Театралка. Сборник иронических эссе

Онисе Баркалая

«Театралка осталась верна себе. Как и в советское время, когда она предпочитала пошлой гонке за коврами и хрусталем поход в театр, так и сейчас она выкроит деньги, чтобы приобрести дорогие билеты на спектакли московских театров. Театралка хочет воочию увидеть любимых актеров и пережить с ними волнующие моменты трагикомедии…»

Комик

Несмотря на возраст и некоторую тучность, он довольно легко поднимается по ступенькам на сцену… следует поклон публике, преисполненный достоинства и благородства. Пока публика фешенебельного ресторана громко ему аплодирует, он, непрерывно раскланиваясь, незаметно изучает зрителей: лица, лица, лица… Его доброжелательная и умная улыбка, его немного клоунская внешность не должны ввести вас в заблуждение, так как под маской шута, комика скрывается человек с проницательным умом, беспощадный сатирик, язвительный острослов. Правда, он прекрасно знает когда, где и с кем можно раскрыться всеми гранями своего таланта.

Не то чтобы он определяет для себя публику, пытаясь оценить ее уровень, скорее ему надо понять, что можно из его репертуара пустить в ход: юмор высокого полета, тонкие шутки или простоватые байки. Но публика «всегда права». Каково общество — такова и публика! Тебя должны понимать! «Клоун» должен смешить! Тем более, что тебе вполне прилично платят! Он всегда хладнокровно взирал на то, как менялась публика. Такова жизнь. Его талант раскрылся во времена расцвета советской интеллигенции, и сейчас, вспоминая ресторанную публику 90-ых, все эти физиономии с металлическим блеском во взгляде и в зубах, он помнит, как высоко поднялся «в цене» воровской юмор. Бешеные гонорары, сумасшедшие деньги… Взыскательную публику, воспитанную на мировой иронической литературе, сменила непритязательная, грубая, предпочитающая анекдоты, плоские, скабрезные шутки. Но у него всегда было правило: никогда не опускаться на уровень невзыскательной публики, пусть его не поймут во время концерта или выступления, но зато поймут позже, когда до них дойдет, наконец.

Он, конечно же, учитывает разнообразие публики, но никогда не опускается до грубой конъюнктурной дешевки — тешить зрителей по принципу социального контраста. Как делают это некоторые его коллеги по ремеслу. Те доводят до икоты толстосумов на приватных вечеринках, которые бывают во дворцах Рублёвки, рассказывая там уморительные истории о незадачливом и вечно невезучем плебсе. И, наоборот, на концертах для бюджетников, эти же комики смешно обыгрывают личную жизнь богачей.

Сейчас, когда уже почти нет запретных тем, построенный на намеках юмор не производит сильного впечатления. Прежняя система, абсурдная и комичная, словно была предназначена для сатиры и иронии. Теперь не то! Уже нет времени и особенных поводов, чтобы смеяться над лидерами государства, выслушивая о них бесконечные анекдоты, ложь нынче не выдают за правду, а колбасу за мясо. Никто не твердит о светлом будущем. Все стало не понарошку…

За несколько минут его выступления перед нами пронесется череда образов — комических персонажей. В один миг каким-то едва уловимым жестом великий сатирик превращает великого диктатора в горемыку, фанатичного святошу — в горького пьяницу, а наглого чиновника — в подкаблучника. Популярный политик выставлен на посмешище, а неудачная фраза премьер-министра навечно войдет в историю как реплика из знаменитой миниатюры комика… В зале раздается смех! Потому что на сцене — невезучий и неприспособленный к жизни интеллигент. Следует оглушительный хохот — на подмостках несчастный семьянин, обманутый муж. Гомерический хохот публики! Алчный коррупционер высмеян жестоко и метко! Как он отличается от того прежнего «скупого», для которого ближайшие родственники — первые враги! Но за всем этим стоит не придуманная шутка, игра слов или недоразумений, а сама жизнь с ее неминуемой драмой.

Комик необходим всегда! В хорошие и плохие времена. Как противовес подавленному настроению публики, жуткой повседневности. Как тот, кто всегда может смешно и непринужденно преподнести обществу горькую правду, высмеивая его пороки, невзирая на социальные различия. Политики, финансовые воротилы, крупные чиновники — одним словом, богачи, всегда способные укрыться от жизненных невзгод, не смогут ни за какие деньги уберечься от пристального взгляда сатирика. А разве те два ловких парня со своими ткацкими станками не собирались одновременно высмеять короля и насмешить всех остальных? «Вот панталоны! Вот камзол! Вот мантия! — Все легкое, как паутинка!» (Г.Х.Андерсен «Новое платье короля»). Да и бедность не спасет вас от иронии комика, если вы непроходимо глупы, старомодны и цепляетесь за предрассудки! Как все-таки интересно устроено общество! Многое изменилось, ушло в прошлое, кануло в лету, но только не комедийные персонажи — вечные спутники прогресса. Вместо советских мещан и обывателей (персонажей Зощенко), пошлых и недалеких, как и многие герои сатирических рассказов Чехова, появился «новый русский» — невероятно колоритный персонаж — подлинная находка для сатиры.

Гамлетовский выбор между благополучием и принципами он давно для себя сделал. И хотя в эпоху «демократии и прогресса» власть так же хорошо платит за молчание, невмешательство и некритику, как и прежде, он понял одну непреложную истину: если он примет условия сделки, то превратится из сатирика в почти безобидного фельетониста, а вместо трагикомического персонажа перед публикой предстанет шут для развлечения недоумков… В отличие от своих коллег, которые благодаря своей популярности заполучили театры, гранты, госфинансирование, он остался вольным художником: директорство, немалый бюджет, маркетинг, а также юная жена и ее многочисленные родственники без московской прописки — не для него. Великий комик хочет выглядеть смешным. Но только на сцене! Упаси боже, если в криминальных или светских новостях! Все это не для него! Ведь он один на сцене способен приковать к себе внимание зрителя так, словно это захватывающий финал спектакля, в котором участвует пять ведущих актеров знаменитого столичного театра. Во все времена неплохо зарабатывая, комик избегал того, чтобы демонстрировать свое благополучие. Когда актёры и режиссёры приобретали шикарные виллы, морские яхты и прочие «аксессуары богачей», то его всегда забавлял этот смешной контраст «духовного творчества» с вульгарным мещанством. Неужели властителю дум приличествует тратить время и деньги на коллекционирование дорогущих картин, как это делает крупный банкир, альфа и омега финансового успеха которого обусловлены его прежней должностью министра?

В его незабываемых выступлениях он редко изображает смешную походку, неловкие манеры, шепелявый голос или неблагозвучный акцент. Все это и так можно увидеть и услышать на улице — и совершенно бесплатно. Сатирик обойдется без каламбуров и пения комических куплетов, оставляя это другим комикам, сделавшим ставку на легкий юмор. Он привык работать в классическом стиле: без закадрового смеха, придуманного умниками с телевидения, этой примитивной симуляции эмоции толпы. Комик говорит серьезным тоном, но все смеются, он почти не улыбается, но улыбки не сходят с лиц слушателей, его лицо непроницаемо, и, как кажется, лишено явных эмоций, и только выражение его глаз и их блеск предвещают приближение к той «точке кипения» рассказа, после которой последует оглушительный взрыв хохота в зале.

Он начинал с образа «весельчака и балагура». Это казалось созвучным эпохе: всюду с плакатов улыбались счастливые советские люди. Но по мере того как менялось общество, менялось и его восприятие происходящего — его персонажам стал присущ трагикомизм, причем уже тогда, во времена «социалистического сюрреализма». А ведь сейчас, среди обремененного долгами и кредитами населения, в условиях бедности, безработицы и мрачных перспектив, пожалуй, улыбающийся без видимой причины на улице или на сцене веселый человек будет принят за сумасшедшего или чудака.

В то время как его «коллеги по цеху» сосредоточились на поиске забавных комических ситуаций с путаницей или без, постоянно ощущая их дефицит, он поставил во главу творчества не высосанные из пальца обстоятельства, а самого человека с его вечной спутницей — драмой, с его запутанными личными и семейными отношениями; человека, которому всегда не хватает любви, внимания, понимания, милосердия, денег, времени… Он видит комизм в самой драме, так созвучной каждому из нас! Разве не смешон Акакий Акакиевич, если бы все это не закончилась так трагически? А разве не комичен в начале трагедии король Лир? Старый властитель, у которого было время, чтобы понять истину: власть, какой бы она ни была, должна быть в одних крепких руках…

Конец ознакомительного фрагмента.