История старого дуба. Сказка о трех друзьях

Осень в носочках

Растёт вот уж много лет в одном дремучем лесу большой старый дуб, и ветер шуршит его пышной листвой. Это шепот души, заточенной в нём на века, и только духи способны понять, о чём идёт разговор.

© Осень в носочках, 2019

ISBN 978-5-4496-8135-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

— А что такое любовь? — Наивно спросил ёжик, грея свои крохотные озябшие лапки у печки.

— Сложный вопрос, — Начал филин, готовый тут же углубиться в изучение данного вопроса, но был безжалостно прерван.

— НЕРАЗРЕШИМЫЙ. — Зло фыркнул старый кот, отвернув морду к окну и стараясь скрыть слёзы. Он всё ещё ждал…

— Что это с ним? — как можно тише шепнул ёжик, понимая, что кот сегодня снова не в духе, но, совершенно не имея понятия, отчего это так.

— Ничего. Со мной всё в порядке.

Федя тяжело спрыгнул на пол и вышел вон, не желая продолжать разговор. Зимний холод сковывал комнату. Ветер сквозил во все дыры, а печь, когда-то тёплая и такая родная, почти не спасала, ведь дрова, которыми её разожгли, лежали не в сарае, как прежде, а на голой земле, занесённые снегом, отчего и промокли. Дом обветшал и медленно разваливался на части. Крыльца уже лет двадцать не было. Что же заставило этих троих остаться здесь? Это знают только кот и филин, ведь они давние жители этой избы.

— Зря, зря ты мой друг поднял тему любви. Фёдор у нас очень щепетильно к ней относится. — Ухал филин, подбираясь ближе к печи. Он шустро менял лапки, пряча то одну, то другую под теплый пух.

— А что так? — Не унимался колючий комочек, завёрнутый в пестрое одеяльце, которое смотрелось на нём довольно забавно, поскольку все иголочки торчали наружу.

— Любопытный ты паренёк, да порой любопытство твоё не к месту. Ладно, так и быть, расскажу, в чём дело, только впредь не задавай таких вопросов, поверь, так лучше будет. — Тут филин сделал многозначительную паузу, снова перескочил с лапки на лапку, почесал клювом крыло и начал свой рассказ. — Помню, лет сто назад совсем всё не так было. В избе нашей Баба Яга жила, хозяйка моя. Я тогда был ещё молод и полон сил. Как-то пришла Ягуся под самое утро с прогулки, а под шубкой у неё котёнок, махонький, едва живой. Да ещё и поседел толи от холода, толи ещё от чего. Назвала она его Федором, и стал он с нами жить. Ни разу не было, чтобы хозяйка его обидела, всё ласкала да холила, чудом называла. Фёдор тоже к ней привязался, везде следом ходил, по дому помогал, смешно сказать: кот избу подметал. Всё было у нас и складно, и ладно, жили спокойно, никого не трогали. Запамятовал я, старый по какому поводу, да только вот поругались как-то Яга с котом страшно, неделю не разговаривали. Только коту всё невмочь с ней молчать, он извиняться, а она его ещё пуще обидела, сказала, что он вовсе не чёрный кот, а у Феденьки это больная тема была… Ягуся сама поняла что натворила и побежала к дубу плакаться, да так домой и не вернулась… Искали мы её, кликали, но не нашли. Так и прожили с котом гораздо больше лет, чем нам положено. Феде вот уж сотня будет, а я — то совсем старый, я уж тогда был взрослым, а сейчас и говорить нечего… ничего-то в голове дырявой не держится, да язык заплетается. А вот кот наш, кажется, и после моей смерти будет ждать, надеяться и верить, что однажды она вернётся, они обнимутся, заплачут, и будут жить как прежде счастливо, без обид и ссор. Только каждую зиму тоска его всё крепчает, становится он сам не свой. Вот, сынок, что такое любовь.

Как ни старался ёжик, как не вслушивался в смысл сказанных ему слов, но не мог он уловить сути того, что старался донести ему старый филин. Он всё понял по-своему, шиворот навыворот, так, как только глупенький ёжик мог понять.

— Значит, любовь — это, когда всё больно и плохо? — Спросил он, подведя итог своим размышлениям.

— Почему это? — Опомнился, задремавший филин.

— Ну, ведь кот всегда грустит, значит, у него всё плохо…

Конец ознакомительного фрагмента.