нас появилась проблема, — продолжал Гладстон. — Мадам учётчица, сколько времени вам понадобится, чтобы достать другие весы?

— Не меньше недели, — рявкнула учётчица из-под пакета со льдом. — Они у моего коллеги в Дрангоне.

Гладстон кивнул.

— Это нам не подходит.

От отвернулся и махнул неряшливо одетому преподавателю.

— Хоук, у нас ведь на Складе есть старые весы?

Хоук кивнул, но другой преподаватель, здоровяк с кудрявой бородой, грубо рассмеялся.

— Старые? Ректор, этим весам почти тысяча лет. Они ещё со времён основания.

Учётчица сплюнула на пол кровь.

— Я знаю, как обращаться с древними весами, — проворчала она. — Они совершенно точно не работают.

Гладстон добродушно улыбнулся ей, как отец капризничающему ребёнку.

— Но попробовать можно, — мягко сказал он. — Хоук, Перси, принесите весы из подвала, хорошо? Смахните пыль и захватите немного масла или чего-нибудь в этом роде.

Неряшливый учитель и здоровяк ушли. Студенты тут же взволнованно загалдели. Гладстон улыбнулся мне, но ничего не сказал. Я хотел спросить его, почему весы сломались, но не успел, потому что он начал о чём-то перешёптываться с другим учителем.

Прошла целая вечность, и наконец двое учителей вернулись. К моему удивлению, здоровяк Перси в одиночку нёс железные весы, взвалив их на плечо, как огромный ствол дерева. Наверное, они весили целую тонну, но кажется, никто не удивился. Он поставил их рядом со сломанными весами, и когда они ударились об пол, в воздух поднялось целое облако пыли.

Гладстон закашлялся и замахал руками.

— Очень хорошо, очень хорошо, — сказал он. — Идите сюда, мадам учётчица. Полагаю, эту штуку надо проверить.

Учётчица со знанием дела осмотрела механизм, что-то бормоча себе под нос. Она попыталась открыть панели с помощью отвёртки, но у неё ничего не вышло.

— Заржавели, — заявила она, вытерла циферблат рукавом и удивлённо вскрикнула.

— Что такое? — поинтересовался Гладстон.

Учётчица уставилась на него.

— На этом циферблате всё ещё указан седьмой дар! — Она покачала головой. — Никогда не видела таких старых весов. Боюсь, они ужасно устарели…

— Седьмой дар? — прошептал я, но Честер ничего не ответил.

— Они работают? — нетерпеливо спросил Гладстон.

Учётчица пожала плечами, шагнула на весы, стрелка задрожала, а потом поползла по циферблату и остановилась на «Рифмоплёте».

— Меня они определили, — нехотя ответила она и спустилась на пол.

Гладстон кивнул мне.

— Давай, парень. Попробуй ещё раз.

Я встал на весы и увидел, что на циферблате действительно семь секций вместо шести. Слева направо было написано «Силач. Ловкач. Гений. Провидец. Муза. Рифмоплёт. Фейтер».

Стрелка медленно поползла направо и остановилась строго посередине слова «Фейтер».

В комнате стало тихо, как в гробнице.

— О боже, — прошептал Честер.

— Что? — спросил я и удивился, как громко прозвучал мой голос в наступившей тишине.

А потом по комнате разлетелся шёпот. Внезапно собравшиеся начали указывать в мою сторону. Меня быстро вывели наружу, и Честер крепко вцепился в моё плечо, чтобы не упасть. Гладстон повёл меня вверх по лестнице в маленький класс — несколько учителей шли за нами. Он впустил в класс шестерых или семерых, закрыл дверь и повернулся ко мне. У него был пронзительный взгляд. Один глаз светло-серый. А второй — ослепительно-белый.

— Будь с нами честен, Саймон, — сказал он. — Ты понимаешь, что сейчас произошло?

— Я совершенно ничего не понимаю, — признался я.

Гладстон быстро взглянул на Честера, который поднял вверх лапы, словно извиняясь.

— Меня вручили ему всего несколько минут назад, Ректор.

— Отлично, — вздохнул Гладстон. — Если я тебе не скажу, это сделают другие, а они могут что-нибудь перепутать. Существует шесть категорий магической специализации. Ты меня понимаешь?

Я пожал плечами. Гладстон махнул рукой.

— Поймёшь. На Земле действует политика секретности — невероятно строгая и бесспорно глупая. Иначе, как и твои одноклассники, ты бы с детства знал об этом месте и о том, кто ты такой. Теперь же тебе придётся… с ходу взяться за дело. — Гладстон обвёл рукой класс. — В любом случае после поступления в этот университет тебя взвешивают, чтобы определить твою специализацию, твой дар. Когда-то считалось, что таких даров семь, но от этой идеи отказались сотни лет назад. За всю историю магов ты второй Фейтер, попавший к нам.

Я моргнул, глядя на блестящие глаза Гладстона и его торжествующую улыбку. Другие учителя тоже казались взволнованными. Некоторые выглядели счастливыми, другие настороженными, но взволнованы были все без исключения. Я задал очевидный вопрос:

— А кто был первым?

Глаза Гладстона засверкали.

— Реллик Провидец, — ответил он. — Жил тысячу лет назад. Он был основателем этого университета, создателем Круга Восьми, героем тысячи легенд и самым могущественным магом на свете.

Примечания

26

Итальянский святой, учения которого сотни лет оказывали влияние на западную мысль.

27

Всего лишь моё первое впечатление. Не обращайте внимания.

28

Хорошо, что в тот день на мне не было футболки с надписью «Я Бэтмен».

29

Немного пугающе…

30

У меня гигантское эго.

31

Вероятно, вода просто отступила.

32

Очень старый.

33

Конечно, если вы не спускались вниз.

34

Она была такой огромной, что вполне могла это сделать.

35

Мистер А. однажды сказал мне, что «особенностью благородной души является способность вести себя противоположно своим чувствам». Он вполне мог бы сказать «играй роль, пока роль не станет тобой», но это было бы слишком просто.