Души прекрасные порывы. Сборник прозы и поэзии

Осип Бес

Сборник прозы и поэзии «Души прекрасные порывы» посвящен столетию Великой Октябрьской социалистической революции, но он и о том, что случилось с нами за все это время. Что изменилось, что осталось прежним, и почему сейчас актуальны все те же вопросы. В книге представлены семнадцать авторов: Захар Прилепин, Сергей Шаргунов, Сергей Спайкер, Дмитрий Факовский, поэт и музыкант Бранимир и другие. Все средства от продажи сборника будут перечислены на поддержку политзаключенных.

Кирилл Рябов

Родился в Ленинграде в 1983 году, в рабочей семье. Издал книги: «Стрельба из настоящего оружия» (2008), «Сжигатель трупов» (2013, Ил-Мюзик), «Клей» (2015, Ил-Мюзик), публиковался в журналах «Нева», «Октябрь». Дважды номинировался на премию «Национальный бестселлер» (2014, 2016).

Суки

В дверь позвонились. Конев открыл. На пороге стоял мужчина средних лет в милицейской форме.

— Конев? — спросил он.

— Точно, — ответил Конев.

— Моя фамилия Захаркин. Я ваш участковый.

— Новый, что ли? — спросил Конев.

— Нет, почему же? Я тут уже третий год…

— А, просто я-то вас ни разу не видел, — сказал Конев.

Захаркин пропустил это мимо ушей.

— У меня к вам дело.

Утром Конев созвонился со знакомой библиотекаршей и уломал на свидание. Потом надел штаны и пошел в магазин. В очереди он слегка подрался с одноногим пенсионером. Тот подкатил к кассе нагруженную тележку и попросил кассиршу каждый товар пробивать отдельным чеком. Конев, у которого было только две бутылки вина и упаковка презервативов, сказал одноногому, что он офонарел. Одноногий ответил костылём. Прибежал охранник. Они втроем немного потолкались, но всё закончилось хорошо. Дома Конев не спеша выпил одну бутылку. Библиотекарша должна была прийти с минуты на минуту.

— Я сейчас занят, — сказал Конев.

— Это много времени не займёт, — сказал Захаркин, глядя почему-то Коневу на ширинку. — В паспортном столе обновляли базу, а там оказалось, что вы тут не зарегистрированы.

— В каком смысле?

— Ну, в прямом, — ответил Захаркин. — Нет вас здесь. У вас паспорт далеко? Давайте сходим, уточним всё.

— Я пил, — сказал Конев.

— Да это ничего, — улыбнулся участковый. — Берите паспорт, делов на пять минут.

— Ладно, хорошо.

Конев взял паспорт, и они пошли. Отделение было рядом. В дежурной части на полу лежала пожилая женщина. Никто не обращал на неё внимание.

— Что это с ней? — спросил Конев.

— Да чёрт его знает! — рассмеялся Захаркин.

Он ткнул тело носком ботинка и спросил у дежурного, сидевшего за массивным стеклом:

— Что за нахер?

— Сейчас за ней машина приедет, — ответил дежурный.

Захаркин повернулся к Коневу.

— Прямо по коридору, пожалуйста.

Они прошли по коридору.

— Сюда, — остановил Захаркин.

На двери кабинета висела табличка: «Комната рассмотрения».

— Это не паспортный стол, — сказал Конев.

— Ничего, ничего, заходите.

Конев вошёл. В кабинете сидели двое мужчин в штатском. На вид им было лет по тридцать.

— Привет! — сказал один дружелюбно.

Он был невысоко роста, пухлый, с короткой стрижкой.

— Проходи, садись, — сказал второй.

У этого были рыжие волосы.

— Ты же Конев? — спросил пухлый. — Константин Андреевич, так?

— Ну, — сказал Конев.

— Ты не нукай, олень!

Рыжий встал и отвесил Коневу резкую, горячую пощечину.

— Руки покажи! — сказал пухлый. — Руки покажи мне.

Конев вытянул перед собой руки, показал ладони. Тут же на запястьях защелкнулись холодные браслеты. От неожиданности он икнул.

Рыжий ударил его носком ботинка по голени. Стало жарко и больно. Тут же все трое схватили его, словно решив разорвать. Пухлый цеплялся пальцами за лицо, будто хотел сграбастать его и стянуть как маску. Рыжий несколько раз ударил в поддых, а сзади приложился Захаркин. Конева усадили на стул.

— Когда я говорю садиться, надо садиться.

У него мелькало перед глазами, болела нога, и лицо пылало от прикосновения чужих пальцев.

— Тихо, тихо, — сказал пухлый. — Не бойся. Будешь бояться, я тебе ебальник разобью.

Он сказал это почти дружелюбно.

— Двенадцатого числа на встречу ходил? — спросил рыжий, потирая кулак.

— Какую встречу? — выдавил Конев.

Кулак тут же прилетел в ухо. Конев подпрыгнул и затряс головой.

— Вопросы нам не надо задавать, — сказал пухлый одобрительно поглядев на рыжего. — Двенадцатого числа, то есть на прошлой неделе. Что там у нас было? Пятница? Так вот, двенадцатого, в пятницу на ваш уебищный завод приезжал президент. Было?

— Было, — простонал Конев. — Я его хотел сфотографировать, но мне охранник чуть руку не сломал.

— Перед встречей с рабочими, кто-то пробрался в цех и сделал это…

Пухлый достал из кармана фотографию и показал Коневу. Там была стена, а на ней большая надпись краской: «Старые разъебанные суки».

— Узнаешь? — спросил Рыжий. — Думал, не найдём, диссидент хуев?

В этот момент Конев подумал о библиотекарше. Должно быть, она сейчас стоит под дверью и жмет звонок. Или спускается по лестнице, выходит из подъезда и хлопает дверью. А может, она ещё и не пришла?

— Это не я, — сказал Конев.

— Мы его забираем, — сказал пухлый Захаркину.

— Да хоть расстреляйте, — ответил тот. — Мне-то что?

Его подняли и вывели. На улице ждала машина. Пухлый сел за руль. Рыжий толкнул Конева на заднее сиденье.

— Не выспался вчера, — сказал Пухлый, выруливая со стоянки. — А когда я не высыпаюсь, потом весь день псу под хвост. У тебя такое бывает?

***

Его завели в кабинет.

— Садись.

Конев сел на стул. Рыжий устроился за столом напротив, а пухлый остался стоять за спиной. Это нервировало. Не выдержав, Конев оглянулся и тут же получил крепкий подзатыльник.

— Не верти башкой, — сказал рыжий. — На меня смотри. На меня смотри, я сказал!

Конев посмотрел на него.

— Рассказывай, — сказал пухлый. — Давай, не бойся. Говори всё, как есть. Как настоящий, не ссыкливый мужик.

— А что рассказывать? — спросил Конев.

И тут же получил сзади по шее.

— Тебе блядь сказали, чтобы вопросы не задавал?!

— Аккуратнее. — Рыжий поглядел на напарника. — Помнишь, у того мудака рука отнялась? Не бей его по шее больше.

— Да этот-то здоровый, — засмеялся пухлый.

Конев вдруг подумал, что библиотекарша уже точно ушла. Такая лапочка. Теперь черта с два согласиться к нему прийти.

— Кто тебя надоумил написать эту парашу? — спросил рыжий.

Пухлый положил на стол фотографию.

— Никто не надоумил, — сказал Конев.

— А, то есть, то, что это написал ты, ты больше не отрицаешь, — сказал рыжий. — Уже хорошо.

— Погодите. Я этого точно не писал. Когда нас привели в цех, там уже это было, — ответил Конев. — Да вы спросите у мужиков. Я все время с ними был. Нас же никуда не выпускали. Везде охранники стояли.

— Ну, правильно, — кивнул рыжий. — Поэтому ты ещё с вечера зашёл в цех и написал.

— С вечера? Меня там и не было вечером.

— Значит днём, какая разница? Говори, опарыш, кто подговорил написать эту хуйню? Эту грязную, подлую хуйню!

— Никто меня не подговаривал, — выдавил Конев.

— Может, мастер ихний? — подал голос пухлый.

— Мастер, думаешь? — ответил рыжий. — Да ну, вряд ли. Он же старый пердун и алкаш. Хотя… Ладно, пусть будет мастер. Как там его звать?

— Мастеру-то зачем такое? — удивился Конев. — Он через два месяца на пенсию уходит.

— Как его зовут? — спросил рыжий.

Конев вдруг понял, что забыл имя мастера. Первый раз за девять лет. А своё имя? Нет, своё имя он помнил.

— Как мастера зовут? — повторил рыжий.

— Я… Я… Не помню.

— Да ты что, охуел совсем? Мы с тобой по-хорошему, как с мужиком, а ты… Нет, слушайте, это пиздец просто! — Рыжий даже засмеялся. — Ладно.

Он открыл сейф и достал оттуда полиэтиленовый пакет с надписью «Пятерочка». В пакете лежала странная штуковина, похожая на автомобильный аккумулятор, но меньшего размера. Из штуковины торчали провода. Рыжий положил штуковину по левую от себя руку, а пакет по правую.

— Так вот, — сказал он. — Сыворотку правды нам сегодня не завезли. Поэтому…

— Ты что выбираешь? — спросил пухлый. — Подключиться к интернету? Или сходить в магазин?

— Я это…

Конев не знал, что сказать. Его стало тошнить. Пока не сильно.

— Начнем с магазина, — сказал рыжий.

Ему накинули пакет на голову. Рыжий держал за плечи, а пухлый умело затягивал полиэтилен. Нечем дышать! Нечем дышать! Нечем дышать! Конев сучил ногами. В ушах шелестело, и казалось, что полиэтилен прилип прямо к глазам. Он начал терять сознание, но неожиданно всё закончилось. Ему дали небольшую передышку.

— Вспомнил имя мастера?

— Вы что, не можете на заводе узнать? — прохрипел Конев, закрыв руками глаза. Казалось, они сейчас выпадут.

— Я хочу, чтобы ты мне сказал.

— Давай, ты теперь, а я подержу, — сказал пухлый.

Пытка повторилась. Конев пытался ухватить полиэтилен зубами. И тут он вспомнил это етитское имя мастера.

— Романцев, — прокричал Конев на вдохе, когда пакет сняли. — Олег Иванович.

— Ну вот, стоило выебываться? — спросил пухлый ласково. — Давай, Саша, пиши.

Рыжий достал бумагу и стал что-то писать. Конев смотрел на него.

— Не смотри на меня, — прервался рыжий.

— Вы же сказали, смотреть.

— А теперь говорю, чтобы закатал бельма…

Пухлый отвесил подзатыльник. Но легкий. Скорее, для порядка. Рыжий закончил писать и положил эту писанину перед Коневым.

— Подписывай, — подмигнул он. — Давай. С моих слов записано верно, и автограф.

Конев стал читать. Почерк был мелкий, корявый, буквы лезли друг на друга. Будто писал первоклашка. Но смысл дошёл быстро. Романцев вёл публичную пропаганду против действующей власти. Конев, наслушавшись этих речей, решил устроить акцию. Он изготовил на своём станке взрывное устройство…

— Да что за хуйня? Какое устройство? — закричал Конев.

— Устройство ты заложил под трибуну, но его нашли, — сказал рыжий. — Ну, и надпись оставил. Это типа вишенка на торт, хехе.

— Какой торт? Зачем бы я туда вообще пошёл, если бы бомбу подложил?

— Так ты, наверно, камикадзе, падла! — сказал пухлый. — Бери ручку.

— Нет, — ответил Конев.

Стул вылетел из-под него будто сам по себе. Конев больно ударился копчиком. Он попытался встать, но не успел. Удары посыпались со всех сторон. Словно били его не двое, а четверо или семеро.

— Я — Тайсон, я — Тайсон, — повторял пухлый, молотя кулаком по ребрам.

Конев сумел перевернуться на живот. И неожиданно всё закончилось.

— Давай интернет, — послышался голос рыжего.

Пухлый принёс штуковину с проводами. С Конева стащили брюки и трусы.

— Ты гляди, какие у него огромные шары.

Один провод прицепили к крайней плоти, а другой к мошонке. Рыжий покрутил маленькую ручку на штуковине. Боль была страшная. Будто засветили кирпичом или ботинком или палкой с гвоздями. Конева выгнуло, на пару секунд он потерял сознание, а когда очнулся, почувствовал, как изо рта что-то вытекает.

— Надо напряжение убавить, — сказал пухлый. — А то все причиндалы ему спалим.

— Погоди, — ответил рыжий. — Слышь, будешь подписывать протокол допроса?

— Дайте воды, — прошептал Конев.

— Эй, ты дурак, что ли? Ты же под напряжением. Какая вода?

Конев почувствовал запах паленого. Он боялся дотронуться до мошонки, боялся посмотреть туда. У него тряслась голова, тряслось всё тело, но голова особенно сильно.

— Давай, подпиши и пойдёшь…

— Куда? — спросил Конев удивленно.

— В камеру, не домой же. Ты что, ебанись! Ты же диверсант!

Рыжий покрутил ручку. Конева трясло мелкой дрожью, у него закатились глаза, изо рта поползла новая порция пены. Это повторилось несколько раз. Потом рыжий и пухлый устроили перекур. Они стояли у окна и тихо разговаривали.

— Саш, не хочешь в субботу в баню сходить? — сказал пухлый.

— Только вечером. Мне утром надо детей к тёще отвезти в деревню, — ответил рыжий.

— Ну, ясно, что вечером.

— Слушай, а ты слышал про Ковалёва?

— Что такое?

— Ну, он листовки напечатал, что-то там про черножопых, и отправил какого-то слабоумного расклеивать. А сам в машине сидел. А тот листовки скинул и убежал. Ковалёв за ним побегал, побегал. Короче, взял эти листовки и пошёл сам ночью клеить. А тут его пэпээсники прихватили. У него с собой ксивы не было. Короче, сам чуть не пошёл за экстремизм…

— Хаха, вот мудак-то.

Потом они вернулись к Коневу.

— Ну, что, гнилой урод, будешь подписывать?

Конев взял ручку. В голове у него всё перепуталось. Эти стояли над душой и смотрели. Но он взял себя в руки насколько мог и быстро вывел поперёк текста: «Старые разъебанные суки».

(Из сборника «Сжигатель трупов»)