Пьесы для 11 класса

Оскар Уайльд

Морис Метерлинк

Синяя птица

Феерия в шести действиях и двенадцати картинах

Действующие лица

^{(в порядке их появления на сцене)}

Мать Тиль.

Тильтиль.

Митиль.

Фея Берилюна.

Хлеб.

Огонь.

Вода.

Молоко.

Сахар.

Пес.

Кошка.

Душа Света.

Души Часов.

Отец Тиль.

Бабушка Тиль.

Дедушка Тиль.

Пьер.

Робер.

Жаннетта.

Мадлена.

Пьеретта.

Полина.

Рикетта.

Ночь.

Сон.

Смерть.

Насморк.

Шелест листьев.

Душа Вяза.

Душа Липы.

Душа Березы.

Душа Ивы.

Душа Кипариса.

Душа Каштана.

Душа Тополя.

Душа Дуба.

Душа Козы.

Дух Кролика.

Дух Быка.

Дух Коровы.

Дух Вола.

Дух Плюща.

Дух Борова.

Дух Осла.

Дух Барана.

Дух Лошади.

Дух Петуха.

Радость мыслить.

Радость понимать.

Радость созерцать прекрасное.

Радость любви.

Материнская любовь.

Неведомые радости.

Соседка Берленго.

Ее внучка.

Лазоревые дети.

Король девяти планет.

Двое влюбленных детей.

Время.

Ангелы-хранители.

Главное тучное блаженство.

Другие тучные блаженства.

Детские блаженства.

Домашние блаженства.

Главное домашнее блаженство.

Блаженство чувствовать себя здоровым.

Блаженство дышать чистым воздухом.

Блаженство любить родителей.

Блаженство голубого неба.

Блаженство леса.

Блаженство солнечных часов.

Блаженство весны.

Блаженство заходящего солнца.

Блаженство зажигающихся звезд.

Блаженство дождя.

Блаженство зимнего очага.

Блаженство невинных мыслей.

Блаженство бегать по росе босиком.

Великие радости.

Радость быть справедливым.

Радость быть добрым.

Радость завершенной работы.

Костюмы

Тильтиль. Костюм Мальчика-с-пальчика, из сказок Перро. Панталоны цвета красной киновари, короткая курточка нежно-голубого цвета, белые чулки, башмаки из желтой кожи.

Митиль. Костюм Гретель или же Красной Шапочки.

Свет. Платье лунного цвета, то есть бледно-золотистое, с серебряным отблеском, блестящие газовые материи, словно отбрасывающие лучи, и т. д. Стиль неогреческий или англо-греческий в духе Вальтера Крэна или же в стиле, близком к ампиру. Высокая талия, голые руки и т. д. Прическа: нечто вроде диадемы или легкой короны.

Фея Берилюна. Соседка Берленго: традиционный костюм нищенок из волшебных сказок. Превращение в первом акте феи в принцессу может быть выкинуто.

Отец Тиль, мать Тиль, дедушка Тиль, бабушка Тиль. Традиционные костюмы дровосеков или немецких крестьян из сказок Гримм.

Братья и сестры Тильтиля. Варианты костюма Мальчика-с-пальчика.

Время. Классический костюм Сатурна: широкий черный или темно-синий плащ, белая развивающаяся борода, коса, песочные часы.

Материнская любовь. Костюм, напоминающий одежду души Света, то есть мягкие, прозрачные покровы греческой статуи, ослепительно-белые. В изобилии украшения из жемчуга и драгоценных камней, лишь бы они не нарушали всеобщей гармонии, чистоты и целомудрия.

Великие радости. Как сказано в тексте, лучезарные одежды нежных приятных оттенков — распускающейся розы, смеющихся вод, утренней лазури, янтарной росы и т. д.

Домашние блаженства. Платья разных оттенков или, если желательно, костюмы поселян, пастухов, дровосеков, но идеализированные в сказочном стиле.

Тучные блаженства. До превращения: широкие, тяжелые плащи из красного и желтого бархата, крупные, безвкусные украшения и т. д. После превращения: трико шоколадного цвета, как у пляшущих на веревочке кукол.

Ночь. Широкие, темные ризы, таинственно усыпанные звездами с темно-красными бликами. Широкая вуаль, цветы мака и т. д.

Внучка соседки. Светлые белокурые волосы. Длинное белое платье.

Пес. Красный фрак, белые панталоны, лакированные сапоги, клеенчатая шляпа. Костюм, более или менее напоминающий Джона Буля.

Кошка. Трико из черного шелка с отблесками. Головы Пса и Кошки должны лишь отдаленным образом напоминать маски животных.

Хлеб. Роскошный костюм паши. Широкий кафтан из шелка или красного бархата, шитого золотом. Высокий тюрбан. Широкая сабля. Толстый живот. Румяные, отдувшиеся щеки.

Сахар. Шелковое платье, напоминающее костюм евнухов, наполовину белое, наполовину синее, как бумага, служащая оберткой для сахарной головы. Головной убор, как у хранителя сераля.

Огонь. Красное трико. Плащ цвета киновари с горячими бликами, подбитый золотой материей. Эгретка из разноцветных перьев.

Вода. Платье «цвета времени» из сказки «Ослиная шкура», то есть голубоватое или зеленоватое с прозрачными переливами, мягко ниспадающее, словно струящиеся газовые материи, также в стиле неогреческом или англо-греческом, но еще более широкое и более развевающееся. Головной убор из морских трав или из метелок камыша.

Животные. Костюмы народные или крестьянские.

Деревья. Одежды разнообразных зеленых оттенков или цвета древесной коры; в виде украшений — листья и ветви, по которым можно узнать каждое дерево.

Действие первое

Картина первая

Хижина дровосека.

Театр представляет внутренность хижины дровосека, деревенски-простую, но не бедную. В очаге, под навесом, догорают дрова. Кухонная утварь, шкап, лохань для рыбы, часы с гирями, прялка, кран для воды и т. п. На столе зажженная лампа. На полу у шкапа спят, свернувшись в клубок, кошка и пес. Между ними стоит большая иссиня-белая голова сахара. На стене висит круглая клетка с горлицей. В глубине два окна с закрытыми изнутри ставнями. Под одним из окон стоит скамья. Налево входная дверь с большим засовом. Справа — другая дверь. Лестница, ведущая на чердак. Тут же, справа, две детские кроватки; у изголовья каждой из них аккуратно разложена на стуле одежда.

При поднятии занавеса Тильтиль и Митиль спят глубоким сном в своих кроватках. Мать Тиль оправляет в последний раз их одеяла и, наклонившись, любуется их сном, потом подзывает рукой отца Тиля, который просовывает голову сквозь полураскрытую дверь. Затем, приложив к губам палец, она тушит лампу и выходит из комнаты.

В течение нескольких минут сцена погружена во мрак. Затем, усиливаясь с каждым мгновением, свет начинает пробиваться через щели ставен. Лампа на столе зажигается сама собой. Зрителю видно, что дети просыпаются и садятся в своих кроватках.

Тильтиль. Митиль?

Митиль. Тильтиль?

Тильтиль. Ты спишь?

Митиль. А ты?

Тильтиль. Как сплю, когда говорю с тобой.

Митиль. Скажи, сегодня Рождество?

Тильтиль. Нет. Не сегодня, а завтра. Только в нынешнем году дедушка Сочельник нам ничего не принесет.

Митиль. Почему?

Тильтиль. Я слышал, как мать говорила, что не успела сходить в город и позвать его. Но в будущем году он придет наверное.

Митиль. А долго ждать до будущего года?

Тильтиль. Да, долгонько. А сегодня ночью он придет к богатым детям.

Митиль. Ну?!

Тильтиль. Смотри! Мать оставила лампу. Знаешь, что я придумал?

Митиль.?..

Тильтиль. Давай встанем.

Митиль. Мама не позволяет вставать ночью.

Тильтиль. Но никого нет… Видишь ставни?..

Митиль. О! Какой свет!

Тильтиль. Это свечки зажжены на праздник.

Митиль. А где праздник?

Тильтиль. Там, напротив. У богатых детей. Там рождественская елка. Хочешь, откроем ставни?

Митиль. Разве можно?

Тильтиль. Ну, конечно, ведь мы одни. Слышишь музыку? Подымайся.

Дети встают, подбегают к одному из окон, взбираются на скамью и раскрывают ставни. В комнату проникает яркий свет. Дети жадно смотрят на улицу.

Теперь видно.

Митиль (занявшая неудобное место на скамье). Ничего не вижу.

Тильтиль. Снег падает. Вот подъехали две кареты шестериком.

Митиль. Вышли двенадцать мальчиков!

Тильтиль. Глупышка! Не мальчики, а девочки.

Митиль. Но они в штанишках!

Тильтиль. Много ты понимаешь. Да не толкайся!

Митиль. Я тебя не трогала.

Тильтиль (занявший один всю скамью). Ишь, сколько места заняла!

Митиль. Мне и стать некуда…

Тильтиль. Тсс! Смотри, вот она.

Митиль. Кто она?

Тильтиль. Да елка рождественская!.. А ты на стену смотришь…

Митиль. Смотрю на стену, потому что ничего другого не вижу…

Тильтиль (уступая ей место на скамье). Довольно теперь? Тебе все мало… Ну и свету там! Ну и свету!

Митиль. Что они там делают? Те, что так шумят?

Тильтиль. Это музыканты играют.

Митиль. Они сердятся?

Тильтиль. Нет, но это ужасно трудно.

Митиль. Еще карета с белыми лошадьми!

Тильтиль. Тише! Смотри!

Митиль. Что это там золотое висит на ветках?

Тильтиль. Как что? Игрушки!.. Сабли, солдаты, пушки…

Митиль. А есть куклы, скажи?

Тильтиль. Куклы? Нет, это слишком глупо. Им не интересно.

Митиль. А что там расставлено на столе?

Тильтиль. Пирожное, фрукты, пирожки с кремом…

Митиль. Когда я была совсем маленькая, я раз ела пирожное…

Тильтиль. И я. Пирожное вкуснее, чем хлеб; только его всегда мало дают…

Митиль. У них-то немало. Весь стол заставлен. Неужели они все съедят?

Тильтиль. Конечно, а что с ним делать?

Митиль. Почему же они не едят сейчас же?

Тильтиль. Они не голодны.

Митиль (с удивлением). Не голодны?.. Почему?

Тильтиль. Потому что они всегда могут есть, когда хотят.

Митиль (недоверчиво). Каждый день?

Тильтиль. Говорят, что так.

Митиль. Неужели все съедят сами? И не дадут ни крошечки?

Тильтиль. Кому?

Митиль. Нам.

Тильтиль. Они нас не знают.

Митиль. А если попросить?

Тильтиль. Нельзя.

Митиль. Почему нельзя?

Тильтиль. Не позволено.

Митиль (хлопает в ладоши). О, какие красивые!

Тильтиль (в восторге). И как весело смеются, как смеются.

Митиль. А те мальенькие, которые танцуют!

Тильтиль. Да, да. Давай и мы танцевать!

Прыгают от радости на своей скамейке.

Митиль. Ах, как весело!

Тильтиль. Им раздают пирожное. Они берут его в руки. Едят! Едят! Едят!

Митиль. И самые маленькие тоже! По два, по три, по четыре.

Тильтиль (вне себя от радости). Как вкусно! Как вкусно! Как вкусно!

Митиль (считая воображаемые пирожки). Мне дали двенадцать…

Тильтиль. А мне четырежды двенадцать… Но я поделюсь с тобой.

В дверь хижины стучат. Тильтиль, сразу опомнившись, испуганным голосом.

Что это?

Митиль (в ужасе.) Отец!..

Пока они медлят открыть, большой засов сам собой, со скрипом отодвигается, пропуская маленькую старушку, одетую в зеленое платье, с красным колпачком на голове. Она горбата, хромает и одноглаза. Нос касается подбородка. Ходит, скрючившись и опираясь на палку. Сразу видно, что это фея.

Фея. Нет ли у вас Поющей травы или Синей птицы?

Тильтиль. Нет, трава у нас есть, только она не поет…

Митиль. У Тильтиля есть птица.

Тильтиль. Но я не могу ее отдать.

Фея. Почему?

Тильтиль. Потому что она моя.

Фея. Это, конечно, причина уважительная. А где эта птица?

Тильтиль (указывая на клетку). В клетке.

Фея (надевая очки, чтобы рассмотреть птицу). Не хочу этой птицы. Недостаточно она синяя. Надо будет вам пойти поискать ту птицу, которая мне нужна.

Тильтиль. Но я не знаю, где она.

Фея. Я и сама не знаю. Потому-то и надо искать ее. На худой конец обойдусь и без Поющей травы, но Синяя птица мне совершенно необходима. Она мне нужна для внучки, которая очень больна.

Тильтиль. Что с ней?

Фея. Никто в точности не знает. Она хотела бы быть счастливой.

Тильтиль. Вот что!

Фея. Вы знаете, кто я?

Тильтиль. Вы похожи немного на нашу соседку, госпожу Берленго…

Фея (вдруг рассердившись). Ни чуточки не похожа. Ничего общего. Какой ужас! Я — фея Берилюна.

Тильтиль. Ах, как я рад!

Фея. Придется вам сейчас же отправиться в путь.

Тильтиль. А вы с нами?

Фея. Никак не могу, из-за горшка с супом, который я поставила утром на плиту; он так и норовит выкипеть каждый раз, как только я вовремя не возвращаюсь домой… (Указывает на потолок, потом на печь и на окно.) Вы откуда хотели бы выйти? Отсюда? Оттуда?

Тильтиль (робко указывая на дверь). По-моему, лучше всего отсюда.

Фея (снова рассердившись). Совершенно невозможно. Возмутительная у вас привычка!.. (Указывая на окно.) Мы выйдем отсюда… Ну что же!.. Чего ждете?.. Одевайтесь скорей…

Дети слушаются и поспешно одеваются.

Я помогу Митиль…

Тильтиль. У нас нет башмаков.

Фея. Эка важность! Я дам вам волшебную шапочку. Где ваши родители?

Тильтиль (показывая на дверь справа). Там, спят.

Фея. А дедушка и бабушка?

Тильтиль. Умерли.

Фея. А братишки и сестрицы? Есть у вас братья и сестры?

Тильтиль. Да, да; трое братьев.

Митиль. И четыре сестры.

Фея. Где они?

Тильтиль. Тоже умерли.

Фея. Хотите повидать их?

Тильтиль. Ах, конечно! Сейчас же! Покажите!

Фея. Я не принесла их с собою в кармане. Но ты можешь их видеть, проходя через страну Воспоминаний. Она находится по пути к Синей птице. За третьим поворотом налево. Что вы тут делали, когда я постучалась?

Тильтиль. Мы играли в то, что едим пирожное.

Фея. У вас есть пирожное? Где оно?

Тильтиль. Оно во дворце богатых детей. Подойдите, поглядите, как красиво! (Тянет фею к окну.)

Фея. Ведь это другие едят, а не вы!

Тильтиль. Конечно. Но так как нам все видно…

Фея. И ты им не завидуешь?

Тильтиль. Почему бы я стал завидовать?

Фея. Потому что они все съедят сами. По-моему, с их стороны нехорошо, что они не дают и тебе.

Тильтиль. Да нет же, ведь они богатые. А поглядите, до чего у них там все красиво!

Фея. Нисколько не красивее, чем у тебя.

Тильтиль. Ну вот! У нас темно, тесно, нет пирожных.

Фея. У вас так же красиво, как у них, только ты не видишь.

Тильтиль. Отлично вижу; у меня очень хорошие глаза. Я отсюда узнаю часы по церковному циферблату, которого отец и не видит.

Фея (внезапно вспылив). Говорю тебе, что ты ничего не видишь! Меня ты какой видишь?.. Ну скажи, какая я?..

Смущенное молчание Тильтиля.

Ответишь, что ли? Докажи, что ты хорошо видишь… Красива я, по-твоему? Уродлива?

Молчание все более и более смущенное со стороны Тильтиля.

Не хочешь отвечать?.. Молода?.. Стара?.. Цвет лица у меня какой? Розовый? Желтый?.. Еще, пожалуй, у меня и горб на спине?

Тильтиль (уклончиво). Нет, горб совсем маленький…

Фея. А посмотреть на выражение твоего лица, так подумаешь, что горб с гору… Не скажешь ли еще, что у меня нос крючком и выколот левый глаз?..

Тильтиль. Нет, нет, не скажу… А кто его выколол?

Фея (все более и более раздражаясь). Да никто и не думал его выколоть!.. Дерзкий мальчишка!.. Он еще красивее, чем правый глаз. Больше, светлее и голубой, как небо… А волосы мои видишь?.. Белокурые, как спелый колос… Чистое золото!.. И так много этих волос, что голове от них тяжело… Пряди выбиваются со всех сторон… Видишь, они еле умещаются у меня в руках. (Указывает на две тощие пряди седых волос.)

Тильтиль. Да, я вижу несколько волосинок.

Фея (возмущенная). Несколько!.. Снопы! Охапки! Леса! Потоки золота!.. Конечно, люди утверждают, что не видят их; но ты, надеюсь, не из числа этих злых слепцов?..

Тильтиль. Нет, нет, я отлично вижу те волосы, которые не спрятаны…

Фея. А следует с такой же смелостью видеть и скрытое. Забавные, право, эти люди… С тех пор, как феи умерли, они ничего не видят и даже не подозревают, что не видят… Хорошо еще, что я всегда ношу при себе все нужное для того, чтобы оживить потухшие глаза. Гляди-ка, что я вынимаю из мешка.

Тильтиль. О, какая прелестная зеленая шапочка! Что это так блестит на пряжке?..

Фея. Большой алмаз, который открывает на все глаза…

Тильтиль. Вот как!..

Фея. Шапочка надевается на голову, потом надо повернуть алмаз: справа налево, вот так, понимаешь?.. Он нажимает тогда на шишку на голове, про которую никто не знает. И открывает на все глаза…

Тильтиль. Это не больно?..

Фея. Напротив. Ведь алмаз волшебный. Сто́ит его повернуть, сейчас же начинаешь видеть все то, что скрыто в предметах: душу хлеба, вина, перца…

Митиль. И душу сахара тоже?..

Фея (рассердившись). А то как же!.. Не люблю праздных вопросов… Душа сахара нисколько не интереснее, чем душа перца… Ну вот, я даю вам, что имею, чтобы облегчить поиски Синей птицы… Знаю отлично, что кольцо-невидимка или ковер-самолет были бы полезнее… Но я потеряла ключ от шкапа, куда их спрятала. Да, чуть было не забыла… (Указывая на алмаз.) Если его держать вот так, видишь, и чуточку повернуть больше, то открывается Прошлое… Еще немножко повернуть, и видишь Будущее. Все это занимательно, полезно и не производит никакого шума…

Тильтиль. Отец отымет его у меня…

Фея. Он его не увидит. Никто не может видеть алмаз, покуда он на твоей голове… Хочешь надеть шапочку? (Надевает на Тильтиля зеленую шапочку.) Теперь поверни алмаз… Раз, еще раз…

Не успел Тильтиль повернуть алмаз, как все предметы вокруг него, точно по волшебству, преображаются. Старая фея превращается в прекрасную сказочную принцессу. Камни, из которых сложены стены хижины, зажигаются внутренним светом, синеют, подобно сапфирам, становятся прозрачными, сверкают и ослепляют глаза, как драгоценнейшие каменья. Бедная обстановка оживает и сверкает. Простой белый деревянный стол принимает благородный оттенок мрамора; циферблат стенных часов прищуривает глаз и добродушно ухмыляется; дверцы, за которыми взад и вперед ходит маятник, раскрываются, и оттуда выскакивают души Часов, которые, держась за руки и радостно смеясь, начинают плясать под звуки чарующей музыки. Понятное изумление Тильтиля, который восклицает, указывая на души Часов:

Тильтиль. Кто эти прекрасные дамы?

Фея. Не бойся. Это Часы твоей жизни, которые рады тому, что на некоторое время стали видимыми и свободными…

Тильтиль. Почему стены вдруг сделались такими светлыми? Они из сахара? Или из драгоценных каменьев?

Фея. Все камни одинаковы, все драгоценны, но взору человека доступны лишь немногие.

Во время их разговора чудесное превращение продолжается. Души четырехфунтовых Хлебов вылезают из квашни в виде человечков, одетых в трико цвета хлебной корки. Оглушенные, покрытые мукой, они, как бешеные, скачут вокруг стола, где, корчась от смеха, их нагоняет Огонь, вышедший из очага и одетый в трико цвета серы и кармина.

Тильтиль. Что это за уроды?

Фея. Персоны неважные. Души четырехфунтовых Хлебов, которые, пользуясь наступлением царства правды, вышли из квашни, где им было тесновато…

Тильтиль. А длинный красный дьявол, от которого так дурно пахнет?

Фея. Тише… Не говори так громко; это Огонь… Он сердитого нрава.

Чудесное преображение между тем все продолжается. Собака и Кошка, которые, свернувшись в клубок, спали у шкапа, одновременно испускают пронзительный вой и проваливаются в люк, а на их месте появляются два странных существа, из которых одно носит маску бульдога, а другое — голову кошки. Мгновенно человечек с маской бульдога, которого мы отныне будем называть Псом, мчится к Тильтилю, яростно обнимает его и осаждает шумными, буйными ласками, в то время как маленькая женщина с маской кошки, которую мы будем звать Кошкой, прихорашивается, трет руку об руку и гладит волосы, собираясь подойти к Митиль.

Пес (рычит, скачет, толкается и вообще ведет себя несносно). Божество! Здравствуй, здравствуй, мое божество!.. Наконец-то, наконец я могу высказаться… Столько накопилось что сказать тебе! Напрасно я лаял и вилял хвостом. Ты не понимал ничего. Но теперь… Здравствуй! Здравствуй! О, как я люблю тебя! Люблю! Хочешь, я проделаю что-нибудь необычайное? Хочешь, стану на задние лапы? Или буду плясать на канате?

Тильтиль (фее). Что это за человечек с головой собаки?

Фея. Разве ты не видишь? Душа Тило́, которую ты освободил.

Кошка (приближаясь к Митиль, жеманно и с опаской протягивает ей руку). Здравствуйте, барышня… Какая вы сегодня хорошенькая!..

Митиль. Здравствуйте, сударыня. (К фее.) Кто это?

Фея. Тебе протягивает руку душа Тилетты. Поцелуй ее.

Пес (отталкивая Кошку). И я! Я тоже хочу поцеловать мое божество. А также и девочку! Всех расцелую! Ах, как хорошо! Вот-то будет весело. Сейчас я попугаю Тилетту. Гау! Гау!

Кошка. Милостивый государь, я вас не знаю.

Фея (грозя Псу палочкой). Эй, послушай, угомонись. А не то тебя вернут в Молчание до скончания века.

Между тем волшебное превращение продолжается. Прялка в углу сама собой завертелась и прядет пряжу из великолепных лучей света. В другом углу вода в кране начинает петь высоким голосом и, превратившись в многоцветный фонтан, наполняет раковину потоками жемчуга и изумруда, из которых выскакивает душа Воды в образе молодой девушки с заплаканным лицом и распущенными, как бы струящимися волосами. Она немедленно кидается в драку с Огнем.

Тильтиль. Кто эта вымокшая дама?

Фея. Не бойся — это душа Воды вышла из крана.

Со стола падает на землю и разбивается кувшин с молоком. Из разлившегося молока поднимается длинное белое существо — застенчивое и боязливое.

Тильтиль. А эта дама в рубашке с таким испуганным лицом?

Фея. Это душа Молока, разбившая кувшин.

Сахарная голова, стоявшая на полу подле шкапа, начинает расти, шириться и разрывает бумагу, в которую была обернута. Из бумаги выходит слащавое, подобострастное существо. На нем коломянковая одежда, наполовину белая, наполовину синяя. Оно, глупо улыбаясь, подходит к Митиль.

Митиль (с беспокойством). Чего он хочет?

Фея. Да ведь это душа Сахара!

Митиль (успокоившись). Есть у него леденцы?

Фея. Все карманы у него набиты леденцами. Пальцы на руках и те леденцы.

Лампа падает со стола. Не успела она упасть, как пламя взвивается и превращается в лучезарную девушку необычайной красоты. На ней длинные пелены — прозрачные, ослепительно яркие. Она стоит, не двигаясь, как бы погруженная в экстаз.

Тильтиль. Это, наверное, королева!

Митиль. Это — Богородица!

Фея. Нет, дети, это душа Света.

В это время кастрюли на полках начинают вертеться, как голландские волчки. Бельевой шкап широко растворяется, и начинается чудесное саморазворачивание разных материй лунного и солнечного цвета, с которыми смешиваются свертки тряпок и лохмотьев, не менее великолепных, которые скатываются с лестницы чердака. Но вдруг кто-то довольно громко стучит три раза в дверь направо.

Тильтиль (пугаясь). Отец! Он услышал!

Фея. Поверни алмаз! Слева направо.

Тильтиль быстро поворачивает алмаз.

Не так скоро! Боже мой! Поздно! Слишком круто повернул. Они не успеют вернуться на свои места, и нас ожидает куча неприятностей.

Фея снова становится старухой, стены потухают. Часы входят в свой футляр. Прялка перестает вертеться и т. д. и т. д. Среди всеобщей суеты, в то время как Огонь, обезумев, мечется по комнате в поисках очага, один из четырехфунтовых Хлебов, который не смог уместиться в квашне, разражается рыданиями и испускает вопли ужаса.

Что случилось?

Хлеб (весь в слезах). В квашне нет больше места.

Фея (наклоняется над квашней). Есть еще. (Сдвигая остальные хлеба, занявшие прежние места.) Посторонитесь, потеснитесь!

Снова стук в дверь.

Хлеб (в ужасе, тщетно стараясь протиснуться в квашню). Нет возможности! Он меня первого съест!

Пес (прыгая около Тильтиля). Божество! Я еще здесь! Я все еще говорю! Все еще могу тебя целовать! Еще! Еще! Еще!

Фея. Как, и ты? Ты еще здесь?

Пес. Какое счастье! Я не мог вернуться в Молчание. Слишком скоро закрылся мой люк.

Кошка. И мой тоже. Что-то будет? Скажите, здесь опасно оставаться, да?

Фея. Должна сказать вам правду. Каждый, кто будет сопровождать детей в путешествии, в конце пути умрет.

Кошка. А кто не пойдет с ними?

Фея. Тот умрет на несколько минут позже…

Кошка (Псу). Идем, пойдем в люк.

Пес. Нет, нет!.. Не желаю! Хочу идти вслед за моим божеством! Буду все время говорить с ним!

Кошка. Дурак!

Снова стучатся.

Хлеб (плача горькими слезами). Не хочу умереть в конце путешествия. Хочу сейчас же вернуться в квашню.

Огонь (продолжавший все время кружиться по комнате, шипя от страха). Никак не могу найти очаг.

Вода (напрасно старавшаяся проникнуть в кран). Не могу войти в кран!

Сахар (возится вокруг своей лопнувшей обертки). Я разорвал свою обертку.

Молоко (стыдливо и бесстрастно). Мой кувшин разбит.

Фея. Господи, вот дурачье! Эх вы, дураки и трусы! Неужели вы предпочитаете по-прежнему корпеть в своих мерзких коробах, люках, кранах, вместо того чтобы сопровождать детей в поисках Синей птицы?

Все (за исключением Пса и Света). Да! Да! Сейчас же! Мой кран! Моя квашня! Мой очаг! Мой трап!

Фея (к душе Света, которая мечтательно глядит на осколки лампы). А что скажешь ты, душа Света?

Свет. Я иду с детьми.

Пес (рыча от радости). И я! И я!

Фея. Ну, так-то лучше. Да и поздно отказываться. Выбора больше нет, все вы пойдете с нами. Ты, Огонь, ни к кому не приближайся. Ты, Пес, не ссорься с Кошкой, а ты, Вода, держись прямо и старайся не разливаться по сторонам.

Снова слышны громкие удары в дверь.

Тильтиль. Опять отец. Теперь-то он наверное встал с постели, я слышу его шаги.

Фея. Выйдем через окно. Все отправляйтесь ко мне, где я одену, как надо, души животных и предметов. (Хлебу.) Ты, Хлеб, бери клетку, в которую посадят Синюю птицу. Тебе поручается хранить эту клетку. Скорее, скорее! Не теряйте ни минуты.

Окно внезапно удлиняется, превращаясь в дверь. Все выходят, после чего окно снова принимает прежний вид и, как ни в чем не бывало, закрывается. Комната по-прежнему погружается в темноту, среди которой чуть виднеются детские кроватки. Справа полуоткрывается дверь и показываются головы отца и матери Тиль.

Отец. Нет. Ничего нет. Это пел сверчок.

Мать. Ты их видишь?

Отец. Ясно вижу. Спокойно спят.

Мать. Да, я слышу их дыхание.

Дверь затворяется.

Занавес.

Действие второе

Картина вторая

У Феи.

Великолепные сени во дворце у феи Берилюны. Светлые мраморные колонны с золотыми и серебряными капителями, лестницы, портики, балюстрады и т. д. Справа, в глубине сцены входят в роскошных нарядах — Кошка, Сахар и Огонь. Они вышли из комнаты, откуда льются лучи света; это гардеробная феи. Кошка накинула легкий газ на свое трико из черного шелка. Сахар наряжен в шелковое платье, наполовину белое, наполовину синее. Огонь, украсив голову разноцветными перьями, щеголяет в длинной пурпуровой мантии, подбитой златотканой материей. Они проходят через всю залу, приближаются к авансцене и останавливаются направо, куда Кошка созывает их под портиком.

Кошка. Вот сюда. Мне известны все закоулки этого дворца. Фее Берилюне он достался в наследство от Синей Бороды. Покуда дети и душа Света сидят у внучки Берилюны, давайте воспользуемся последней минутой свободы. Я позвала вас сюда, чтобы потолковать о положении, в котором мы теперь поневоле очутились. Все ли налицо?

Сахар. Вот выходит из гардеробной Пес.

Огонь. Во что этот дьявол нарядился?

Кошка. Он взял ливрею одного из выездных лакеев Золушки. Как раз по нем. Хамская душа. Но спрячемся за балюстраду. Почему-то я не доверяю ему. Лучше, если бы он не слушал того, что я вам скажу.

Сахар. Поздно. Он уже нас пронюхал. А вот и Вода выходит из гардеробной. Боже, как она прекрасна!

Пес и Вода подходят к группе.

Пес (скачет). Вот и мы! Вот и мы! Разве не красивы? Посмотрите, какие кружева, шитье! Все золото, и настоящее!

Кошка (Воде). Это, кажется, платье «цвета времени», из сказки «Ослиная шкура». Как будто я узнаю его.

Вода. Да, только оно одно и подошло мне.

Огонь (сквозь зубы). Она пришла без зонтика.

Вода. Что вы сказали?

Огонь. Ничего, ничего.

Вода. Мне показалось, что вы упомянули про чей-то красный нос, который я на днях видела.

Кошка. Послушайте, господа, не ссорьтесь. Теперь нам не до того. Где же Хлеб? Мы только его и ждем.

Пес. Все отыскивает костюм. И все не находит себе по вкусу.

Огонь. Сто́ит наряжаться, имея такое идиотское лицо и такой огромный живот!

Пес. В конце концов он остановился на турецком костюме, украшенном драгоценными камнями, с ятаганом и с тюрбаном.

Кошка. Вот и он. Надел-таки самый роскошный костюм Синей Бороды.

Входит Хлеб в только что описанном костюме. Шелковый кафтан с трудом застегивается на его огромном животе. Одной рукой он держится за рукоятку ятагана, заткнутого за пояс, а в другой у него клетка для Синей птицы.

Хлеб (хвастливо выступая вперед). Ну-с? Каково? Нравлюсь я вам?

Пес (скачет вокруг Хлеба). Как хорош! Как глуп! Как красив! Как красив!

Кошка (Хлебу). Дети уже оделись?

Хлеб. Да, Тильтиль выбрал для себя красную куртку, белые чулки и синие панталоны Мальчика-с-пальчика. А Митиль взяла платье Гретель и туфли Золушки. Но труднее всего было подыскать одежду для души Света.

Кошка. Почему?

Хлеб. Фея находила ее такой прекрасной, что не хотела ее переодевать. Тогда я запротестовал из чувства собственного достоинства и от имени всех нас, основных и самых почтенных начал Жизни. В конце своей речи я заявил, что при таких условиях отказываюсь пойти с нею…

Огонь. Следовало купить ей абажур!

Кошка. Что же тебе ответила фея?

Хлеб. Ударила несколько раз своей палочкой по голове и животу.

Кошка. Ну и что ж?

Хлеб. Ее доводы меня сразу убедили; но в последнюю минуту душа Света остановила свой выбор на платье «цвета луны», которое лежало на дне сундука под сокровищами из сказки «Ослиная шкура».

Кошка. Послушайте, довольно болтать. Время не терпит. Дело идет о нашем будущем. Вы сами слышали, как фея сказала, что конец путешествия будет также концом нашей жизни. Нужно, значит, по мере возможности продлить путешествие, не пренебрегая никакими средствами. Но это еще не все. Надо также подумать о будущем нашей расы и о судьбе наших детей.

Хлеб. Браво! Браво! Кошка правильно говорит.

Кошка. Слушайте: мы все здесь присутствующие животные, предметы и стихии обладаем душою, которую Человек еще не понял. Вот почему мы и сохранили до сих пор остаток независимости. Но, как только он отыщет Синюю птицу, все ему станет понятно, и мы будем вполне в его власти. Мне только что сообщила об этом моя приятельница Ночь, которая в то же время сторожит тайны Жизни… В наших, следовательно, интересах помешать найти эту самую птицу, хотя бы для этого требовалось подвергнуть опасности жизни детей…

Пес (возмущенный). Что она там говорит, а? Ну, повтори-ка, верно ли я тебя понял?

Хлеб. Молчать! Слово не за вами. Я — председатель собрания.

Огонь. Кто выбрал вас в председатели?

Вода. Молчать! Вы-то чего вмешиваетесь?

Огонь. Вмешиваюсь, потому что считаю нужным вмешиваться. Делать мне замечания вы не имеете права.

Сахар (стараясь примирить их). Позвольте, господа. Полно ссориться. Положение слишком серьезное. Решим, какие нам надо принять меры.

Хлеб. Я вполне разделяю мнение Сахара и Кошки.

Пес. Глупости! Важен только Человек. Надо слушаться его и исполнять все его желания — другой правды нет. Не признаю никого, кроме Человека! Да здравствует Человек! Жить и умереть для Человека. Человек — божество!

Хлеб. Вполне разделяю мнение Пса.

Кошка (Псу). Надо доказать правду своих слов.

Пес. Не надо никаких доказательств. Люблю Человека — вот и все. Попробуйте только затеять что-нибудь против него; я прежде всего загрызу вас, а потом пойду и все расскажу ему.

Сахар (вступает, слащавым голосом). Позвольте. Не будем вносить горечи в наш спор. С известной точки зрения прав и тот и другой. Много есть доводов за, много против.

Хлеб. Вполне разделяю мнение Сахара.

Кошка. Разве все вы — Вода, Огонь и вы сами, Хлеб, не сделались жертвами неслыханной тирании? Вспомните время до появления деспота: мы, свободные, бродили по поверхности земли. Вода и Огонь были единственными хозяевами мира. Посмотрите, что теперь с ними сталось! А мы — слабые выродки могучих хищников! Но тише! Не подавайте вида, что мы о чем-то говорили. Идет фея с душой Света. Душа Света перешла на сторону Человека; она нам опаснейший враг. Вот они.

Справа входят фея и душа Света в сопровождении Тильтиля и Митиль.

Фея. Это что такое? Что вы там шепчетесь, как заговорщики? Пора в путь. Я решила сделать душу Света вашей предводительницей. Вы будете ей повиноваться, как мне самой. Я передаю ей мою волшебную палочку. Сегодня дети посетят умерших бабушку и дедушку. Вы из деликатности не последуете за ними. Пусть они проведут вечер одни в семье умерших родных. А вы пока приготовите все необходимое для завтрашнего перехода — он будет очень длинный. Ну, ступайте каждый на свое место.

Кошка (лицемерно). Я как раз про это им и говорила, госпожа фея. Убеждала исполнять честно и смело свой долг. К несчастью, Пес, не перестававший прерывать меня…

Пес. Что она говорит! Ну, держись теперь! (Хочет броситься на кошку, но Тильтиль, предугадавший его намерение, грозя, останавливает его.)

Тильтиль. Стой, Тило́! Берегись! Если ты еще раз посмеешь!..

Пес. Божество мое, ты не знаешь, ведь это она сама…

Тильтиль (грозя). Молчи!

Фея. Довольно, бросьте. Хлеб, передай на сегодняшний вечер клетку Тильтилю. Возможно, что Синяя птица таится в Прошлом, у наших прадедов. Во всяком случае, не следует пренебрегать этой возможностью. Ну, Хлеб, давай клетку.

Хлеб (торжественно). Позвольте, одну минуту, госпожа фея. (Принимает позу оратора, говорящего речь.) Будьте свидетелями, вы все здесь стоящие, что серебряная клетка, доверенная мне…

Фея (прерывая). Брось! Без лишних фраз! Мы выйдем оттуда, а дети пройдут сюда.

Тильтиль (испуганно). Мы пойдем одни?

Митиль. Я проголодалась.

Тильтиль. И я!

Фея (Хлебу). Расстегни свой турецкий кафтан и отрежь им по ломтю твоего толстого живота.

Хлеб расстегивает платье, вынимает из-за пояса ятаган и отрезает от своего живота два куска, которые передает детям.

Сахар (приближаясь к детям). Позвольте вам предложить несколько кусочков овсяного сахара… (Ломает один за другим пять пальцев своей левой руки и дает их детям.)

Митиль. Что он делает? Он ломает свои пальцы.

Сахар (заискивающе). Попробуйте, как вкусны. Настоящий овсяный сахар.

Митиль (сосет один из пальцев). Ах, как вкусно! Много у тебя таких?

Сахар (скромно). Много. Сколько захочу.

Митиль. И тебе не больно, когда ты так ломаешь пальцы?

Сахар. Нисколько. Напротив. Весьма даже удобно. Они тотчас отрастают, и таким образом у меня всегда пальцы чистые и новые.

Фея. Дети, не кушайте слишком много сахара. Не забудьте, что вы скоро должны ужинать с бабушкой и дедушкой.

Тильтиль. Они тут?

Фея. Вы их сейчас увидите.

Тильтиль. Как же мы их увидим, когда они умерли?

Фея. Как они могли умереть, если они живут в вашей памяти? Люди не знают этой тайны; они вообще мало что знают. Но ты, благодаря алмазу, увидишь, что мертвые, о которых на земле вспоминают, живут так же счастливо, как если бы они совсем не умирали.

Тильтиль. Душа Света идет с нами?

Душа Света. Чужие не должны присутствовать при свидании родных. Я подожду здесь, невдалеке, чтобы не быть навязчивой. Меня они не приглашали.

Тильтиль. Как пройти туда?

Фея. Вот этой дорогой. Вы теперь находитесь на пороге страны Воспоминаний. Как только ты повернешь алмаз, ты увидишь большое дерево с надписью, которая укажет тебе, что ты пришел к нужному месту. Но не забудьте, что вы должны непременно вернуться в три четверти девятого. Это чрезвычайно важно. Главное, будьте аккуратны. Если опоздаете, все будет потеряно. До свидания. (Зовет Кошку, Пса, Свет и остальных.) Через эту дверь. А детки вот оттуда.

Выходит вправо в сопровождении Света, зверей и остальных. Дети выходят слева.

Картина третья

Страна Воспоминаний.

Направо, на первом плане, сквозь густой туман, вырисовывается ствол толстого дуба с прибитой дощечкой.

Молочно-белый, неясный, непроницаемый свет.

Тильтиль и Митиль стоят у подножья дуба.

Тильтиль. Вот и дуб!

Митиль. На нем надпись.

Тильтиль. Не могу прочесть. Подожди, я влезу на этот корень. Так и есть. Написано: «Страна Воспоминаний».

Митиль. Тут, стало быть, она и начинается?

Тильтиль. Да, вот и стрела нарисована.

Митиль. Где же бабушка с дедушкой?

Тильтиль. За туманом. Должно быть, мы их скоро увидим.

Митиль. Я ровно ничего не вижу. Не вижу даже своих рук и ног. (Хнычет.) Мне холодно! Не хочу больше путешествовать. Хочу домой!

Тильтиль. Полно, не плачь каждую минуту, как Вода. Стыдись. Такая большая девочка… Взгляни, вот туман и рассеялся. Сейчас увидим, что там, за ним.

Действительно, туман начинает рассеиваться, становится светлым, легким и исчезает. Вскоре в свете, все более и более прозрачном, можно различить под сводом зелени веселый крестьянский домик, покрытый вьющимися растениями. Двери и окна открыты. Под навесом ульи, на подоконниках горшки с цветами, клетка, где спит скворец, и т. д. У дверей скамья, на которой сидят, в глубоком сне, старый крестьянин с женою. Это дед и бабушка Тильтиля.

(Вдруг узнав их.) Дедушка! Бабушка!

Митиль (хлопая в ладоши). Да! Да! Это они. Они!

Тильтиль (еще слегка сомневаясь). Подожди! Неизвестно еще, могут ли они двигаться. Подождем тут, за деревом.

Бабушка Тиль открывает глаза, подымает голову, потягивается, вздыхает и смотрит на дедушку Тиля, который, в свою очередь, медленно просыпается.

Бабушка Тиль. Мне почему-то кажется, что наши внуки, которые еще живы, придут нас проведать сегодня…

Дедушка Тиль. Вероятно, они теперь думают о нас. Все во мне ходуном так ходит, и я чувствую мурашки в ногах.

Бабушка. Наверное, они уже близко. Слезы радости застилают мне глаза.

Дедушка. Нет, нет, они еще далеко. Я еще слишком слаб.

Бабушка. Уверяю тебя, что они пришли. Я совсем ожила.

Тильтиль и Митиль (бросаются к ним из-за дерева). Мы здесь! Мы здесь! Дедушка, бабушка! Это мы! Это мы!

Дедушка Тиль. Вот видишь! Что я говорил? Я был уверен, что они придут сегодня.

Бабушка Тиль. Тильтиль! Митиль! Это ты! Это она! Это они! (Делает усилие, желая бежать им навстречу.) Нет, не могу бежать! Вечный мой ревматизм!

Дедушка (пытается тоже бежать, прихрамывает). И мне невмочь бежать. Мешает деревяшка, которая по-прежнему заменяет мне ногу, что я сломал, падая с толстого дуба.

Дедушка, бабушка и дети радостно обнимаются.

Бабушка. Как ты вырос! Какой ты стал сильный, Тильтиль!

Дедушка (гладя Митиль по голове). А Митиль-то! Посмотри! Какие длинные волосы! Какие глаза! И как от нее хорошо пахнет!

Бабушка. Давайте я вас еще раз перецелую. Садитесь ко мне на колени.

Дедушка. А мне что же останется?

Бабушка. Нет, нет. Сперва дай мне их приласкать. Как поживают папа с мамой?

Тильтиль. Отлично, бабушка. Они спали, когда мы уходили.

Бабушка (любуясь ими и осыпая ласками). Господи, какие хорошенькие, чистенькие! Это мама так вас хорошо вымыла? И чулки целехоньки. В прежнее время я сама их штопала. Почему вы не приходите к нам в гости почаще? Для нас это такая радость! Уж сколько месяцев прошло с тех пор, как никто к нам не заглядывает. И вы нас забыли.

Тильтиль. Мы не могли, бабушка. И то сегодня, только благодаря фее…

Бабушка. Мы тут живем всегда в надежде, что вот-вот кто-нибудь из живых придет проведать нас. А они приходят так редко. Вы были у нас в последний раз когда? Ах да, в День Всех Святых, когда в церкви стали звонить.

Тильтиль. В День Всех Святых? Мы в этот день не выходили. Мы были простужены.

Бабушка. Ну вот, каждый раз, когда вы вспоминаете о нас, мы просыпаемся и снова вас видим.

Тильтиль. Как? Значит, сто́ит только…

Бабушка. Ты сам ведь знаешь…

Тильтиль. Нет, не знаю.

Бабушка (деду). Удивительные, право, они там. Даже этого не знают. Чему же они научились?

Дедушка. Совсем как в наше время. Живые ужасно глупы, когда говорят о неживых.

Тильтиль. Вы, значит, всегда спите?

Дедушка. Да, мы, можно сказать, немало спим, в ожидании минуты, когда мысль живых разбудит нас. Ах, приятно спать, когда жизнь закончена. Но и просыпаться время от времени тоже приятно.

Тильтиль. Вы, значит, умерли не на самом деле?

Дедушка Тиль (вскочив с места). Что ты говоришь? Что он говорит? Он употребляет какие-то непонятные нам слова. Что это за новое слово? Новая, что ли, выдумка?

Тильтиль. Слово «умерли»?

Дедушка. Да, это слово. Что оно обозначает?

Тильтиль. Так говорят о тех, кого уже нет в живых.

Дедушка. Ну и глупы же они там, на земле.

Тильтиль. А вам тут хорошо?

Дедушка. Да, недурно. Вот если бы еще люди молились…

Тильтиль. Папа сказал, что молиться не надо.

Дедушка. Надо, надо. Молиться — значит вспоминать.

Бабушка. Да, да, все было бы хорошо, если б только вы приходили к нам почаще… Помнишь, Тильтиль? В последний раз какой я тебе испекла яблочный пирог. Ты объелся до того, что заболел.

Тильтиль. Что ты, бабушка, я с прошлого года ни разу яблочного пирога не ел. В этом году и яблоки не уродились.

Бабушка. Не говори глупостей. Тут их всегда много.

Тильтиль. Это не одно и то же.

Бабушка. Что, по-твоему, не одно и то же? Вот захотим — и обнимемся, захотим — поцелуемся. Чем же не то же самое?

Тильтиль (глядя то на бабушку, то на дедушку). Совсем ты не изменился, дедушка, ни на чуточку. И бабушка тоже. Только как будто красивее стали.

Дедушка. Что говорить, хорошо нам тут. Не старимся больше. Но вы-то как растете! Здо́рово. Посмотрите, вот на двери пометка, которую мы сделали в последний раз. В День Всех Святых. А ну-ка, выпрямься.

Тильтиль становится около двери.

На четыре пальца! Невероятно! А Митиль на четыре с половиной! Ах ты, худая трава! Так и растет! Так и растет!

Тильтиль (с восхищением смотрит вокруг себя). До чего все тут по-прежнему, все на своем месте! Только стало гораздо красивее. А вот стенные часы с большой стрелкой, кончик которой я сломал…

Дедушка. А вот суповая чашка, у которой ты отбил краешек…

Тильтиль. А там дыра, которую я просверлил в двери, когда нашел бурав…

Дедушка. Что и говорить, понаделал ты в нашем домике бед. А вот тут сливы растут: ты любил лазить на это дерево, когда меня не бывало дома. Видишь, все те же великолепные красные сливы…

Тильтиль. Только они теперь гораздо, гораздо лучше.

Митиль. И старый скворец тут! Он все еще поет по-прежнему?

Скворец просыпается и начинает громко петь.

Бабушка. Видишь… Как только о нем подумали…

Тильтиль (с изумлением замечает, что скворец стал совершенно синим). Да ведь он синий! Он и есть та Синяя птица, которую я должен найти для феи. А вы мне и не сказали, что она у вас. О! Какой синий, синий, как будто шар из синего стекла! (Умоляя.) Дедушка, бабушка, отдайте мне его!

Дедушка. Что ж, пожалуй. Ты как полагаешь, жена?

Бабушка. Что ж, отдадим. Нам он ни к чему. Только и делает, что спит. Никогда не слышишь его голоса.

Тильтиль. Я посажу его в клетку. Да где она? Ах, я забыл ее там, за большим деревом. (Бежит к дереву, возвращается с клеткой и сажает в нее скворца.) Так это правда? Вы взаправду мне его даете? Вот-то фея будет довольна! Вот-то Свет обрадуется!

Дедушка. Знаешь, я за птицу не отвечаю. Боюсь, что она не сможет привыкнуть к суете вашей жизни и вернется сюда с первым попутным ветром. Ну да увидим. Оставь ее пока там, пойдем поглядим на корову.

Тильтиль (заметив улей). А, пчелы! Как они поживают?

Дедушка. Недурно. Не живут тоже, как это вы там выражаетесь, но работают без устали.

Тильтиль (приближаясь к ульям). Ах, как хорошо пахнет медом. Соты, наверное, переполнены. Какие цветы красивые! А сестрицы, которые умерли, тоже здесь живут?

Митиль. А трое братцев, которых похоронили, где они?

При этих словах семеро детей, мал мала меньше, вроде свирели Пана, один за другим выходят из дома.

Бабушка. Вот они, вот они! Стоило только о них вспомнить, стоило заговорить о них, а шалуны тут как тут.

Тильтиль и Митиль бегут навстречу детям. Все толкаются, обнимаются, прыгают, танцуют и визжат от радости.

Тильтиль. Здорово, Пьеро! (Вцепляются друг другу в волосы.) Давай драться, как прежде… А, Робер! Здравствуй, Жан! Волчок свой ты потерял? Мадлена, Пьеретта, Полина, Рикетта…

Митиль. О! Рикетта, Рикетта! Она все еще ползает на четвереньках!

Бабушка. Да, не растет больше.

Тильтиль (заметив собачку, которая с лаем увивается вокруг них). Вот Кики, у которой я обрезал хвост Полиниными ножницами. Она тоже нисколько не изменилась.

Дедушка. Нет, здесь ничто не меняется.

Тильтиль. А у Полины все еще на носу прыщик.

Бабушка. Да, не сходит; ничего не поделаешь.

Тильтиль. Но какой у всех здоровый вид, какие все толстые, гладкие… Какие щечки пухлые! Должно быть, их недурно кормят.

Бабушка. Они поздоровели с тех пор, как перестали жить. Им больше бояться нечего. Никогда не болеешь, нет никаких неприятностей.

В доме часы бьют восемь раз.

(Изумленно.) Что это?

Дедушка. Право, не знаю. Должно быть, часы пробили.

Бабушка. Невероятно. Никогда они не бьют.

Дедушка. Потому что мы о часах не думаем. Скажите, кто-нибудь из вас подумал, который час?

Тильтиль. Да, я подумал. Который час?

Дедушка. Право, не смогу сказать. Потерял привычку считать время. Часы ударили восемь раз. Должно быть, это и есть то, что называется на земле восемь часов.

Тильтиль. Свет ждет меня в три четверти девятого. Фея приказала не опаздывать. Это весьма важно. Я должен уйти.

Бабушка. Нет, нет, вы не уйдете без ужина. Скорей, скорей, накроем стол перед дверью. У меня как раз сегодня чудесный суп с капустой и великолепный пирог со сливами.

Выносят и ставят перед дверью стол, приносят блюда, тарелки, кушанья. Все помогают друг другу.

Тильтиль. Ну что ж, раз Синяя птица уже у меня. А суп с капустой я так давно не ел. С тех самых пор, как пустился в дорогу. В гостиницах его не подают.

Бабушка. Вот и готово. Садитесь, дети. Если вы торопитесь, нечего терять время.

Лампа зажжена, и суп разлит по тарелкам. Дедушка, бабушка и дети рассаживаются вокруг стола и начинают ужинать, толкаясь и громко смеясь.

Тильтиль (жадно хлебая суп). Ну и вкусно! Боже, как вкусно! Хочу еще! Еще! (Размахивает своей деревянной ложкой и громко стучит ею о тарелку.)

Дедушка. Тише, тише, сиди смирно! Все такой же шалун. Вот разобьешь еще тарелку.

Тильтиль (привстав на своей скамье). Хочу еще, еще! (Дотягивается до супной миски и тянет ее к себе; миска опрокидывается, и весь суп разливается по столу и оттуда на колени сидящих. Крики и визг обожженных.)

Бабушка. Видишь, говорила я тебе!

Дедушка (давая Тильтилю звонкую пощечину). Вот тебе!

Тильтиль (на минуту растерялся, а потом прикладывает руку к щеке и радостно говорит). Ах, да, помню, ты так шлепал меня, когда был живой. Дедушка, как мне радостно, как мне приятно, что ты меня побил. Я тебя поцелую за это.

Дедушка. Если тебе нравится, я и повторить могу.

Часы бьют половину девятого.

Тильтиль (вскакивая). Половина девятого! (Бросает ложку.) Митиль, надо торопиться!

Бабушка. Что вы! Ну, еще хоть минутку! Не горит же у вас. Мы так редко видимся.

Тильтиль. Нет, нельзя. Душа Света была к нам так добра. А я ей обещал. Идем, Митиль, идем.

Дедушка. Господи боже мой, одна досада с живыми. Все-то они хлопочут, торопятся!

Тильтиль (берет в руки клетку и целует всех подряд). Прощай, дедушка! Прощай, бабушка, прощайте, братишки, сестрички, Пьеро, Робер, Полина, Мадлена, Рикетта и ты, Кики. Нам нельзя дольше оставаться. Не плачь, бабушка, мы будем часто приходить.

Бабушка. Приходите каждый день.

Тильтиль. Хорошо, хорошо, мы будем приходить очень часто.

Бабушка. Это наша единственная радость. Для нас истинный праздник, когда ваша мысль навещает нас.

Дедушка. У нас нет других радостей.

Тильтиль. Скорей! Скорей! Давайте клетку! Птицу!

Дедушка (вручая клетку). Вот! Только знай, я ни за что не ручаюсь. И если она полиняет…

Тильтиль. Прощайте! Прощайте!

Братья и сестры. Прощай, Тильтиль! Прощай, Митиль! Не забудьте принести нам овсяный сахар! Прощайте! Возвращайтесь! Возвращайтесь!

Все машут платками, в то время как Тильтиль и Митиль медленно удаляются. Но уже во время прощания тот же туман, что был вначале, сгущается, звук голосов слабеет, так что в конце сцены все исчезает во мраке и времени; когда опускается занавес, Тильтиль и Митиль стоят одни перед большим дубом.

Тильтиль. Сюда, Митиль, сюда!

Митиль. Где Свет?

Тильтиль. Не знаю… (Смотрит на птицу в клетке.) Смотри, птица уже не синяя. Она совершенно черная.

Митиль. Дай руку, братец. Мне очень страшно и очень холодно.

Занавес.

Действие третье

Картина четвертая

Дворец Ночи.

Огромная, роскошная зала, убранная с суровым великолепием, вроде обширной усыпальницы, блещущая металлическими украшениями и напоминающая не то греческий, не то египетский храм, с колоннами, архитравами, полом, орнаментами из черного мрамора, золота и черного дерева. Зала имеет форму трапеции. Базальтовые ступени, тянущиеся во всю ширину залы, делят ее на три последовательных плана, постепенно подымающихся в глубину. Справа и слева, между колоннами, двери из темной бронзы. В глубине монументальная медная дверь. Рассеянный свет, который как будто исходит от мрамора и черного дерева, один освещает залу.

При поднятии занавеса Ночь, под видом прекрасной женщины, покрытой длинными черными одеждами, сидит на ступеньках второго плана между двумя младенцами, из которых один, почти совсем голый, как Амур, улыбается в глубоком сне, в то время как другой стоит неподвижно, закутанный с ног до головы. Справа, на первом плане, входит Кошка.

Ночь. Кто идет?

Кошка (в изнеможении опускается на мраморные ступени). Это я, матушка Ночь… Сил у меня нет больше.

Ночь. Что с тобой, дитя мое? Ты бледна, отощала и вся, до усов забрызгана грязью. Опять дралась на крыше под дождем и снегом?

Кошка. Есть у меня время бегать по крышам! Дело идет о нашей тайне! Наступило начало конца. Мне удалось ускользнуть на мгновение, чтобы предупредить вас. Но боюсь, что уж ничего нельзя сделать.

Ночь. Что такое? Что случилось?

Кошка. Я вам уже говорила о маленьком Тильтиле, сыне дровосека, и о волшебном алмазе. Так вот он идет сюда, чтобы потребовать от вас Синюю птицу.

Ночь. Пока она еще не у него в руках.

Кошка. Если мы не придумаем какого-нибудь чуда, то он скоро ее достанет. Дело вот в чем: душа Света, которая ведет их сюда и которая готова всех нас предать, потому что всецело отдалась Человеку, — душа Света только что узнала, что настоящая Синяя птица — единственная, могущая жить при дневном свете, — ютится здесь, среди синих птиц сновидения, питающихся лунными лучами и умирающих при виде солнца. Душа Света знает, что ей заказано переступать через порог вашего дворца, но она посылает сюда детей. Вы же не можете помешать Человеку открыть двери ваших тайн. Одному Богу известно, чем все это кончится. Во всяком случае, если им удастся отыскать настоящую птицу, нам всем придется исчезнуть…

Ночь. Боже мой! Что за времена настали! Ни минуты покоя! Последние годы я перестала понимать Человека. Чего ему надобно? Неужели он хочет узнать все? Он овладел уже третью моих тайн. Все мои Ужасы объяты страхом и не смеют показываться. Призраки мои разбежались, большинство моих Болезней еле дышат…

Кошка. Знаю, знаю, тяжелые настали времена, и никто не помогает нам бороться с Человеком. Но вот они приближаются. Слушай, есть только одно средство: так как это все-таки дети, то надо их так напугать, чтобы они не смели настаивать и не решались открыть большую дверь в глубине, за которой живут лунные птицы… Тех, которые обитают в других пещерах, совершенно довольно будет для того, чтобы отвлечь их внимание и напустить на них страх.

Ночь (прислушиваясь к приближающемуся извне шуму). Что это за шум? Разве их много?

Кошка. Пустое. Это наши друзья с ними: Хлеб, Сахар. Вода заболела, а Огонь не мог прийти, потому что он в родстве со Светом. Один только Пес не за нас, но удалить его нет никакой возможности.

Справа па первом плане робко входят Тильтиль, Митиль, Хлеб, Сахар и Пес.

(Бросаясь навстречу Тильтилю.) Сюда, сюда, мой маленький повелитель. Я предупредила Ночь, и она рада видеть вас. Уж простите, что она не могла пойти к вам навстречу; ей нездоровится.

Тильтиль. Добрый день, госпожа Ночь.

Ночь (обидчиво). Добрый день? Не понимаю, о чем вы говорите. Ты мог бы из любезности пожелать мне доброй ночи или, по меньшей мере, доброго вечера.

Тильтиль (виновато). Простите. Я не знал. (Указывая пальцем на спящих детей.) Это ваши дети? Какие милые!

Ночь. Да. Это — Сон.

Тильтиль. Почему он такой толстый?

Ночь. Потому что он спит без просыпа.

Тильтиль. А другой, который прячется? Почему он закрывает лицо? Как его зовут? Он болен?

Ночь. Это сестра Сна. Лучше не называть ее.

Тильтиль. Почему?

Ночь. Люди не любят слышать ее имя. Но давай говорить о другом. Кошка только что объяснила мне, что вы пришли сюда искать Синюю птицу.

Тильтиль. Да, с вашего разрешения. Не скажете ли, где она?

Ночь. Не знаю, дружок. В одном я только уверена, что здесь ее нет. По крайней мере, я ее никогда не видела.

Тильтиль. Нет, нет; душа Света мне сказала, что она здесь. Она все знает. Дайте мне ваши ключи.

Ночь. Пойми, дружок, не могу я первому встречному отдать свои ключи. Мне поручили охранять все тайны Природы, я за них отвечаю, и мне запрещено открывать их кому бы то ни было, в особенности же ребенку.

Тильтиль. Вы не вправе отказать Человеку, когда он их требует. Я это знаю.

Ночь. Кто тебе сказал?

Тильтиль. Душа Света.

Ночь. Опять эта душа Света! Вечно она всюду вмешивается.

Пес. Хочешь, я отниму у нее ключи силой, божество мое?

Тильтиль. Смирно, не смей вмешиваться и постарайся вести себя повежливей. (К Ночи.) Будьте любезны, госпожа Ночь, передайте мне ваши ключи.

Ночь. Да есть ли у тебя по крайней мере знак? Где он?

Тильтиль (касаясь шапочки). Посмотрите на алмаз.

Ночь (подчиняясь неизбежному). Ничего не поделаешь. Вот ключ от всех дверей в этой зале. Пеняй на себя, если приключится беда. Я ни за что не отвечаю.

Хлеб (очень встревоженный). Разве грозит опасность?

Ночь. Грозит ли опасность? Да я сама не знаю, что бы я сделала, если бы некоторые из бронзовых дверей открылись над бездною… Вот там, вокруг этой залы, в каждой базальтовой пещере скрываются все несчастья, все бичи, все недуги, ужасы, катастрофы, все тайные силы, омрачающие жизнь Человека испокон веков. Нелегко мне было, даже с помощью Судьбы, запереть их туда. И я уверяю вас, что не без труда поддерживаю порядок среди этих буйных существ. Всем известно, что произойдет, когда кто-нибудь из них сбежит отсюда и появится на земле.

Хлеб. Мои почтенные лета, моя опытность делают меня естественным покровителем этих детей. Поэтому осмеливаюсь задать вам, госпожа Ночь, один вопрос.

Ночь. Сделайте одолжение.

Хлеб. В случае опасности через какие двери можно бежать?

Ночь. Бежать нет возможности.

Тильтиль (берет ключ и поднимается по первым ступеням). Начнем отсюда. Что скрывается за этой бронзовой дверью?

Ночь. Кажется, Призраки. Давно уже я ее не отворяла и не выпускала их на волю.

Тильтиль (вкладывая ключ в замок). Посмотрим. (Хлебу.) Клетка для Синей птицы при вас?

Хлеб (стуча зубами). Не то, чтобы я боялся, но все-таки не кажется ли вам, что было бы лучше заглянуть сперва в замочную скважину и не отворять дверь?

Тильтиль. Я вашего мнения не спрашиваю.

Митиль (вдруг начинает плакать). Боюсь! Где Сахар? Хочу домой!

Сахар (услужливо и заискивающе). Тут, барышня; я тут. Сейчас отломаю себе палец и дам вам овсяного сахара.

Тильтиль. К делу! (Поворачивает ключ и осторожно приоткрывает дверь. Немедленно выскакивают пять-шесть различных Призраков и разбегаются во все стороны. В ужасе Хлеб бросает клетку и прячется в глубине залы, в то время как Ночь гонится за Призраками и кричит Тильтилю.)

Ночь. Скорей! Скорей! Захлопни дверь! Они выскочут все, и мы не сможем загнать их обратно. Им скучно сидеть там с тех пор, как Человек перестал их бояться. (Гонится за Призраками, стараясь, при помощи сплетенного из змей бича, загнать их обратно в их тюрьму.) На помощь! Сюда! Сюда!

Тильтиль (Псу). Помоги, Тило́, ступай!

Пес (с лаем бросается вперед). Сейчас. Гау! Гау!

Тильтиль. А где Хлеб?

Хлеб (из глубины залы). Здесь. Я стоял у дверей, чтобы помешать им бежать. (Один из Призраков приблизился к нему, и Хлеб удирает во все лопатки, испуская крики ужаса.)

Ночь (трем Призракам, которых она держит за шиворот). Ну-ка сюда! (Тильтилю.) Приоткрой дверь… (Загоняет Призраков в пещеру.) Вот так.

Пес приводит еще двух.

И этих туда же. Ну, торопитесь, укладывайтесь. Вы ведь отлично знаете, что вам теперь позволено выходить только в День Всех Святых. (Закрывает дверь.)

Тильтиль (идет к другой двери). Что за этой дверью?

Ночь. Чего ты ищешь? Уверяю тебя, никогда Синяя птица сюда не прилетала. Впрочем, как желаешь. Открывай, если это доставляет тебе удовольствие. Там Болезни.

Тильтиль (вкладывая ключ). Надо осторожно открывать?

Ночь. Нет, ничего. Они, бедные, теперь присмирели. Страдают. С некоторых пор Человек объявил им беспощадную войну. Особенно после того, как открыты микробы. Открывай, сам увидишь.

Тильтиль настежь распахивает дверь. Никого не видно.

Тильтиль. Они никогда не выходят?

Ночь. Я тебе говорю, что они все больны и приуныли. Доктора жестоко обращаются с ними. Войди туда на минуту. Увидишь сам.

Тильтиль входит в пещеру и сейчас же возвращается.

Тильтиль. Синей птицы там нет. Ваши Болезни, кажется, сами захворали. Они не в силах были даже поднять голову.

Маленькая Немочь в туфлях, капоте и полотняном колпаке выскакивает из пещеры и мечется по зале.

Ага! Вот какая-то маленькая вырвалась. Это кто?

Ночь. Так, пустое… Самая маленькая из болезней — Насморк. Одна из тех, которые меньше других преследуемы и потому здоровее других. (Подзывает к себе Насморк.) Подойди, малютка. Рано тебе выходить на свет. Подожди весны.

Насморк, чихая, кашляя и сморкаясь, возвращается в пещеру, и Тильтиль закрывает за ним дверь.

Тильтиль (идет к соседним дверям). Поглядим дальше. Что там?

Ночь. Берегись. Там Войны. Никогда они не были так сильны и ужасны, как теперь. Одному Богу известно, что произойдет, если какая-нибудь из них вырвется на свободу. К счастью, они довольно тучны и недостаточно легки на подъем. Но все-таки станем все наготове и будем держать дверь, пока ты бросишь взгляд во внутренность пещеры.

Тильтиль с величайшей осторожностью полуоткрывает дверь и через небольшую щелку заглядывает в пещеру, но сейчас же отскакивает, откидываясь назад всем телом.

Тильтиль. Закрывайте, закрывайте скорей! Они меня увидели! Все идут сюда. Ломают дверь!

Ночь. Скорее, скорее! Наляжем все вместе. Эй, Хлеб, чего ты там прохлаждаешься! Напирайте все! Ну и силища у них! Вот так. Наконец-то. Они отступают. Еще минута, и было бы поздно. Ты видел их?

Тильтиль. Да, да. Огромные, страшные! Кажется, Синей птицы там нет.

Ночь. Очевидно, нет. Они бы ее тут же съели. Что ж, хватит с тебя? Ты, надеюсь, убедился, что тут тебе ничего не найти?

Тильтиль. Мне нужно все осмотреть. Так мне сказала душа Света.

Ночь. Сказала душа Света! Ей легко говорить, оставаясь дома и дрожа от страха.

Тильтиль. Идем к следующей двери. Что за нею?

Ночь. Там у меня заперты Тьма и Ужасы.

Тильтиль. А открыть можно?

Ночь. Пожалуйста. Они так же спокойны, как и Болезни.

Тильтиль (открывает с некоторым страхом дверь и бросает робкий взгляд внутрь пещеры). Никого нет.

Ночь (в свою очередь заглядывает внутрь). Эй, Тьма, Ужасы, где вы там? Покажитесь на минуту, вам не мешает поразмять члены. Нечего трусить, выходите.

Несколько образов Тьмы и Ужаса под видом закутанных женщин — первые в черных, вторые в зеленоватых покрывалах, делают робко несколько шагов, но при первом невольном движении Тильтиля быстро бросаются назад.

Как не стыдно бояться! Это ребенок. Ничего дурного он вам не сделает. (Тильтилю.) Они стали страшно пугливы, кроме самых больших, которые сидят вот там, в глубине пещеры.

Тильтиль (смотря в глубину). О, какие страшные!

Ночь. Они прикованы к стене цепями. Только они одни не боятся Человека. Но прикрой лучше дверь, а то они, пожалуй, рассердятся.

Тильтиль (подходя к следующей двери). А! Вот дверь темнее остальных. Почему?

Ночь. За нею скрыты многие тайны. Если настаиваешь на своем желании, пожалуй, можешь открыть и эту дверь. Но только не входи в пещеру. Будь очень осторожен, а мы станем наготове, чтобы захлопнуть за ними дверь так же, как за Войнами.

Тильтиль (с бесконечной осторожностью приоткрывает дверь и просовывает голову за отверстие). О! Какой мороз! Щиплет глаза. Скорей закрывайте! Напирайте! Оттуда толкают!

Ночь, Пес, Кошка и Сахар захлопывают дверь.

О! Что я там видел!

Ночь. Да что?

Тильтиль (вне себя). Не знаю, что-то ужасное. Все они сидели, как какие-то безглазые идолы. Кто этот великан, который чуть не схватил меня?

Ночь. Вероятно, Молчание. Он сторожит эту дверь. Было страшно, не правда ли? Ты все еще бледный и весь дрожишь.

Тильтиль. Я никогда бы не поверил… Никогда не видел ничего подобного. Я чувствую озноб в руках.

Ночь. То ли еще увидишь, если будешь продолжать розыски.

Тильтиль (идя к следующей двери). А за этой дверью? Опять ужасы?

Ночь. Всего понемножку. Сюда я заперла погасшие звезды, мои любимые ароматы, кое-какие из принадлежащих мне огней — например, блуждающие огни, светлячков, ползучих и крылатых. Тут же ютится роса, соловьиное пенье и многое другое.

Тильтиль. Вот как раз: звезды, соловьиное пенье… Наверное, и она там…

Ночь. Что ж, открой, если хочешь. Ничего страшного не увидишь.

Тильтиль распахивает двери настежь. Тотчас звезды, в образе прекрасных молодых девушек в разноцветно сияющих покрывалах, вырываются из своей тюрьмы, рассыпаются по зале и образуют на ступеньках и вокруг колонн грациозные хороводы, окутанные нежным полусветом. К ним присоединяются и ароматы ночи, почти невидимые, блуждающие огоньки, светляки и прозрачная роса, в то время как пенье соловья, потоками вырываясь из пещеры, переполняет дворец Ночи.

Митиль (в восхищении хлопает в ладоши). О, какие красивые барыни!

Тильтиль. Как хорошо танцуют!

Митиль. Как чудно пахнут!

Тильтиль. Как нежно поют!

Митиль. А кто вот эти, которых почти не видно?

Ночь. Ароматы моей тени.

Тильтиль. А вот те, другие, как будто сотканные из стекла?

Ночь. Роса лесов и долин. Однако довольно. Они никогда не угомонятся. С ними дьявольски трудно справиться, когда они пускаются в пляс. (Хлопая в ладоши.) Эй, звезды, торопитесь! Не время танцевать. Небо покрыто тяжелыми тучами. Скорей по местам, не то я пойду за солнечным лучом.

Испуганные звезды, ароматы и все остальные образы убегают в пещеру, дверь которой за ними закрывается. В то же мгновение замирает соловьиное пение.

Тильтиль (идя к двери в глубине). Вот большая серединная дверь.

Ночь (многозначительно). Не открывай ее!

Тильтиль. Почему?

Ночь. Ее открывать запрещено.

Тильтиль. За нею, значит, и прячется Синяя птица. Мне душа Света говорила.

Ночь (материнским тоном). Послушай, дитя мое, я была с тобой добра и приветлива. Я сделала для тебя то, чего никогда не делала ни для кого. Я открыла тебе все свои тайны. Я люблю тебя, мне жаль твоей молодости и невинности, и я говорю с тобой, как родная мать… Послушай меня, верь мне, дитя мое, не ходи дальше, не испытывай Судьбу, не открывай эту дверь.

Тильтиль (немного смутившись). Но почему?

Ночь. Потому что я не хочу твоей гибели. Потому что никто, понимаешь ли, никто из тех, кто хоть немного приоткрывал эту дверь, хотя бы на волосок, не возвращался живым на свет божий. Все, что только можно придумать ужасного, — все ужасы, страхи, о которых говорилось на земле, ничто в сравнении с самыми слабыми из сокрытых там ужасов; они накидываются на человека, едва только он бросит взгляд на первые угрозы бездны, названия которой никто не смеет произнести. Я должна предупредить тебя, что в случае, если ты все-таки будешь настаивать и все-таки захочешь отворить дверь, я попрошу тебя подождать, пока я удалюсь под сень своей башни без окон. Теперь твое дело — обдумай и реши.

Митиль, вся в слезах, испуская бессвязные крики ужаса, хочет оттащить Тильтиля от двери.

Хлеб (стуча зубами). Не открывай, повелитель! (Бросается в ноги.) Пожалей нас! На коленях прошу! Ночь права, поверь ей!

Кошка. Вы рискуете жизнью всех нас.

Тильтиль. Я должен открыть ее.

Митиль (плачет и топает ногами). Не хочу! Не хочу!

Тильтиль. Сахар и Хлеб, возьмите Митиль под руки и уходите. А я сам открою.

Ночь. Спасайся, кто может! Скорей! Не то будет поздно. (Убегает.)

Хлеб (стремительно улепетывая). Дайте нам по крайней мере добежать до конца залы!

Кошка (тоже бежит). Подождите! Подождите!

Прячутся за колоннами в противоположном конце залы. Тильтиль остается один с Псом перед огромной дверью.

Пес (задыхаясь и захлебываясь от сдержанного ужаса). Я остаюсь, остаюсь. Мне не страшно. Я остаюсь. Остаюсь с моим божеством. Остаюсь! Остаюсь!

Тильтиль (лаская Пса). Ладно, Тило́, ладно! Поцелуй меня. Вдвоем легче. Ну, давай открывать!

Всовывает ключ в скважину. Крик ужаса вырывается у тех, кто прячется в другой стороне залы. Не успел ключ коснуться дверей, как обе ее высокие половины в середине раздаются, скользят в противоположные стороны и исчезают в толще стен, открывая сразу неземной, волшебный, самый неожиданный сад мечты и ночного света, где, среди звезд и планет, зажигая светом все, к чему они ни прикасаются, постоянно перепархивая с одних драгоценных камней на другие, с одних лунных лучей на другие, сказочные синие птицы без устали, в гармоническом полете носятся между землей и горизонтом в таком изобилии, что они кажутся дыханием лазурной атмосферы, душою волшебного сада.

(Ослепленный, растерянный, стоит в свете, исходящем из сада.) О! Небо! (Оборачиваясь к убежавшим.) Идите скорей! Вот они тут! Это они! Они! Они! Наконец-то мы их поймали! Множество синих птиц! Миллионы! Больше, чем надо! Сюда, Митиль! Сюда, Тило! Идемте все! Помогите мне! (Бросаясь к птицам.) Их можно брать голыми руками! Они не дичатся! Не боятся нас! Сюда! Сюда!

Митиль и остальные подбегают. Все входят в сияющий сад за исключением Ночи и Кошки.

Видите! Их больше, чем надо! Они сами даются нам в руки! Смотрите, они питаются лунными лучами. Митиль, где ты? Столько синих крыльев, столько падающих синих перьев, что за ними ничего не видно. Тило, не смей их кусать. Не обижай их. Хватай осторожно.

Митиль (окруженная синими птицами). У меня семь штук! О, как они хлопают крыльями! Мне не сдержать!

Тильтиль. И я не могу удержать их. Они вырываются, возвращаются. Еще у Тило́ есть. Они нас самих поднимут на воздух, увлекут за собой в небо. Выйдем скорее. Душа Света ждет нас. Вот-то она будет довольна! Сюда! Сюда…

Выбегают из сада с руками, отягощенными бьющимися птицами, проходят через залу под хлопанье лазурных крыльев и выходят справа, откуда пришли, в сопровождении Хлеба и Сахара, у которых птиц нет. Оставшись одни, Ночь и Кошка тревожно подходят и заглядывают в сад.

Ночь. Ее они не поймали?

Кошка. Нет, вот она сидит на лунном луче. Они не могли добраться; она сидела слишком высоко.

Занавес падает. Немедленно вслед за падением занавеса, слева входит душа Свет а, справа вбегают Тильтиль, Митиль и Пес с птицами, которых они только что поймали. Но птицы уже недвижны, головки их повисли, сломанные крылья опущены, и они кажутся в руках детей мертвой ношей.

Душа Света. Ну что, поймали?

Тильтиль. Да, да! Множество! Их там тысячи! Вот они! Видишь? (Взглянув на птицу, которую он протягивает Свету.) Что это? Они мертвы! Кто их убил? И твои тоже, Митиль? И у Тило́. (С гневом швыряет трупы птиц.) Какая гадость! Кто их убил? О, как я несчастен! (Закрывает лицо руками и весь трясется от рыданий.)

Душа Света (с материнской нежностью обнимает его). Не плачь, дитя мое. Ты еще не поймал той птицы, которая одна живет при дневном свете. Она улетела. Но мы отыщем ее.

Пес (глядя на мертвых птиц). А можно их съесть?

Все выходят налево.

Занавес.

Картина пятая

Лес.

Лес. Лунная ночь. Старые деревья разных пород — дуб, вяз, тополь, сосна, кипарис, липа, каштан и др.

Входит Кошка.

Кошка (кланяясь поочередно всем деревьям). Здравствуйте, деревья.

Шелест листьев. Здравствуй!

Кошка. Сегодня великий день. Наш недруг идет сюда; он освободит скрытые в вас силы и сам предаст себя вам. Это Тильтиль, сын того дровосека, который наделал вам столько зла. Он ищет Синюю птицу, ту, которую вы испокон веков прячете от Человека. Ту, которой известны все наши тайны…

Слышен шепот листьев.

Что вы сказали? А, это говорит Тополь. Да, у него алмаз, которому дана власть освобождать на мгновение нашу душу; он может заставить нас выдать ему Синюю птицу, и тогда мы очутимся окончательно во власти Человека.

Шепот листьев.

Кто говорит?.. А! Дуб!.. Как поживаешь?

Шепот листьев дуба.

По-прежнему простужен?.. Разве лакрица не ухаживает за вами?.. Вечный ревматизм!.. Уверяю вас — это из-за мха; слишком много вы кладете его под ноги… А Синяя птица все у вас?..

Шепот листьев дуба.

Что вы сказали? Конечно, колебаться нечего. Надо воспользоваться его приходом и истребить его.

Шепот листьев.

Что? Да, с сестренкой; она тоже должна умереть…

Шепот листьев.

Да, Пес с ними; нет возможности прогнать его.

Шепот листьев.

Как вы сказали? Подкупить его?.. Нет возможности. Я пробовала всеми средствами.

Шепот листьев.

А! Это ты, Сосна?.. Да, непременно приготовь четыре доски… Да, с ними и Огонь, и Сахар, и Вода, и Хлеб… Все за нас, только вот Хлеб внушает подозрение… Одна только душа Света вполне отдалась Человеку. Но ее здесь не будет… Я уговорила малышей прибежать сюда тайком, пока душа Света будет спать… Знайте, другой такой случай едва ли скоро представится…

Шепот деревьев.

Никак Бук заговорил! Да, вы правы; надо предупредить животных. Есть ли у Кролика барабан?.. Он здесь? Чудесно, пусть бьет к сбору… Да вот и они…

Слышен вдали барабанный бой Кролика. Входят Тильтиль, Митиль и Пес.

Тильтиль. Это здесь?

Кошка (льстивая, подобострастная, спешит навстречу детям). Наконец-то вы пришли, повелитель… Какой вы сегодня красивый! Я поспешила сюда, чтобы предупредить о вашем приходе… Все идет как нельзя лучше. Синяя птица у нас в руках, смею вас уверить. Только что я отправила Кролика, чтобы он созвал главнейших зверей этого леса. Уже слышно, как они пробираются между ветвей… Слышите!.. Они несколько оробели, не смеют подойти ближе…

Слышно приближение животных — коров, свиней, лошадей, ослов и т. д.

(Тихо Тильтилю, отводя его в сторону.) Но зачем вы привели Пса?.. Я говорила ведь, что он со всеми вздорит, даже с деревьями… Ужасно боюсь, что его несчастное присутствие испортит все.

Тильтиль. Не мог отделаться… (Псу, грозя.) Прочь, несносный!..

Пес. Кто? Я несносный? За что? Что я сделал?

Тильтиль. Говорю, убирайся! Ты здесь лишний, чего проще… Ну, надоел, понимаешь?

Пес. Я буду молчать… Буду глядеть издали… Меня не будет видно… Хочешь, стану на задние лапы?

Кошка (шепотом Тильтилю). И вам нипочем такое непослушание?.. Угостите его палкой по носу, что ли! Он в самом деле невыносим!..

Тильтиль (бьет Пса). Теперь ты, надеюсь, будешь слушаться!..

Пес (рыча). Ах! Ах! Ах!

Тильтиль. Понравилось?

Пес. Дай поцеловать тебя за то, что меня побил! (Льнет к Тильтилю и неистово его лижет и целует.)

Тильтиль. Хорошо… Хорошо… Довольно… Теперь ступай.

Митиль. Не уходи, не уходи. Я хочу, чтобы он остался. Без него я всего боюсь.

Пес (делает прыжок по направлению к Митиль, чуть не сбивает ее с ног и осыпает быстрыми и восторженными ласками). О, милая девочка! Красавица! Какая добрая! Хорошенькая, ласковая! Дай поцеловать тебя! Еще раз. Еще, еще!

Кошка. Вот дурень! Там посмотрим. А пока нечего время терять… Поверните алмаз…

Тильтиль. Куда мне стать?

Кошка. Под этот луч луны. Вам будет виднее. Так. Вертите потихоньку…

Тильтиль поворачивает алмаз; в ту же минуту долгая дрожь потрясает ветви и листья. Стволы самых древних и самых величественных деревьев раскрываются, и оттуда выходят обитающие в них души. Внешность каждой души отвечает внешности дерева, из которого он вышел. Так, дух Вяза имеет вид толстопузого, задыхающегося гнома. Дух Липы — мирный, приветливый, веселый, Бука — изящный, подвижный, Березы — белый, сдержанный, нервный, Ивы — приземистый, растрепанный, плаксивый. У духа Кипариса трагический вид. У духа Каштана — претенциозный и несколько фатовской. Дух Тополя — веселый, болтливый. Некоторые выходят из своих стволов заспанные, потягиваясь, как после векового пленения или сна. Другие выскакивают сразу, легкие, бодрые; все окружают детей, не отдаляясь, однако, от того дерева, из которого каждый вышел.

Дух Тополя (подбегает первый и кричит во все горло). Люди!.. Маленькие люди… Можно будет разговаривать!.. Конец молчанию!.. Кончено!.. Откуда они?.. Кто они?.. Кто такие?.. (К духу Липы, который приближается, спокойно куря свою трубку.) Ты знаешь их, братец?

Дух Липы. Право, не припомню, видал ли я их.

Дух Тополя. Да что ты лопочешь… Ты должен всех людей знать, ты только ведь и знаешь, что толкаться вокруг их домов…

Дух Липы (рассматривая детей). Нет, уверяю вас… Не знаю… Еще слишком они молоды… Я ведь хорошо знаю в лицо только влюбленные парочки, которые приходят ко мне в лунные ночи. Или еще тех, кто пьет пиво, прохлаждаясь под тенью моей листвы.

Дух Каштана (брезгливо потрясая своим моноклем). Кто такие?.. Деревенские нищие?..

Дух Тополя. Больно вы стали важничать, господин Каштан, с тех пор как посещаете бульвары больших городов.

Дух Ивы (приближается, стуча деревянными башмаками, и говорит плаксивым голосом). Боже мой! Боже мой! Опять у меня отрезали голову и руки, чтобы наделать веников!

Дух Тополя. Тише! Вот Дуб выходит из своего дворца. Однако вид-то у него нынче не особенно здоровый. Вы не находите, что он стареет? Сколько ему может быть лет? Сосна говорит, что четыре тысячи; но я уверен, что она преувеличивает. Тише. Сейчас он нам все объяснит.

Медленно приближается дух Дуба. Он баснословно стар; на голове венок из дубовых желудей. На нем самом — длинная зеленая одежда, украшенная мхом и плесенью. Он слеп. Белая борода его развевается по ветру. Одной рукой он упирается на корявую палку, другой на молодой дубок, который указывает ему дорогу. На плече у него сидит Синяя птица. При его приближении все души деревьев строятся в ряд и почтительно кланяются.

Тильтиль. У него Синяя птица! Скорей! Скорей! Сюда! Дайте мне ее!

Деревья. Молчать!

Кошка (Тильтилю). Скиньте шапку. Это Дуб.

Дуб (Тильтилю). Кто ты такой?

Тильтиль. Тильтиль, дедушка. А когда вы позволите мне взять Синюю птицу?

Дуб. Тильтиль, сын дровосека?

Тильтиль. Да, господин Дуб.

Дуб. Много наделал нам зла твой отец. В одной нашей семье он убил шестьсот моих сыновей, четыреста семьдесят пять дядей и теток, тысячу двести двоюродных братьев и сестер, триста восемьдесят невесток и двенадцать тысяч правнуков.

Тильтиль. Уж не знаю, право. Он, может быть, не нарочно.

Дуб. За каким делом явился ты к нам и для чего вызвал наши души из их жилищ?

Тильтиль. Простите, господин Дуб, что я потревожил вас. Кошка мне сказала, что вы откроете нам, где находится Синяя птица.

Дуб. Знаю, знаю, ты ищешь Синюю птицу, хочешь узнать великую тайну вещей и счастья, чтобы зависимость наша от людей стала еще более тяжелой.

Тильтиль. Нисколько, господин Дуб. Это для девочки, для внучки феи Берилюны, которая опасно больна.

Дуб (приказывая ему молчать). Молчи! А где животные? Не слышу их. Все это так же их касается, как и нас. Не подобает нам, деревьям, одним нести ответственность за серьезные меры, которые мы принуждены будем принять… В тот день, когда люди узнают, что мы сделали то, что сейчас собираемся сделать, они подвергнут нас страшным карам… Необходимо поэтому, чтобы решение было принято всеми единодушно, дабы и молчание наше было таким же.

Дух Сосны (глядит поверх других деревьев). Животные приближаются. Их ведет Кролик. Вот душа Лошади, Быка, Вола, Коровы, Барана, Борова, Волка, Петуха, Козы, Осла и Медведя…

По мере того, как Сосна их называет, души животных входят поодиночке и рассаживаются между деревьями. Только душа Козы все время бродит и душа Борова роет коренья.

Дух Дуба. Все ли в сборе?

Кролик. Курица не могла покинуть яйца. Заяц в бегах, у Оленя разболелись рога. Лисица больна — вот медицинское свидетельство, Гусь ровно ничего не понял, а Индюк разозлился.

Дух Дуба. Нахожу их неявку крайне прискорбной… Все же для совещания нас достаточно. Знаете ли, братья, о чем идет речь? Вот этот ребенок, благодаря алмазу, похищенному у могущественных духов Земли, может завладеть нашей Синей птицей и вырвать таким образом у нас тайну, которую мы скрываем испокон веков… Но мы достаточно изучили натуру Человека, чтобы знать, что он с нами сделает, как только овладеет тайной. Вот почему, по моему мнению, всякие колебания были бы и глупы и преступны. Настал решительный час. Ребенок должен исчезнуть, пока еще не поздно.

Тильтиль. Что он говорит?

Пес (ходит вокруг Дуба, оскалив зубы). А зубы мои ты видал, старая рухлядь?

Дух Бука (возмущенно). Он оскорбляет Дуб!

Дух Дуба. Это Пес? Прогнать его прочь! Мы не потерпим присутствия среди нас предателя!

Кошка (тихо Тильтилю). Удалите Пса. Вышло небольшое недоразумение. Положитесь на меня, я все улажу. Только прогоните его поскорей.

Тильтиль (Псу). Уйдешь ли ты!

Пес. Позволь мне разорвать мшистые туфли этого старого подагрика. Будет потеха!

Тильтиль. Молчи! И убирайся. Да убирайся же, противное животное!

Пес. Ладно, ладно, я уйду, я вернусь, когда понадоблюсь тебе.

Кошка (тихо Тильтилю). Было бы благоразумнее посадить его на цепь; иначе он еще натворит глупостей. Деревья рассердятся, и все может кончиться плохо.

Тильтиль. Что же делать? Я где-то обронил его цепочку.

Кошка. Вот как раз подходить Плющ; у него крепкие веревки.

Пес (ворчит). Вернусь, вернусь… Подагрик! Простуда!.. Старый мозгляк!.. Куча старых корней!.. Все это кошачьи шашни!.. Задам я ей за это!.. Что ты там шепчешь? Сюда, Тигр, Боров… Гау! Гау! Гау!..

Кошка. Видите, он вечно всем грубит.

Тильтиль. Это правда, он невыносим. Не дает разговаривать. Господин Плющ, не согласитесь ли связать его?

Плющ (боязливо подходит к Псу). Он не укусит?

Пес (ворчит). Как же! Как же! Расцелует тебя. Только подступись — увидишь. Ну-ка, ну-ка, подойди, куча старых веревок.

Тильтиль (грозя палкой). Тило́!

Пес (ползает у ног Тильтиля и виляет хвостом). Что прикажешь, божество мое?

Тильтиль. Ложись, протяни ноги. Повинуйся Плющу.

Пес (ворчит сквозь зубы в то время, как Плющ связывает его). Веревки! Канаты для висельников! Путы для телят! Цепи для свиней! Божество мое, взгляни… Он режет мне лапы. Душит меня!..

Тильтиль. Так и надо! Сам виноват! Лежи смирно, молчи. Ты в самом деле невыносим.

Пес. Пускай! Только ты это напрасно. Они что-то замышляют. Божество мое, берегись! Он зажимает мне рот. Мешает говорить.

Плющ (скрутив Пса, как узел с платьем). Куда прикажешь отнести его? Ишь, как я его скрутил, слова не вымолвит теперь.

Дух Дуба. Привяжите его вон там, за моим стволом, к моему большому корню… Потом решим, что с ним делать. (Плющ, с помощью Тополя, относит Пса за ствол Дуба.) Готово? Итак, теперь, когда мы освободились от этого опасного свидетеля и предателя, давайте решать, как поступить, согласно нашему правосудию и нашей правде… Не стану скрывать своего глубокого и мучительного волнения… В первый раз нам дана возможность судить Человека и показать ему нашу силу. Не думаю, чтобы после всего зла, причиненного им, после чудовищных несправедливостей, которые мы от него претерпели, осталось малейшее сомнение относительно ожидающего его приговора.

Все деревья и животные. Нет! Нет! Нет! Какие там сомнения! Повесить! Смерть ему! Слишком много несправедливостей! Слишком долго злоупотреблял он своей властью! Слишком долго! Раздавить его! Съесть его! Сейчас же!

Тильтиль. Что с ними? Они чем-то как будто недовольны?

Кошка. Не беспокойтесь. Весна запоздала, поэтому они не в духе. Положитесь на меня; я все устрою сама…

Дух Дуба. Ваше единодушие вполне понятно. Нужно только, во избежание будущей кары, избрать для него казнь наиболее удобную, практическую и легко выполнимую. Такую, которая оставила бы наименее следов, могущих выдать нас, когда люди найдут их маленькие тела в лесу…

Тильтиль. Что все это означает? О чем он говорит? Право, мне начинает это надоедать. Синяя птица у него, так пусть он скорее отдаст мне ее.

Бык (приближаясь). Самое практичное, самое верное — это здоровый удар рогами прямо в живот. Хотите, я его сейчас бодну?

Дух Дуба. Кто это говорит?

Кошка. Бык.

Корова. Зачем он лезет вперед? Мое дело сторона… У меня своих забот довольно; нужно сощипать всю траву вон с того луга при голубом свете луны…

Вол. И у меня забот немало. Во всяком случае, я со всеми заранее согласен.

Дух Бука. Я предлагаю к услугам свою самую высокую ветку, чтобы повесить их.

Плющ. А я скручу петлю, чтобы стянуть их шеи…

Дух Сосны. А я дам четыре доски для домовинки.

Дух Кипариса. А я кусок земли для вечного успокоения.

Дух Ивы. Проще всего было бы утопить их в одной из моих рек… Я беру это дело на себя.

Дух Липы (примирительно). Что вы, что вы!.. К чему такие крайности? Они ведь еще так молоды… Их просто можно было бы обезвредить, заперев в ограде, которую я берусь окружить со всех сторон своими ветвями…

Дух Дуба. Кто это так говорит? Мне кажется, я узнаю голос медоточивой Липы?..

Дух Сосны. Да, это дух Липы.

Дух Дуба. Значит, и среди нас, как среди животных, завелись предатели? До сих пор мы оплакивали только предательство плодовых деревьев, но ведь это и деревья-то не настоящие.

Боров (ворочая своими прожорливыми глазками). Я полагаю, что прежде всего надо съесть девочку… Она, наверное, очень нежная.

Тильтиль. Что он там говорит? Подожди-ка, я тебя…

Кошка. Не понимаю, что с ними. Дело как будто принимает дурной оборот…

Дух Дуба. Молчать! Прежде всего надо решить, кому предоставляется честь нанести первый удар; кто отклонит от наших верхушек величайшую из опасностей, которой мы подвергаемся со времени рождения Человека?

Дух Сосны. Вам, нашему королю и патриарху, принадлежит эта честь.

Дух Дуба. Это говорит Сосна? Увы, я слишком стар. Я слеп, немощен, и мои узловатые руки не повинуются мне больше. Нет, честь эта принадлежит вам, мой брат. Вы вечно одеты зеленью, вы растете прямо, возвышаясь над всеми, вы присутствовали при рождении всех остальных деревьев. Вы должны нанести этот благородный удар, который всем нам вернет желанную свободу.

Дух Сосны. Благодарю, батюшка. Я боюсь только вызвать к себе справедливую зависть товарищей. Ведь мне и без того предстоит честь похоронить обе жертвы. После нас, самый старший и самый достойный, обладающий к тому же великолепной палицей, — это Бук.

Дух Бука. Вы знаете, я страдаю червоточиной. И палица моя далеко не надежна… У Вяза и у Кипариса куда сильнее оружие.

Дух Вяза. С полным бы моим удовольствием. Только я вот теперь еле держусь на ногах. Ночью крот свернул мне большой палец на ноге.

Дух Кипариса. Я рад служить. Но так же, как и Сосна, я имею уже честь если не хоронить жертвы, то во всяком случае плакать над их могилой. Несправедливо предоставлять все почести одному. Выберем Тополя.

Дух Тополя. Меня?.. Что вы! Мое дерево нежнее тела ребенка! Кроме того, не знаю почему, но мне что-то сегодня не по себе. Весь дрожу от лихорадки. Посмотрите на мои листья. Вероятно, схватил простуду утром, при восходе солнца.

Дух Дуба (негодуя). Все вы боитесь Человека! Даже эти дети, одинокие и беззащитные, внушают вам таинственный ужас, который всегда и делает нас их рабами. Так нет же. Будет! Случай этот больше не повторится, и если обстоятельства так сложились, то я сам, старый, немощный, еле движущийся, слепой, пойду на векового врага. Где он? (Нащупывая дорогу палкой, направляется к Тильтилю.)

Тильтиль (вынимая из кармана нож). Это на меня, что ли, идет старик со своей суковатой палкой?

Все деревья (при виде ножа, таинственного и непобедимого оружия, испускают крик ужаса и удерживают Дуб). У него нож! Берегись! Нож!

Дух Дуба (отбиваясь). Пустите! Не все ли равно? Нож! Топор! Кто меня не пускает? Как, вы все против меня? (Бросает палку.) Что же, пусть будет по-вашему. Стыд и срам! Пускай животные освободят нас.

Бык. Именно! Беру все на себя. Один ловкий удар рогами — и делу конец.

Воли Корова (удерживая его за хвост). Ты чего суешься? Пожалуйста, без глупостей. Дело темное. Не добром оно кончится. А мы же потом будем в ответе. Брось! Пусть расправляются дикие звери.

Бык. Нет, нет. Я хочу это сделать. Ну же, держите меня, не то я натворю бед.

Тильтиль (к Митиль, которая визжит от страха). Не бойся. Становись за мной. У меня нож.

Петух. Ишь, какой молодчина, мальчишка-то!

Тильтиль. Так это правда, вы на меня все ополчились?

Осел. А то на кого же? Наконец-то сообразил!

Боров. Можешь читать отходную. Пришел твой последний час. Да не прячь ты девочку. Хочу наглядеться на нее. Ее первую и съем.

Тильтиль. Что я вам сделал?

Баран. Ровно ничего, дружище… Разве вот съел моего братца, двух сестер, трех дядей, тетю да дедушку с бабушкой. Вот постой, когда ты очутишься на земле ничком, — узнаешь, что и у меня есть зубы.

Осел. А у меня копыта!

Лошадь (горделиво ржет). Вот увидите, что будет. Хотите, чтобы я разорвала его зубами? Хотите, чтобы затоптала копытами? (Дерзко подходит к Тильтилю, который встречает ее с поднятым в руке ножом. Лошадь, объятая страхом, пятится назад и со всех ног убегает.) Нет, так не годится. Тут не до шуток. Он защищается.

Петух (не может скрыть своего восхищения). Нельзя не сказать: молодчина, да и только!

Боров (Медведю и Волку). Бросимся на них вместе. Заходите вперед, я сзади поддержу вас. Мы их повалим наземь, а потом поделим между собой девочку.

Волк. Забирайте спереди, а я пойду в обход. (Обходит Тильтиля, нападает сзади и почти опрокидывает его.)

Тильтиль. Предатель! (Размахивая ножом, становится на одно колено и по мере возможности защищает сестренку, которая отчаянно кричит. Видя его почти побежденным, все животные и деревья приближаются и стараются в свою очередь нанести ему лишний удар. Внезапно темнеет. В отчаянии Тильтиль зовет на помощь.) Помогите! Помогите! Тило́! Тило́! Где Кошка? Тило́! Тилетт! Тилетт! Идите же сюда! Идите!

Кошка (лицемерно, в сторону). Не могу шага ступить. Я вывихнула лапку.

Тильтиль (отклоняя удары и защищаясь по мере возможности). Помогите! Тило́! Тило́! Ах, не могу больше! Их слишком много! Слишком много! Медведь! Боров! Волк! Осел! Сосна! Бук! Тило́! Тило́! Тило́!..

Таща за собой обрывки веревок, Пес выскакивает из-за ствола Дуба, расталкивает деревья и животных и бросается к Тильтилю, яростно его защищая.

Пес (огрызаясь на все стороны). Вот тебе! Вот и тебе! Божество мое! Не бойся! А ну-ка, подходи! Зубы у меня хоть куда. На, Медведь, получай в свой широкий зад. Кому еще не терпится? Вот получай-ка, Боров, а это Лошади, это бычьему хвосту. Ловко! Изорвал-таки на Буке штаны и на Дубе юбку. Сосна улепетывает. Ну ладно, уморился.

Тильтиль (измученный). Нет сил. Кипарис так хватил меня по голове…

Пес. Ай! Ива попала в меня! Сломала мне лапу!

Тильтиль. Они снова нападают. Все вместе. Теперь Волк…

Пес. Постой, я задушу его.

Волк. Дурак! Ведь ты наш брат. А его родители утопили твоих детей.

Пес. И хорошо сделали. Так к лучшему. Они, пожалуй, на тебя были бы похожи.

Все деревья и животные. Изменник! Дурак! Предатель! Трус! Негодяй! Отступись от Человека! От него нам смерть. Перейди на нашу сторону!

Пес (опьяневший от усердия и преданности). Нет! Нет! Один против всех. Нет, нет! Я верен богам. Наилучшим! Величайшим! (Тильтилю.) Берегись Медведя. Остерегайся Быка. Сейчас схвачу его за горло. Ай! Ударил копытом. Осел вышиб мне два зуба.

Тильтиль. Не могу больше. Тило́! Ай! Вяз ударил меня. Посмотри, рука моя в крови. Это Волк или Боров?

Пес. Погоди, божество мое. Дай я тебя поцелую. Лизну языком, и все заживет. Стань позади меня. Теперь они не посмеют подойти. Нет, опять приближаются. Ах! Еще удар, и нешуточный. Давай постоим за себя.

Тильтиль (в изнеможении падает). Нет сил моих больше.

Пес. Кто-то идет. Я слышу, чую.

Тильтиль. Где? Кто?

Пес. Там, там! Это душа Света. Она нас отыскала. Мы спасены, мой королевич. Поцелуй меня. Спасение! Взгляни! Они испугались. Спасаются! Удирают! Боятся!

Тильтиль. Свет! Свет! Сюда! Поторопитесь! Они взбунтовались. Все против нас.

Входит душа Свет а; по мере того, как она приближается, над деревьями занимается заря и освещает лес.

Душа Света. Что случилось? В чем дело? Несчастный, не мог ты сообразить? Поверни алмаз. Они вернутся в царство Молчания и Тьмы, и ты перестанешь видеть их чувства.

Тильтиль поворачивает алмаз. Тотчас души всех деревьев бросаются к своим стволам, которые за ними закрываются. Исчезают и души животных. Вдали только виднеются Корова и Баран, безобидно пощипывающие траву. Лес принимает мирный вид. Изумленный Тильтиль оглядывается.

Тильтиль. Где они? Что с ними было? Взбесились, что ли?

Душа Света. Да нет же, они всегда такие. Только никто этого не знает, потому что не видит. Я же раз предупреждала тебя — опасно будить их в мое отсутствие.

Тильтиль (вытирая нож). Как бы то ни было, а не будь Пса и не имей я ножа… Никогда бы не подумал, что они такие злые.

Душа Света. Теперь видишь, что Человек предоставлен одному себе, среди всех в мире.

Пес. Тебе не очень больно, божество мое?

Тильтиль. Пустяки. А Митиль они не коснулись. Но что с тобой, мой Тило́? У тебя весь рот в крови и лапа сломана.

Пес. Не стоит об этом говорить. До свадьбы заживет. Но бой был горячий.

Кошка (хромая, выходит из-за куста). Еще бы не горячий. Бык боднул меня в живот. Следов не видно, но очень больно. А Дуб сломал лапу.

Пес. Хотел бы я знать какую.

Митиль (гладя Кошку). Бедненькая Тилетт, правда? Где же ты была? Я тебя что-то не видела.

Кошка (лукаво). Меня, душечка, ранили, когда я защищала тебя против Борова. Он хотел тебя съесть. Тогда и Дуб ударил меня так, что я потеряла сознание.

Пес (Кошке, сквозь зубы). Хотелось бы мне с тобой поговорить наедине. Ну ладно, время терпит.

Кошка (жалобно, к Митиль). Он ругается, обижает, грозит мне.

Митиль (Псу). Оставишь ты ее в покое, противное животное?!

Все уходят.

Занавес.

Действие четвертое

Картина шестая

Перед занавесом.

Входят: Тильтиль, Митиль, Свет, Пес, Кошка, Хлеб, Огонь, Сахар, Вода и Молоко.

Душа Света. Я получила записку от феи Берилюны. Она пишет, что Синяя птица, по всей вероятности, здесь…

Тильтиль. Где?

Душа Света. На кладбище, за этой стеной… По-видимому, один из покойников прячет ее в своей могиле. Узнать бы только который. Придется обыскать всех.

Тильтиль. Как же обыскать их?

Душа Света. Весьма просто. Чтобы не очень их тревожить, ты в полночь повернешь свой алмаз. Все и выйдут из земли. А кто не выйдет, тех сам увидишь в могилах.

Тильтиль. Они не рассердятся?

Душа Света. Нисколько. Даже не заметят. Они не любят, когда их тревожат, но в полночь они сами привыкли выходить из могил. Так что мы их не обеспокоим.

Тильтиль. Почему Хлеб и Молоко так бледны? Почему они ничего не говорят?

Молоко (шатаясь). Я чувствую, что скоро свернусь.

Душа Света (тихо Тильтилю). Не обращай на них внимания. Они боятся покойников.

Огонь (резвясь). Я не боюсь… Я привык сжигать их. В прежние времена я всех их сжигал. Гораздо было веселее, чем теперь.

Тильтиль. А почему дрожит Тило́? Неужели и он боится?

Пес (стуча зубами). Я… Я нисколько не дрожу… Я никогда ничего не боюсь… Умри ты, умру и я…

Тильтиль. А Кошка ничего не говорит.

Кошка (таинственно). Я-то знаю, что такое мертвецы.

Тильтиль (Свету). Ты с нами?

Душа Света. Нет. Мне лучше остаться у кладбищенских ворот, с душами предметов и животных. Не настал еще тот час, когда… Свет не смеет еще проникнуть в обиталище мертвых. Оставляю тебя одного с Митиль.

Тильтиль. А Тило́ может остаться с нами?

Пес. Останусь, останусь. Я хочу остаться с тобой, божество мое!

Душа Света. Нет. Предписания феи должны исполняться в точности. Да и бояться вам нечего.

Пес. Хорошо, хорошо. Ничего не поделаешь. Но если они окажутся злыми — свистни только вот так, (свистит) и ты увидишь. Будет то же, что тогда в лесу. Гау, гау, гау!

Душа Света. Так до свидания, дети. Я буду неподалеку. (Целует их.) Кто любит меня и кого я люблю, тот всегда меня отыщет. (Душам предметов и животных.) Идемте… Вот сюда.

Выходит вместе с душами предметов и животных. Дети остаются одни среди сцены. Занавес открывается для седьмой картины.

Картина седьмая

Кладбище.

Ночь. Светит луна. Деревенское кладбище. Множество могил, холмиков, покрытых дерном, деревянных крестов, надмогильных плит и т. д. Тильтиль и Митиль стоят около одной могилы.

Митиль. Я боюсь!

Тильтиль (которому тоже не по себе). Я не боюсь.

Митиль. Покойники злые? Скажи.

Тильтиль. Как же злые! Ведь они неживые.

Митиль. Ты видал покойников?

Тильтиль. Да, давно-давно, когда еще был маленький.

Митиль. Какие они с виду? Расскажи.

Тильтиль. Белые-белые, спокойные, очень холодные и ни слова не говорят.

Митиль. Мы сейчас их увидим, да?

Тильтиль. Конечно. Ведь душа Света нам обещала.

Митиль. Да где же они, эти мертвецы?

Тильтиль. Тут. Под дерном. Под камнями.

Митиль. Там? Круглый год?

Тильтиль. Да.

Митиль (указывая на плиту). Это двери их домов?

Тильтиль. Да.

Митиль. А в хорошую погоду они выходят оттуда?

Тильтиль. Они могут выходить только ночью.

Митиль. Почему?

Тильтиль. Потому что они в одних рубашках.

Митиль. А когда дождь?

Тильтиль. Когда дождь, они не выходят.

Митиль. А у них хорошо, скажи?

Тильтиль. Говорят — тесно.

Митиль. А дети есть у них?

Тильтиль. Ну, конечно. Все дети, которые умирают.

Митиль. Что же они едят?

Тильтиль. Едят корни.

Митиль. Значит, мы их увидим?

Тильтиль. Конечно, увидим. Повернем алмаз — все увидим.

Митиль. Что они скажут?

Тильтиль. А что? Ничего. Ведь они не могут говорить.

Митиль. Почему они не могут говорить?

Тильтиль. Потому что им нечего сказать.

Митиль. Почему им нечего сказать?

Тильтиль. Отстань, надоела!

Молчание.

Митиль. Когда ты повернешь алмаз?

Тильтиль. При тебе же душа Света велела дождаться полночи, чтобы их меньше тревожить.

Митиль. Почему в полночь их тревожишь меньше?

Тильтиль. Потому что в полночь они все равно выходят дышать воздухом.

Митиль. Теперь нет еще полночи?

Тильтиль. Циферблат церковных часов видишь?

Митиль. Да, даже маленькую стрелку.

Тильтиль. Так вот сейчас и пробьет полночь. Слышишь? Как раз.

Слышны двенадцать ударов полночи.

Митиль. Я хочу уйти.

Тильтиль. Поздно. Я сейчас поверну алмаз.

Митиль. Нет, нет, подожди! Я хочу уйти. Боюсь, братик! Страшно боюсь!

Тильтиль. Чего бояться-то?

Митиль. Я не хочу видеть покойников, не хочу.

Тильтиль. Ладно, ты их и не увидишь. Закрой глаза.

Митиль (хватает Тильтиля за платье). Тильтиль… Я не могу… Не могу… Они выйдут из земли.

Тильтиль. Не дрожи ты так. Они выйдут только на минутку.

Митиль. Да ты сам дрожишь. Они будут ужасные!

Тильтиль. Пора. Время проходит.

Тильтиль поворачивает алмаз. Страшная минута безмолвия и неподвижности. Затем кресты начинают медленно пошатываться, насыпи рассыпаются и плиты поднимаются.

Митиль (прижимаясь к Тильтилю). Выходят! Вышли!

Из раскрытых могил постепенно подымаются целым каскадом цветы, сперва чуть видные, неясные, как пар, потом ярко-белые, девственные, все более и более пышные, все более высокие, великолепные, наполняя с непобедимой силой все окружающее пространство, превращая кладбище в какой-то сказочный сад, над которым зажигаются первые лучи утренней зари. Роса сверкает, цветы распустились, ветер шелестит в листве, пчелы жужжат, птицы просыпаются и заливают воздух первым опьянением своих гимнов солнцу и жизни. Изумленные, ослепленные, Тильтиль и Митиль, держась за руки, делают несколько шагов среди цветов, ища следов могил.

(Ищет в траве.) Где? Где же мертвые?

Тильтиль (тоже ищет). Мертвых нет.

Занавес.

Картина восьмая

Перед занавесом, на котором изображены пышные облака.

Входят: Тильтиль, Митиль, душа Свет а, Пес, Кошка, Хлеб, Огонь, Сахар, Вода и Молоко.

Душа Света. На этот раз, надеюсь, Синяя птица у нас в руках. Об этом следовало нам подумать во время первого нашего перехода. Но только сегодня, рано утром, когда я набралась сил в огне зари, у меня мелькнула эта мысль. Мы находимся у входа в волшебные сады, в которых живут под покровительством Судьбы все Радости, все Блаженства людей.

Тильтиль. Много их? Их можно будет забрать с собою? Маленькие они?

Душа Света. Есть маленькие, есть большие, тучные и тонкие, прекрасные и не особенно привлекательные. Но самые некрасивые были недавно изгнаны из садов и искали убежища у Несчастий. Нужно вам знать, что Несчастья живут в соседней пещере, смежной с садом Блаженств и отделенной от него одним только облаком, чем-то вроде тончайшего занавеса, который приподымается каждый миг от дуновения ветра, доносящегося с вершин Правосудия или из глубин Вечности. Теперь нам необходимо сговориться и принять некоторые меры предосторожности. Большею частью Блаженства очень добры; но все же между ними есть такие, которые опаснее и коварнее, чем величайшие Несчастья.

Хлеб. У меня идея. Если они опасны и коварны, то не лучше ли нам подождать у дверей, чтобы в нужную минуту подать помощь детям, когда они принуждены будут бежать?

Пес. Ни за что! Ни за что!.. Я хочу идти всюду, куда идут мои два маленьких божества. Пусть у дверей остается тот, кто боится. Мы не нуждаемся (глядя на Хлеб) ни в трусах, (глядя на Кошку) ни в предателях…

Огонь. Я иду с ними. Говорят, там весело. Все время пляшут.

Хлеб. А там едят?

Вода (хнычет). Я никогда не знала ни малейшего блаженства. Я хочу наконец увидеть хоть одно из них.

Душа Света. Молчите! Вашего мнения не спрашивают! Вот что я решила. Пес, Хлеб и Сахар пойдут с детьми. Не войдут ни Вода — она слишком холодна, ни Огонь — он чересчур буйный. Молоку советую ждать у дверей, слишком оно впечатлительно. Что касается Кошки, пусть поступает, как хочет.

Пес. Она трусит.

Кошка. Я пойду поздороваться мимоходом с Несчастьями. Они мои старые приятели и живут рядом с Блаженствами.

Тильтиль. А ты, душа Света, разве ты не с нами?

Душа Света. Я не могу проникнуть в таком виде к Блаженствам, большинство из них меня не выносит. Но со мной густое покрывало, которым я закрываюсь каждый раз, когда посещаю счастливых людей… (Развертывает длинное покрывало, в которое тщательно закутывается.) Не надо, чтобы малейший луч моей души пугал их, потому что есть много Блаженств, которые боязливы и несчастливы. Вот так. Теперь наименее красивые и даже самые тучные не будут иметь причин бояться.

Занавес поднимается над девятой картиной.

Картина девятая

Сады Блаженств.

По открытии занавеса видна, перед входом в сады, зала с высокими мраморными колоннами, между которыми, закрывая всю глубину сцены, развешены тяжелые пурпуровые занавеси, поддерживаемые золотыми шнурами. Архитектура напоминает самые чувственные и роскошные времена Возрождения венецианского или фламандского — Веронезе и Рубенса. Гирлянды цветов, рога изобилия, ленты, вазы, статуи, позолота — где только возможно. Посередине тяжелый, роскошный стол из яшмы и эмали, заставленный канделябрами, хрусталем, золотой и серебряной посудой, полной волшебных яств. Вокруг стола расположились самые тучные блаженства земли. Они едят, пьют, кричат, поют, суетятся, валяются на полу или спят посреди блюд с жареной дичью, с крупной рыбой, с небывалыми плодами и опрокинутых чаш. Эти блаженства огромны, чудовищно тучны и румяны, одеты в бархат и тканые материи и носят золотые венцы, украшенные жемчугом и драгоценными каменьями. Прекрасные рабыни разносят бесконечное количество разнообразных блюд и пенистых напитков. Пошлая, разудалая и грубая музыка, с преобладанием медных инструментов. Тяжелый красный свет заливает сцену.

Тильтиль, Митиль, Пес, Хлеб и Сахар сперва довольно робко жмутся, справа на авансцене, к душе Света. Кошка, не говоря ни слова, отправляется в глубину сцены, тоже направо, приподымает какую-то темную занавесь и исчезает за нею.

Тильтиль. Кто эти толстяки, которые там веселятся и едят так много вкусных блюд?

Душа Света. Это самые тучные блаженства на земле, которые видны простым глазом. Возможно, хотя и не особенно вероятно, что Синяя птица на мгновение затерялась среди них. Поэтому подожди, не поворачивай еще алмаза. Для порядка исследуем сперва эту часть залы.

Тильтиль. А можно к ним подойти?

Душа Света. Конечно. Они ведь не злые, хотя вульгарны и большей частью плохо воспитаны.

Митиль. Какие там у них пирожные!

Пес. Какая дичь! Какая колбаса! А баранина! А телячья печенка!.. (Торжественно провозглашает.) Нет на свете ничего прекраснее, ничего желаннее телячьей печенки.

Хлеб. За исключением, четырехфунтового хлеба, испеченного из тончайшей пшеницы. И великолепен же у них хлеб! Как прекрасен! Право, толще меня самого.

Сахар. Простите! Тысячу раз простите. Позвольте, пожалуйста. Я не хочу никого обидеть. Но не забывайте о сладостях, составляющих украшение этого стола. Их блеск и великолепие превышают, если я смею так выразиться, все, что находится в этой зале и, быть может, во всем мире…

Тильтиль. Какой у них довольный, счастливый вид! Как кричат! И хохочут! И поют! Кажется, они увидели нас.

В самом деле, около дюжины самых упитанных блаженств поднялись со стола и, с трудом поддерживая животы руками, направляются к группе детей.

Душа Света. Не бойся. Они очень обходительны. Они, наверное, хотят пригласить тебя к обеду. Не принимай ни за что их приглашения. А то ты можешь забыть, за чем пришел.

Тильтиль. Как? Нельзя отведать ни пирожка? А пирожки на вид такие вкусные, свежие, так густо залиты сахаром, украшены фруктами и переполнены кремом.

Душа Света. Они опасны. Они расслабляют волю. Необходимо уметь приносить жертвы ради исполняемого долга. Откажись вежливо, но решительно. Вот они…

Главное тучное блаженство (протягивает Тильтилю руку). Здравствуй, Тильтиль!

Тильтиль (изумленный). Разве вы меня знаете? Кто вы?

Главное тучное блаженство. Я самое упитанное Блаженство, Блаженство быть богатым, и я пришел от имени моих братьев просить вас и ваших близких почтить своим присутствием наше нескончаемое пиршество. Вы найдете там все, что только есть лучшего среди истинных тучных блаженств этой земли. Позвольте представить вам главнейших из них. Вот зять мой Блаженство быть собственником, у которого живот в форме груши. Вот Блаженство удовлетворенного тщеславия, щеки которого так изящно раздуты.

Блаженство удовлетворенного тщеславия покровительственно кланяется.

Вот Блаженство пить, когда уже не чувствуешь жажды, и Блаженство есть, когда не чувствуешь голода. Они близнецы, и ноги у них еле двигаются.

Они кланяются, пошатываясь.

Вот Блаженство ничего не знать, оно глухо, как камбала. А это Блаженство ничего не понимать, слепое, как крот. Вот Блаженство ничего не делать и Блаженство спать больше, чем необходимо, у которых руки, как хлебный мякиш, а глаза, как желе из персиков. Вот, наконец, Утробный смех, у которого рот до ушей и против которого ничто не устоит.

Утробный Смех, хохоча, кланяется.

Тильтиль (показывая пальцем на одно из тучных Блаженств, которое держится в стороне от других). А это, которое не смеет подойти и поворачивается к нам спиной?

Главное тучное блаженство. Не настаивай. Видишь, оно смущено. Ему неловко показаться перед детьми. (Хватает Тильтиля за руку.) Да идемте же. Пиршество снова начинается. За сегодняшний день двенадцатое счетом. Ждут только вас. Слышите, как все участвующие громко зовут вас. Всех представить вам нет возможности. Слишком их много… (Предлагая руку детям.) Позвольте посадить вас на почетные места.

Тильтиль. Очень вам благодарен… Я крайне сожалею… Но теперь никак не могу. Мы торопимся. Мы ищем Синюю птицу. Не знаете ли случайно, где она скрывается?

Главное тучное блаженство. Синяя птица? Подождите-ка. Да, вспоминаю. Я когда-то слышал о ней. Это, кажется, птица несъедобная. Во всяком случае, за нашим столом она никогда не подавалась. Говорю это, чтобы показать вам, что особенным уважением она здесь не пользуется. Но не огорчайтесь. У нас есть много гораздо лучших яств. Разделите с нами нашу жизнь, и вы сами увидите, что мы делаем.

Тильтиль. Что же вы делаете?

Главное тучное блаженство. Да мы все время занимаемся тем, что ничего не делаем. Ни минуты отдыха. Надо пить, есть, спать. Ужасно обременительно.

Тильтиль. И занятно это?

Главное тучное блаженство. Да-а. Что ж, ведь на земле другого дела нет.

Душа Света. Вы думаете?

Главное тучное блаженство (указывает Тильтилю пальцем на Свет). Кто эта молодая, плохо воспитанная особа?

Во время предыдущего разговора толпа тучных блаженств второго разряда занялась Псом, Сахаром и Хлебом и увлекла их к своей оргии. Тильтиль видит, как они, дружески заняв место рядом с пирующими, едят, пьют и громко веселятся.

Тильтиль. Взгляни, душа Света, ведь они сели за стол.

Душа Света. Позови их. Не то все кончится плохо.

Тильтиль. Тило́! Тило́! Сюда! Сию же минуту, слышишь! А вы, Сахар и Хлеб, кто позволил вам отойти от меня?.. Что вы там делаете без моего позволения?

Хлеб (с полным ртом). А повежливей говорить не желаешь?

Тильтиль. Что, Хлеб осмеливается мне грубить? Очумел, что ли? А ты, Тило́? Так-то ты слушаешься? Ну-ка, на колени! На колени! Да скорее, ну!

Пес (шепотом, в конце стола). Когда я ем, я никому не принадлежу; я ничего не слышу.

Сахар (медоточиво). Не взыщите. Не можем мы так сразу бросить таких любезных хозяев.

Главное тучное блаженство. Вот видите: они подают вам благой пример. Идемте, вас ждут. Мы отказа не принимаем. Над вами учинят дружеское насилие. Ну-ка, тучные блаженства, ко мне на помощь! Давайте усадим их силой за стол! Да будут они счастливы помимо воли.

Все тучные блаженства, испуская крики радости и скача, кто как может, увлекают сопротивляющихся детей, в то время как Утробный смех грубо хватает душу Света за талию.

Душа Света. Поверни алмаз! Пора!

Тильтиль исполняет приказание души Света. Тотчас сцена освещается неизреченно-чистым, волшебно-розовым, легким светом. Тяжелые украшения первого плана — плотные красные портьеры отпадают и исчезают, открыв волшебный, тихий сад, полный легкого и ясного покоя, а также дворец, окруженный зеленью, тихими аллеями, в которых роскошь могучих и светлых растений, дышащих избытком жизни и тем не менее расположенных в строгом порядке, а также девственное опьянение цветов и радующаяся свежесть текущих, струящихся и бьющих со всех сторон вод, как бы разносит весть о счастье до самых пределов горизонта. Стол пиршества проваливается, не оставив следов. Под светлым дыханием, наполняющим сцену, поднимаются, рвутся на части и падают к ногам изумленных участников пира бархатные и шитые золотом ткани, короны и смеющиеся маски тучных блаженств. Все они в одно мгновение, подобно проколотым пузырям, сжимаются, смотрят друг на друга, щурят глаза от неведомых, разящих лучей. Увидев себя такими, каковы они в самом деле, т. е. голыми, уродливыми, плоскими и жалкими, они испускают вопли стыда и ужаса, причем все их голоса покрывает собою голос Утробного смеха. Одно только Блаженство ничего не понимает, остается спокойным, между тем как его товарищи суетятся, пытаются бежать и прячутся по углам, где надеются скрыться в тени. Но в ослепительно-ярком саду нет тени. Поэтому большинство из них в отчаянии старается проскочить под грозный занавес, который в правом углу замыкает вход в пещеру Несчастий. Каждый раз, когда кто-нибудь из них, охваченный паникой, приподымет край этого занавеса, из глубины пещеры доносится буря брани, угроз и проклятий. Что касается Пса, Хлеба и Сахара, то они с виноватым видом присоединяются к группе детей и трусливо прячутся за ними.

Тильтиль (глядя на убегающие тучные блаженства). Господи! Вот уроды! Куда это они?

Свет. Они потеряли голову. Идут искать спасения у Несчастий, а там их задержат навсегда.

Тильтиль (оглядываясь вокруг себя, в восхищении). О, какой прекрасный сад! Где мы?

Душа Света. Мы не тронулись с места. Только сфера твоих глаз изменилась. Мы узрели правду вещей. Сейчас увидим души тех Блаженств, которые переносят свет алмаза.

Тильтиль. Как красиво! Как хорошо! Как будто в разгаре лета. Смотри, кто-то подходит. Нас, кажется, заметили.

В самом деле, сад начинает наполняться ангелоподобными созданиями, как будто пробужденными от долгого сна, которые в гармоническом движении скользят между деревьев. Они облечены в сияющие одежды самых тонких и нежных оттенков: распускающейся розы, смеющихся вод, утренней лазури, янтарной росы и т. д.

Душа Света. Вот идут к нам милые и достойные внимания Блаженства, которые нам все объяснят.

Тильтиль. Ты знакома с ними?

Душа Света. Да, я всех знаю. Я часто спускаюсь к ним без их ведома.

Тильтиль. Сколько их! Сколько их! Они идут со всех сторон.

Душа Света. В прежнее время их было еще больше. Тучные блаженства стали им поперек дороги.

Тильтиль. Все-таки осталось немало.

Душа Света. То ли ты увидишь по мере того, как сила алмаза разольется по всем садам! На земле гораздо больше Блаженств, чем предполагают. Но большая часть людей не умеет их отыскивать.

Тильтиль. Вот идут маленькие. Бежим навстречу.

Душа Света. Незачем. Те, с которыми нам хотелось бы поговорить, подойдут сами. А с другими и времени нет знакомиться.

Толпа маленьких блаженств, прыгая и громко смеясь, прибегает из глубины зеленой чащи и составляет хоровод вокруг детей.

Тильтиль. Какие прелестные! Откуда они пришли? Кто они?

Душа Света. Это Детские блаженства.

Тильтиль. Можно задать им вопрос?

Душа Света. Это бесполезно. Они поют, танцуют, смеются, но еще не могут говорить.

Тильтиль (радостно суетясь). Здравствуйте! Здравствуйте! О, посмотрите на толстушку, которая смеется! Какие щечки у них! Какие платьица! Они тут все, что ли, богатые?

Душа Света. Нет, и здесь, как везде, больше бедных, чем богатых.

Тильтиль. Кто же из них бедный?

Душа Света. Отличить нельзя. Блаженство ребенка всегда одето в самое прекрасное, что есть на земле и на небе.

Тильтиль (не может устоять на месте). Хотелось бы поплясать с ними.

Душа Света. Совершенно невозможно. У нас нет времени. Я вижу, что Синей птицы у них нет. Да и они, видишь, торопятся. Ушли. И им нельзя терять времени. Детство проходит быстро.

Другая группа блаженств, слегка выше ростом, чем предыдущие, врывается в сад, распевая во все горло: «Вот они! Вот они! Они нас видят!» — и танцуя вокруг детей веселую фарандолу, по окончании которой то блаженство, которое как будто предводительствует этой маленькой группой, направляется к Тильтилю и протягивает ему руку.

Блаженство. Здравствуй, Тильтиль.

Тильтиль. Еще одно знакомство! (Свету.) Меня начинают понемногу узнавать повсюду. Кто ты?

Блаженство. Не узнаешь?.. Бьюсь об заклад, что ты не узнаешь ни одного из нас.

Тильтиль (смущенно). Нет… Не знаю… Не припомню, право, чтобы видел вас когда-нибудь.

Блаженство. Слышите, так я и знал! Он никогда нас не видел!

Все остальные блаженства прыскают со смеху.

Да что ты, Тильтиль, ведь только нас ты и знаешь. Мы с тобою неразлучны. Мы едим, пьем, просыпаемся, дышим, живем — всегда с тобой.

Тильтиль. Да, да, конечно, я вспоминаю. Я хотел бы только знать, как вас зовут.

Блаженство. Я вижу, что ничего ты не знаешь. Я — глава блаженств твоего дома, а все они — остальные блаженства, живущие в нем.

Тильтиль. Значит, дома у нас живут блаженства?

Все блаженства хохочут.

Блаженство. Слышали? Живут ли блаженства в его доме? Да знаешь ли, мой бедный мальчик, их столько там, что они выпирают двери и окна. Мы смеемся, поем, создаем веселье, от которого стены стонут, крыши подымаются на воздух. Только напрасно мы все это делаем; ты все равно ничего не видишь и не слышишь. Надеюсь, впредь ты поумнеешь. А пока пойди, пожми руки самым крупным из них. Таким образом, вернувшись домой, тебе легче будет узнать их. Наступит день, когда ты сумеешь ободрить их доброй улыбкой или словом благодарности, потому что они поистине делают все, что только в их силах, чтобы жизнь твоя была легка и приятна. Вот я — имею честь представиться — Блаженство чувствовать себя здоровым. Я не из самых красивых, но зато самый серьезный. Будешь меня узнавать? Вот Блаженство дышать чистым воздухом, оно почти прозрачно. Вот Блаженство любить своих родителей. Оно одето в серое, всегда слегка грустно — на него никогда не обращают внимания. Вот Блаженство глядеть на голубое небо, одетое, понятно, во все голубое. А вот Блаженство леса, которое, тоже вполне понятно, одето в зеленое. Его ты увидишь всякий раз, как выглянешь в окно. Вот еще милое Блаженство солнечных часов, цвета алмаза, и Блаженство весны — изумрудного цвета.

Тильтиль. И вы каждый день так прекрасны?

Блаженство. Да, в каждом доме, где живут с открытыми глазами, все дни недели — воскресные. А подходит вечер, и является Блаженство заходящего солнца, которое красивее всех королей на свете. За ним идет Блаженство видеть зажигающиеся звезды, все золоченое, как древний бог. А настанет плохая погода, и вот тебе Блаженство дождя, покрытое жемчугом, и Блаженство зимнего огня, которое накидывает на замерзшие руки свой пурпуровый плащ. Не говорю уже о лучшем из нас, ибо он почти родной брат большим чистым Радостям, которые вы скоро увидите. Это Блаженство невинных мыслей — самое светлое из нас. А вот еще и еще… Однако слишком их много. Нет нам счета, а между тем Великие радости ждут там наверху, в глубине, у дверей неба, и не знают еще о вашем приходе. Пошли к ним Блаженство бежать босиком по росе, оно самое проворное среди нас. (К только что названному блаженству, которое подходит вприпрыжку.) Ступай!

В эту минуту какой-то бесенок в черном трико, толкая всех, испуская несвязные крики, приближается к Тильтилю и начинает бешено вокруг него скакать, щиплет и осыпает ударами и пинками.

Тильтиль (оглушенный и глубоко возмущенный). Что за дикарь!

Блаженство. Ну вот! Опять Блаженство быть невыносимым сбежало из пещеры Несчастий! Не знаешь, куда его запрятать. Отовсюду убегает. Несчастья и те не захотели держать его у себя.

Бесенок продолжает тормошить Тильтиля, не знающего, как от него отбиться, потом с громким хохотом исчезает так же внезапно, как явился.

Тильтиль. Что с ним? Не в своем, что ли, уме?

Душа Света. Не знаю. Говорят, ты бываешь точно такой же в те минуты, когда делаешься непослушным. Но надо бы расспросить о Синей птице. Возможно, что глава Блаженств твоего дома знает, где она.

Тильтиль. Где Синяя птица?

Блаженство. Он не знает, где Синяя птица!..

Все домашние блаженства хохочут.

Тильтиль (сердито). Нет, не знаю. Чему смеетесь?

Новый взрыв смеха.

Блаженство. Полно! Не сердись! Перестаньте и вы смеяться! Не знает. Что с ним поделаешь? Он не более смешон, чем все другие люди. Но вот маленькое Блаженство бежать по росе босиком предупредило Великие радости, и они направляются сюда.

В самом деле, высокие, прекрасные, ангелоподобные фигуры в сияющих одеждах медленно приближаются.

Тильтиль. Как они прекрасны! Но почему они не смеются? Они не счастливы?

Душа Света. Смех еще не доказывает счастья.

Тильтиль. Кто они такие?

Блаженство. Великие радости.

Тильтиль. Ты знаешь, как их зовут?

Блаженство. Конечно. Мы с ними часто играем… Вот впереди всех Великая радость быть справедливым, которая улыбается каждый раз, как исправлена несправедливость. Я слишком молод и еще ни разу не видал ее улыбающейся. За нею Радость быть добрым, самая счастливая, но и самая грустная. Ее с большим трудом удерживают от того, чтобы идти к Несчастьям, которые она хотела бы утешить. Справа — Радость завершенной работы, а рядом с нею — Радость мыслить. За ними Радость понимать, которая ищет всегда своего брата Блаженство ничего не понимать…

Тильтиль. Я видел ее брата. Он ушел к Несчастьям с тучными блаженствами.

Блаженство. У меня не было сомнения на его счет. Он пошел по плохой дороге, дурные знакомства испортили его. Но не надо говорить об этом его сестре. Она отправится искать его, и мы таким образом лишимся одной из прекраснейших радостей. Вот там, среди наиболее высоких ростом, Радость созерцать прекрасное, которая ежедневно прибавляет несколько лучей к свету здешних мест.

Тильтиль. А вот там, далеко-далеко, в золотых облаках? Та, которую я с трудом различаю, даже становясь на цыпочки?

Блаженство. Это Великая радость любить. Но напрасно ты тянешься смотреть на нее. Слишком ты еще мал, чтобы видеть ее всю с головы до ног.

Тильтиль. А там, в глубине, те, которые закутаны в покрывала и не приближаются?

Блаженство. Это те радости, которых люди еще не узнали.

Тильтиль. Почему некоторые рассердились? Почему удаляются?

Блаженство. Они уступают дорогу новой, грядущей к нам радости, может быть, самой чистой из всех тут находящихся.

Тильтиль. Кто это?

Блаженство. Неужели еще не узнал ее? Вглядись пристальнее, открой оба глаза до предела твоей души. Она увидела тебя. Увидела! Бежит к тебе с простертыми руками. Это радость твоей матери, радость, ни с чем несравнимая, Радость материнской любви.

С приветственными криками другие Радости сбегаются со всех сторон и потом, молча, расступаются перед Радостью материнской любви.

Материнская любовь. Тильтиль! И Митиль! Вас ли вижу здесь? Не чаяла этого счастья. Я чувствовала себя одинокой в доме, и вдруг вы оба подымаетесь до самого неба, где сияет в радости душа всех матерей. Но дайте сначала тысячу раз поцеловать вас. Придите оба в мои объятия, ничто в мире не доставляет большего счастья. Тильтиль, ты не смеешься от радости? Ты тоже, Митиль? Вы не узнаёте любви вашей матери? Да глядите же на меня, не мои ли это глаза, мои губы, мои руки?

Тильтиль. Да, узнаю теперь. Только я не знал… Ты похожа на маму, но ты гораздо красивее.

Материнская любовь. Конечно. Ведь я не старею. И каждый проходящий день только увеличивает мою силу, молодость, счастье. Каждая твоя улыбка сбавляет мне не меньше года. Дома все это незаметно, но здесь все видно, а это и есть истина.

Тильтиль (в восхищении рассматривает ее и покрывает поцелуями). А твое красивое платье из чего сделано? Это шелк, серебро, жемчуг?

Материнская любовь. Нет, это поцелуи, нежные взоры, ласки. Каждый данный мне поцелуй прибавляет к моей одежде луч луны или солнца.

Тильтиль. Забавно! Никогда бы я не поверил, что ты так богата. Куда же ты прятала это платье? Не в том ли шкапу, от которого ключ всегда прячет папа?

Материнская любовь. Да нет. Это платье всегда на мне. Только его никто не видит, потому что нельзя видеть, когда глаза закрыты. Все матери богаты, если они любят своих детей. Нет ни бедных, ни некрасивых, ни старых. Любовь их остается навеки самой прекрасной радостью. А когда они кажутся печальными, один поцелуй, который они получают или дают, преображает слезы в глубине их глаз в звезды.

Тильтиль (с изумлением смотрит на нее). Да, да! Твои глаза полны звезд! Да, правда, это твои глаза, только гораздо прекраснее. И рука тоже твоя. Вот маленькое колечко. Даже остался знак от ожога, когда ты зажигала лампу. Но она гораздо белее и кожа нежнее. Как будто насквозь светится. Она не работает, как та, что у тебя дома?

Материнская любовь. Да нет, это та же рука. Разве ты не замечал, какой она всегда становится белой и лучезарной, когда ласкает тебя?

Тильтиль. Удивительно, право, мама. Вот и голос совсем твой, но говоришь ты куда лучше, чем там, у нас.

Материнская любовь. Дома у нас дела много, времени нет. Но то, что не говорится, все же можно услышать. Теперь, когда ты меня видел здесь, узна́ешь ли ты меня завтра в хижине, в разорванном платье?

Тильтиль. Я не хочу туда! Если ты тут, я останусь с тобой, покуда ты не уйдешь.

Материнская любовь. Но это все равно. Я там живу. Мы там все. Ты пришел сюда, чтобы научиться, как следуете видеть меня, когда ты смотришь на меня там. Понимаешь, Тильтиль. Тебе кажется, что ты находишься теперь на небе. Нет, небо всюду, где мы обнимем друг друга. Двух матерей не бывает ни у кого, нет их и у тебя. У каждого ребенка мать единственная и вечно та же, и вечно самая прекрасная. Надо только понимать ее, уметь на нее глядеть. Но как удалось тебе дойти до этих мест? Как нашел ты дорогу, которую люди ищут с тех пор, как живут на земле?

Тильтиль (указывая на душу Света, которая из скромности отошла в сторону). Это она меня привела.

Материнская любовь. Кто это?

Тильтиль. Душа Света.

Материнская любовь. Я никогда не видала ее. Мне говорили, что она вас очень любит и что она очень добрая… Но почему она прячется? Она никогда не показывает свое лицо?

Тильтиль. Показывает. Только она боится, чтобы Блаженства не испугались, увидев себя в слишком ярком свете.

Материнская любовь. Но разве она не знает, что мы только ее и ждем? (Зовет другие великие радости.) Сюда! Сюда, сестры! Бегите все сюда! К нам наконец пришла душа Света.

Волнение среди великих радостей, которые сбегаются с криком: «Свет среди нас! Свет! Свет!»

Радость понимать (отстраняет всех и целует душу Света). Ты здесь, Свет, а мы и не знали. Долгие годы и годы мы ждем тебя. Узнаёшь ли ты меня? Я — Радость понимать, которая так страстно искала тебя. Мы очень счастливы, но мы не можем видеть дальше самих себя.

Радость быть справедливым (в свою очередь целует Свет). Узнаёшь ли меня? Я — Радость быть справедливым, которая так часто молилась тебе. Мы очень счастливы, но мы не видим того, что дальше наших теней.

Радость созерцать прекрасное (также целует Свет). Узнаёшь ли? Я — Радость созерцать прекрасное, которая тебя так любила… Мы очень счастливы, но мы не видим того, что дальше наших снов…

Радость понимать. О сестра, не заставляй нас дольше ждать. Мы достаточно сильны и чисты. Откинь же покрывало, которое скрывает от нас последние истины и последние блаженства. Смотри, все мои сестры преклоняют перед тобою колени. Ты — царица наша, ты наша награда.

Душа Света (плотнее кутаясь в покрывало). Сестры! Прекрасные сестры! Я исполняю приказание моего повелителя. Не наступил еще час. Пробьет он, и я вернусь к вам без боязни и без покровов. Прощайте! Встаньте же! Обнимемся еще раз, как встретившиеся после разлуки сестры, и разойдемся в ожидании дня, который скоро настанет.

Материнская любовь (целуя Свет). Ты была добра к моим малюткам.

Душа Света. Я всегда буду добра в присутствии тех, кто любит друг друга.

Радость понимать (приближается к Свету). Да будет запечатлен твой последний поцелуй на моем лбу.

Они сливаются в долгий поцелуй и, когда расстаются, слезы сверкают в их глазах.

Тильтиль (изумленный). Почему вы плачете? (Взглянув на другие радости.) Как, и вы тоже? Почему у всех слезы на глазах?

Душа Света. Ни слова, дитя мое!

Занавес.

Действие пятое

Картина десятая

Царство Будущего.

Громадные залы лазоревого дворца, где ожидают очереди дети, которые должны родиться. Бесчисленные, тянущиеся вдаль сапфирные колонны поддерживают бирюзовые своды. Все тут, начиная со света и плит из ляпис-лазури до глубины сцены, в которой сливаются последние арки, и до мельчайших предметов, — все необычайного, яркого, голубого феерического цвета. Только капители и цоколи колонн, верхние ребра сводов да еще несколько кресел и круглых скамеек сделаны из белого мрамора и алебастра. Направо, между колоннами, опаловые двери. За этими дверями, которые в конце действия будут широко раскрыты Временем, таится земная Жизнь и пристань Зари. Залу наполняют толпы детей в длинных лазоревых одеждах. Одни играют, другие прогуливаются, остальные разговаривают и мечтают. Много спящих; многие, поместившись между колоннами, работают над будущими изобретениями. Орудия, инструменты, снаряды, которые они строят, растения, цветы и плоды, которые они выращивают или срывают, такого же сказочно-голубого цвета и так же сияют, как весь воздух дворца.

Между детьми скользят взад и вперед высокие фигуры царственной и тихой красоты, в одеждах не столь ярко-голубых, более прозрачных. Они кажутся ангелами.

Как бы крадучись, приближаясь между колоннами, входят слева на первом плане Тильтиль, Митиль и душа Света. Их появление вызывает удивление среди лазоревых детей, которые сбегаются со всех сторон, окружают необычайных гостей и с любопытством рассматривают их.

Митиль. Где Сахар, Кошка и Хлеб?

Душа Света. Им сюда не войти. Они узнали бы будущее и перестали бы повиноваться.

Тильтиль. А Пес?

Душа Света. Ему тоже не надо знать, что ждет его в грядущих веках. Я всех их заперла в церковных подземельях.

Тильтиль. Где мы?

Душа Света. В царстве Будущего. Среди детей, которые еще не родились. С помощью алмаза, который дает возможность все ясно видеть в этой стране, незримой людям, мы, быть может, найдем здесь Синюю птицу.

Тильтиль. Да, птица будет, наверно, синяя; все вокруг такое синее… (Оглядывается вокруг.) Боже, как красиво!..

Душа Света. Посмотри на детей; они сбегаются со всех сторон.

Тильтиль. Они сердятся?

Душа Света. Нисколько. Видишь, они даже улыбаются. Но они удивлены.

Лазоревые дети (все в большем количестве). Маленькие живые существа! Идите смотреть на маленьких живых детей!

Тильтиль. Почему они зовут нас детьми «живыми»?

Душа Света. Потому что они еще не живут.

Тильтиль. А что же тогда они делают?

Душа Света. Ждут часа своего рождения.

Тильтиль. Часа своего рождения?

Душа Света. Да, отсюда приходят дети, которые рождаются на нашей земле. Каждый ждет своего дня. Когда отцы и матери желают иметь детей, большие двери — видишь, направо — раскрываются, и дети спускаются на землю.

Тильтиль. Сколько их тут! Сколько их тут!

Душа Света. И это еще не все. Многих не видно. Подумай только — необходимо наполнить все будущие времена. Им и счета нет.

Тильтиль. А большие лазоревые фигуры — кто они?

Душа Света. В точности сказать не могу. Предполагают, что хранители детей. Говорят тоже, что они сойдут на землю после людей. Но вопрошать их не дозволено.

Тильтиль. Почему?

Душа Света. Это тайна земли.

Тильтиль. А с другими, маленькими, можно говорить?

Душа Света. Конечно. Познакомься с ними. Гляди, вот один из любопытнейших. Подойди, поговори с ним.

Тильтиль. Что надо сказать?

Душа Света. Что хочешь. Говори, как с товарищем.

Тильтиль. Руку можно подать?

Душа Света. Конечно, он не обидится. Да не церемонься, право. Оставляю вас вдвоем. Вы тогда будете чувствовать себя свободнее. Мне к тому же надо сказать несколько слов вот этой высокой, синей.

Тильтиль (приближаясь к лазоревому ребенку и протягивая руку). Здравствуй! (Дотрагивается пальцем до синего платья ребенка.) Что это?

Ребенок (с серьезным видом касается шапки Тильтиля). А это?

Тильтиль. Это? Моя шляпа. А у тебя нет?

Ребенок. Нет. Зачем она?

Тильтиль. Чтобы здороваться. А еще на случай холода.

Ребенок. Что это — холод?

Тильтиль. Когда так дрожишь: брр… брр… Когда дуешь на руки и вот так хлопаешь себя. (Яростно хлопает себя по бедрам.)

Ребенок. На земле холодно?

Тильтиль. Ну да, иногда зимой, когда нет огня.

Ребенок. Почему нет огня?

Тильтиль. Потому что он дорого стоит, и надо иметь деньги на дрова.

Ребенок. Что такое деньги?

Тильтиль. То, чем платят.

Ребенок. А?!

Тильтиль. У иных их много. У других нет.

Ребенок. Почему?

Тильтиль. Потому что они небогаты. А ты богат? Сколько тебе лет?

Ребенок. Я должен скоро родиться. Через двенадцать лет. А приятно родиться на свет?

Тильтиль. Н-да. Забавно.

Ребенок. Как это ты сделал?

Тильтиль. Не припомню. Больно давно это было.

Ребенок. Говорят, что земля и живые прекрасны.

Тильтиль. Н-да. Не дурны. Птицы, пирожные, игрушки… У некоторых все это есть, а остальные могут смотреть на тех, которые все имеют.

Конец ознакомительного фрагмента.