Четыре берега Трибрежного моря

Остен Кальт, 2021

История, глазами необычных девочек – подростков. История Драконов, Эльфов, Фей и конечно – Людей. КАЖДЫЙ из перечисленных персонажей является ГЛАВНЫМ действующим лицом неразрывно связанных между собой историй, происходящих на Четырех берегах «Трибрежного Моря». Детективная История Любви, Ненависти, Дружбы и Предательства. И Цены этих чувств. Цены, которую приходится платить Всем. Платить независимо от того, Человек Вы или «Волшебное создание» и, независимо от того, в каком измерении и в какой точке времени и пространства тот или иной поступок был совершен.

Глава 2

В «нежном» возрасте не бывает обыденного, и путь домой для девчонок был не менее интересен, нежели из дома. Эль пыталась комментировать и рифмовать все, что встречалось на пути, а Пыль пыталась вычислить близость Луны к Земле по косвенным признакам (тем более, что это было ее внеклассным заданием).

— Эль, а-а-а ты часом не помнишь, как определить близость и фазу Луны без календаря?

— Отстань.

— А за «пределом»? Там фазы Луны такие же?

— Отстань.

— Ну, Эль, ну, пожалуйста.

Эль усмехнулась:

— Ну-у-у-у, значит, так. Слушай внимательно. Повторять не буду.

— Ага, я прямо вся одно большое ухо!

Эль продолжила:

— Облака перистые. Солнце почти в зените, но диск Луны виден на небосклоне довольно отчетливо. Однако придорожные цветы еще не раскрылись и головки их понуро опущены. Муравьи сонные, как тетери, мухи — поденки медленно кружат в тени деревьев, пчелы нехотя собирают нектар с истомленных полуденным зноем цветов. Поньйи…

— Э-э-э-э-э! Э-л-л-ль!

Прервала сестренку Пыль. Она едва не заснула на ходу под это монотонное бормотание.

— А? — воскликнула Эль. Казалось, она и сама едва не заснула.

— Эль! Ближе к делу!

— На чем я остановилась?

— Поньйи!

— А? Что? А, что, Поньйи? Ах да, Поньйи…Поньйи. Поньйи — ржут, как кони! Вернее, хихикают! А это значит, что одуванчик «пылит»!

— Они ее что, радостно едят или нюхают? Ну-у-у, эту пыльцу одуванчика?

— По большому счету они от нее чихают, а когда один из Поньйи чихает, то другие начинают хихикать.

— Злорадствуют, стало быть?

— Нет. Я думаю, что они смешно чихают, чем и веселят сородичей…Да какая тебе-то разница?

— То есть луна близко?

— Луна?

— Ну да! Она близко или полная? Или… какая она?

— А что Луна? — со шкодливой улыбкой спросила Эль.

— А!!! Опять ты! Слушай, ну тебе не стыдно? Чего ты мне тут наплела? Муравьи, Поньйи… Ненавижу тебя. Мы же договаривались, что «Минутка безумия» начинается по согласию!

— Ладно, ненавидь, — пожала плечами Эль, — но чтоб ты не особо обижалась, то вот тебе стих про один из основных признаков полной и близкой Луны! Это я папиным прозаическим наставлениям по мореходному делу придала чудную поэтичную форму. Слушай!

Эль начала с трагическим подвывом, как и должно (по ее мнению) декламировать…

СТИХ в стиле Илиады!

О странник! Коль ты вышел в море

И парус твой, наполнившись пассатом,

принес тебя к далеким берегам,

То прежде, чем покинуть свой корабль

И бросить якорь в неизвестной бухте

(дабы ступить на долгожданный берег),

Внимательно смотри на грань прилива.

Его границы вычислить несложно —

по краю жизни, что не свойственна воде

и коей жить запретно и не должно

в сей мокрой и просоленной стихии.

Коль ты увидишь след волны у трав прибрежных,

Знай — то прилив для моря неизбежный.

А коль трава морская неподвижно лежит

на темном и спрессованном песке,

а моря край волнуется чуть дальше….

То пред тобой — Отлив.

И упаси тебя «Нептун» с трезубцем, что всевластен

над гордою стихиею морскою…

Неожиданно прервавшись, Эль схватила сестренку за локоть.

— Осторожно!

В ту же секунду на тропинку, поднимая облачка пыли, неуклюже, но на редкость быстро вылетело с десяток пестрых, малюсеньких лошадок, размер которых едва превышал размер взрослой собаки. Пробежав по тропинке небольшое расстояние, табунок столь же неожиданно нырнул в высокую травку с другой стороны тропы — как его и не бывало.

Создания эти были не только малюсенькими, но и до невозможного смешными. Создавалось впечатление, что Поньйи вылеплены из глины неумелыми детскими руками и раскрашены ими же, столь же неумело — вкривь и вкось. Были они, будто размалеваны разноцветными карандашами и красками с потеками и кляксами в самых неожиданных местах своего минилошадиного тела.

— Ой, спасибо, Эль. Чуть не покалечила малявочек… Главное, только про них говорили — и на тебе! Слушай, а почему они не ржут, а хихикают?

— Кто их поймет, может, потому, что они веселые… И потом, я вообще не уверена, что они лошади…

В этот момент из зарослей ромашек вышел еще один Поньйи, остановился, внимательно посмотрел снизу вверх на девчонок, навострил разнокалиберные ушки(одно было больше другого раза в два), понюхал воздух.

— Это вожак, — шепотом сказала Пыль.

— Ага, он всегда позади ходит. Поэтому, если быть точным, то он не вожак, а задняк какой то!

Вожак-задняк опустил ухо (то, что подлиннее), а потом и второе.

— О, смотри, расслабился.

Поньйи скосил маленькую головку (как собачка), моргнул, потом громко «хихикнул», встал на дыбы и исчез вслед за своими подопечными.

— Не, они точно не лошади, — усмехнулась Эль.

— Почему?

— Слишком осмысленно хихикают…

— В каком смысле осмысленно?

— Ну, увидел тебя и давай «ржать». Вот в каком смысле, — уже в голос рассмеялась Пыль.

— Ты ведь сказала, что это от одуванчиковой пыльц… Фу! Какая ж ты мерзкая и гадкая болтушка!

— Ну не злись, друг! — сказала Эль и продекломировала:

Гадкая — не гадкая, а для всех загадка я!

И вовсе я не мерзкая, а смелая и дерзкая!

Вовсе не плохая, но меня все хают!

Вовсе… э-э-э…

Пыль ее перебила, оспользовавшись заминкой сестренки, и закончила «стих»:

Вовсе не болтушка, а просто вру подружкам!

И добавила со смехом:

— Ладно, пошли домой, стихоплет!

— Пошли, тем более что уже практически дошли. А все потому, что поэзия сокращает самый дальний и тяжелый путь!

— Так то поэзия, а не твои так называемые импровизации! — поддела сестренку Пыль.

Эль только фыркнула в ответ и не поддалась на привычную провокацию Пыли.