Глава вторая
На следующее утро он проснулся бодреньким. Конференция проходила в мезонине гостиницы. Было шумно, часть народа толпилась возле чана с кофе, другая — у регистрационной. Руфат зарегистрировался, взял программу — как правило, перед мероприятиями раздавали самый обновлённый вариант.
Руфат увидел себя в последней панели, начинавшейся в 16.30. Согласно первоначальной программе, он должен был выступать в первой половине дня. Поменяли, значит. Его панель называлась «Глядя в будущее». Всегда хорошо выступать утром, когда участников, как правило, больше, да и мозги у людей свежи, чтобы слушать выступления. Он вспомнил своего приятеля из Казахстана Марата, который говорил про всякие научные конференции, что они делятся на две части: «В первой, до обеда, идёт борьба с голодом, во второй, после обеда, борьба со сном». Выступать в 16.30 лучше, чем, например, сразу после обеда в 15.00, к примеру. К четырём-пяти часам, особенно после кофе-брейка, люди становятся немного бодрее. С другой стороны, те, кто хотят выйти в город погулять, обычно после четырёх покидают мероприятия. Нет, как говорится, «прайм-тайм» ему не дали.
Руфат разглядывал толпу. О, его друг Гела Чантурия из Тбилиси. Руфат ринулся к нему, они обнялись, как полагается на Кавказе. Чантурия говорил с двумя — мужчиной и женщиной — на английском.
— Это Людвиг Райх из Германии и Лаура Нуньес из Испании, — представил Гела.
— Хелло, — поприветствовал Руфат и поспешил отойти, чтобы не показать отсутствие знаний английского или, по крайней мере, не стоять в компании, не понимая речь окружающих.
— А! — услышал Руфат окрик знакомого историка из Казахстана, Марата Сеитова.
— Здорово, приятель, — сказал его казахский друг, ростом выше Руфата почти на голову. — Мы уже года три не виделись!
— Точно! Как дети?
— Растут, растут… Вот, хотел тебе подарить книгу, — сказал Марат. В руках у него было четыре экземпляра книги. — Это моя, вот только опубликовал.
— Поздравляю, — Руфат взял книгу в руки и, как следует учёному, даже не глядя на название, пошёл в конец книги смотреть на так называемый «научный аппарат», то есть ссылки, библиографию, карты. Научная солидность книги распознаётся именно по использованной литературе.
— Перелопатил кучу архивных документов, — предугадывая поиски Руфата, отметил Марат. — Об истоках казахской государственности… А то, понимаешь, некоторые говорят, что у нас её не было. Благодаря Советам мы стали «людьми»…
— Ну про нас тоже говорят такое некоторые наши «друзья». Мол, мы стали народом в 1936 году.
— Эх! Это всё распри в наш век не кончатся…
— Они только начались, — вмешался в разговор ещё один их общий знакомый, историк из Украины Вадим Герасименко.
— О, мой друг! — Марат вновь воскликнул. — Вот и тебе моя книга…
— Где издавал? — Вадим посмотрел на вторую страницу — тоже важная информация о качестве книги, какое издательство напечатало книгу. — Алматинский университет, рецензии, — отметил Вадим. — А в Москве не пробовал? — с усмешкой спросил он.
— Ты знаешь, мне предлагали… Дело несколько муторное, но возможное. Мне знакомые сказали, что, в принципе, могут принять.
— Вы все члены Евразийского союза, — заметил Руфат. — При всех разногласиях на историю, есть некоторая политкорректность… Как бы, после отрицания государственности у казахов, теперь смягчение… Разве не так?
— Знаешь, в Москве всё же есть разные издательства. Есть и те, кто примут неофициальную точку зрения…
— Есть пределы, — не согласился Вадим. — Мои статьи о Киевской Руси не принимают.
— Ещё бы, при нынешних обстоятельствах, — отметил Марат, имея в виду конфликт между Россией и Украиной. — А вы-то печатаете их работы, как его там… «москалей»?
— Ребята, вот об этом и нынешняя конференция, — вставил Руфат. — Как сделать так, чтобы история не превратилась в инструмент идеологической борьбы.
— Нонсенс, — сказал Вадим. — Не верю… Невозможно!
— А зачем тогда на конференцию приехал? — спросил Руфат. — Опровергнуть главный постулат?
— Пригласили…
— А ещё Краков — красивый город, — подытожил Марат. — Я здесь никогда не был.
Прошла девушка с колокольчиком, призывая всех пройти в зал.
После приветственных комментариев стал выступать так называемый «кийнот спикер» — главный выступающий, известный ученый Френсис Фукуяма. Он был известен больше в кругах специалистов международных отношений, чем «чистых» историков, и особенно прославился своей концепцией «конца истории», написанной в конце 1980-х годов. По мнению Фукуямы, развал социалистического блока и конец «холодной войны» означал победу либерального миропорядка. И несмотря на то, что после этого он написал немало других интересных работ, где отчасти откорректировал свою точку зрения, в миру он был известен именно тезисом о «конце истории», как окончательной победы либерализма и рыночной экономики.
— Не просто так пригласили выступать Фукуяму, — прошептал Марат Руфату. — Намекают, что пора забыть кое-что и думать о будущем, построенном по лекалам американцев. Рука Сороса, наверно…
— В списке спонсоров «Открытого общества» нет. Здесь немцы и поляки… Ну и ещё, конечно, ОБСЕ…
— Сорос везде…
— Ради бога, наслушался ты Соловьёва по российскому телевидению… кстати, сейчас Польша тоже склоняется… Слышал?
— Все склоняются… А что с Польшей?
— Ну роль в Холокосте… Вторая мировая война…
В это время друзья заметили, что из переднего ряда на них посмотрели с укором, и перестали шептаться.
Было немало интересных докладов, но Руфат ждал с нетерпением своей очереди. Перед такой преимущественно англоязычной аудиторией он выступал редко и надеялся на хороший перевод. А для этого, он знал, надо говорить медленно. Да вот только минут через пять его заносило.
Настал его черёд — модератор панели, который говорил на английском, назвал его имя.
Руфат вначале произнес дежурные благодарственные слова организаторам мероприятия. Сделал паузу перед основной частью доклада и начал:
— Про Вторую мировую войну написано много. Всем практически всё известно, и вместе с тем исследования продолжаются. Равно как споры о причинах возникновения, некоторых трагических моментах…
Тут его модератор перебил его. Руфат вслушался в голос из наушника. Шёл какой-то диалог между модератором панели и переводчиком. «Продолжайте», — услышал Руфат.
— Вторая мировая война занимает важное место в учебниках, и меня волнует вопрос подачи исторического материала. Так, чтобы вызвать правильные исторические и этические заключения, и вместе с тем избежать ненависти. Это вопрос обсуждается уже пару десятилетий.
Руфат уловил несколько растерянный взгляд модератора, но продолжил:
— Про преступления нацистов вроде всё понятно. Ну вот возьмём бомбежку Дрездена или изнасилования немецких женщин…
— Вы имеете в виду в Эльзасе? — перебил его модератор.
— Нет, зачем же только в Эльзасе. По всей Германии…
— Извините, — модератор замешкался и что-то сказал рядом сидящему эксперту.
— У нас, кажется, проблемы с переводом, — отметил модератор.
— Понял, — ответил Руфат, — буду говорить медленно.
По мере своего выступления он стал наблюдать всё больше и больше удивлённых лиц. Видно, что публика не совсем готова обсуждать тему преступлений против немецкого населения, хотя уже некоторое время историки пишут об этом. Руфат точно не первый. Ну ладно, в контексте проблемы написания исторических учебников можно говорить на более традиционные темы. Он сделал паузу и начал говорить о том, как рядовые немцы, оболваненные нацисткой пропагандой, помогали вылавливать евреев, и при этом призывал всё это правильно отражать в учебниках, чтобы не вызывать обвинений против немецкого народа.
— Людям промыли мозги… Они так же боялись машины террора…
Нет, его опять понесло не туда. Надо говорить просто о методах примирения…
— Извините, я вас перебиваю, — сказал модератор, — это непозволительно модератору. Но если позволите… вместо того, чтобы говорить о войне, которой ещё… не было, может, стоит поговорить о предотвращении?
Руфат внимательно слушал переводчика. Что-то не то с переводом! Чёрт бы его, Руфата, побрал! Надо было за столько лет выучить английский, и теперь он мог бы донести до аудитории мысль без помощи переводчика.
Руфат кивнул:
— О да, предотвращение. В этом суть… если написать учебники таким образом, чтобы молодое поколение, зная уроки истории, выросло без ненависти к какой-либо стране или этнической группе…
— Отлично! — улыбнулся модератор. — Продолжайте.
Руфат продолжил выступление, но стал замечать всё больше удивлённых или сконфуженных лиц. Когда он увидел буквально вытянутое лицо Марата, то Руфат понял, что-то не так. Он поспешил закончить выступление призывами к историкам к примирению национальных историй и, конечно, вновь поблагодарил организаторов выступления.
— Ваш стиль выступления очень интересный, — подытожил модератор. — Было много интересных идей о… будущей войне. Правда, немного с переводом было что-то не то. В любом случае, я благодарю наших переводчиков… Работа эта трудная… Что? Вот переводчик говорит мне в ухо, что он переводил всё буквально… Ну ладно.
Руфат ничего не понимал. Он сел на своё место и видел, что некоторые на него поглядывают как-то странно. Что он такого сказал необычного? В принципе, исторические факты, которые он упомянул, всем известны, особенно такой специализированной аудитории. Да и идеи в общем-то не новы. Он был бы польщён, если бы был пионером в этой области, но Руфат прекрасно знал, что тема примирения посредством учебников по истории уже некоторое время обсуждается в научном сообществе.
Когда завершились обсуждения, он ринулся к своим русскоязычным знакомым. На вопрос почему аудитория и особенно модератор странно реагировали на его выступление, Вадим из Украины ответил:
— В принципе, ты прав, если так пойдёт дело, то придём к очередной войне… Нормально, хорошо выступил. Поздравляю.
Вадим похлопал Руфата по плечу и отошёл. Рядом стоящий Марат был более откровенен:
— Брат, знаешь… тебя понесло…
— Да? Спасибо за откровенность… Не понравилось? Я вижу, многие меня не поняли…
— Тебе надо отдохнуть.
— Да, спасибо. Вчера у меня так голова раскалывалась.
— Ну, вечером можно вдарить «зубровки» — поляки хорошо её делают.
— Да, — насилу улыбнулся Руфат и отошёл к грузину Геле.
— Как тебе? Скажи честно… Я знаю, что многие меня не поняли…
— М-да…
Видно было, что Гела не хотел продолжать эту тему. В это время к ним подошел историк из Армении Арман Багдасарян. Руфат знал его хорошо. Во время первой встречи на конференции в Тбилиси Руфат и Арман сильно схлестнулись вокруг истории карабахского региона Азербайджана. Естественно, они придерживались прямо противоположных точек зрения. Ещё через пару лет они были на очередном семинаре в Литве, и там у них получилась конструктивная дискуссия на тему роли исторической памяти в этнической истории народов Кавказа. То ли у них к тому времени набрался опыт участия в международных мероприятиях, то ли они стали старше, или, может, тема и модератор стали побудительными факторами для менее эмоционального выступления, но на том мероприятии они после выступлений посидели и даже в кампании грузина Гелы выпили чашку кофе.
— Господин Исмайлов, вы сегодня говорите о будущих конфликтах, войнах, а мы ещё вот эту нынешнюю, например, карабахскую не решили.
Руфат в свою очередь бросил странный взгляд на армянского коллегу.
— Какая будущая война? Я говорил о Второй мировой войне…
— Ну да, я об этом и говорю…
— Гм… — Руфата это стало раздражать, и он взял резкий тон с армянином. — Да, война была… мы, кстати, воевали вместе тогда. Все — русские, грузины, азербайджанцы, армяне…
Руфат вновь уловил на себе странные взгляды Гелы и Армана Багдасаряна.
— Правда, не все армяне воевали против немцев. Среди всех народов были те, кто воевал на стороне фашистов. Ну, к примеру, ваш генерал Нжде отличился…
— А! Давай не начинай… У нас Нжде — герой…
— Вот именно… были и азербайджанцы в составе немецких отрядов, но мы их не героизируем и памятники им не ставим.
— Какие немцы? Нжде воевал против турок… И он — наш герой!
— Ладно, ребята, — вмешался Гела. — Не надо здесь и сейчас разборки устраивать. Понятно, что у вас разные взгляды на исторические события. Пойдёмте… ну выпьем вина хорошего. Вон там у барной стойки я заприметил хорошую бутылку итальянского вина…
— Спасибо, — сухо сказал Руфат. — Я иду в номер. Устал.
Руфат направился к лифту, чтобы подняться к себе в номер. Но тут его остановил кто-то и обратился на английском. Руфат понял только имя незнакомца — Лех, и что он из Польши. Это был мужчина уже в солидном возрасте, лет шестидесяти пяти.
Руфат улыбнулся и сказал на английском, что плохо говорит:
— I speak badly…
— А! Ничего, — ответил Лех на хорошем русском. — Я говорю на русском языке. Хотел поблагодарить вас за интересное выступление.
— Спасибо, приятно слышать… Но, честно, многие не поняли…
— А мне понравился ваш стиль. Вы говорили про грядущую войну, как будто она уже произошла… Это отличный ход… Помните, во время холодной войны мы все обсуждали возможную ядерную катастрофу. Как-то всё это абстрактно звучало. Но потом произошёл Чернобыль. И мы поняли, каким может быть ядерный удар — он сметёт всё живое на земле.
Руфат растерянно кивнул. Что здесь происходит? Это что — игра на данном мероприятии?
— Послушайте, — обратился он к Леху. — Я говорил про всем известные факты — о Второй мировой войне, о немцах…
Лех вздохнул:
— Ну я понял… Немцы сыграли ключевую роль в разжигании Первой мировой войны…
— О да! Это было. Теперь о Второй мировой войне! В 1939—1945 годах!!! — уже вскричал Руфат. Пара людей посмотрели на него. Он уже тихим голосом сказал:
— Было много событий… Катынь, к примеру… Советское руководство сотворило это страшное преступление!
— Катынь? — спросил сконфуженный Лех. — Русские и немцы сотворили против поляков много преступлений…
— Вот именно, — продолжал уже нервно говорить Руфат. — Это не футурология… Это всё было. Но мой главный тезис, что мы должны постараться отражать историю правдиво и вместе с тем не вызывать негативных эмоций против народов… Скажем, против немцев или русских… Поверьте, я принадлежу к поколению, которое видело Чёрный январь в Баку в 1990 году, когда советские войска расстреляли сотни мирных жителей… И у вас в Польше были события в восьмидесятых годах, не так ли?
Лех утвердительно кивнул:
— Да, да… Я старше вас и всё это, конечно, хорошо помню…
— уф, — успокоился Руфат.
— Теперь о грядущей Второй мировой войне, — медленно произнес Лех и тут замолчал, увидев вытянутое от удивления лицо Руфата. — Ладно, пан… Исмайлов, кажется, так вас зовут. Вам хорошего отдыха… Может, увидимся ещё…
— Приезжайте в Баку, — сказал Руфат растерянным голосом. — В Баку польские архитекторы оставили значительный след… Красивые здания, дома, особняки…
— Я слышал, — улыбнулся Лех. — Как-нибудь, бог даст, приеду.
Руфат, несколько подавленный от неудачного выступления и раздражённый в силу непонимания со стороны коллег, поднялся к себе в номер. Да, никогда он так себя не чувствовал скверно. Чем так задело его выступление о Второй мировой войне? Он понимал, что организаторами конференции были немцы, и это могло сыграть какую-то роль. Например, модератор не желал касаться этой темы. Вместе с тем, в Германии всегда открыто обсуждали последствия нацизма. Что он сказал здесь необычного?
Погоди! Руфат упал в кресло. Его друзья тоже были сконфужены. Они говорили о Второй мировой войне как о какой-то гипотетической? Так говорят о Третьей мировой войне.
Руфат спустился вниз в приёмную гостиницы. Он решил прогуляться и немного развеяться. Внизу была та вчерашняя симпатичная полячка. Она вновь мило улыбнулась. Руфат подошёл к ней и решил спросить:
— Я хотел бы выйти в город, посмотреть памятники…
Девушка достала карту города.
— Пан, у нас в городе очень много исторических памятников.
— Да, я знаю… Меня особенно интересуют памятники, относящиеся ко Второй мировой войне.
Девушка вновь мило улыбнулась:
— У нас войны не было…
— Да, я знаю, что в городе не было разрушений во время войны… но я именно про памятники… например, здесь было еврейское гетто во время войны. Как туда пройти?
— Извините, пан, я, может, не совсем хорошо говорю по-русски… Я не понимаю вас.
«Ага, — подумал Руфат. — Здесь в Польше уже даже запрещено упоминать не только о концлагерях, но даже о гетто… Может, даже о войне… Хотя поляки сильно пострадали от войны. Про свои беды всегда всё пишут. Про других невыгодно говорить».
Руфат вышел из гостиницы и решил немного пройтись пешком. Однако немного моросило, и уже через некоторое время Руфат вынужден был вернуться. Он поднялся к себе в номер. Чувствовал себе он скверно и как-то неспокойно. Все эти вопросы о Второй мировой войне его доконали. И тут он решил позвонить по WhatsApp своему знакомому исследователю из России, Равилю Нигматуллину, татарину по национальности. Равиль был специалистом по Второй мировой войне, и его дедушка провоевал все четыре года с 1941 года до победы в сорок пятом.
Конец ознакомительного фрагмента.
