Будущие грехи. Остросюжетная литература

Ортензия

Я знаю, в конце концов она убьёт меня, и именно это в разгар атаки приходит на ум, опустошая изнутри. Загоняет в замкнутое пространство, показывает, каким скверным может быть моё будущее, когда между приступами будет не больше часа.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Вишнёвая косточка ожила. Выдвинулись незаметно лапки из брюшка, и она двинулась по травинке, колыхающейся на ветру.

— Божья коровка, полети на небо, там сидят детки, кушают конфетки, — я напела песенку как в далёком беззаботном детстве напевала в садике.

И улыбнулась. Вдруг вспомнила как с соседским мальчишкой боролась за горшок. Ярко выкрашенный в красный цвет с зелёными лепестками он уверенно намекал детскому сознанию что подходит исключительно девочкам, а потому вцепилась обеими руками, тянула к себе и молча терпела побои. В определённый момент вдруг поняла, что горшок уже не нужен, отпустила его и убежала в группу. Я вернулась ровно через минуту, тихо подкралась сзади и потянула мальчишку за ворот рубахи назад. Не ожидая от меня такого подвоха он от неожиданности перевернулся. Содержимое горшка вылилось на него, а я посчитала, что мы квиты и с чистой совестью удалилась.

Вишнёвая косточка, а точнее её половинка вскарабкалась на самую верхушку и теперь медленно кружилась на месте, словно решая, подходит ли ей эта взлётная полоса. Распрямила свои маленькие прозрачные крылышки и снова спрятала.

Я улеглась на бок в густой траве, протянула руку и подставила указательный палец. Божья коровка послушно переползла на мой красный ноготок, почти мгновенно взлетела и скрылась в листве деревьев.

Полетела. Она будет летать и тогда, когда меня уже не будет. Трава не успеет высохнуть и деревья ещё не оголятся, а меня уже не будет. Эволюция пространства. Словно по приговору неизвестного суда вынесли вердикт. За какие грехи? Мне всего двадцать пять. Я и не успела ещё столько грехов сотворить и уже не успею, наверное.

Ещё дома я выплакала все слёзы. Потом в один миг решила — хватит. Это необратимо, остановить нельзя и приняла как неизбежное. Я кинула самое необходимое в рюкзак и уже через пару часов сидела в салоне самолёта. Когда-то, давным-давно, ещё маленькой девочкой меня сюда привёз отец и несколько месяцев мы прожили в лесу, в избушке лесника. Туда и шла сегодня, когда почувствовала усталость и устроила привал под высокой сосной.

Я проводила взглядом божью коровку и улеглась удобнее, уронила голову на рюкзак как на подушку и замерла, вслушалась в тишину, которая внезапно охватила лес. Минуту назад весело пела белая лазоревка, напомнила своим возгласом длиннохвостую синицу, только голосок у лазоревки как колокольчик, звонкий. Теперь затаилась, спряталась от посторонних взглядов, затихла. Пёстрые дрозды стайкой поднялись с земли и мгновенно исчезли в чаще леса.

Что бы это ни было, а движется по всему мне навстречу. Минут пять прислушивалась и наконец расслышала невнятное бормотание. А ещё через несколько мгновений отчётливо донеслись голоса и я, подхватив рюкзак, на всякий случай спряталась в пьяняще-ароматных зарослях розово-лилового маральника. Кто его знает, с чем пожаловали сюда люди, а отец всегда говорил: «Худший зверь в лесу — это человек».

Они остановились метрах в пятидесяти, в самой низине и принялись о чём-то оживлённо разговаривать. Я услышала характерный звук удара лопаты о землю и привстала на одно колено в попытке разглядеть кладоискателей. Двое стояли ко мне спиной и привлекли особое внимание. Оба были в камуфляжных костюмах, но не это в принципе удивило. Носят такие и охотники, и рыбаки. Через плечо у одного был переброшен Калашников с укороченным стволом, имела дело с таким. Отец заставлял разбирать и собирать всё стрелковое оружие какое было в части. Был ли вооружён второй мне из-за дерева не было видно, зато третий стоял с лопатой в руках и говорил достаточно громко, так, что я могла расслышать каждое его слово:

— Ребята, ну может быть хватит? Я ведь объясняю, никаких записей не осталось. Всё здесь, — он дважды ткнул себя указательным пальцем в лоб, — а потому я вашему шефу нужен исключительно живой. Зачем же яму копать?

Тот, что был с автоматом, хохотнул.

— А ты копай, копай, а мы в оконцовке подумаем, кого туда положить. Скажет шеф — тебя, значит тебя.

— Ну и как глубоко?

— А как думаешь, звери, с какой глубины выкапывают? — он снова расхохотался.

Я улеглась на траву и прикрыла рот рукой. До сих пор такое видела только в фильмах и точно помнила, свидетелей подобных мероприятий в живых не оставляли никогда. Мне то, конечно отведено с гулькин нос, но сокращать и без того короткую жизнь желания никакого не было. Так, что пусть себе копают, закапывают, раскапывают, лишь бы убирались быстрее.

Прошло, наверное, минут двадцать, когда я вдруг спохватилась. Буквально в нескольких шагах от моего укрытия хрустнула под тяжестью ботинка сухая ветка. И ещё одна. Промелькнула соломенного цвета одежда. Неизвестный облокотился на сосну, под которой я недавно устроила привал, закинул руки за голову и потянулся. Громко зевнул и начал расстёгивать брюки. И я решилась, пока он справлял нужду в неположенном месте, бесшумно выкатилась из своего укрытия по траве, подхватила двумя руками дубинку, которая лежала здесь же у дерева и рванулась к парню. Он, по-видимому, расслышал какой-то посторонний шум, так как ещё не застегнув брюки, попытался оглянуться на шорох под моими ногами. Увидел на мгновение меня, негромко крякнул и повалился на спину. Удар пришёлся в височную кость, и я с испугу, не убила ли, кинулась щупать шею. Выдохнула с облегчением, откинула ему полы куртки и выдернула из кобуры пистолет.

Разглядела под полами куртки внушительного вида кобуру, когда парень потягивался. Ого, Стечкин. Любимое оружие Че Гевары. Быстро прощупала одежду, на случай второго ствола. Машинально вынула магазин, нужно ведь убедиться, что ствол не для красоты таскает, вставила обратно, сняла с предохранителя и стараясь не шуметь оттянула затвор после чего перевела целик на 25 метров. Всё, я готова. Плотно обхватила рукоять и подняв руку с пистолетом на уровень глаз быстрым шагом двинулась в низину. Он оглянулся, когда между нами было метров пятнадцать. Попытался перехватить автомат, увидел, как я держу ствол двумя руками направляя дуло ему в голову и видимо тут же понял всю глупость своей затеи, а потому быстро заговорил:

— Оп, оп, оп. Девочка, спокойно, я капитан уголовного розыска, я достану удостоверение, оно в кармане.

— Автомат на землю, быстро, — я покачала головой, — потом удостоверение.

— Хорошо, хорошо, ты только не нервничай, я действительно из полиции, — он потянулся правой рукой к прикладу.

— Другой рукой, за ремень, — я перехватила его взгляд, который на мгновение прыгнул мне за спину, резко шагнула в сторону и почувствовала по левому плечу скользящий удар. Не удержавшись на ногах, повалилась на спину и вытянула руку с пистолетом в сторону неизвестного.

Мгновенно вспомнился отец с его постоянным нареканием: «Запомни Стася, любой человек готовый применить против тебя оружие — это твоя первостепенная задача. Про благородство забудь, оно осталось на задворках 19 века и то только в книжках. Никогда не жди, когда враг проснётся, встанет, перезарядит оружие и начнёт стрелять. В бою выживает не тот, кто быстро стреляет, а тот, кто быстро принимает решение. Ты должна научиться этому и тогда, когда-нибудь ты сможешь рассказать об этом своим внукам. В противном случае это сделает другой, а ты не сможешь. Потому что мертвецы не умеют рассказывать истории». Я это запомнила.

Но как же быстро он пришёл в себя.

Грохот выстрела разрезал лесную тишину пополам и отбросил мне руку назад, но это из-за большой массы затвора. Всё же длинный ствол гасил отдачу, чем он мне и нравился всегда. На одиночных, а вот автоматический режим огня — это что-то. Осталось в памяти что Стечкин буквально вырывало из рук. Однако прекрасно лежит в руке и совершенно не скользит. Рукоять с малым углом наклона, помнится первое время никак не могла к этому привыкнуть. Давно это было. Единственный минус как мне кажется — не самая удобная система сброса магазина, хотя знакомая женщина, любительница пострелять, повертев АПС в руках заявила, что полностью отсутствует возможность какого-либо тюнинга. Но такой минус меня совершенно не обеспокоил, в конце концов это чисто армейское оружие.

Я развернулась в сторону ямы, увидела, как второй уже поднял автомат на мой уровень, выбросила руку вперёд и несколько раз нажала на спусковой крючок. Зря. Первый выстрел прицельный, а потом. Ну не слышал Стечкин слово эргономика в середине прошлого века, да и оружие в руках несколько лет не держала, а потому каждый выстрел буквально разваливал хват что совершенно исключало быструю и точную стрельбу. И да, я забыла, что у АПС очень длинный спуск. Приподнялась, внезапно потеряв парня с автоматом из виду. Оглянулась мельком на первого, увидела вместо глаза входное отверстие от пули, и тихо проговорила: «Что ж ты так быстро очнулся, ой дурак, что ты наделал, лучше бы брюки нормально застегнул». И больше не опасаясь за тыл, оглянулась и нашла второго, вернее его ноги, торчащие из ямы.

— Эй, копатель, у тебя всё в порядке? — я громко закричала в сторону импровизированной могилы.

Над ямой появилась голова.

— Тебя как звать?

— Павлов, — едва слышно прохрипела голова.

— Слышь, Павлов, а имя у тебя есть?

— Есть.

Я склонила голову на бок на два сантиметра.

— Ну и…?

— А-а-а, Игнат, Павлов Игнат.

Я устало опустилась на траву.

— Ну, глянь, Павлов Игнат, тот, что рядом с тобой ещё жив? Пульс ему послушай.

Голова помоталась из стороны в сторону.

— Не нужно ему пульс слушать.

Я удивлённо подняла голову.

— Почему?

— Ты ему в глаз попала, у него точно пульса быть не может. А тут ещё один где-то бродит. У него тоже пушка есть.

— Не бродит, выбирайся сюда, тут он лежит. Твою мать, я же этого ничего не хотела. Думала, тебя заберу, и махнём отсюда. Не найдут они нас в лесу, а теперь, что? Два трупа.

— А зачем я тебе?

— Ни зачем, помочь хотела.

— А-а-а, помочь хотела, а ты вообще кто?

— В каком смысле?

— Ну, я — к примеру, патологоанатом, и разглядывать трупы моя работа, ну вижу тебе тоже не впервой стрелять по живой мишени.

— Ошибаешься, впервые.

Игнат медленно приблизился ко мне, кивнул и как-то странно упёрся на лопату. Словно и не упёрся, а так, только вид сделал.

— Ну да, я так и подумал, этому тоже в глаз. И тоже в левый. Ты, наверное, кондуктор автобуса.

— Я орнитолог. А в последнее время в больнице лежала, насмотрелась.

— Точно. Как я сразу не догадался. Орнитолог. А в глаз, чтобы шкурку не попортить.

— Я не хотела никого убивать, ты не слышал? Я вообще тут случайно оказалась.

— Я всё понял, случайно, ну, разумеется, предлагаю их спрятать в яме и убираться отсюда.

— Да, — я кивнула, — только сначала обшарим, может, узнаем, кто они такие?

— Не люблю я их обыскивать, ты уж извини, — сразу открестился от этой процедуры Игнат.

— Ладно, — я, не поднимаясь с колен, переползла поближе к трупу и засунула руку во внутренний карман куртки.

— Кажись, что-то есть, — я достала красного цвета удостоверение и развернулась к Игнату.

Увидела его резкий взмах лопатой, но вскинуть руку с пистолетом уже не успела. И мир рассыпался на мелкие осколки.